В очаге, представлявшим собой разверзнутую клыкастую пасть, тонкие языки пламени извивались на все лады, отчаянно сопротивляясь разгулявшимся сквознякам. Огонь не был способен прогревать область и в шаге от себя, что уж говорить об огромном зале? Его развели даже не для освещения, хотя и этим грешно хвастаться, но ради жеста, что хозяин, ожидает гостей. Да и к тому же, для здешних обитателей отсутствие света не играло важной роли.
Это был тронный зал крепости Кайнумгард – твердыни на южной окраине Империи грифонов. Он являл собой идеал грифоньего зодчества: голые каменные стены, не источающие ничего кроме холода, огромные не застеклённые окна, выложенный грубыми плитами пол, уходящий в тёмную ввысь потолок. В глаза бросалась не роскошь, обычно присущая важным помещениям, а полное её отсутствие. Не было ни изощрённой лепнины, ни красочных гобеленов, ни ярких ковров – вообще ничего. Их место занимали стоящие вдоль стен боевые доспехи, висящее над ними всевозможное холодное оружие и охотничьи трофеи. Именно так и выглядела обитель императора грифонов, во многом воплощая сущность этого народа.
Свободолюбивая и холодная.
Эти качества были взяты за идеал, и этой стезёй следовал каждый уважающий себя грифон. А приписанная им вспыльчивость есть не что иное, как проявление львиной половины. Горячая кровь зверя давала о себе знать, закипая даже без повода. Грифон — это две противоположные стихии, каким-то чудом ставшие одним целым. Только чего-то обязательно больше.
Хоть на миг глянув на императора, развалившегося в грубом железном троне, можно было сразу безошибочно сказать, какая стихия в нём преобладала. Ни разукрашенные в багрянец и золото латы, отдававшие пурпуром при отражении пламя, ни перчатки из багровой кожи – ничто не выдавало в нём присутствия хоть какого-либо внутреннего огня. Синий отлив тонул в черноте его оперения. Полуоткрытые глаза светящимися серыми льдинками устало смотрели вперёд. Царящее в них безразличие и тот факт, что они никогда не открывались во всю ширь, создавали впечатление, что их хозяин — видавший виды и потерявший вкус к жизни старик, но никак не зрелый грифон с целой жизнью впереди. Стоя напротив Тайрена из рода Эйнстеров, начинаешь понимать, что властвующие в зале сквозняки совсем не причастны к царившему в нём холоду. Императору наверняка было тепло от этой «прохлады», ни в какое сравнение не шедшей с вечной мерзлотой в груди.
Через окно, находившееся под самым потолком, в зал ворвался тёмный силуэт, который, опустившись на пол, тут же исчез из виду. По верхним уровням помещения разливалась ночная синева, давая возможность хоть что-то разглядеть, в то время как на полу, в противоположной от трона части зала, темнота была невероятно густой. Рвущие воздух хлопки крыльев прекратились после разнесшегося эхом шума, вероятно вызванного приземлением гостя. Воображение рисовало обшитый железом мешок монет, упавший на каменные плиты. Раздался скрежет, нарастающий по мере приближения гостя к трону, и через мгновение сквозь мрак прорезались два красных хищно-переливающихся огонька. Добравшись до места, где тьму кое-как разгоняло пламя, некто начал проявлять свои черты. В темноте возник массивный бронзовый наклювник, на тщательно отполированной поверхности которого тут же заплясал огонь. Затем показалась и остальная часть грифоньего боевого шлема: защищающее глаза забрало, узорчатые железные крылья по его бокам и кольчужная защита шеи. Нагрудник, состоящий из крупной чешуи вороного цвета, выделялся в тёмной обстановке неким еле заметным ореолом. Он был на голову выше императора и гораздо шире в плечах. Такое телосложение, конечно же, не могло не отразиться на его тяжёлой поступи.
Пришедший остановился в нескольких метрах от трона, вонзив в камень свои крепкие когти. Те были облачены в стальные перчатки, слитые с пластинчатыми поножами, хотя и без всякой дополнительной амуниции они являлись грозным и эффективным оружием, данным самой природой.
— Ганнар, — оторвав и слегка приподняв правую лапу от подлокотника, поприветствовал верноподданного Тайрен. — Ты завершил приготовления?
— Император, — грифон снял шлем, уложил его на сгиб локтя и поклонился. Его глаза, переставшие фосфоресцировать, смотрели на своего господина с благоговейной преданностью. В опасной близости с ними располагались крупные шрамы, большинство которых частично покрылось жёсткими короткими перьями. – Солдаты в предвкушении битвы — они готовы вылететь в любую минуту, но покорно ждут вашего приказа, – сложно сказать, была ли искра во взоре грифона отражением огня в очаге, или его рубины преобразило внутреннее пламя, но ясно одно – он был сильно возбуждён предстоящим, хоть и старался скрыть это за каменным спокойствием.
— А я жду возвращения Ригальда, хотя в его донесении для меня не найдётся ничего нового. Оно лишь подтвердит мои домыслы и слова нашего посла. То, что те странные существа не те, за кого себя выдают – не открытие, но хотелось бы узнать, кто же пришельцы на самом деле. Хотя это уже ничего не изменит… ничего. – Тайрен не смотрел на своего собеседника, будучи поглощённым искрами, мечущимися в камине.
— Повелитель, вы думаете,… этот момент настал? – спросил Ганнар, как будто не веря в приближающееся торжество.
— Скажи мне, как давно наши предки отправлялись в поход? Сложно сказать… но с тех пор утекло много воды. Мы засиделись в этих горах, пытаясь отогнать от себя чёрные мысли. Ты разве не видишь? Наша империя умирает – медленно, но верно. Раньше это было простым испытанием – выжить в таких жёстких условиях. Но теперь…
Горных баранов, которыми когда-то кишели плато и перевалы, теперь можно встретить только у подножий южных гор, и то редко. Пытаться что-то вырастить в Империи – отчаянное безумство. А для торговли у нас слишком мало предметов, которые сейчас в цене. Но скорее горы уйдут под землю, чем грифон, даже умирающий, попросит помощи у кого-нибудь, кроме своих сородичей. Тебе ли не знать, каким унижением обернулась для нас попытка следовать этим постыдным путём? Мне всё равно, сколько погибнет в будущем – я верну своему народу то, что он заслуживает по праву. И сделаю это так, как делали наши предки.
Река не может повернуть своё течение, а волк не сможет мириться с овцами. Так ответь мне, Ганнар, как долго нам пытаться укрощать свой нрав? Как долго нам сидеть здесь, вспоминая подвиги наших прадедов как что-то недостижимое? Всё когда-нибудь кончается. Моря иссыхают, камни стачиваются, и власти магии на поле боя придёт конец. Львы не должны церемониться с овцами, возомнившими себя невесть кем только потому, что из набалдашников в их лбах направо и налево вылетают молнии, – грифон до вмятины сжал железные подлокотники.
— Но магия есть магия, к сожалению, тут ничего не поделаешь. Любая кобыла с рогом может остановить нашего воина в полёте и впечатать его в землю. Это неестественно. Мы живём в неправильном мире. Простите мою дерзость, император, но я не понимаю, чем этот момент отличается от любого другого. Да, исчезновение сестёр это хороший знак, но ведь не только они обладают магией. Доминирование этой постыдной стихии бесспорно.
— Было бесспорным, – отрезал Тайрен, зловеще ухмыльнулся и продолжил. – Воинам авангарда выдали по одному сосуду с мазью и дали указание втирать её в доспех перед каждой битвой.
— Знаю. Я присутствовал при этом, но вот что это за мазь такая нам так и не сказали, – буркнул Ганнар.
— Это то, что в корне изменит вид войны. В нашу пользу разумеется. Мой отец слишком сильно увлекался алхимией. Это не могло кончиться чем-то хорошим, и не закончилось. Ты знаешь, что с ним произошло, но не будем об этом. Придя к власти, я решил было разогнать всех этих грифонов, выбравших путь пыльных книг и стеклянных сосудов вместо чего-то более достойного, но передумал, узнав над чем они работали почти целый век. Алхимики посвятили меня в суть своих исследований, и я подумал, что их орден ещё сослужит нашей Империи неплохую службу.
— И что же это за исследования, которые вас так заинтересовали? – изогнув бровь, спросил обладатель красных глаз.
Император неторопливо слез с трона, а затем прогнулся дугой, разминая спину, расправил крылья, хрустнул затёкшими шейными мышцами. Мягким беззвучным шагом он направился к ряду доспехов, полностью скрытых тенью зала.
— Когда-то эти горы не были такими холодными как сейчас. В те времена здесь обитало множество драконов. Этот доспех, – Тайрен остановился напротив боевого нагрудника, по строению очень схожего с нагрудником Ганнара. – Так же как и твой, — его коготь чиркнул о грудь подошедшего и внимательно слушавшего военачальника, – Из драконьей чешуи. Все доспехи из этого материала хранились в крипте заброшенного замка восточных хребтов. Их очень мало и любой из них древнее этих сводов. Ну а теперь, о главном. То, что драконы невосприимчивы к магии — это факт, но никто не задумывался почему. Всё дело в антимагическом элементе, присутствующем в костных образованиях их тела. К примеру, чешуя. Эксперименты наших алхимиков подтвердили, что помимо сверхъестественной прочности она обладает этим весьма полезным свойством. Мало того – носитель доспеха из этого материала, подобно дракону, способен поглощать прямое магическое воздействие. Но, как я уже говорил, их слишком мало, но хватит, чтобы экипировать всех командиров нашего войска, включая меня и тебя. Потому командирам авангардных подразделений, в отличие от простых солдат, ту мазь и не выдали. В её основе лежит измельченная в порошок драконья кость, благодаря которой она обладает теми же антимагическими свойствами, только вот с ограниченным количеством использования. Поэтому тем, кто носит эти доспехи, мазь ни к чему.
А теперь вернёмся к истории. Возможно, не без участия вендиго, мягкий климат этих гор сменился на бесконечную череду метелей и вьюг. Драконы не захотели мириться с вечной зимой и мигрировали в южные горы, которые теперь именуются в честь своих обитателей. Но их долгое пребывание здесь не прошло без следа. Они, конечно, долгожители, но бессмертными их явно не назовёшь. Я предпринял несколько экспедиций в места, где, по расчётам историков, в прошлом находились драконьи пещеры. То, что мы там обнаружили, было выше всяких ожиданий. Целый некрополь исполинских драконьих костей ожидал нас в нижних уровнях каждой из пещер, – Тайрен вынул из-за пояса знакомый Ганнару сосуд, обшитый тёмной кожей, и, сжав его когтями, поднял на уровень глаз. — Одним словом, этой мази у нас на несколько лет вперёд. А когда она кончиться, нужды в ней уже не будет.
— Мой император, эта весть вселяет надежду в будущий триумф. Но почему же вы говорите мне об этом только сейчас? – Ганнар, так же зачарованно, как и его повелитель, впился в бутыль, заключающую в себе ключ к победе.
— Не тебя одного я держал в неведении. Об этом знали только я, замкнутый орден алхимиков и ещё пару доверенных мне грифонов. Я не мог позволить информации о наших разработках попасть в копыта этой солнцезадой кобылы. Слишком велики ставки в предстоящей компании, – Тайрен, наконец, бросил взгляд на главнокомандующего имперским войском. — Теперь же настал тот час, когда наши воины могут узнать, почему мы просто обречены на победу. А тот слух, что в Эквестрии стало двумя аликорнами меньше, меня сильно огорчает. Они всё равно бы не смогли ничего изменить, а так бы хоть посмотрели, как рушатся их иллюзии об истинном положении вещей в этом мире. После аудиенции передай мои слова остальным командирам, а те пусть скажут всё своим отрядам, – император развернул голову в сторону окон и его уши, до этого пребывающие в горизонтальном положении, слегка приподнялись вверх. – А вот и Ригальд.
Подтверждая его слова и, несравненно, прекрасный слух, в зал, тем же манером что и Ганнар, влетел ещё один грифон. Только вместо тяжёлой брони он был облачён в лёгкий кожаный доспех, покрытый тёмной накидкой. Из-за его спины выглядывала лютня, которая, как и любой другой музыкальный инструмент, в обиходе грифонов встречалась крайне редко, а умеющий ей пользоваться — ещё реже. Во всех его движения, начиная от полёта с приземлением и кончая обычной походкой, чувствовались изящество и грациозность, к тому же, они были практически бесшумны.
— Император, – грифон скинул с себя капюшон, предоставив на обозрение свою ничем непримечательную внешность. Не было ни шрамов, свойственных воинам, ни причудливой укладки перьев – абсолютно ничего запоминающегося. И не случайно, ведь в его профессии примечательность ни к чему. Ему только на лапу то, что после встречи с ним его образ в памяти долго не задерживается. Мало кто знал его настоящее имя, но все привыкли к тому, которое выбрал он сам. Почти каждый, хоть краем уха, да слышал о похождениях барда с Семи Хребтов.
— Оставим формальности и перейдём к делу. Удалось узнать что-нибудь новое? – император предотвратил поклон Ригальда, дабы поскорее услышать доклад от своего самого верного агента. Мало кому Тайрен доверял так сильно, как ему. Да и вообще — очень мало кому доверял.
— Ничего определённого, — начал грифон размеренным тоном. – Эти мутные фигуры могут быть кем угодно, но точно не теми за кого себя выдают. Если вкратце, эти существа являются жертвами случая. Не думаю, мой император, что они предоставляют угрозу нашей компании.
— Не смею сомневаться в твоих словах Риг, но эти источники достоверные? – спросил барда Тайрен, знаком веля своему полководцу подождать.
— Достоверней некуда, император. В своём докладе я полагался на их же слова, – уверенно заявил Ригальд.
— Кого же ты использовал в этот раз? Никогда не поверю, что ты допустил такую грубую ошибку, войдя в контакт самолично, – император грубо улыбнулся и хлопнул барда по плечу.
— Я купил верность одного очень дальновидного жеребца. Но немалую лепту внесла и опальная грифина Гильда. Я обещал ей, что замолвлю за неё словечко перед вами. Даже такой слабачке, как она, наскучило жить среди пони, у которых что ни день, то праздник. – Последние слова Риг произносил с явным презрением.
— Ну что ж, у неё будет шанс наверстать упущенное и оправдаться в моих глазах и в глазах своего народа, – император перевёл холодный взгляд на Ганнара. – Возвести всех командиров, как и обговаривалось ранее.
— Император, – бывалый вояка покорно подчинился воле повелителя и вылетел из зала.
Тайрен, дождавшись, когда хлопки крыльев потонут в ночной тишине, сменившей завывание ветра, спросил Ригальда о той части доклада, что не счёл нужным упоминать при военачальнике:
— Что с понивильским плацдармом? Если приближение войск будет замечено, мы рискуем стать заложниками времени. Наши отряды должны занять этот пункт до того как местные вынесут оттуда всё продовольствие.
— Об этом можно не беспокоиться, мой император, — тут же ответил бард. – Кое-кто желает твоего покровительства и охотно окажет нам небольшую услугу в этом деле.
— Снова хорошие вести, Риг, в чём я и не сомневался, – Тайрен расправил крылья, готовясь вот-вот покинуть мрачный зал. – Ну что, готов дальше следовать нашему плану?
— Ты мог бы не спрашивать, а просто приказать. Хотя слова никак не повлияют на моё решение, – загадочно улыбнувшись, ответил бард и накинул капюшон.
Император ничего на это не сказал, лишь едва заметно кивнул.
***
— Чего ты ждёшь, Ганнар? – Тайрен обратился к грифону, вместе с которым парил над шпилями Кайнумгарда. Был полный штиль, и мелкие хлопья снега спускались вниз в хаотичном танце. Каждое слово, сказанное вслух, порождало стремящееся ввысь облако пара.
— Всю жизнь я ждал этих слов, мой император. Благодарю за честь, – с этими словами грифон сорвал с пояса боевой рог и разорвал тишину монотонным низким звуком, чем-то напоминающим львиный рёв. Через несколько секунд где-то вдали раздался сигнал аналогичный только что прозвучавшему. За ним последовал ещё один отклик всё дальше и дальше уходивший в пронзающие небо горы. Сложно сказать, сколько всего их было, и можно лишь догадываться, как далеко ушла эта сигнальная эстафета, но после нескольких минут ожидания отовсюду начали доноситься шорохи и металлический скрежет, а на горизонте начали появляться приближающиеся силуэты. Вновь поднялся сильный ветер, но теперь он не был капризом погоды. Когда орда грифонов, подобно безграничному морю, заполонила всё воздушное пространство вокруг императора, было невозможным услышать даже собственные мысли. Но стоило Тайрену сделать повелительный жест, подняв вверх сложенную в кулак лапу, как звуковая вакханалия стала быстро затихать. Гул прекратился, и тишину прерывали лишь безостановочно работающие крылья грифоньих воителей.
— Предстоящий поход сулит нам возрождение империи, горы трофеев и ратную славу! Но не ради этого я собрал вас здесь в этот час! – холодной сталью голос императора нёс по рядам свою волю, – Там, — указал он на юг, — За ветхой чертой границы лежит мир, давно забывший, а может, и вовсе не знавший, что такое грифон! Да скоро и мы забудем, что значит им быть. Но они вспомнят! Вспомнят об этом, когда мы пронесёмся по их землям! Любой, вставший против нас с оружием, падёт или бежит в страхе! Любой пегас будет низвергнут в пыль и грязь! Любой единорог пожалеет, что им родился! Мы те, кто мы есть, и докажем это не только словами – вот наша цель!
Каждый грифон задрал голову к звёздам и издал дикий первобытный клич, потрясший осыпавшиеся лавинами горы
