Часть 5

 

По тёмному коридору крался лысый, плюгавый псих с ярко выраженными признаками некрофилии в диагнозе. Свои пижамные штаны он давным-давно сбросил для удобства передвижения и развлечений. Осталась только верхняя половина больничной пижамы с порядковым номером на правой стороне груди и корсетом для фиксаторов.

Крепко зажав член в руке, псих пробирался к заветной белой комнате, где лежал его Шелковистый. Правда, найденное тело оказалось неприлично живым, когда он приступил к делу, и это пугало, но с тех пор многое могло измениться. Некрофил просто не мог заставить себя уйти. То тело было слишком… шелковистым. Такое попалось психу впервые с тех пор, как кровь раскрасила коридоры красным.

Он остановился у раскрытой двери, осторожно заглянул в белую комнату и разочарованно вздохнул. Нет, шелковистое тело было на месте, но оказалось живее прежнего. Псих представил, как убивает его, делая неподвижным, покорным, готовым на всё. В паху сладко заныло и напряглось, псих активно заработал рукой.

Услышав характерные звуки, Сука подняла голову и увидела своего поклонника.

– Привет, милый, – пропела она, улыбаясь. – Сейчас я приведу себя в порядок, и мы приступим.

Псих радостно улыбнулся, показывая жёлтые, испорченные зубы. Сука разорвала на ленты тряпки, что недавно были её одеждой. Потом морщась от боли, подползла к раковине, кое-как поднялась и посмотрела в зеркало. Оттуда на неё грустно и укоризненно смотрела Лисса.

– Пока-пока, – сказала Сука и ударила зеркало кулаком.

Гладкая поверхность осыпалась длинными сверкающими осколками. Снова усевшись на пол, Сука подобрала пару осколков пошире и соорудила импровизированную шину. Отрубленная ступня была посиневшей и холодной, но свихнувшуюся девушку это ничуть не смутило. Она поднялась, держась за стену, и осторожно наступила на повреждённую ногу.

– А мне не больно, – сказала Сука, скрипя зубами и постанывая. – Совсем не больно. Совсем-совсем.

Она сделала шаг, другой и упала на колено, глядя вокруг налитыми кровью глазами. Плюгавый некрофил решил – сейчас или никогда. Он с воем подскочил к жертве, протягивая скрюченные пальцы к её глотке, а спустя мгновение осознал, что из бедра торчит длинный осколок стекла. Торчит, вызывающе поблёскивая в опасной близости от его главного инструмента для развлечений. Псих дико заорал и снова ретировался в коридор.

– Куда же ты, милый? – крикнула вслед ему Сука. – Разве ты больше не хочешь меня?

Она с удовольствием засмеялась. Ей нравилось звучание собственного смеха, это бывало редко, непривычно и приятно. Сука любила смеяться. Не обращая внимания на тупую боль в ноге, она поднялась, подхватила с пола осколок зеркала и вышла в коридор. В дальнем конце по-обезьяньи верещал её бывший поклонник. Сумасшедшая улыбнулась и заковыляла в том направлении.

– Я теперь совсем новенькая, – шептала она. – Совсем новенькая. Совсем-совсем.

Псих закричал интенсивнее, хлопнула дверь, всё стихло. Сука погрузилась в темноту, но это ей не мешало. Её внутренняя тьма смешалась с внешней, и мир обрёл гармонию, которой так в нём не хватало. С каждым шагом идти было легче. Сука видела свой путь так ясно, словно он красным пунктиром пролёг сквозь чрево клиники.

Она выйдет отсюда, свободная и живая. И пойдёт в любую сторону, куда захочет. Больше никто не посмеет упрятать её за решётку: ни папочка, ни врачи, ни полиция. Больше никто не посмеет её трахнуть. У неё теперь тоже есть пенис, длинный, острый и блестящий, которым она сама будет трахать каждого встреченного грязного ублюдка.

Коридор закончился дверью, рядом с которой сидел, сжавшись в комок от страха один из пациентов. Сука присела рядом и несколько мгновений наблюдала за ним.

– В чём дело? – ласково спросила она. – Тебе страшно?

Пациент поднял голову, посмотрел на девушку и, взвыв от ужаса, снова спрятал лицо в коленях. Его трясло. Сука приставила осколок к шее пациента и резко нажала. Мужчина заорал, взмахнул руками, но Сука увернулась и выдернула осколок из его шеи. Мягко плеснуло, девушка почувствовала на лице густую, горячую влагу и восторженно закричала:

– Вот так кончил! Ну и струя! А я хороша, верно, милый?

Она встала и сладострастно потянулась, проводя руками по обнажённому телу, размазывая кровь жертвы по лицу. Такой секс ей нравился. Но полу затихал, агонизируя, её любовник. Ничего, Сука найдёт другого. Первая красная чёрточка пунктира легла на карту. Она на шаг ближе к выходу.

Коридоры сменяли друг друга, такие одинаковые, обезличенные. Сука шла по ним, поглядывая вокруг с жизнерадостным любопытством. Переступала через трупы, оскальзывалась в лужах крови. По дороге дважды занималась любовью с помощью своего замечательного осколка. Один раз целых десять минут хохотала над грудой чьих-то сизых потрохов – они сильно напомнили ей папочку. Ведь это очень смешно, когда человек ушёл, а потроха остались.

Чужая кровь на её теле подсыхала и приятно покалывала кожу лёгким зудом. Улыбка не сходила с лица, из груди то и дело вырывался звенящий смех. Больше не было ни боли, ни страха, ни обречённости. Суке было хорошо.

Зарешёченные окна озарились первыми признаками рассвета, когда она вошла в обширное помещение, насквозь провонявшее смертью. Задрав голову, Сука с изумлением рассматривала десятки тел, с большой выдумкой изувеченных и подвешенных к потолку. Ей было интересно – кто так здорово сумел трахнуть всех этих людей и остались ли они довольны.