Детство 3 страница. В одной из групп, на курс старше Абхая, учился один очень энергичный националист, Субхас Чандра Бозе

* * *

В одной из групп, на курс старше Абхая, учился один очень энергичный националист, Субхас Чандра Бозе. Когда-то он учился в Президентском колледже, но впоследствии был исключен за организацию студенческой забастовки против одного английского профессора, который систематически унижал индийских студентов. В «Шотландских Церквях» Бозе зарекомендовал себя как серьезный студент; он был секретарем философского клуба и сотрудничал с вице-канцлером Эркхартом. Абхай слышал как Субхас Бозе и другие студенты рассуждали о независимости Индии. Он слышал имена людей, широко известных в его родной Бенгалии: Бипинчандра Пала, сражавшегося за отмену Акта о вооружении; Сурендранатха Баннерджи, потрясшего британцев волной народного возмущения против разделения Бенгалии в 1905 году; Лала Ладжпата Рая; и самого, пожалуй, знаменитого, — Мохандаса К. Ганди.

В колледже строго-настрого воспрещалась антиправительственная пропаганда, но студентам импонировала идея национальной независимости. Открытого возмущения никто не выказывал, но иногда учащиеся проводили тайные собрания. Абхай слушал, как Субхас Чандра Бозе побуждал студентов поддержать движение за независимость Индии. Ему нравилась вера Бозе в духовность, его энтузиазм и решимость. Абхая не интересовала политика, но идеалы движения независимости были ему близки.

Многие ораторы и писатели Бенгалии называли движение за независимость Индии (сварадж) духовным движением. Националисты сравнивали политическую «эмансипацию» с освобождением души из материального рабства. Но Абхая привлекало преданное служение Господу Кришне, Абсолютной Истине - эти взгляды он унаследовал от отца и хранил с детства; а независимость Индии была истиной временной, относительной. Однако, даже признавая абсолютное положение ведических Писаний, некоторые лидеры свараджа старались доказать, что солнце изначальной славы индийской культуры не взойдет до тех пор, пока на Индии лежит клеймо иностранного владычества. Они подчеркивали, что иностранцы оскорбляют и поносят великую индийскую культуру.

Абхай тоже чувствовал это. В учебнике «Роль Англии в истории Индии» М. Гхош выдвигал теорию о том, что ведические Писания – это мешанина из недавно созданных произведений, и что до британского правления и распространения христианства Индия была духовно и культурно отсталой страной. Англичане нередко поносили шастры*, как это делал профессор Абхая, пытаясь опровергнуть закон кармы. Но если бы Индия обрела национальную свободу, тогда все — не только индусы, но и весь мир — получили бы благо от высокоразвитой ведической культуры.

Тайный призыв к свараджу притягивал буквально всех студентов, и Абхай не стал исключением. Особенно он верил в Ганди. Ганди всегда носил с собой «Бхагавадгиту»; он ежедневно читал священные слова Господа Кришны и говорил, что «Гита» в его жизни играет гораздо более важную роль, чем какая-либо другая книга. Ганди вел чистый образ жизни. Он не прикасался к алкоголю и табаку, не ел мяса и не вступал в недозволенные связи. Он жил просто, как садху, однако Абхаю казалось, что Ганди гораздо более честен, чем те садху-попрошайки, которых он видел много раз. Абхай читал его речи и следовал ему в действиях, — ведь, может быть, Ганди сможет на практике реализовать духовные принципы! Истина Гиты, говорил Ганди, занимает особую позицию - Гита предназначена не только для чтения — она может реально привести ко всеобщему освобождению. И символом этого освобождения был сварадж.

В студенческие годы Абхая все национальные симпатии держались в тайне - колледж был престижным. Чтобы получить диплом и в будущем рассчитывать на карьеру, студент должен был относиться к учебе серьезно. Открыто выступать против британского правления или в пользу независимости Индии было нельзя — смельчаку грозило исключение. Только самые отчаянные осмеливались рисковать своим образованием и карьерой. Поэтому студенты приходили на собрания тайком и слушали революционеров:

— Мы хотим сварадж! Мы хотим независимости! Свое правительство! Свои школы!

* * *

Гоур-Мохан смотрел на сына с тревогой. Для него Абхай не был одним из сотен миллионов людей, призванных изменить политическую судьбу Индии – Абхай был его любимым сыном. Пока мировые события сменяли друг друга на сцене истории, Гоур-Мохана больше волновало будущее сына, — такое, каким он хотел его видеть, и о котором он постоянно молился. Он хотел, чтобы Абхай стал чистым вайшнавом, преданным Радхарани. Он научил Абхая поклонению Кришне и безупречному поведению. Он дал своему сыну образование. Теперь Гоур-Мохан думал о том, чтобы его женить.

По ведической традиции, устройство брака для детей – серьезная ответственность родителей, и это должно произойти до того, как девушка достигнет половой зрелости. Первую свою дочь Гоур-Мохан выдал замуж, когда ей было девять лет, вторую — в двенадцать лет, а третью — в одиннадцать. Когда второй дочери пошел двенадцатый год, Раджани сказала:

— Если ты сейчас же не выдашь ее замуж, я пойду на реку и утоплюсь!

В ведической традиции ухаживать за девушками было недопустимо, а молодым супругам не позволялось жить вместе в первые годы после свадьбы. Служение девушки своему мужу начиналось с того, что в доме своих родителей она готовила для него пищу, которую затем приносила и подавала ему. Встречаться они могли только в официальной обстановке. Взрослея, девушка и юноша так привязывались, что уже не могли представить свою жизнь друг без друга. Девушка естественным образом оставалась верной мужу, поскольку до достижения половой зрелости не общалась с другими юношами. У Гоур-Мохана в Калькутте было много друзей, у которых были достойные дочери, и он долго подыскивал для Абхая подходящую невесту. Наконец, после долгих раздумий, он остановил выбор на Радхарани Датта, девушке из сословия суварна-ваник, из семьи, состоящей в родстве с Малликами.

Радхарани было одиннадцать лет. Гоур-Мохан поговорил с ее отцом, и обе семьи дали согласие на брак.

Абхай тогда учился на третьем курсе колледжа и заработка никакого не имел, но свадьба среди студентов в те дни была обычным делом. Ему не нужно было тут же беспокоиться о содержании семьи. Абхаю не понравился выбор отца, – он хотел жениться на другой девушке, но из уважения к нему поборол свое неудовольствие. Какое-то время Абхай и Радхарани жили раздельно, каждый - в своей семье, поэтому Абхай мог не торопиться брать на себя ответственность за поддержание семьи. Сначала он должен был закончить колледж.

Учась на четвертом курсе «Шотландских Церквей», Абхай начал подумывать об отказе от диплома. Как сторонник национально-освободительного движения, он хотел, чтобы у Индии были свои, народные школы и свое, а не британское правительство. Но альтернативы пока не было. Однако Ганди призывал индийских студентов оставить учебу. Он говорил, что английские школы внушают индийцам рабское сознание; они делают студента всего лишь марионеткой в руках англичан. С другой стороны, без диплома нельзя было рассчитывать сделать карьеру. Абхай тщательно обдумывал свой выбор.

Гоур-Мохан не хотел, чтобы Абхай поступил опрометчиво. Для сына он всегда старался делать все как можно лучше, но Абхаю было уже двадцать три, и он должен был сам принять решение. Гоур-Мохан думал о будущем - гороскоп говорил, что в семьдесят лет его сын станет великим религиозным проповедником… Но сам он не надеялся дожить до этого. И так как у него не было оснований сомневаться в гороскопе, он хотел подготовить Абхая. Он пытался спланировать все в соответствии с этой целью - но кто мог угадать, каков план Кришны! Все зависело от Господа, а Господь - выше национализма, выше законов астрологии и выше планов скромного торговца тканями, который хотел, чтобы его сын стал чистым преданным Шримати Радхарани и проповедником «Шримад-Бхагаватам». Хотя Гоур-Мохан всегда позволял Абхаю делать все, что тот хочет, при этом он заботливо направлял его на лучший путь. И теперь, не вмешиваясь в решение Абхая относительно колледжа, Гоур-Мохан старался найти для него хорошую работу, которая бы не зависела от дальнейшего развития событий.

В 1920 году Абхай окончил четвертый курс колледжа и сдал экзамен на степень бакалавра. Затем, когда самые трудные экзамены были позади, он взял короткий отпуск. Он сел на поезд и спустя сутки был в Джаганнатха-Пури. Исполнилось его заветное желание.

Шрила Прабхупада:

Когда я был ребенком, я каждый день думал: «Как добраться до Джаганнатха-Пури?» и «Как доехать до Вриндаваны?» В то время билет до Вриндаваны стоил четыре или пять рупий, и столько же - до Джаганнатха-Пури. Вот я и думал: «Когда же я поеду?» При первой же возможности я поехал в Джаганнатха-Пури.

* * *

Он шел по широкой улице, по которой тысячи лет проходила процессия Ратха-ятры. На рынке в магазинчиках продавались маленькие вырезанные из дерева и покрашенные краской мурти* Господа Джаганнатхи. Хотя время Ратха-ятры еще не наступило, туристы вовсю покупали сувениры и прасад Джаганнатхи. Храмовым Божествам Джаганнатхи, Баларамы и Субхадры каждый день предлагались во время поклонения пятьдесят шесть огромных горшков с вареным рисом и овощами.

Абхай вошел в храм и увидел Божества. На боковом алтаре стояло мурти Господа Чайтаньи в шестирукой форме, который проявился одновременно как Кришна, Рама и санньяси* — Сам Господь Чайтанья. Господа Чайтанью помнили в Пури, где Он провел последние восемнадцать лет жизни, устраивая харе-кришна-киртану со Своими последователями и восторженно танцуя на ежегодной Ратха-ятре, когда колесницы в окружении тысяч преданных двигались вдоль главной улицы. Господь Чайтанья танцевал перед колесницами, теряя сознание от экстаза Своей великой любви в разлуке с Господом Кришной.

Проходя по дороге, по которой каждый год идет праздничное шествие, Абхай вспомнил, как сам он в детстве пел и танцевал на улице, вспомнил свою маленькую колесницу, праздничную процессию, улыбающегося Джаганнатху, своих отца и мать, Радха-Говинду. Слава Господа Джаганнатхи вдохновила его в детстве, и это чувство оставалось с ним все эти годы: «Когда же я поеду в Джаганнатха-Пури?» Его детская мечта посетить Пури и Вриндавану, постоянное изучение расписания поездов, идущих туда, все планы, которые он строил, начиная с пяти лет - все это не сводилось к желанию совершить экскурсию по базару в Пури, или просто увидеть Божество в шумном, переполненном храме. Этого было явно мало. Им двигала преданность Кришне. Он хотел приехать в Пури как паломник.

Абхай находился под сильным влиянием идей национализма. Вдобавок, он недавно женился, и впереди его ожидали дела, связанные с дипломом и будущей карьерой. Но сейчас он, еще юноша, шел по улицам Пури, где когда-то жил Господь Чайтанья, и где по-прежнему живет Господь Кришна в форме Джаганнатхи. Абхай наслаждался выпавшей ему возможностью отдохнуть от груза обязанностей в Калькутте. Тогда он еще не знал, как повлияют на его жизнь любовь к Кришне и это святое место паломничества. Абхай чувствовал, что Кришна важнее всего остального — что Он Бог, верховный повелитель, внутренний поводырь всех и каждого. Но видел он и то, что зачастую служение Богу оказывается лишь внешним, формальным и поверхностным. Даже националистами, несмотря на то, что они никогда не расстаются с Гитой, больше движет идея национализма, нежели учение Кришны. И только искренние преданные понимают, как привлекателен Кришна. Таким преданным был его отец.

В Пури с Абхаем произошел интересный случай. Гоур-Мохан дал ему рекомендательное письмо к своему знакомому, жителю Джаганнатха-Пури. Этот человек очень радушно принял Абхая, однако, когда он принес обед для гостя, Абхай заметил какой-то странный кусочек в одном из горшков. На его вопрос хозяин ответил:

— Это мясо.

Абхай не смог скрыть своего потрясения:

— Нет!!! Да вы что?! Я никогда не ел мяса!

С изумлением Абхай посмотрел на хозяина:

— Никак не ожидал увидеть такое в Пури.

Смущенный хозяин сказал:

— Ну, я не знал… Я думал, так будет лучше…

Успокоив хозяина, Абхай отказался от его угощения и больше у него не обедал. С этого дня он ел только прасад Джаганнатхи из храма.

Три или четыре дня Абхай гостил в Пури, обходя святые места и гуляя по знаменитому океанскому побережью города с его искрящимся пляжем и мощным прибоем. Несколько раз он замечал, что некоторые священники из храма Джаганнатхи курят сигареты. Слышал он и о других неприглядных поступках служителей храма. Что это за «садху», которые курят и едят рыбу вприкуску с прасадом Джаганнатхи? В этом отношении пребывание в Джаганнатха-Пури немного разочаровало его.

Вернувшись в Калькутту, Абхай застал дома плачущую молодую жену. Оказывается, подруги сказали ей, что он больше никогда не вернется. Он заверил ее, что причин для беспокойства нет, и что ей сказали неправду: он отлучался лишь на несколько дней и уже вернулся.

Хотя семейная жизнь Абхая только начиналась, он не был ей доволен. Радхарани Датта была привлекательной девушкой, но Абхаю она никогда не нравилась. Он начал подумывать о том, что, возможно, другая, вторая жена будет лучше. В индийском обществе разрешалось иметь двух жен, и Абхай решил самостоятельно решить этот вопрос и обратиться к родителям еще одной девушки. Но когда отец узнал об этом, он позвал Абхая и сказал:

— Дорогой мой, ты хочешь взять вторую жену, но мой совет - не делай этого. Если жена тебе не нравится - прими это как милость Кришны. Это большая удача. Если ты не будешь чересчур привязан к жене и семье, это поможет тебе в духовной жизни.

Абхай прислушался к совету отца - он высоко ценил его духовное видение. Слова Гоур-Мохана заставили его задуматься. Испытывая чувство благоговения перед его предвидением, он тем не менее постоянно удивлялся - неужели и вправду когда-то ему суждено стать великим святым и неужели он будет с благодарностью вспоминать отца за то, что тот сделал.

«Это поможет тебе в духовной жизни». Абхаю это понравилось. Он смирился со своим положением и согласился остаться с женой, дарованной ему судьбой.

* * *

Имя Абхай-Чарана Де появилось в списках студентов, успешно сдавших экзамен на степень бакалавра и приглашавшихся на вручение дипломов. Однако Абхай решил отказаться от своего диплома. Хотя диплом гарантировал ему хорошую карьеру - но на этой карьере несмываемым пятном будет лежать британское влияние, а если Ганди победит, то Индия в скором времени избавится от господства англичан. Решение было окончательно принято, и когда наступил день вручения дипломов, ректорат колледжа узнал об отказе Абхай-Чарана. Так он выразил свой протест и отозвался на призыв Ганди.

Вскоре движение Ганди усилилось. Во время войны Индия верно служила Короне в надежде склонить англичан к установлению независимости колонии. Но в 1919 году Англия издала Акт Роулатта, цель которого была очевидна — подавить движение независимости. Тогда Ганди призвал всех индийцев устроить в знак протеста хартал, однодневную забастовку, когда люди по всей стране остались дома и не вышли на работу и учебу. Хотя это был ненасильственный протест, спустя неделю в Амритсаре, в городском парке Джаллианвалла-Багх, английские солдаты расстреляли сотни безоружных индийцев, собравшихся на мирный митинг. Ганди окончательно потерял веру в добрые намерения Британской империи относительно Индии. Обратившись к согражданам с просьбой о полном прекращении сотрудничества с Англией, он призвал бойкотировать все, что связано с Британией — товары, школы, суды, военные награды. Отказ от диплома еще больше сблизил Абхая с национально-освободительным движением Ганди.

Но сердцем он был уже не с Ганди. Абхай никогда не мог отдать все свое сердце учебе, диплому, жене - не отдал он его и ярому национализму. Абхаю нравилось это движение, но полной веры в него он не имел. Теперь он не учился и не работал. Большую часть времени Абхай оставался дома, не заботясь особо ни о карьере, ни о жене. Однажды, по случаю свадьбы своего друга, он попытался написать стихи. Иногда он читал «Шримад-Бхагаватам» и последние речи Ганди. Ясной картины ближайшего будущего у него не было.

Что до Гоур-Мохана - у него планы на жизнь Абхая были, и диплом британского колледжа занимал в них не последнее место. Но Кришна, казалось, задумал другое. Отказ от диплома как политический протест был больше делом чести, нежели социальным веянием, поэтому Гоур-Мохан не осуждал сына. Но Абхаю нужна была работа, и Гоур-Мохан попросил своего друга, Картика Бозе, устроить Абхая.

Доктор Картик Чандра Бозе с самого детства Абхая был близким другом Гоур-Мохана и его семейным врачом. Бозе, выдающийся хирург, образованный медик, владел собственной лабораторией в Калькутте, которая производила лекарственные препараты, мыло и другие фармацевтические продукты. Бозе знали по всей Индии как первого индийского производителя лекарственных препаратов; до него вся фармацевтическая продукция поставлялась европейскими фирмами. Он согласился взять Абхая в свою лабораторию в качестве руководителя отдела.

Хотя Абхай плохо разбирался как в производстве лекарств, так и в вопросах руководства, он был твердо убежден, что, прочитав несколько книг на эту тему, узнает все необходимое. Но когда молодого Абхая сразу же назначили руководителем отдела, далеко не все его подчиненные остались этим довольны. Некоторые из них были гораздо старше его и работали в компании уже по сорок лет. Поначалу они жаловались на свою судьбу лишь друг другу, но, в конце концов, пошли к самому доктору Бозе, протестуя против того, чтобы ими руководил юнец. Доктор Бозе ответил:

— На этом месте мне нужен человек, которому я мог бы доверять, как собственному сыну. Он подписывает чеки на сорок тысяч рупий. Только ему я могу доверить лично распоряжаться моими счетами в этом отделе. Его отец — мой ближайший друг, а сам он мне как сын.

Гоур-Мохану казалось, что все устроилось как нельзя лучше. Он молился, чтобы принципы чистого вайшнавизма, которым он научил сына, оставались для него путеводной звездой на всю жизнь. Ганди и его Сварадж* разрушили учебную карьеру Абхая, и Абхай по-прежнему склонялся к национализму, но делал это не столько из политических, сколько из духовных соображений. Поэтому Гоур-Мохан был доволен. Он знал, что сыну не понравился брак, но Абхай был согласен, что непривязанность к жене и семейным отношениям будет способствовать его духовному росту. Абхай по природе своей не проявлял интереса к материальной деятельности, и это также не вызывало неудовольствия Гоур-Мохана, для которого бизнес всегда стоял на втором месте после поклонения Господу Кришне. Все его ожидания оправдывались - у Абхая была многообещающая работа, и даже из своего не слишком счастливого брака он мог извлечь благо. Гоур-Мохан сделал все, что мог, а конечный результат зависел только от Кришны.

Ганди, завоевавший положение лидера в партии Конгресса, начал открытую борьбу против грабительской торговли тканями, которую вели британцы с Индией. Англия по самым низким ценам покупала в Индии хлопок, изготавливала из него одежду на фабриках Ланкашира и затем, пользуясь положением монополиста, втридорога продавала эту одежду миллионам индийцев. Ганди постоянно повторял в выступлениях, что индийцы должны начать снова, как и раньше, производить свои ткани с помощью простых прялок и самодельных ткацких станков, бойкотируя, таким образом, ткани из Англии и подрывая экономическую основу британского правления в Индии. Путешествуя на поездах по всей стране, Ганди постоянно обращался к соотечественникам с просьбой не носить иностранную одежду и носить только простое кхади*, произведенное на местных предприятиях. В доколониальные времена люди Индии пряли и ткали сами. Ганди утверждал, что, разрушив сельское производство Индии, англичане обрекли индийский народ на полуголодное существование.

Подавая личный пример, сам Ганди каждый день работал за простой прялкой и носил только грубую набедренную повязку и домотканое покрывало. На митингах он просил людей не бояться и выбросить импортную одежду. Люди тут же приносили одежду, сваливали в кучи, а он их поджигал. Жена Ганди жаловалась, что домотканая одежда слишком плотная, и в ней неудобно готовить; она попросила разрешения во время приготовления пищи надевать легкую английскую одежду.

— Да, у тебя есть право готовить в этой фабричной одежде, — сказал ей Ганди, — но у меня есть такое же право не принимать эту пищу.

Призыв к производству своих товаров был по душе Абхаю. Его тоже не очень-то радовали достижения английской промышленности в Индии. Простая жизнь была хороша не только потому, что могла стать основой национальной экономики Индии, как подчеркивал Ганди - Абхай был убежден, что такой образ жизни будет способствовать развитию духовной культуры. Абхай тоже перестал носить фабричную английскую одежду и облачился в кхади. Теперь, кого бы он ни встретил, англичанина или индуса, одежда выдавала его взгляды: он был националистом, сочувствующим революции. В 20-х годах в Индии ношение кхади было не просто данью моде; это было выражением политических взглядов. Одежда Абхая свидетельствовала о том, что он — последователь Ганди.

Глава третья

«Удивительный святой»

Не было и не будет во всем мире благодетелей, которые превзошли бы в своем величии Чайтанью Махапрабху и Его преданных. «Блага», предлагаемые другими – ложны; они несут больше вреда, нежели пользы, тогда как Махапрабху и Его последователи дают величайшее благо, истинное и вечное, причем не для какой-то одной страны, в ущерб другой, а для всей Вселенной.

Шрила Бхактисиддханта Сарасвати

НАРЕНДРАНАТХ МАЛЛИК, ДРУГ АБХАЯ, настаивал. Он хотел, чтобы Абхай увидел садху из Майяпура. Сам Нарен и его друзья уже встречались с этим садху в его ашраме*, расположенном неподалеку, на Ультаданга-Джанкшн-Роуд, и сейчас их интересовало мнение Абхая. В кругу друзей Абхай был признанным лидером, поэтому, если бы он высоко оценил приезжего садху, то это придало бы веса мнению остальных. Абхай не хотел идти, однако Нарен настаивал.

Они спорили посреди тротуара на переполненной прохожими вечерней улице, по которой с шумом двигались конные экипажи, повозки, запряженные быками, редкие такси и автобусы. Нарен крепко схватил друга за руку и тащил его вперед, но Абхай, улыбаясь, упрямо тянул в другую сторону. Нарен убеждал Абхая хотя бы ненадолго зайти в ашрам - он находился совсем неподалеку, в нескольких кварталах, но Абхай только смеялся и просил отпустить его. Для прохожих два молодых человека представляли собой любопытную сцену: симпатичного юношу, одетого в дхоти и белую курту из кхади, куда-то тащит за руку его друг. Нарен объяснял, что этот садху, Шрила Бхактисиддханта Сарасвати, был вайшнавом и великим преданным Господа Чайтаньи Махапрабху. Один из его учеников-санньяси посетил дом Малликов и пригласил их на встречу со Шрилой Бхактисиддхантой. На Малликов встреча произвела огромное впечатление.

Но Абхай был настроен довольно скептически:

— Нет-нет! Знаю я всех этих садху, — говорил он. – Я не пойду.

В детстве Абхай видел немало садху - его отец ежедневно приглашал домой, по меньшей мере, трех или четырех. Многие из них были обычными попрошайками, а некоторые даже курили ганджу. Гоур-Мохан был очень великодушен и приглашал к себе всякого, кто носил шафрановую одежду санньяси. Но разумно ли считать попрошайку или курильщика ганджи святым только потому, что на нем одеяние санньяси, или потому что он собирает пожертвования на строительство монастыря, или красиво говорит? Нет. В общем и целом, они вызывали разочарование. В одном квартале с Абхаем жил человек, который был профессиональным попрошайкой. Утром, когда все надевали рабочую одежду и шли на работу, этот человек облачался в шафран и выходил на улицу просить милостыню, зарабатывая тем себе на жизнь. Неужели этот так называемый садху стоит того, чтобы его посещать, словно он гуру?

Нарен же, казалось, чувствовал, что этот садху – великий ученый, и пытался убедить Абхая хотя бы раз встретиться с ним, а уж потом делать выводы. Абхай долго просил Нарена не уговаривать его, но в конце концов сдался. Они прошли мимо джайнского храма Парснатх до дома №1 на улице Ультаданга, на котором висела табличка «Бхактивинод-Асана», означавшая, что это помещение принадлежит Гаудия-Матху.

Стоящий у дверей молодой человек сразу же узнал г-на Маллика, который недавно дал Матху пожертвование, и сразу же проводил их на крышу второго этажа, где в тишине и прохладе раннего вечера сидел Шрила Бхактисиддханта Сарасвати с несколькими учениками и гостями.

Шрила Бхактисиддханта Сарасвати держался очень прямо, и казался высоким. Он был строен, руки имел длинные, а кожу — светло-золотистую. Он носил круглые бифокальные очки в простой оправе. Его нос был острым, а лоб – широким; он производил впечатление ученого, но совсем не казался робким. Вертикальный знак вайшнавской тилаки* у него на лбу был хорошо знаком Абхаю, равно как и одеяние санньяси, наброшенное на правое плечо и оставлявшее левое плечо и половину груди открытыми. Его шею украшали бусы из туласи, а на шее, плечах и предплечьях можно было заметить всё ту же вайшнавскую тилаку. Ослепительно-белый брахманский шнур обвивал его шею и пересекал грудь. Абхай и Нарен, воспитанные в вайшнавских семьях, сразу же распростерлись в поклоне при виде почтенного санньяси. Не успели два друга подняться и сесть, как Шрила Бхактисиддханта без околичностей сразу же обратился к ним:

— Вы образованные молодые люди. Почему вы не проповедуете послание Господа Чайтаньи Махапрабху по всему миру?

Абхай не поверил своим ушам. Они еще даже не успели обменяться мнениями, а этот садху уже говорил им, что они должны делать. Сидя лицом к лицу со Шрилой Бхактисиддхантой Сарасвати, Абхай пока только пытался собраться с мыслями и разобраться в ситуации, а этот человек уже велел им стать проповедниками и путешествовать по всему миру!

На Абхая это сразу же произвело сильнейшее впечатление. Но он не собирался отказываться от своего интеллигентского скептицизма. Более того, слова садху вызвали у Абхая несколько вопросов. Своей одеждой Абхай уже продемонстрировал свою принадлежность к движению Ганди, и у него появилось желание возразить. Тем не менее, по мере того, как Абхай слушал Шрилу Бхактисиддханту, он чувствовал, как его расположение к нему возрастает. Он увидел, что Шрилу Бхактисиддханту, кроме Господа Чайтаньи, ничто не интересует и понял, что именно в этом заключается его величие. Поэтому к нему и тянулись люди; поэтому и сам Абхай привлекся, поэтому и был вдохновлен и покорен им и хотел слушать снова и снова. Но чтобы установить истину, он считал своим долгом вступить в спор.

Абхая неодолимо тянуло устроить дискуссию в ответ на слова, сказанные Шрилой Бхактисиддхантой в первые мгновения их встречи.

— Кто будет слушать послание Чайтаньи? — спросил Абхай. — Индия — зависимая страна. Прежде всего нам необходимо обрести независимость. Как можем мы распространять индийскую культуру, находясь под гнетом Британии?

Абхай спрашивал без дерзости и высокомерия, но в его вопросе отчетливо звучал вызов. Если принимать предложение святого всерьез — а в поведении Шрилы Бхактисиддханты пока не было ничего, что указывало бы на его несерьезность, — Абхаю нужно было обязательно спросить, как можно предлагать такое, когда Индия зависима.

Тихим, глубоким голосом Шрила Бхактисиддханта ответил, что сознание Кришны не обязано ждать, пока в политике Индии произойдут перемены; не зависит оно и от того, кто управляет страной. Сознание Кришны так важно —исключительно важно, — что не может ждать.

Абхай был потрясен его смелостью. Как он мог говорить такое? Весь индийский субконтинент, за исключением этой маленькой крыши на Ультаданге, был охвачен волнениями и, казалось бы, поддерживал то, о чем говорил Абхай. Многие влиятельные лидеры Бенгалии, многие святые, образованные и духовные люди, даже сам Ганди — все они могли задать тот же самый вопрос, оспаривая уместность и своевременность предложений этого садху. Он же отметал все это как что-то совсем незначительное.

Шрила Бхактисиддханта продолжал:

— Власти всегда сменяли друг друга, они временны; но вечная реальность — это сознание Кришны, а истинное «я» — это душа. Поэтому никакая созданная людьми политическая система не может по-настоящему помочь человечеству. Таково мнение ведических Писаний и цепи духовных учителей. Каждый человек — вечный слуга Бога, но когда он начинает считать себя временным телом, а свою нацию — объектом поклонения, он падает жертвой иллюзии. Лидеры и последователи мировых политических движений, включая движение Сварадж, просто культивируют эту иллюзию. Истинная благотворительность, как на индивидуальном, так и на общественном, политическом уровне, призвана помочь человеку подготовиться к следующей жизни и восстановить его вечные отношения со Всевышним.

Шрила Бхактисиддханта Сарасвати много раз подчеркивал эти идеи в своих работах:

Не было и не будет во всем мире благодетелей, которые превзошли бы в своем величии Чайтанью Махапрабху и Его преданных. «Блага», предлагаемые другими – ложны; они несут больше вреда, нежели пользы, тогда как Махапрабху и Его последователи дают величайшее благо, истинное и вечное, причем не для какой-то одной страны, в ущерб другой, а для всей Вселенной. Доброта, которую проявил Шри Чайтанья Махапрабху ко всем дживам*, навсегда освобождает их от всех желаний, неудобств и несчастий… Эта милость не порождает зла, и дживы, получившие ее, не падут жертвами зла этого мира.

Внимательно слушая аргументы Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати, Абхай вспомнил одного бенгальского поэта, который писал, что даже менее развитые цивилизации, такие как Китай и Япония, в отличие от Индии, были политически независимы. Абхай хорошо знал философию национализма, которая подчеркивала, что независимость Индии должна стоять на первом месте. Угнетение и уничтожение британцами невинных граждан было реальностью, а значит, независимость несет людям благо! А духовная жизнь – это роскошь, которую можно позволить себе только после обретения свободы. А в настоящий момент единственно необходимое духовное движение - это национально-освободительное движение Сварадж. Народное движение и есть Бог!