Картина 1.

Тамбергский Университет.

Красивые старинные окна освещены. Свет горит в трех кабинетах на втором этаже. Справа лаборатория доктора Малликута, он там, погружен в работу – стопки перфокарт, рулоны термобумаги. Слева виднеется кабинет профессора Рейссмуса, где главенствует пишущая машинка, на письменном столе, из-под которого торчат массивные ботинки и трость, профессор, как видно, работает с документами. Еще один кабинет, наиболее богато обставленный в данный момент пуст. Мраморная, с чугунными периллами лестница из него ведет прямо в холл, где центральное место занимает огромный, тяжелый на вид стол, над ним укреплены две лампы под плоскими абажурами, сейчас погашенными, и большое наклонное зеркало, в котором отражается зеленое сукно. Еще в холле наличествует конторка, похожая на стойку портье в гостинице. Свет в холле приглушен по-вечернему. Два стрельчатых окна возле входной двери закрыты наглухо, за ними темнота и далекий шум прибоя.

 

АЛЕКСАНДР – молодой человек, одетый в приличествующий университетскому служащему костюм, но позволяющий себе походить на студента – серьга в ухе, длинные волосы, погружен в работу, стучит по клавишам, то и дело сверяясь с показаниями старинных циферблатов, установленных за конторкой. Движения его точны и уверены, зато лицо угрюмое и безрадостное.

В отдалении ревет мотор мощного мотоцикла, шум становится ближе, мотоцикл тормозит. Сейчас же за одним из стрельчатых окон загорается яркий свет прожектора, а на пульте перед Александром вспыхивает оранжевым светом квадратная кнопка. Взглянув на экран Александр нажимает ее.

 

ДЖИНА – высокая брюнетка, в мотоциклетном шлеме, и дождевом плаще поверх свитера, входит, неся в руках бумажный пакет, и, не притворяя за собой дверь, прислушивается. Шум прибоя теперь значительно сильнее.

 

ДЖИНА. (вместо приветствия) Слышишь? Теперь слышишь?

 

АЛЕКСАНДР. (приподнявшись, опирается руками на конторку и покорно вслушивается) Что именно, Джина?

 

ДЖИНА. Не можешь не слышать.

 

АЛЕКСАНДР. Если собачий лай, так его не слышно отсюда. С этой стороны все шумы глушит прибой. Собаки лают в Тамбергской долине. Когда они вообще лают.

 

ДЖИНА. Не лают, а воют. Воют.

 

АЛЕКСАНДР. Хорошо, Джина, они воют. Ты гнала по дамбе на мотоцикле, ты разбудила собак в долине ревом мотора. Теперь они не успокоятся до утра. Но что тебе до ночного покоя? Или до запрета долбить мотоциклетными колесами дамбу? Как говорит профессор Бьерн Рейссмус – «Скорость!».

 

ДЖИНА (с вызовом откинула голову и повторила с упоением): Скорость!

 

АЛЕКСАНДР (пристальнее, чем надо бы, вглядываясь в циферблат): У тебя прекрасная фигура. Нет смысла напоминать.

 

Джина закрывает дверь и проходит через холл, снимая плащ. Подошла к конторке. Положила перед Александром пакет их хрустящей бумаги.

ДЖИНА: Смысл есть всегда.

 

Александр не стал открывать, перевернул, прочел.

Аэропорт Сервантес. Как погода в Мадриде?

 

ДЖИНА. Университет Тамберг находится под защитой международного права. Дела о клевете слушаются в Мадридском королевском суде. Ректор Спалланцани послал меня...

 

АЛЕКСАНДР. (усмехается) …послал.

 

ДЖИНА … представлять университет…

 

АЛЕКСАНДР: Защита чести и достоинства университета Тамберг от клеветников и мракобесов. Достоинство ректора Спалланцани. Достоинство профессора Рейсмуса. Достоинство доктора Малликута.

 

ДЖИНА (устала и раздражена): Ты очень смешно ревнуешь. Только мне уже не смешно. Вчера ты доказывал Бьерну что собаки не воют. Вчера Хавьер Малликут доказывал ему, что в Мадриде не бывает туманов. Я так больше не могу.

 

АЛЕКСАНДР. Еще пару дней придется потерпеть. (роется в пакете, достает круассан). Они с вишней?

 

ДЖИНА: Ты уезжаешь?

 

АЛЕКСАНДР: Если повезет, то сегодня вечером почтовый катер привезет нового стажера. Если нет, придется подождать день или два.

 

ДЖИНА: Ты уедешь из Тамберга? Сейчас?

 

АЛЕКСАНДР (с аппетитом жует): Это вкусно.

 

ДЖИНА. Ты не обязан уезжать, даже если приедет новый стажер. У тебя преимущественное право на должность ассистента. Так все делают. Я так сделала, когда приехал ты. Тебя могут не утвердить, это верно, но заявку ты подать можешь.

 

АЛЕКСАНДР. Да, Джина. Могу.

 

ДЖИНА. Тебе все равно? Не верю. Но если все равно, зачем ты называешь меня Джиной?

 

АЛЕКСАНДР (пожав плечами). Тебя так зовут.

 

ДЖИНА. Раньше, когда мы злились, ты называл меня «Госпожа ассистент».

 

АЛЕКСАНДР. Дурацкое слово. Что-то из детских сказок и индийского кино. Ты видела в жизни хоть один индийский фильм? А у нас они шли десятками, сотнями. Дешевые мелодрамы с танцами и стрельбой. «Спасибо госпожа, что оставили меня в живых».

 

ДЖИНА. Ты злишься просто потому, что ошибся. Потому что собаки воют.

 

АЛЕКСАНДР. (пожав плечами) Собаки воют. Шторм бьется о плотину. Аятолла Византийский обещает гибель Университету Тамберга, а в королевском суде Мадрида нашу честь и наше достоинство обливает грязью чертов адвокат Кассагалис. Я дезертир.

 

ДЖИНА. Не уезжай.

 

АЛЕКСАНДР. Чтобы не рухнула дамба? Чтобы Университет не смыло морем тебе нужна моя помощь? Я бы не прочь, если только ты перестанешь гонять по дамбе на мотоцикле. Это запрещено. Ах да, я и забыл. Профессор Бьерн Рейссмус неукоснительно гоняет на мощном мотоцикле, поскольку не верит ни в черта, ни в дьявола, ни в будущее университета. А кроме того, профессора укачивает на почтовом катере.

 

ДЖИНА. Я не сплю с профессором Бьерном Рейссмусом. Не уезжай.

 

АЛЕКСАНДР. (разглядывает пакет) Над аэропортом Сервантес стоял густой туман. Профессор Бьерн Рейссмус как всегда оказался прав. Доктор Малликут посрамлен.

 

ДЖИНА. Я не спала ни с одним из них.

 

АЛЕКСАНДР. Не моя вина. Я говорю: не моя вина, что я появился в Университете позже тебя. (Поднявшись, похлопывает ладонью по стойке) Ты была стажером. Стоял промозглый ноябрь. Завыла сирена, почтовый катер подошел к причалу, автоматика врубила прожектор. Я поставил чемодан на каменный пол, и достал документы. Ты не стала их смотреть, а сразу спросила, умею ли играть в снукер. А я сказал, что два раза в жизни пытался сыграть в русский бильярд. И ты сказала: «Значит вы из Финляндии!».

 

ДЖИНА. Ты не имеешь права меня ревновать.

 

АЛЕКСАНДР. Я не ревную. Я тебе завидую. Твоей уверенности в том, что мир вращается вокруг тебя, твоей поездки в Мадрид, твоей юридической степени и блестящей защиты Тамберга от адвоката Кассагалиса. Большая часть человечества понятия не имеет, кто такой адвокат Кассагалис, и чем он так оскорбил достоинство Университета Тамберг. Зато тысячи молодых ученых по всему миру спят и видят, стажировку в знаменитом, единственном в мире Университете. Зачем же быть эгоистом. Я здесь побывал. Я уезжаю.

 

ДЖИНА. Ты дезертир. Ты думаешь, как аятолла. Как Кассагалис.

 

АЛЕКСАНДР. Я никогда не встречал Византийского аятоллу и адвоката Кассагалиса, я не знаю, как и о чем они думают. Но искренне сомневаюсь, что они верят, будто собачий вой предвещает гибель Университету и долине Тамберг. Вряд ли. Я уезжаю.

 

ДЖИНА. Хорошо.

 

АЛЕКСАНДР подходит к большому столу. Щелкнув выключателем, зажигает свет над ним. В наклонном зеркале отражаются разноцветные бильярдные шары, установленные аккуратным треугольником на зеленом сукне. Александр берет кий и указывает в сторону двери.

 

АЛЕКСАНДР. Завоет сирена. Автоматика включит электричество. И по каменной лестнице от причала поднимется юный счастливец, подающий надежды ученый, выбранный из тысячи. Ты спросишь беднягу «Вы играете в снукер?». Он признается тебе, что его зовут Чандра Рахджамати. И ты обрадуешься «Так значит вы индеец?».

Джина берет другой кий, и выжидательно смотрит на Александра. Не дождавшись ответа, резким ударом разбивает пирамиду, и смотрит на часы.

 

ДЖИНА. Не пропустите время, стажер!

 

АЛЕКСАНДР. (по-индусски кланяясь вслед ушедшей по лестнице Джине): Да, госпожа!

 

Возвращается к стойке. Щелкает переключателем мощного но безнадежно устаревшего передатчика, вделанного в стол. Надевает наушники и приближает к себе микрофон.

 

Внимание! Говорит Дамба. Внимание! Говорит Дамба. Получасовая сводка. Погодные условия соответствуют сезону года. Волнение и уровень ветрового давления в пределах четырех баллов. Стабильность конструкции в норме. Опасности затопления территории - нет.

 

Из своего кабинета выходит доктор Малликут, упитанный, в белом халате, с дымящимся картонным стаканчиком в руке. С видом знатока, разглядывает ситуацию на бильярдном столе. Отпивает кофе.

МАЛЛИКУТ. Отыгрываться.

 

АЛЕКСАНДР. Добрый вечер, доктор Малликут. Вы закончили на сегодня?

 

МАЛЛИКУТ. (величественно махнул рукой): Машина считает. Мы должны отдыхать, когда машина считает. Я советую вам отыгрываться, Алексей.

 

АЛЕКСАНДР. (не глядя): А почему бы не плант?

 

МАЛЛИКУТ. (поражен и заинтересован): Вы имеете в виду – слева в центр, Алексей?

 

АЛЕКСАНДР. По-моему, если есть возможность атаковать, нужно атаковать.

 

Малликут вздергивает голову и внимательно смотрит на Александра. Замечает пакет с круассанами.

 

МАЛЛИКУТ. Это из Испании?

 

АЛЕКСАНДР. Госпожа ассистент двадцать минут как прилетела из Мадрида. Рейс задержали из за тумана. Угощайтесь, доктор.

 

МАЛЛИКУТ (дернув головой). Туман? (берет круассан и ест) Туман это случайность. Это совершенная случайность. Когда обсчет закончится, я дам вам посмотреть результат, и вы убедитесь сами. У циклона было две возможности движения. Вероятность тумана, была необязательна. Вероятность хорошей погоды, предсказанная мной, вписывалась в многолетние закономерности, что намного красивее. (Доел, и встревожено поглядел в сторону моря). Ведь катера еще не было?

 

АЛЕКСАНДР. Госпожа ассистент добралась от аэропорта без помощи катера.

Малликут не понимает, и Александр, сжав руками руль воображаемого мотоцикла, тихонько воет сквозь зубы, изображая рев мотора.

 

МАЛЛИКУТ. (руки его опустились) Но это ведь подлость. Обычная, мелкая, никому не нужная. Вы согласны со мной, Алексей?

 

АЛЕКСАНДР. (присаживается рядом с бильярдным столом и высматривает позицию) Ничего не поделать. Профессора Рейссмуса укачивает на палубе катера. Мотоцикл куда надежнее.

 

МАЛЛИКУТ. (махнув рукой) Про этого нытика я не говорю! Я говорю о ней. Вы, к сожалению не помните, Алексей. Два года назад она была другая… Она была светлая… Проявляла прекрасные способности в вариационной статистике. Удели я чуть больше времени формированию ее личности…

 

АЛЕКСАНДР. И все-таки плант в среднюю, доктор.

 

МАЛЛИКУТ. (бодро) Бросьте пожалуйста. Никто не играет плант в начале партии. Шары на столе, биток не за линией. Девяносто процентов вероятности, что есть прямой удар. Ну вот, конечно. Чуть выше розового, в левую. (Берет кий, и тщательно целится) Профессор Рейссмус готов нарушать все правила. Ему безразлично. Ему просто безразлично, потому что сам он давно уже не работает, и беречь ему в Тамберге нечего. Он думает, как аятолла. Как англичанин. Он из Швеции, а там у всех есть родственники в Англии. Поэтому он гоняет по дамбе на тяжелом мотоцикле, надеясь, что вибрация выбьет последние камни из вековой постройки. Это возраст, Алексей, это возраст. Но вместе с тем, это подлость.

Наносит стремительный, мощный удар. Биток перепрыгивает бортик и катится на пол.

Снаружи ревет гудок катера.

 

АЛЕКСАНДР. (склонившись к микрофону на пульте) Говорит Дамба. Внимание. Говорит Дамба. Лоцманское судно, подход к пирсу разрешаю под опознавательным огнем. Выгрузка почты обычным порядком. Возможным пассажирам приготовить таможенные документы и удостоверения представителей прессы для подтверждения права нахождения в особой международной зоне Университета Тамберг.

 

МАЛЛИКУТ. (смеется) «Возможные пассажиры». Вы это каждый раз так произносите, Алексей, как будто к нам ездят толпы туристов. Японцы с фотоаппаратами, баварские бюргеры, персидские торгаши в перкалевых штанах и с набитыми чемоданами. Аэропорт имени Ганди в Нюю-Йорке. Мы с Джиной летали туда на симпозиум, полтора года назад. До сих пор я помню ее глаза. Бедняжка испугалась, что потеряется в этом огромном мире.

 

АЛЕКСАНДР. С тех пор она приобрела некоторый опыт в полетах. В частности, знает, что в Мадриде самые вкусные в мире «рогалики».

 

МАЛЛИКУТ. Простите, Алексей?

 

АЛЕКСАНДР. Меня зовут Александром, доктор. Как полководца из Македонии. На моей родине, в далекой Македонии круассаны называют «рогаликами». Такая вот экзотика.

 

МАЛЛИКУТ. (подбирает биток из под ножки кресла, обдувает и ставит на сукно) Вы тоскуете по родине, это понятно. Международный грант на стажировку выделяется ежегодно. Но с каждым годом заявок на него подают все больше по всему миру. Отбор становится жестче, выбор дольше. Ваш удар.

 

Загорается оранжевая кнопка на пульте. Александр нажимает ее и идет к столу.

 

АЛЕКСАНДР. А сегодня пассажир один. Зато с чемоданом. Пожалуй вы правы, удостоверения не потребуются. Журналисты обычно приходят толпами.

 

МАЛЛИКУТ. Новый стажер. Счастливый вы человек, Алексей, ваша стажировка подошла к концу. А мы так и останемся на этой забытой Богом и людьми дамбе.

 

АЛЕКСАНДР. Дуплетом желтого в середину.

 

Вспыхивает белый свет за окнами. Входит ДАВИД – рослый моложавый блондин, с некрасивым, но энергичным лицом. В руках кейс белого цвета, сам он в светлом костюме и кроссовках. МАЛЛИКУТ сразу идет ему навстречу, протягивает руку.

 

МАЛЛИКУТ. Добрый вечер, как вы добрались? Волнение, для ноября небольшое. Позвольте приветствовать вас в стенах старого Университета Тамберга.

 

ДАВИД. (отвечая на улыбку и рукопожатие) Впервые здесь. Но часто представлял себе.

 

МАЛЛИКУТ. Меня зовут Хавьер, и, если честно признаться, я доктор философии. (Давид пытается открыть свой кейс) Упаси господи, обратитесь к дежурному профессору. Я не создан для административной работы и стараюсь дежурить как можно реже. Просто хотелось узнать, как обращаться к гостю.

 

ДАВИД. Меня зовут Давидом, Хавьер.

 

МАЛЛИКУТ. Библейское имя.

 

ДАВИД. Да.

 

МАЛЛИКУТ. (проницательно) Родились на ближнем Востоке?

 

ДАВИД. Почти. Но вообще-то в Квебеке.

 

МАЛЛИКУТ. У вас легкий французский акцент.

 

ДАВИД. (улыбается) Надеюсь, это не запрещено в Тамберге?

 

МАЛЛИКУТ. (значительно) На территории Тамберга не существует запретов, с тех пор, как он был открыт после мировой войны. И нет различий между народами. У нас бывают даже англичане. (величественно указав на Александра у бильярдного стола). Мой молодой друг Алексей приехал из Македонии. Я сам по рождению каталонец, а вы - гражданин независимого Квебека. Это все не имеет ни малейшего значения здесь, на Дамбе. Через час вас примет дежурный профессор. Небольшое голосование, и вы становитесь жителем Тамберга. Жителем планеты Земля. Простите, у меня сейчас закончится обсчет.

 

Скрывается в своем кабинете.

 

АЛЕКСАНДР. (неприветливо) Играете в снукер?

 

ДАВИД. Боюсь, что вообще до сегодняшнего дня не играл в бильярд.

 

АЛЕКСАНДР. Обучиться совсем недолго (направляется к стойке).

 

ДАВИД. (кивнув в сторону ушедшего Малликута) Доктор Хавьер любит поговорить?

 

АЛЕКСАНДР. Доктор Хавьер Малликут замечательный ученый, крупный математик, специалист по физике атмосферы. Даже не читая его работы, вы каждый день пользуетесь результатами его труда, когда садитесь в самолет, или читаете в газете сводку погоды. (Давид снова пытается открыть чемодан) Что это?

 

ДАВИД. Мои документы.

 

АЛЕКСАНДР. Вы – английский пират?

 

ДАВИД. Честно говоря, нет.

 

АЛЕКСАНДР. Тогда зачем мне, дежурному по Дамбе, ваши документы? Вы будете говорить с одним из профессоров. Профессор изучит ваши научные склонности и определит вам тему исследования. Я, например, целый год исследовал плесень, различные виды плесени, обитающие в каменных постройках на широте Тамберга. Теперь плесень не угрожает водозащитным свойствам Дамбы. Моя комната выходит окнами на долину. Это удобно, в шторм там легче заснуть. Мой чемодан вам не помешает. Он уже собран, в ожидании вашего приезда.

 

ДАВИД. (улыбаясь) Не хотелось бы выселять вас из комнаты…

 

АЛЕКСАНДР. (повелительно) Послушайте!

За окнами слышен далекий, но отчетливый собачий вой.

 

ДАВИД. (предполагает) Собаки в долине?

 

АЛЕКСАНДР. Их там тысячи три, столько же сколько домов. И даже больше, потому что обычно в усадьбе есть сад и оранжерея. Овчарки и сенбернары. Терпеливо ждут, пока английские пираты покусятся на яблоки и патиссоны честных Тамбергскийх пейзан.

 

Из своего кабинета тяжело ступая, выходит профессор Рейссмус – седовласый худой мужчина в черном свитере и черных джинсах. Он опирается на металлическую трость и с удовольствием вслушивается.

РЕЙССМУС. (ни к кому не обращаясь, торжественно) Сегодня уж что-то очень громко.

 

АЛЕКСАНДР. И в Мадриде сегодня был туман.

 

РЕЙССМУС. (удовлетворение в голосе усилилось) Да. Был туман.

 

Тяжело ступая подходит к трапу и грохочет тростью в дверь кабинета Малликута. Потом оборачивается к бильярдному столу. После недолгого размышления берет кий и несколькими точными ударами загоняет шары в лузы, произнося счет вслух.

 

Один. Шесть. Семь. Десять. (Давиду, внимательно наблюдающему) Играете в снукер?

 

ДАВИД. (чистосердечно) Пытаюсь понять правила.

 

РЕЙССМУС. Красный, потом цветной, потом снова красный. (Направляется к стойке, Александру) Я бы рад ошибаться хотя бы изредка. Но за последние годы совсем разучился. Эвакуация!

 

АЛЕКСАНДР. (привычно) Полагаете, профессор?

 

РЕЙССМУС. Эвакуация! (грозит Давиду, доставшему из кармана документы) Вы молодой ученый, и вы мечтали оказаться в стенах Тамберга? Что ж, работы полно! Спрячьте эти бумажки и засучите рукава. Может быть вам повезет, и уже сегодня вы станете вытаскивать пейзан и их детей из липкой грязи. Там. В долине Тамберга!

 

МАЛЛИКУТ. (в дверях кабинета) Это смешно, Бьерн. Это непорядочно и смешно.

 

РЕЙССМУС. В Мадриде туман! Я был бы рад ошибаться, Хавьер, был бы рад хоть иногда. Но климат больше не подчиняется твоим расчетам. Природа сошла с ума.

 

МАЛЛИКУТ. Это неправда. Ты был бы рад, только в одном случае, если бы море смыло в долину Университет и весь мир впридачу. Потому что ты устал, Бьерн и чувствуешь себя старым. Но мир, я думаю, переживет твою злобу и твою хандру. Так же как благополучно переживет фанатиков из Византии. И злобствующего адвоката Паподополуса.

 

Подходит к бильярдному столу, тщательно натирает набойку мелом.

РЕЙССМУС. Его фамилия Кассагалис, и он сидит в Парижской тюрьме, Хавьер. В Париже людей арестуют за то, что говорю я. Здесь, на Дамбе, только оскорбляют.

 

МАЛЛИКУТ. (с иронической патетикой в голосе цитирует) «Парижская прокуратура отказалась принять залог, внесенный мусульманской общиной ради освобождения адвоката Дэ Кассагалиса, призывающего смести университет Тамберга с лица земли!».

 

РЕЙССМУС. Ты повторяешь домыслы английских газет, Хавьер. (Давиду, неожиданно) Почему вы надеваете кроссовки с пиджачной парой?

 

ДАВИД. Вы полагаете, смело?

 

РЕЙССМУС. (нахмурясь) Вы англичанин?

 

ДАВИД. (улыбнувшись) Знаете, все мы в какой-то степени англичане. Меня зовут Давид. Я родом из Квебека, этим в первую очередь объясняется моя манера одеваться и мое произношение… Мы, северяне, проглатываем гласные и экономим на суффиксах…

 

РЕЙССМУС. (предупреждающе подняв руку) Сегодня среда, нечетное число. Сегодня я просто профессор Тамберга. Значит, ваши документы будут оформлены не мной, а профессором Дарвин. И это для вас значительно лучше. Профессор Дарвин проявит интерес к вашим публикациям, к вашим научным интересам, и, конечно, найдет тему которой вы сможете заниматься в Университете. Влияние плесени на самочувствие Дамбы. Влияние мотоциклетных колес на самочувствие Дамбы. Влияние суффиксов и гласных… (склоняется над столом и наносит нарочито небрежный удар) Фол и мисс, Хавьер. Серия десять. Берешь игру?

 

МАЛЛИКУТ. (прищурившись на бильярдную позицию) Бьюсь. Я просто хотел, чтобы ты признал: что гибели Университету желают одни фанатики и сумасшедшие.

 

РЕЙССМУС. (насмешливо) Парижская прокуратура считает так же. (Давиду) Он думает отыграться по правой стороне. Он думает, что это хорошо.

 

МАЛЛИКУТ. (тщательно целясь) И особенно горько, когда гибели нам всем, и тем людям в долине, желает профессор Университета. Это предательство. (бьет. Удар срывается)

 

РЕЙССМУС. (Давиду) Повезло. Ему всегда везет. Биток заслонен, красные не видны. Остается обводящий, на нижнем винте. (Удар). Серия – один. (Удар) Серия – восемь. А собаки воют сегодня особенно громко, Хавьер. Я предаю Университет. Ты мажешь прямой шар в угловой лузе. А собаки тем временем воют.

 

Обходит стол в поисках нужной позиции.

 

АЛЕКСАНДР. (в микрофон) Внимание! Говорит Дамба. Внимание! Говорит Дамба. Получасовая сводка. Погодные условия в норме. Волнение и ветер в пределах пяти баллов шторм. Конструкция стабильна. Опасности затопления территории - нет.

 

Загорается свет за окнами. Александр, не задавая вопросов, нажимает оранжевую кнопку. Появляется женщина в наглухо застегнутом прорезиненном плаще. На руках перчатки, на лице медицинская маска. Александр, достав большой бумажный пакет, помогает женщине снять, и выбросить перчатки, маску, туда же кладет плащ. Профессору Агате ДАРВИН лет сорок, или больше. Бывают такие женщины, которые после сорока практически не меняются.

 

ДАРВИН. Добрый вечер, коллеги.

 

РЕЙССМУС. (играет) Серия – девять. Серия – четырнадцать. Даблкросс. Серия – пятнадцать.

 

ДАРВИН. (негромко диктует Александру) Сегодня четыре случая инфекции на дальней ферме. В том числе один ребенок. Оказана медикаментозная и психологическая помощь, он уснул. Послезавтра вам, Саша, нужно в дневную смену… Что? Почему нет? (следуя кивку Александра, оборачивается и смотрит на спину Давида, очевидно увлеченного игрой) Ах вот оно что? Значит… Значит, Саша, вы уедете, не дождавшись публикации?

 

АЛЕКСАНДР. Как скажете, профессор Дарвин.

 

РЕЙССМУС. Серия пятьдесят четыре. На столе пятьдесят восемь. Берешь игру?

 

МАЛЛИКУТ. Бьюсь.

 

ДАРВИН. Хорошо, Саша, тем не менее, запишите. Послезавтра в дневную смену нужны будут данные осмотра больных. Сейчас я просмотрю новости. А потом хотела бы поговорить с вновьприбывшим из...

 

АЛЕКСАНДР. Из Квебека. (поднимается, уступая место Дарвин)

 

РЕЙССМУС. У тебя фол на синем. Пятьдесят девять, на столе пятьдесят восемь. Вариационная статистика не помогает выиграть, выходит так? А в Мадриде был туман.

 

ДАРВИН. (сухо, листая газету) В Мадриде не было тумана сегодня, Бьерн. В Мадриде была забастовка диспетчеров, поэтому опоздал самолет. Джина воспользовалась этим, чтобы сказать вам то, что вам хотелось услышать. Византийский аятолла призвал «уничтожить Пекин, Тамберг и Галифакс». Сетевой писатель Д.Кассагалис, известный под псевдонимом «Бэкап», освобожден парижской прокуратурой под залог, и немедленно покинул территорию Франции.

 

Рейссмус стоит неподвижно. Малликут, тем временем откатил биток к самой лузе, заслоненной цветными шарами. Но старается скрыть торжество.

МАЛЛИКУТ. Снукер! Берешь игру?

 

РЕЙССМУС. (глухо) Отказываюсь.

 

МАЛЛИКУТ. (улыбка сползает с лица) Это нечестно Бьерн. На столе пятьдесят четыре, позиция равная.

 

РЕЙССМУС. (не глядя, забирает биток и кидает в лузу) Отказываюсь. (Поднимается по лестнице, насколько может быстро, стучит тростью).

 

ДАРВИН. (дочитала, подняла глаза на Малликута, горестно взирающего на бильярдный стол) Хавьер, в долине болеют люди. Мне нужен точный прогноз. Твой обсчет завершен?

 

МАЛЛИКУТ. (мрачнеет еще больше) Машина выдает ошибку. Машина - дура.

 

ДАРВИН. (сухо) В твоем случае машина – подневольная крестьянка из долины. Иди к ней и заставь ее работать, доктор философии. Поменяй итерационную функцию, или добавь слой отсчета. Мне нужен достоверный прогноз к завтрашнему утру. (подошедшему Давиду) Садитесь пожалуйста. У вас есть ученая степень?

 

ДАВИД. Бакалавр.

 

ДАРВИН. Это немного. Еще десять лет назад у бакалавров не было шансов попасть на стажировку в Тамберг. Но времена меняются. Я не стану вас спрашивать зачем вы здесь. Скажите лучше, зачем здесь мы? Ваш ответ будет учтен на голосовании. От него зависит ваше будущее.

 

ДАВИД. (пожав плечами): Я читал пару статей ректора Спалланцани…

 

ДАРВИН. (решительно): Вы не поняли. Горстка ученых уже больше века сменяет друг друга в старинном здании выстроенном на плотине. Зачем?

 

ДАВИД. (старательно, как заученный урок) Вскоре после Мировой войны, правительства разных стран…

 

ДАРВИН. (перебивает) Это слова, прочитанные в учебниках и газетах. «Синекура государственного масштаба, имеющая международное символическое значение». Ничем не умнее, чем «Аятолла Византийский, считает Университет Тамберга стражем мирового зла». Вы видели Бьерна и Хавьера. Вы видите меня. Вы еще сегодня вечером увидите ректора Спалланцани. Как по-вашему, для чего мы все здесь?

 

ДАВИД. (улыбнувшись, оглянулся на Александра, расставляющего красные шары пирамидой на бильярдном столе) Чтобы играть в снукер?

 

ДАРВИН. (пропустив шутку мимо ушей, указывает за окно): Там, в долине, три тысячи домов, три тысячи семей. Там живут разные люди. Люди, которым незнаком бешеный ритм современного мира. Неиспорченные люди. Когда-то, они плохо различали слова «свобода» и «кайф». Когда-то они были преступниками, которых арестовали бы в любых государственных границах Европы и Америки. Сейчас это просто люди, которые не желают быть гражданами какого-то государства, и поэтому до конца жизни останутся здесь, в долину Тамберга. И именно поэтому плотина Тамберга должна стоять. Не ради столетней давности истории. Не ради подписанных в этих стенах мирных договоров. Не ради торжества идей гуманизма и просвещения. А ради тех людей, живущих за плотиной. Если вы действительно хотите работать здесь, скажите сейчас, вы согласны со мной?

 

ДАВИД. Нет.

 

ДАРВИН. Простите?

 

ДАВИД. Боюсь, что вы меня неправильно поняли. Я вовсе не собираюсь работать стажером в Университете Тамберг. Я никогда не проходил отбора по гранту, да и не стал бы. Все на что я претендую, это личная беседа с ректором Университета.

 

ДАРВИН. Вы журналист?

 

ДАВИД. Терпеть не могу журналистов.

 

ДАРВИН. (поднимается из за стола, сухо) Ректор Спалланцани спускается в холл к полуночи. Впрочем к тому времени я уже не буду дежурным профессором. Саша! Вы поторопились освобождать апартаменты. Проводите нашего гостя в комнату для посетителей. (Уходит)

 

ДАВИД. Я кажется, не завоевал популярности?

 

АЛЕКСАНДР. (весело) Вы оскорбили профессора Дарвин. Если вы протянете здесь хотя бы до завтра, у вас будет шанс оценить ситуацию во всем ее горестном величии.

 

ДАВИД. Дама не терпит цинизма?

 

АЛЕКСАНДР. Она не терпит тратить время даром. На вас у нее ушло лишних три минуты, которые можно было потратить на раздачу таблеток простуженным пейзанам. Пойдемте наверх. Ваша комната окнами на море, там должно быть прохладно. Если в чемодане найдется свитер, наденьте его. Ректор Спалланцани вовсе не ханжа.

 

ДАВИД. Серьезный ученый?

 

АЛЕКСАНДР. Вы бывали в Ватикане? Непременно спросите у Папы Римского: «В самом деле, в бога веруете?».

 

Поднимаются по лестнице. В холле пусто. Далекий шум прибоя и многоголосый собачий вой. Джина быстрыми шагами спускается по лестнице. Кажется, она плакала.

ДЖИНА. Просто доверять… Просто не удивляться, не возмущаться, не смотреть с понимающим презрением. Разве это много? (подходит к бильярдному столу. Смотрит через него так, как будто там стоит человек) Ты говоришь, что я соврала. Ты говоришь, что тебя это волнует – я соврала тебе, вопрос доверия, ты не можешь доверять. Тебя не это волнует. Я соврала про туман. Тебе хотелось, чтобы был туман. То есть тебе неприятно, что я исправила твою ошибку, твою слабость, что я считаю тебя слабым. Но это не я считаю. Это ты сам считаешь себя слабым. (идет к стойке, садится за пульт) Три года назад я говорила тебе, что хочу остаться. Но за меня просил не ты. За меня просил Хавьер, и до сих пор простить этого не может ни тебе, ни мне. А тебе было все равно. Тебе не нужна помощь. Тебе просто не нужна моя помощь. Ты мог бы мне об этом сказать раньше, когда я была на три года моложе. Когда ты говорил, что плотина не простоит и дня, а я верила, и хотела остаться здесь, вместе с тобой, когда это произойдет. Мы и правда остались здесь. Ты все еще по привычке пророчишь конец света. Но пробьет полночь и ты заступишь на дежурство. Дежурный профессор по университету Тамберга. (Несколько раз зажигает и гасит свет на улице. Прикрыв глаза ладонью, повторяет) Я не спала с Хавьером. Я не спала с тобой. Пошли вон из моей головы! (поворачивает к себе микрофон, и, вспоминая слова, произносит тоненьким голоском) Внимание! Говорит Дамба. Внимание! Говорит Дамба. Получасовая сводка. У нас на Дамбе все хорошо. Яркое солнце. Жаркое лето. (пауза) Мяу!

Стук трости. По лестнице спускается Рейссмус. Джина вскакивает.

РЕЙССМУС. (с отвращением качает головой) Кроссовки и пиджак. Он англичанин.

 

ДЖИНА. Шеф?

 

РЕЙССМУС. Да, девочка.

 

ДЖИНА. Через сорок минут пробьет полночь. «И целых двадцать четыре часа я буду отвечать за то, чтобы наш гнилой забор не обрушили ни византийские бородачи, ни узкоглазые маньяки с синими звездами на рукаве».

 

РЕЙССМУС (уточняет). Я буду отвечать.

 

ДЖИНА. Это цитата, шеф. Помните? Вы именно так сказали, когда в первый раз позволили мне помочь вам. И еще «Слишком ненавижу Тамберг, чтобы дать его в обиду».

 

РЕЙССМУС. Вы ничего не смыслите в ненависти, Джина. Я ненавижу плотину, которая у нас под ногами. А Университет Тамберг это единственное место, где имеет смысл жить. Здесь есть то, что придает смысл человеческому существованию. Снукерный стол.

 

Джина, вспыхнув, уткнулась в газету, оставленную Дарвин. Появляется Малликут.

 

МАЛЛИКУТ. Я снова поставил обсчет. Должен сойтись.

 

РЕЙССМУС. Представь себе, что он не сойдется никогда! Никогда в жизни, Хавьер. Твоя машина сгорит. Тебя самого хватит инсульт, небольшой, безобидный инсульт, после которого в голове остаются только плюсы и минусы, ни одного интеграла, ни одного кубического корня. Ты поймешь, что тебе, хоть умри, не набрать больше тридцати очков в серии. Мы с Джиной укатим на мотоцикле. А та рыжая девица из долины скажет тебе, что выходит замуж за мельника. Скажи, Хавьер, после этого ты останешься в Тамберге?

 

МАЛЛИКУТ. (подумав) Да, останусь Бьерн. Если море и аятолла не будут против, я останусь. Мы, как те альпинисты, которые отвязали веревку и бросили ее в пропасть с вершины. Тамберг это мечта. Пустая, бессмысленная, неказистая на вид, но мечта. Кто же уходит из мечты?

 

ДЖИНА(громко читает вслух). «Тамберг это мечта. Мечта человечества, решившего после Мировой войны, что может обойтись без кровопролития, без голода и слез. Тамберг это памятник решимости, памятник вере, памятник всему лучшему, что было в человеческих сердцах Не случайно Тамберг, так же как Лхаса, Ватикан и Византия исключены из политической карты мира. Но когда вере исполнился век, она ослепла от старости. Коммуна Тамберга это музей наяву, это ворота в прошлое, так же как синие звезды буддистов, зеленые знамена современных янычар, и бальзамированные трупы на площадях Буэнос-Айреса. Поэтому мы и говорим, что Карфаген будет разрушен».

 

РЕЙССМУС. (натирает мелом набойку, поясняет Малликуту) Кто сей мудрец, Джина?

 

ДЖИНА. Дэвид Кассагалис. Адвокат известный своими крайними политическими высказываниями. Разыскивается международным судом за призывы к уничтожению религиозных святынь, исторических памятников, и Университета Тамберга, а также за изнасилование в Дании и за оскорбление парламента в Ирландии. Пишет книги и дает интервью. Степень бакалавра права получил окончив колледж в Квебеке.

 

МАЛЛИКУТ. Бакалавр из Квебека? В газете есть фотография этого бакалавра из Квебека?

 

ДЖИНА. (кладет газету на бильярдный стол). В полный рост.

Пауза.

РЕЙССМУС. Я так и говорю. Кроссовки к пиджачной паре надевают либо насильники либо англичане.