КРОВЬ И СЛЕЗЫ

 

Через два дня, на закате, боевые машины ворвались в распахнутые главные ворота на территорию базы. К ним тотчас бросились врачи госпиталя. Удивительно, но оба солдата сумели перенести тяжелую дорогу.

Несколько раз бронетранспортерам приходилось объезжать ловушки затаившихся хищников, а однажды они угодили в зыбучие пески.

Предусмотрительные наемники держали значительную дистанцию. Обошлось без жертв и серьезных травм, хотя времени на извлечение машины из трясины потратили немало.

Допивая последнюю воду из фляг, земляне устало плелись к лагерю. О разговоре с полковником не могло идти речи. Кое-как поужинав, друзья рухнули на кровать.

Храбров проснулся от того, что его настойчиво трясли за плечо.

С трудом разомкнув веки, он увидел перед собой улыбающегося де Креньяна.

— Хватит дрыхнуть, путешественники, уже десять часов утра, — вымолвил француз. — Я устал отгонять от бараков ординарцев Олджона. Весь космодром стоит на ушах, а они изволят отдыхать...

— Жак, иди к черту... — пробурчал Аято. — Мы еле выбрались...

— Знаю, — проговорил маркиз. — Слухи быстро разлетаются по базе. Полковник хотел сегодня утром начать карательную акцию, но вы нарушили его планы.

— Подождет, — заметил самурай, накрывая голову подушкой.

— Сколько наших потеряли? — серьезно спросил де Креньян.

— Шестерых, — сказал русич, с трудом садясь на постели. — Есть что-нибудь выпить?

— Обижаешь, — улыбнулся француз, протягивая полную бутылку вина.

Олесь жадно припал к горлышку. Холодная пьянящая жидкость освежила и привела Храброва в чувство. Шаркая ногами, юноша побрел к умывальнику.

Тем временем, невольница Тино поднимала хозяина. Японец перестал сопротивляться и вылил себе на голову ведро холодной воды. Довольно хмыкнув, Аято отправился переодеваться.

Чуть помедлив, француз с горечью произнес:

— Здесь тоже не все гладко. Таких инцидентов еще не случалось.

— Кто? — уточнил самурай, натягивая чистые штаны.

— Оливер Канн.

— Не помню, — отрицательно покачал головой Тино.

— Воин из последней партии, — пояснил Жак. — Высокий, здоровый, рыжий. Наглости и грубости ему не занимать. Похоже, Делонт откорректировал программу. Мерзавец сразу после вашего отъезда с тремя прихлебателями посетил командующего корпусом. О чем они разговаривали, я не знаю, но, судя по мерзкой ухмылке, своей цели Канн добился. Позавчера Оливер затеял драку с Ченом. Этой сволочи не понравился цвет кожи китайца. Оба схватились за оружие. Меня, как назло, поблизости не было. Итог, думаю, ясен. У Дзана повреждена левая рука, рана в груди и сломана голень. Подлец издевался над поверженным противником. Канн бы добил Чена, но схватку заметил охранник на вышке. Пулеметная очередь прекратила избиение.

— А какова реакция Олджона? — вставил русич.

— В том то и дело, что никакой, — проговорил маркиз. — Полковник приказал построить наемников, а затем прочел инструкцию о взаимоотношениях в армии Алана. Угроза смертной казни за убийство совершенно не напугала мерзавца. Теперь он чувствует себя королем. У людей появился страх. С Оливером никто не спорит. Признаться честно, я не знаю, как поступить. Прикончить его что ли...

— Нельзя, — задумчиво сказал японец. — Командующий не бросает слов на ветер. Виновного обязательно расстреляют. Олджону нужен прецедент, чтобы показать власть. Кроме того, действия Канна смахивают на провокацию. Но проблему решать придется. Иначе в лагере будут править законы грубой силы, и мы окажемся не у дел. Порядок нужно навести любой ценой. При этом никого не убивая...

Аято взял с постели ножны и направился к двери. Следом за ним двинулись де Креньян и Храбров. Друзья быстро преодолели расстояние до второго барака и вошли внутрь.

Увиденное подтвердило самые худшие опасения. В дальнем углу, развалившись на кроватях, сидели четверо крепких землян. Вся группа была из последней партии. Мерзавцы умеют находить друг друга. Впрочем, не исключено, что они сговорились еще на корабле...

Наемники пили вино, громко хохотали и тискали двух полуобнаженных женщин. Одна являлась женой Франко Мелони, вторая — Хуана Эстадаса. Последний уже никогда не вернется сюда, бедняга погиб у Корвила, а вот понурившийся итальянец находился в здании. Бросить вызов рыжему гиганту воин не решился. Пример Чена напугал его.

Самурай молча пересек помещение и остановился метрах в пяти от землян. Оливер поднял голову, взглянул на Тино и язвительно произнес:

— Посмотри, Шабул, к нам пришла еще одна желтая обезьяна.

Японец никак не отреагировал на оскорбление. Спокойно, рассудительно он оценивал возможности противника. Силой Канна боги не обделили, но в движениях чувствовалась скованность. Аято уже знал, как проучить подлеца.

— Давай его тоже отделаем, — откликнулся темноволосый мужчина лет двадцати пяти с крупным мясистым носом и одутловатыми щеками.

— Дамы, идите, погуляйте, — бесстрастно вымолвил самурай.

Тасконки попытались встать, однако наемники их удержали.

— Кто ты такой, чтобы здесь распоряжаться? — процедил сквозь зубы рыжеволосый мерзавец. — Мне плевать, сколько времени вы провели на Тасконе. Я никому не подчиняюсь.

— Придется снова объяснять, — обнажив клинок, улыбнулся Тино.

— Ну, как хочешь... — зло проговорил Оливер, отпуская женщину.

Ростом гигант превосходил японца почти на две головы. В лучах Сириуса, пробивающихся через окна барака, сверкнуло лезвие его длинного меча. Сделав шаг вперед, Канн неожиданно атаковал Аято.

Удар сверху был страшен, но самурай внимательно следил за врагом, Тино отпрянул в сторону, и клинок, разрезав воздух, вонзился острием в пол. Наемник невольно наклонился, и в этот же миг японец ткнул основанием рукояти Оливера в лицо. Из губы потекла струйка крови. Отступив назад, Аято провернул меч и довольно заметил:

— Это первый урок. Дальше будет гораздо интереснее...

— Хочешь вывести меня из равновесия, — усмехнулся воин. — Не получится.

Самурай в ответ лишь пожал плечами. Постепенно земляне образовали вокруг сражающихся плотное кольцо. В помещение царило гробовое молчание. Кто выйдет победителем их схватки, люди не знали, а потому поддерживать кого-либо было рискованно.

Звон клинков участился. Канн неплохо владел оружием, часто использовал разнообразные приемы. Он едва не прижал Тино к кроватям. Японец в очередной раз увернулся, и меч разрубил металлическую дужку.

Широкий проход позволял Аято постоянно маневрировать. Пару раз самурай слегка задевал лезвием правую руку противника, однако порезы ничуть не смущали Оливера.

Олесь прекрасно видел, что Тино давно мог закончить поединок, но товарищ ждал более подходящего момента. Японец отступал к дальней стене, и тут русич заметил в руках Шабула кинжал. Мерзавец хотел ударить Аято в спину. Законы чести для него — пустой звук...

К счастью, Храбров находился довольно близко. Не раздумывая, юноша носком ботинка выбил оружие и тут же въехал кулаком в челюсть. Землянин не удержался на ногах и рухнул на постель.

— Сволочь! — прорычал наемник, выплевывая окровавленный зуб.

Он попытался подняться, но острие клинка находилось уже у его горла.

Два товарища Шабула схватились за мечи, но Жак отрезал им путь. Атаковать француза воины побоялись. Между тем, поединок, как показалось многим, приближался к логическому завершению. Атаки Канна становились все опаснее. Резкий выпад — и лезвие, просвистев над головой самурая, процарапало пластиковую стену.

— Стоять! — громко крикнул Тино.

К удивлению зрителей, рыжеволосый гигант мгновенно замер. Меч застыл в воздухе. Глядя в глаза японца, Оливер прошептал:

— Ты не успеешь.

— Мой клинок столь остр, что разрезает падающий платок. Я не только лишу тебя мужского достоинств, но и вспорю брюхо. Один неверный шаг, и...

Только сейчас земляне обратили внимание, где находится оружие Аято. Клинок самурая касался паха противника. Очень медленно Тино поднял его, и ткань тотчас разошлась. Теперь у Канна не оставалось выбора.

— Брось меч! — приказал японец.

Клинок звякнул о каменный пол. Выдержав паузу, Аято произнес:

— Слушай меня внимательно и запоминай каждое слово. В этом мире, пока мы живы, никогда не будет царствовать культ силы. Здесь все равны. Хочешь иметь женщину, заполучи ее сам. Выполнять распоряжения десятников вы обязаны. Таков закон войны. За неподчинение во время боевых действий — смерть! Попытаешься с кем-нибудь свести счеты, я обеспечу тебе прямую дорогу в ад. Моя речь понятна?

— Да, — с ненавистью прорычал наемник.

— А теперь, марш на тренировочную площадку! — скомандовал Тино. Десять кругов бегом. Вы чересчур расслабились в последние дни. Пора набирать форму.

Японец убрал оружие, и Оливер поспешно отступил. Несколько секунд он размышлял над сложившейся ситуацией. Не схватиться ли снова за меч? Недоумок Шабул так бы и поступил, но Канн был гораздо хитрее и опытнее. Перед ним стоял очень опасный враг. Второго шанса Аято не даст. Риск явно не оправдан. Воин решил подчиниться. Повернувшись к своим товарищам, гигант раздраженно прохрипел:

— Чего расселись? За мной! Я наматывать круги один не собираюсь.

Земляне взревели от восторга. Четверку наглецов провожал свист, смех, хлопки в ладоши. Справедливость в лагере восторжествовала.

Прикрывая обнаженную грудь, оливийка бросилась к Меллони. Самурай подошел ко второй женщине и с горечью сказал:

— Мне очень жаль... Хуан погиб в бою. Можешь остаться здесь, можешь вернуться домой.

Низко опустив голову, тасконка зарыдала. Прекрасно осознавая, что мужья-невольники постоянно ходят по краю жизни и смерти, юные девушки все же надеялись на лучший исход...

Успокаивать вдову Тино не стал. Полковник Олджон наверняка в ярости от медлительности проводников. Пора удовлетворить его желание лично лицезреть наемников.

Друзья покинули барак и направились к выходу из лагеря. Обливаясь потом, группа Оливера бежала к каменной стене. Им предстояло преодолеть около четырех километров. Под палящими лучами Сириуса это нелегкое испытание.

Миновав охрану, земляне повернули к штабу. Космодром действительно напоминал разворошенный муравейник. Крики офицеров, суета солдат, рев двигателей машин. Создавалось впечатление, что даже ремонт челнока отошел на второй план, хотя кораблю дня через два стартовать. На наемников никто внимания не обращал. Воинов пропустили в здание беспрепятственно. Блонд скорчил ехидную гримасу и проговорил:

— Рад вас видеть в добром здравии. Разведчики вчера выглядели не блестяще.

— Им еще повезло, — вымолвил русич. — Не желаете как-нибудь с нами сходить в рейд?

— Слишком много дел, — поспешно ответил аланец, не поняв иронии. — Да и командующий не отпустит.

— Жаль, — усмехнулся Олесь, входя в зал совещаний.

Он был заполнен офицерами. Судя по погонам и нашивкам, кроме Олджона и Коргейна, в помещении присутствовали командиры полков и батальонов. Десантники внимательно изучали огромную карту. Храбров сразу заметил красный кружочек вокруг Корвила. Свежие пометки указывали на то, что Аштон лег спать далеко за полночь. В отличие от землян, лейтенант не мог послать полковника ко всем чертям.

— Наконец вы соизволили явиться, — язвительно выдавил Олджон.

— А куда торопиться? — произнес самурай. — Думаю, подробный отчет вам давно представлен. Разведка не очень удалась. Мы понесли серьезные потери.

— Это уже не новость, — заметил командир экспедиционного корпуса. — По вашей вине войска Алана потеряли сутки. У меня в душе все кипит и клокочет. Погибшие взывают о мести! И справедливый гнев обрушится на Корвил. Больше никаких переговоров! Подлые тасконцы кровью заплатят за смерть солдат.

Полковник обожал пафосные речи. Надо отдать ему должное, сочинял он их легко и непринужденно. Если дать офицеру волю, то пустая болтовня продлится несколько часов...

Проведя рукой по небритому подбородку, Храбров осторожно вставил:

— Оливийцы уже деморализованы и разбиты. В поселении остались женщины и дети. Вряд ли защитники окажут серьезное сопротивление. К чему лишние жертвы...

— Я запрещаю разлагать мою армию! — вскочил с места Олджон. — Перед нами враг, и его надо безжалостно уничтожить. Любая попытка помешать операции будет расценена как предательство. Берите пример с вновь прибывших наемников! Они ничего не боятся и готовы идти в бой.

— И убивать кого угодно, — грубо сказал русич.

— А хотя бы и так, — на удивление спокойно отреагировал полковник. — Колонистам нужны свободные площади, и я им их предоставлю. Корвил — превосходное место. Его жители сами сделали свой выбор. Меня никто не посмеет обвинить в жестокости. Ведь именно вы беседовали с тасконцами. И чем это закончилось? Убийством Моргана. Больше отправлять похоронки мой штаб не намерен. Завтра утром, при поддержке восьми бронетранспортеров выступают два полка пехотинцев. Вместе с ними отправляются пятьдесят землян. Двинетесь к оазису кратчайшим путем. Возглавляет отряд майор Ходсон. Соответствующие инструкции он уже получил...

Высокий шатен лет тридцати пяти молниеносно выпрямился и кивнул.

— Постарайтесь обойтись без самодеятельности, — продолжил командующий. — Иначе я назначу десятниками новых людей, более исполнительных и решительных.

— Может, они и поведут армию через пустыню Смерти? — вмешался в разговор Тино. — Господин полковник, вы отдаете приказы, мы их выполняем. Но не стоит противопоставлять землян друг другу. Не забывайте, что имеет дело с дикарями. Добровольно властные полномочия никто не отдаст. Я запросто отправлю пару-тройку смутьянов в ловушку песчаного червя. И спасти бедняг не удастся...

— Ну-ну... — махнул рукой офицер. — Обойдемся без взаимных угроз. Я немного погорячился.

— Рад это слышать, — улыбнулся японец. — В таком случае, есть одна существенная проблема. В лагере сейчас ровно пятьдесят бойцов. Один искалечен, а пятеро обеспечивают проход колонн к Тишиту, Твинту, Эквилу и космодрому «Песчаный». Как поступить?

— Перебросим наемников из разведывательной роты на машинах, — ответил Олджон, явно ожидавший этот вопрос. — По словам Аштона, они серьезных ранений не получили. Отдохнут несколько дней на новой базе и будут в порядке.

О том, что на «Песчаном» нет никаких условий, аланец конечно не упомянул. Солдаты должны стойко переносить тяготы и лишения войны.

Спорить с полковником не имело смысла. Решение уже принято. Друзья демонстративно откланялись и покинули зал совещаний. В распоряжении землян осталось меньше суток. Полки двинутся к Корвилу, как только небо окрасится первыми лучами.

Олесь расположился на кровати и лениво потягивал вино из бокала. Наемники понемногу обустраивали свой быт. Тройка старожилов занимала половину первого барака. Все остальные наемники разместились во втором здании.

Солдаты, женившиеся на тасконках, получили крошечные отдельные комнаты с тонкими перегородками в третьем строении. Воины обзавелись нехитрой мебелью: столами, стульями, шкафами, тумбочками. Из Морсвила земляне принесли хорошую посуду. Де Креньян сумел растрясти интенданта на два ящика вина, и теперь оно хранилось в глубокой яме под полом.

Тино и Жак занимались любовью с невольницами, иг стесняясь Храброва. Иногда маркиз даже предлагал юноше воспользоваться его собственностью, но юноша не был столь циничен. Его вполне устраивали эпизодические посещения Весты. Олесь не хотел огорчать девушку, хотя тасконка никогда не высказывала молодому человеку никаких претензий.

— Как ты думаешь, мы надолго прижали хвост этим мерзавцам? — спросил Храбров самурая.

Аято лежал на постели, обняв рабыню. Японец приобрел ее в Морсвиле за стальной кинжал. Люди в городе ценились куда меньше, чем оружие. Совершив сделку, продавец живого товара выглядел необычайно довольным. Как правило, женщин приводили в Нейтралку из сектора Чистых. Их ждала нелегкая, а порой и трагическая судьба. Наиболее смазливые девушки становились проститутками, некоторых использовали в качестве слуг, а самые невезучие шли в пишу каннибалам.

Так как убивать людей в нейтральной зоне запрещалось, невольниц уводили на территорию вампиров, а оттуда свежее мясо поставляли обратно. Дикие, варварские законы... но радиоактивная мутация слишком сильно изменила Оливию.

Лишь немногим рабыням улыбалась удача. Считанным единицам удавалось бежать в сектор гетер. Там им уже ничего не угрожало. Это было единственное место в Морсвиле, где отсутствовал невольничий рынок.

Двум красоткам, волею случая оказавшимся в лагере наемников, было грех жаловаться: сытая, спокойная жизнь, добрые, справедливые хозяева и абсолютная безопасность. Больше всего тасконки боялись, что земляне отправят их обратно в город, поэтому все желания выполнялись беспрекословно.

— Вряд ли, — лениво заметил Тино. — Канн — отъявленная сволочь. Нагл, жесток, без убеждений и принципов. Но к столь внушительному набору «достоинств» придется прибавить огромную физическую силу, смелость, хорошие навыки владения оружием и быстрый ум. Он необычайно быстро разобрался в ситуации на базе. Олджон получил в среде наемников человека, которого так долго искал. Оливер будет убивать всех подряд, расчищая путь колонистам. Политика ассимиляции — чистейшая ложь. Местные жители Алану не. нужны. Чем больше оливийцев погибнет, тем лучше.

— Думаешь, полковник договорился с Канном? — уточнил Олесь.

— Уверен в этом, — вымолвил самурай. — Наша независимость раздражает командующего обойтись без проводников Олджон пока не в состоянии, но офицер ищет выход. Поддержка рыжеволосого мерзавца — это только первый шаг. В свою очередь, Оливеру нужно неограниченная власть над землянами. Банальная сделка двух подлецов.

— После схватки авторитет Канна значительно упал, — вставил Храбров.

— Ничуть, — отрицательно покачал головой Аято. — Все прекрасно знают, на что он способен. Я лишь доказал личное превосходство над ним. К сожалению, Оливер не глуп. В его глазах не было ни страха, ни растерянности. Больше на открытый конфликт он не пойдёт. Мерзавец начнет действовать исподтишка. Среди наемников немало людей, промышлявших на Земле грабежом и разбоем. Прежде мы постоянно пресекали проявления жестокости, но пример Канна развяжет руки убийцам. Сейчас у рыжеволосого гиганта три сторонника, скоро их будет гораздо больше.

— Пуля в голову — и нет проблем, — пробурчал дремавший де Креньян.

— Это покажет нашу слабость, — возразил японец. — Рано или поздно такой человек должен был найтись, учитывая систему подбора, используемую Делонтом. Удивляюсь еще, как в первой партии его не оказалось. Смерть Оливера ничего не решит. Она только спровоцирует остальных. Получить клинок в спину у меня желания нет. Постараемся установить приемлемые правила взаимного сосуществования.

— А я бы его прикончил, — не унимался француз.

— Мы говорим не о том, — грустно улыбнулся Тино. — Главная беда — наше положение. Какой смысл атаковать беззащитный Корвил, когда оазис и так обескровлен? Но кто спрашивает мнение рабов. Землян посылают убивать и умирать ради интересов Великого Координатора. Слова Агадая перед смертью прозвучали, словно пророчество. Цепные псы войны... Прошло уже больше года, а свобода так же далека и недостижима. Надо смотреть правде в глаза. Наступит момент, когда от наемников просто избавятся. Расходный материал при освоении варварской планеты.

— Ты умеешь поднимать настроение перед походом, — заметил маркиз, берясь за бутылку.

— Для бегства необходим большой запас стабилизатора, — задумчиво сказал русич. — Но мы даже не знаем, где он хранится, и сколько ампул доставлено на «Центральный». Аланцы практичны и предусмотрительны. И, тем не менее, я не намерен всю оставшуюся жизнь быть невольником.

— Блажен тот, кто верит, — откликнулся Жак.

Спорить с маркизом Олесь не стал. Эту тему друзья старались не затрагивать. Слишком болезненно и бесперспективно... Довольно часто обсуждения перерастали в ссоры.

Оптимизм Храброва ни Аято, ни де Креньян не разделяли. Наверное, сказывался возраст. Юноше недавно исполнился двадцать один год, француз был старше русича на семь лет, а японец на десять. Товарищи видели мир в совершенно другом свете. Иллюзии Олеся вызывали на их устах улыбки. Впрочем, разубеждать Храброва воины не старались.

Сигнал тревоги разорвал ночную тишину. Мгновенно вспыхнули десятки прожекторов, взревели двигатели бронетранспортеров и вездеходов, послышались надрывные команды офицеров.

Три тысячи десантников строились в колонну, в пути она растянется почти на два километра. Боеприпасы, вода, продовольствие давно погружены на машины. Там же сложено снаряжение землян. Нести его на себе равносильно самоубийству. По расчетам самурая, дорога займет не меньше двадцати суток, при самых благоприятных условиях.

Вытирая мокрое лицо, русич вышел из барака. На небе мерцали тысячи звезд. Олесь невольно взглянул на часы. Половина пятого...

— Проклятье! — выругался Храбров. — Олджон совсем с ума сошел...

Показавшийся в двери Жак высказался куда колоритнее.

До восхода оставалось еще минут сорок. Из строений показались сонные наемники.

— Строится, поживее! — прорычал недовольный маркиз. — Проверка рюкзаков и оружия.

Эта процедура носила чисто формальный характер. Накануне ветераны подробно объяснили новичкам, что необходимо взять с собой. Поздно вечером все имущество было тщательно уложено и осмотрено. В лучах света показалась фигура лейтенанта Блонда.

— Вас уже ждут! — выкрикнул адъютант командующего.

Навстречу аланцу полетела нецензурная брань. Офицер поспешно покинул лагерь землян. Свою миссию он выполнил. Нестройной толпой отряд потянулся к центральным воротам. Первые километры придется преодолеть в темноте. Хорошо, что каждая ложбина здесь хорошо известна...

Беседовать с полковником друзья не захотели и двинулись сразу к голове колонны. Заметив Ходсона, Тино приблизился к майору и тоном, не терпящим возражений, произнес:

— Мы пойдем впереди, за нами десантники, машины в арьергарде. Как только рассветет — направьте ко мне два бронетранспортера. Чтобы увеличить темп, будем проводить ускоренную разведку. Этот способ себя оправдал.

Офицер утвердительно кивнул. Его полк высадился на Оливию в последние три месяца, и аланец еще ни разу не покидал базу. Рассказов же о коварстве пустыни Смерти он наслушался достаточно.

В поступках и командах Ходсона ощущалась нервозность. Страх присущ любому нормальному человеку, и майор не являлся исключением. Чтобы избежать ненужного риска, офицер решил целиком довериться опытным проводникам. Их положение рабов-невольников аланца ничуть не смущало. На войне случаются вещи и более удивительные.

Столь длительных рейдов армия захватчиков никогда не совершала. Пехотинцам предстояло преодолеть почти пятьсот километров. Для абсолютного большинства солдат экспедиция стала суровым испытанием. Дневная жара изматывала людей даже на привалах. Солнечные и тепловые удары случались каждый день. К счастью, свободных мест в вездеходах было много, и скорость движения оставалась неизменной. По сути дела, войска шли по тому же маршруту, по какому везли раненых из Корвила Аято и Храбров.

Наемники проезжали суточный участок пути, а затем возвращались назад. Попадание в зыбучие пески и ловушки песчаных червей полностью исключалось. Если бы не палящие лучи Сириуса, подъемы на барханы и тяжелые рюкзаки, то поход к оазису превратился бы в прогулку. Постепенно десантники начали привыкать к нелегким условиям пустыни, послышались разговоры, громкие реплики, смех.

Позади колонны и на флангах «рычали» вездеходы и бронетранспортеры. К исходу семнадцатых суток полки аланцев достигли цели. До поселения тасконцев оставалось километров пять. Резкий бросок вперед, развертывание, атака и, судьба Корвила решена... Однако Ходсон не стал спешить.

Белый гигантский шар уже клонился к горизонту, и майор приказал располагаться на ночлег. Как обычно, выставили усиленное охранение: боевые машины по периметру, пулеметы направлены на наиболее опасные места. Впрочем, напасть сейчас на армию аланцев мог только сумасшедший. Земляне не сомневались, что о лагере захватчиков жители оазиса прекрасно знают. Дозоры оливийцев следят за колонной уже несколько дней.

Сбывалось предсказание русича. Наверняка, в деревне вспоминают его слова, если, конечно, Хорнер их передал. Не исключено, что самолюбивый, надменный предводитель ввел своих соотечественников в заблуждение о ходе переговоров. Хотя какое теперь это имеет значение?..

Последняя мирная ночь Корвила... Нетрудно было представить состояние тасконцев. Мужчины готовятся к решающей битве, женщины плачут, а дети продолжают играть, не осознавая, какая опасность нависла над деревней. До следующей ночи доживут немногие.

Сириус озарил розовым светом небо на востоке. Навстречу пылающему диску устремилась колонна десантников. Среди солдат чувствовалось боевое возбуждение. Команды офицеров тонули в гомоне людей и шуме машин.

Вот и знакомый бархан! Именно отсюда Олесь, Тино и лейтенант Морган наблюдали за оазисом.

Длительный подъем, — и войска замерли. Аланцы с восхищением смотрели на удивительное чудо природы. В утреннем свете Корвил выглядел еще более привлекательно. Нежная зелень травы и деревья, аккуратные домики, водная гладь пруда сверкает, словно зеркало. Тишину пустыни нарушал лишь стук двигателей. Складывалось впечатление, что деревня спит. Нигде ни единого человека.

— Господин майор, — вымолвил Храбров, подходя к Ходсону. — У меня есть шанс взять поселение без боя. Я обещаю уладить все в течение получаса.

— Не тратьте свое красноречие понапрасну, — жестко оборвал землянина командир полка. — У меня точные инструкции полковника Олджона. Он предупреждал о ваших попытках изменить план операции. Что бы ни случилось, мы будем штурмовать Корвил. Есть распоряжение даже пленных не брать.

Юноша почувствовал в словах офицера волнение. Ему и самому не очень хотелось уничтожать мирный поселок. Одно дело воевать с вооруженным врагом, а другое — расстреливать беззащитных людей.

— И вы прикажете убивать детей? — попытался надавить русич.

— Перестаньте болтать! — раздраженно воскликнул майор. — Идите и готовьтесь к атаке!

Спорить дальше не имело смысла. Повышенный тон десантника и так привлекал внимание окружающих. А среди аланцев, наверняка, есть агенты службы безопасности. Малейшее проявление слабости со стороны Ходсона поставит крест на его карьере.

Наемники быстро облачились в кольчуги и латы, разобрали щиты и копья, надели стальные шлемы, опустили забрала. Пятьдесят бойцов стояли в ряд, ожидая приказа на наступление. Группа с «Песчаного» присоединилась к колонне два дня назад еще на марше. В воздух, визжа, взлетела красная ракета. Тотчас взревели двигатели бронетранспортеров. Машины, осторожно спустились по склону и устремились к оазису. Три тысячи солдат развернулись в цепь и побежали за ними.

Земляне шли не так быстро. Их время еще не настало. В трехстах метрах от Корвила лавина десантников остановилась. Секундная пауза, — и тишина взорвалась грохотом выстрелов. Стальной дождь буквально смел первые постройки. В воздухе появился характерный запах пороха. На песке валялись десятки тысяч горячих гильз. Патронов аланцы не жалели. Стрельба почти как на полигоне. Ни малейшего сопротивления со стороны противника.

Батальоны образовали широкий проход, в который и направились наемники. Пулеметы и автоматы мгновенно смолкли. От наступившей тишины в ушах звенело. Когда воины ступили на территорию Корвила, послышались слабые стоны. Между домами, в узких переулках лежали сотни убитых и раненых. Глупые оливийцы пытались скрыться за тонкими стенами зданий, пули же прошивали дома насквозь.

Неожиданно из-за деревьев навстречу землянам выбежала группа тасконцев. Их было человек семьдесят. Олесь сразу узнал Хорнера. Джен размахивал руками и что-то кричал. На наемников обрушился град стрел, раздались редкие выстрелы из трофейных карабинов.

Но подобной мелочью наемников было не напугать. Быстро сократив расстояние, они врезались в ряды врага. Назвать эту схватку сражением было нельзя. Избиение — вот наиболее точное определение. Дружно и слаженно воины смяли и перебили корвилцев. В деревне началась паника. Из уцелевших построек выскакивали люди и пытались скрыться в саду. Многие прихрамывали, обливались кровью, женщины несли на руках плачущих детей.

Между тем, вслед за передовым отрядом, вступили в оазис десантники. Им предстояло провести окончательную зачистку. Полковник Олджон предусмотрел все, кроме одного — психологии собственных солдат. Пехотинцы получили приказ уничтожать тасконцев, но выполнить его не сумели. Зрелище, которое предстало перед взорами аланцев, ужасало. Горы полуобнаженных трупов, стонущие женщины, искалеченные старики, малыши в лужах крови...

Солдаты застыли, как вкопанные. Многих десантников тошнило, часть девушек впала в истерику: ведь это их пули убили несчастных детей. Инстинкт материнства — страшная сила. Командующий недооценил данный фактор.

Наступление застопорилось. Офицеры даже не пытались управлять подчиненными. Ходсон шел по Корвилу с мертвенно-бледным лицом. Такой грех с души никогда не смыть.

Продолжали действовать только земляне и батальоны на флангах. Они взяли оазис в клещи. Впрочем, воевать было уже не с кем. Побросав оружие, подняв руки вверх, местные жители стояли на коленях перед победителями.

Уходить в пустыню не было смысла. Тасконцы знали, что жара и жажда прикончат беглецов в течение трех суток. Строй наемников рассыпался. С диким воплем Канн бросился в погоню за юной оливийкой. Настигнув девушку, воин сбил бедняжку с ног и рыча, словно зверь, стянул штаны.

— Стой, грязная скотина! — закричал де Креньян — Повернись, иначе лишишься головы!

Наемник среагировал мгновенно. Вскочив на ноги, германец обнажил клинок. Раздался отчаянный звон мечей. В мастерстве француз уступал Аято, но сейчас он был зол, и силы его увеличились... Воспользовавшись ситуацией тасконка куда-то убежала.

— Ты мне заплатишь за это! — прохрипел Оливер.

— Тино тебя пожалел, а я не буду так милосерден — презрительно усмехнулся Жак. — Сегодня одним мужчиной в отряде станет меньше.

Никто из землян в схватку не вмешивался. Шабул то и дело с опасением поглядывал на самурая и русича. Мерзавец знал: один неверный шаг, и его сразу отправят на тот свет.

Противники дрались все ожесточеннее. Маркиз получил легкое ранение в плечо, а у барона текла кровь на левой ноге. Пленные корвилцы с ужасом смотрели на рассвирепевших воинов. Они еще надеялись на пощаду, но иллюзии постепенно таяли.

Тем временем к месту поединка приблизился Ходсон.

— Немедленно прекратить! — скомандовал офицер — Иначе расстреляю обоих!

Скрипя зубами от ненависти де Креньян и Канн разошлись в разные стороны.

— Из-за чего драка? — более спокойно поинтересовался аланец.

— Господин майор, — процедил сквозь зубы Оливер, — мне мешают воспользоваться условиями договора. И господин Делонт, и полковник Олджон утверждали, что военная добыча — наша собственность. Это касается как вещей, так и женщин. Я требую справедливости. Пусть вернут мою девушку!

— В чем дело? — десантник повернулся к французу.

— Надо вести себя по-человечески, — пробурчал Жак. — Насиловать пленниц прямо здесь, на глазах родственников и детей, низко и подло. Мы люди, а не дикие звери.

— Боюсь, данное замечание относится не ко всем, — скептически произнес Ходсон, глядя в упор на Канна. — В полках много женщин, и такая жестокость не вызовет у них положительных эмоций. Но и нарушать ваши права я не собираюсь. Получите свою добычу, когда ее найдете.

— Мне необходимы две невольницы — настойчиво сказал германец, никак не прореагировав на откровенное оскорбление со стороны офицера.

— Пусть будут две, — согласился майор. — Но учтите, Алан не собирается кормить целый гарем. Если искалечите или убьете женщин, ответите перед трибуналом!

— Полковник говорил совсем иначе, — нагло усмехнулся воин.

— Вы неправильно его поняли, — повысил голос командир полка. — Речь шла о боевых действиях. В мирных условиях убийство — тяжкое преступление. Не искушайте судьбу.

— Звучит доходчиво... — скорчил гримасу Канн. — Теперь я знаю, почему нас привезли на Таскону. В армии Алана чересчур много слабовольных слюнтяев. Дали бы мне волю, здесь бы не осталось ни одного тасконца. Впрочем, разбирайтесь сами. Где-то прячется моя красотка... Обожаю растягивать удовольствие! — Наемник повернулся к землянам и крикнул: — Чего застыли? Хватайте хорошеньких девиц! В отличие от некоторых, вам в Морсвил не попасть. Мы заслужили награду.

Два десятка воинов направились за Оливером. Тино оказался прав, процесс разложения стал необратим. Канн без труда сколотит вокруг себя группу отъявленных мерзавцев. Почти тут же послышались испуганные крики женщин. Особо с оливийками наемники не церемонились. Они хватали женщин за волосы и волокли бедняжек к ближайшим домам. Несчастные девушки почти не сопротивлялись.

Между тем, в оазисе началось наведение порядка. Десантники втаскивали из зданий мертвые тела корвильцев. Тут же врачи оказывали помощь раненым. Стоны тасконцев раздавались повсюду. Лекарств и перевязочных средств катастрофически не хватало. Местные жители непонимающе смотрели на захватчиков. Сначала аланцы их убивали, а теперь спасают...

Отдельные группы пехотинцев сгоняли пленных оливийцев на небольшую площадь. Задача была. не такой уж простой. Территория оазиса довольно значительная, и поиск беглецов отнял немало времени.

Храбров и де Креньян стояли на берегу пруда. Чистая, прозрачная вода, — но пить из водоема не хотелось. Чуть в стороне плавают три покойника: две женщины и подросток лет тринадцати. Их тела изрешечены пулями. На поверхности огромные кровавые пятна. Подошедших аланцев снова вытошнило. Земляне даже не повернули головы в сторону солдат. Сзади приблизился чернокожий наемник.

— У нас погиб один человек, — проговорил Дойл, — как с ним поступить?

— Похороните в общей могиле, — бесстрастно сказал русич. — Доспехи не снимайте. Этого барахла на базе с избытком. Хватит на несколько партий.

Как только Мануто ушел, маркиз едва слышно произнес:

— Удивительно, но мне совершенно безразлично, кого мы потеряли. Не исключено, что я даже не знаю его имени. Смерть всех уравняет. Сегодня у нее богатый урожай. Олджон останется доволен итогами сражения. Тысячи мертвых тасконцев, ценой одного дикаря. Идеально проведенный захват... Будь все проклято!

— Мы ни в чем не виноваты, — тяжело вздохнул Олесь.

— Успокаиваешь сам себя, — горько усмехнулся Жак. — Не удастся. Эти убитые дети будут сниться нам еще не раз. Я — воин, а не палач. Уж лучше сражаться на арене Морсвила, чем с беззащитными женщинами и стариками. Там хоть дерутся профессионалы. Здесь же... — француз презрительно сплюнул. — Плохо обученные мальчишки. Отряд смял превосходящих по численности врагов и почти никого не потерял. Идиотизм! Властелины пустыни быстро бы прочистили мозги Канну.

Возразить де Креньяну Храбров ничего не сумел. Маркиз говорил то, о чем юноша и сам сейчас думал. Неужели никак было нельзя остановить бойню? Ответа на поставленный вопрос русич не находил.

Олесь старался не смотреть на деревню. Из каждого дома десантники вытаскивали по нескольку трупов. Корвилцы умирали целыми семьями. Повезло лишь тем, кто прятался в саду и на поле. К сожалению, таких счастливцев оказалось немного.

Пули из крупнокалиберных пулеметов пробивали стены и разрывали человеческие тела. Порой пехотинцам приходилось выносить останки оливийцев по частям. Даже привыкший к виду крови Храбров чувствовал, как к горлу подкатывал комок. Жак прав, сегодняшнее утро они никогда не забудут.

Спустя пару часов, аланцы отловили всех беглецов. На площади их собралось тысячи полторы. Еще столько же с различными ранениями лежали поблизости. Врачи истратили и основной, и резервный запас медикаментов. Количество трупов никто не считал. Их сваливали в огромные кучи на окраине оазиса.

Большинство аланцев напоминали приведения: бледные лица, выпученные безумные глаза, плотно сжатые губы. Десантники не разговаривали и не смотрели друг на друга. Некоторые находились на грани помешательства. Особенно тяжело приходилось женщинам.

Одна сцена отчетливо врезалась в память русичу, Аланка лет тринадцати при прочесывании поселка наткнулась на убитую девочку. Бедняжке было годика четыре. Хрупкое, тоненькое тельце, короткие темные волосики, задравшееся простенькое платьице, смуглые босые ножки. На спине ребенка расплылось кровавое пятно, Не в силах оторвать взгляда от девочки, десантница опустилась на колени рядом с ней.

Разум женщины не выдержал. Она гладила трупик по голове, по плечам, по рукам. На мгновение в глазах сверкнула искра злобы и ненависти. Нет, не к тасконцам, а к самой себе. Аланка истерично расхохоталась, перезарядила автомат, вставила ствол в рот. Прежде, чем товарищи успели броситься к обезумевшей десантнице, она нажала на курок. Тишину Корвила глухо разорвал звук выстрела. С раздробленным черепом женщина повалилась на спину.

Пехотинцы с ужасом и состраданием смотрели на два мертвых тела. Командиры полков тотчас приказали разрядить оружие и убрать магазины в подсумки. Но толчок был уже дан! Всего за час в разных местах оазиса покончили с собой шестеро солдат. Ощущать себя безжалостным убийцей не так-то легко. Несмотря на серьезную психологическую подготовку, к подобному повороту событий десантники оказались не готовы. У войны бывают разные жертвы...

Оливийцы стояли плотной толпой и испуганно поглядывали на оцепление пехотинцев. Дети прижимались к ногам отцов и матерей. Не исключено, что их сейчас расстреляют. То и дело к тасконцам подходили наемники. Похотливо ухмыляясь, воины забирали молодых девушек и уводили невольниц в уцелевшие после штурма строения. Изредка оттуда доносились крики и стоны. Догадаться, какая судьба ждет юных оливиек, много ума было не нужно. Аланцы в происходящие события не вмешивались. Командование корпуса заключило с землянами договор и обязано было его выполнять.

Утирая пот со лба, Ходсон приблизился к пленникам. Позади майора плелись офицеры полка. Победителей они мало напоминали: понурые лица, опущенные глаза, трясущиеся руки... Одно дело стрелять по мишеням, и совсем другое — по живым людям. Пауза явно затягивалась. Корвилцы с волнением и трепетом ждали приговора.

— Я не знаю, что им сказать, — растерянно вымолвил Ходсон, обращаясь к подчиненным. — Мы ожидали встретить отчаянное сопротивление... Полковник Олджон ошибся... Местные жители сдались бы и так. Проклятье! Как же начать?

На помощь командиру никто не пришел. Потупив взор, аланцы скорбно молчали. Десантники не знали, как поступить с тасконцами. Подобных распоряжений майор не получал. Предполагалось, что в живых здесь никого не останется. Хитрец Олджон элементарно подставил Ходсона. Речи о казни женщин и детей не велось, и офицеру приходилось принимать решение самостоятельно. При любом исходе виноват будет майор.

В душе пехотинец проклинал полковника, загнанного его в западню. Но самое неприятное то, что Ходсон не видел выхода. Даже если он отдаст приказ уничтожить оливийцев, вряд ли кто-то нажмет на спусковой курок. Не исключен мятеж. А тогда трибунала не избежать никому.

— Разрешите мне произнести речь, — неожиданно раздался знакомый голос.

Майор молниеносно развернулся. Перед ним, заложив руки за спину, стоял Аято. Лицо наемника совершенно спокойно, в глазах ни тени волнения. Офицер невольно позавидовал выдержке землянина. Массовые жертвы не произвели на самурая ни малейшего впечатления. А может это только кажется?

— Пожалуйста, — кивнул головой офицер.

Тино вышел чуть вперед и достаточно громко произнес:

— Жители Корвила, сегодня самый страшный день в жизни оазиса. Двести лет назад ужасная катастрофа пощадила этот благословенный райский уголок. Вашим предкам был дан шанс, и они им блестяще воспользовались. Кто же виноват в случившейся трагедии? Молчите? А я скажу вам. Виноваты вы сами!

Японец обвел взглядом толпу тасконцев. Многие оливийцы изумленно смотрели на наемника. Послышались осторожные реплики.

— Не понимаете? — зло усмехнулся Аято. — Необходимо пояснить? Превосходно! Раз в три года вы выбираете предводителя деревни. Он отвечает за ее охрану и соблюдение законов. Какими качества вами должен обладать этот человек? Ум, смелость, решительность, честность и, главное, — ответственность. Интересы общества должны быть выше личных амбиций. В последний раз вы здорово ошиблись. Да, да, я говорю о Джене Хорнере. Самовлюбленный, надменный мерзавец. Минуло всего две декады с тех пор, как разведывательная рота достигла Корвила. Мы предложили весьма выгодную сделку. Жизнь в обмен на часть территории. Подданство Алана дает оливийцам возможность вернуться в лоно цивилизации. Разумные люди в оазисах Твинт и Эквил так и поступили. Сейчас они живут в мире и спокойствии. Батальоны пехотинцев надежно защищают их от мутантов и различного сброда. Что же сделал Хорнер? Почему я не слышу ответа?! — гневно воскликнул самурай. — Он убил лейтенанта Моргана, молодого хорошего парня, затем попытался перебить разведчиков. После подобной выходки надо было отрезать ему голову и вынести ее навстречу полкам аланцев. Кто знает, может, тогда деревня и уцелела бы. Но вы, как крысы, попрятались по домам. И вот расплата. Тысячи убитых и раненых. Так кто же виноват?

— Мы верили Джену, — решился ответить седовласый мужчина. — Хорнер утверждал, что оазис выстоит. Ведь сумел же Корвил отбить штурм боргов. А когда из пустыни принесли десятки мертвых тел, было уже поздно...

— Ненавижу лгунов и демагогов, — процедил сквозь зубы Тино. — Я обещал вашему предводителю при возвращении вырвать сердце. Мерзавец заслужил это.

Японец поднял руку и щелкнул пальцами. Тотчас, раздвинув оцепление солдат, появились два землянина. Воины волокли под локти тридцатилетнего тасконца. Левое плечо в крови, голова опущена на грудь, запястья связаны за спиной.

Наемники поставили пленника на колени рядом с Тино и сразу удалились. Не испытывая ни малейшей жалости, самурай бесцеремонно взял Джена за волосы и поднял его голову.

Судя по лицу Хорнера, земляне неплохо поработали над ним. Левый глаза заплыл, нос сломан, на щеках кровоподтеки, нижняя губа разорвана.

— Смотри внимательно, подлец, на своих соотечественников! — прорычал японец. — Это ты обрек их на смерть. Дети, женщины, старики... С каким удовольствием я ткнул бы тебя мордой в горы трупов и лужи крови. Скажи громко, чтобы все слышали: мы предупреждали о предстоящей бойне? Олесь точно нарисовал картину трагедии? Ну, же говори!

— Да, — с трудом выдавил предводитель.

— Громче! — яростно тряхнул Джена Аято.

— Да! — истерично выкрикнул тасконец.

В руке самурая сверкнул кинжал. Выдержав небольшую паузу, Тино продолжил:

— Не в моих правилах убивать пленников. Но сегодня совсем другой случай. Это не убийство, а казнь. Будь ты проклят, Хорнер! Твоим именем когда-нибудь в Оливии станут пугать детей. Таких мерзавцев народ не прощает!

Уверенным движением японец вонзил клинок точно в сердце мужчины. Оливиец вздрогнул и беззвучно упал лицом в траву. Аято не стал даже вынимать из трупа оружие. Гордо вскинув подбородок, самурай произнес:

— Воля богов исполнена! Ваша судьба меня не интересует. Встаньте на колени и молите о пощаде майора Ходсона. Это последний шанс. Только он решает — казнить или миловать. Подумайте о своих детях.

Тино повернулся к командиру полка и бесстрастно сказал:

— Делайте с ними, что хотите. Сейчас тасконцы готовы лизать ботинки солдат.

Слова японца были недалеки от истины. Толпа корвилцев дружно опустилась на колени. Во взглядах слабая надежда и покорность. Раздался плач грудного ребёнка. Его мать потеряла сознание и выронила младенца из рук.

Расчет Аято оказался верен. Цивилизованные аланцы не готовы были чувствовать себя господами. Рабство для них — дикость и варварство. Убийство же беззащитных людей — и вовсе тяжкий грех, несовместимый с общепринятыми моральными нормами.

Ходсон находился в безвыходном положении. Перед ним, как перед палачом, склонили головы тысячи корвилцев. Отвратительное, пакостное чувство превосходства... Надо быть отъявленным, беспринципным мерзавцем, чтобы расстрелять несчастных оливийцев. Они и так потеряли сегодня немало родственников и друзей.

— Встаньте! — срывающимся голосом проговорил десантник. — Война закончена. Из-за вашего предводителя произошло трагическое недоразумение. Я сочувствую и скорблю по погибшим. Надеюсь, этот инцидент не помешает нам жить вместе. Скоро сюда прибудут колонисты. Мы ни в коем случае не станем ущемлять интересы местных жителей. Наоборот, в Корвиле воцарится мир и порядок. Всем раненым врачи окажут квалифицированную помощь. Теперь вы граждане Алана.

К офицеру приблизился его заместитель и что-то шепнул. Лицо Ходсона сразу помрачнело. Закусив нижнюю губу, майор с горечью добавил:

— К сожалению, в нашей армии есть отряд наемников-землян. Согласно договору, воины получают в качестве добычи женщин-невольниц. Мне очень жаль, но вернуть девушек в семьи мы не можем. Они — собственность солдат. Тем не менее, не стоит беспокоиться об их судьбе. Тасконкам ничего не угрожает. Если наемник погибнет в бою, рабыня тотчас вернется домой...

Командир полка растерянно развел руками и направился к бронетранспортерам. Пехотинцы тотчас сняли оцепление. Корвилцы неожиданно для себя получили полную свободу. Люди медленно поднимались с колен, с трудом понимая, что происходит.

Весь оставшийся день хоронили погибших. В песке на западной окраине оазиса десантники и корвилцы вырыли гигантскую могилу. Перенос мертвых тел затянулся до захода Сириуса. Лишь вместе с последними лучами звезды все убитые обрели вечный покой.

Второй задачей солдат являлось приведение в порядок домов. Многие строения напоминали решето и в любой момент могли обвалиться. Их либо ремонтировали, либо разбирали до основания. Скоро вездеходы доставят сюда строительные материалы, и Корвил приобретет совсем иной вид.

Не забывали пехотинцы и о безопасности. По периметру населенного пункта выросли четыре пулеметные вышки. Десятки дозоров заняли места на высоких барханах. Учитывая ужасающую жару, солдаты проводили смену постов каждые тридцать минут.

Ровно в двадцать один час Ходсон доложил на базу об удачном завершении операции. Естественно, о своих мыслях и эмоциях майор умолчал. Ни словом офицер не обмолвился и об освобожденных пленниках. Время детального отчета еще не пришло. Узнав о незначительных потерях, начальник штаба корпуса призвал командира полка не останавливаться на достигнутом и двигаться к следующему оазису. На карте он был обозначен, как Велон. Уставший, измотанный морально и физически Ходсон назначил совещание на утро.

Земляне спали в саду, под деревьями, завернувшись в походные одеяла. Группа Канна захватила несколько домиков на юге поселения и шумно развлекалась до полуночи. Вмешиваться и успокаивать разошедшихся наемников Храбров, Аято и де Креньян не стали.

Аланцы получили то, что хотели. Теперь у них есть люди, готовые выполнить любую «грязную» работу. Десантники оказались чересчур нежны и щепетильны. Для карательных акций они были слабоваты. Нет присущей землянам жестокости, невозмутимости и презрения к собственной и чужой жизни.

Многие наемники на своей родной планете участвовали в военных походах, когда в поверженных городах население вырезалось вплоть до последнего человека. Лужи крови и тысячи трупов — привычное зрелище для солдат-дикарей. Нервозность и слабоволие пехотинцев вызывали снисходительную усмешку на устах испытанных бойцов.

Пустыня Смерти встречала очередной рассвет. Золотисто-рыжие барханы, темные красноватые ложбины. Небо окрасилось в бледные розовые тона. Из-за горизонта показался ослепительно белый краешек звезды. Сегодня Сириус светил необычайно ярко...

Возле пруда послышался плеск и грубоватый хохот. Русич поднялся, поправил одежду, взял в руки ножны. С мечом Олесь никогда не расставался.

Друзья еще спали. Юноша неторопливо двинулся на звук. Деревья расступились, и Храбров увидел Оливера. Стоя по колено в воде, германец довольно кряхтел и обливал свое обнаженное тело. Несмотря на возраст, у воина не было ни грамма лишнего веса. Крепкие, упругие мышцы, огромные бицепсы, на коже многочисленные рубцы шрамов. Б трусости разорившегося барона никак не обвинишь. Он действительно наемник-профессионал.

Тут же на берегу сидела невольница Канна. Девушке не исполнилось и двадцати. Крутая линия бедер, талия не очень выражена, на красивую спину и пышную упругая грудь спадали длинные черные волосы. В глазах оливийки застыла грусть. Не о таком будущем мечтала бедняжка...

Заметив русича, Оливер выпрямился и с ехидной ухмылкой произнес:

— Что, хороша? Могу одолжить, я не жадный. Одно слова, и она твоя. Опыта немного, но чертовски горяча. Бери ее, не стесняйся. В доме меня ждет вторая красотка. Та еще более юна и свежа...

— Нет, — Храбров отрицательно покачал головой. — Я предпочитаю иметь дело с женщинами, которые сами желают близости. Насилие меня не возбуждает.

— Ты молод и неопытен, — рассмеялся землянин. — Это несравненное удовольствие, когда пленница кричит, сопротивляется, пытается драться. Ее тело болезненно трепыхается. Кровь буквально бурлит от желания! Валишь жертву на землю, рвешь платье...

— У нас разные вкусы, — оборвал барона юноша. — И советую: поумерь свой пыл. Вчера Ходсон дал свободу корвилцам. Они получат такие же права, как и колонисты.

— Сопливый щенок! — выругался Канн. — Увидел мертвых детей и расхныкался. Ему бы коров пасти, а не армией командовать. Тоже мне захватчики... Я бы завоевал Оливию в течение года. Огнем и мечом...

Неожиданно наемника осенило. Посмотрев на Олеся, Оливер жестко сказал:

— Я наложниц не верну. Девчонки мои. Договор есть договор.

— Об этом речь не идет. Рабыни твои, и майор тут бессилен, — спокойно вымолвил Храбров. — Но не вздумай обижать тасконок. Нервы у десантников на пределе, некоторые до сих пор на грани помешательства. А у них в руках оружие. Разрядит какой-нибудь аланец в спину магазин, и охнуть не успеешь. Солдата отправят на космическую станцию, а тебя закопают в ближайшей яме.

— С чего вдруг такая забота? — с подозрением спросил германец.

— Ты мне не нравишься, однако в бою важен каждый человек, — честно признался русич. — Нас здесь слишком мало. Потеря даже одного воина ослабляет отряд. Хочу я того или нет, но от тебя зависит моя жизнь. Не все оазисы будут столь легкой добычей. В пустыне Смерти есть народы, которые умеют драться.

— Понятно, — недовольно пробурчал барон, выходя из воды.

— Олесь! — раздался в саду громкий голос Жака.

Храбров развернулся и, ни слова не говоря, скрылся за стволами деревьев. Друзья искали его достаточно давно. От Ходсона прибежал посыльный, вызывая наемников на совещание. Принимать решение, не выслушав мнение землян, майор больше не хотел. Грызя на ходу сухой паек, воины направились к боевым машинам.

Между бронетранспортерами десантники установили складной столик. На нем была разложена карта местности двухсотлетней давности. Само собой, сеть обозначенных дорог отсутствовала, но расстояние между населенными пунктами остались неизменными.

Рядом с командиром стояли семь офицеров.

—...До цели по прямой девяносто восемь километров. Это примерно четыре дня пути, — доложил начальник штаба полка. — Мы планируем направить к оазису две тысячи солдат и шесть машин. Полуторный запас топлива позволяет осуществить поход без малейшего риска. Сил для атаки тоже хватит. По размерам Велон значительно меньше Корвила. Проводить разведку вряд ли целесообразно. Главный залог успеха — внезапность. Если оливийцы не сдадутся, пойдем на штурм.

Ходсон взглянул на наемников. Выдержав паузу, он произнес:

— Что вы думаете? Предупреждаю сразу, приказ полковника Олджона на наступление не обсуждается. Оазис должен быть взят.

— План неплох, — пожал плечами Тино. — Но к чему такая спешка? Утечка информации исключена. Судя по всему, местные жители не общались с соседями. Я несколько раз слышал упоминание о неких боргах. Корвилцы гораздо лучше знают обстановку в этой части пустыни Смерти. После вчерашнего освобождения они с радостью и энтузиазмом помогут нам. Долг платежом красен.

Офицеры недоуменно смотрели друг на друга. Допросить тасконцев им даже в голову не пришло. Оливийцы хоть и люди, но дикари. Разве варвары разбираются в военном искусстве?.. Земляне же мыслили куда проще и прагматичнее.

Самурай кивнул головой де Креньяну, и француз бросился на поиски. Вскоре Жак привел мужчину лет сорока пяти с повязкой на правой руке.

— Готов ответить на любые вопросы, — поспешно проговорил корвилец. Сразу чувствовалось, что маркиз с ним поработал по пути.

— Как тебя зовут? — перехватывая инициативу у аланцев, уточнил Аято.

— Сман Лакер, — вымолвил тасконец.

— Отлично, — улыбнулся японец. — А теперь, Сман, расскажи, что ты знаешь о Велоне.

— В двух словах это достаточно трудно, — замялся оливиец. — Сведения отрывочные...

— Не стесняйся, — подбодрил мужчину Тино. — Времени у нас достаточно.

— Когда-то во всех трех оазисах жили обычные люди, — начал Лакер. — Велон находится примерно в ста километрах на юго-востоке от Корвила, а Аклин еще восточнее километров на сто пятьдесят. После катастрофы жители уцелевших «островков» поддерживали тесные отношения. Однако лет семьдесят назад нахлынула волна боргов. Это жестокие, уродливые, кровожадные существа. Их были тысячи. Сначала пал Аклин, а за ним и Велон. Чудом спасшиеся люди пришли сюда. Они поведали страшную историю: захватчики пожирали своих жертв. Мы начали готовиться к войне. Мутанты атаковали поселок дважды. Последнее нашествие я хорошо помню. Мне тогда только исполнилось двенадцать. Корвил выстоял, но потерял много мужчин. Трупы боргов еще долго лежали среди барханов. Мертвые тела специально не хоронили, чтобы привлечь внимание песчаных червей. Несколько раз наши разведчики натыкались на отряды врагов. Победы чередовались с поражениями. Подходить близко к Велону мы опасались.

— А как выглядят мутанты? — вставил русич.

— По-разному, — ответил тасконец, — лысые и волосатые, горбатые и высокие, у кого-то конечностей не хватает, а один имел даже две недоразвитые дополнительные руки; кошмарные, обезображенные лица. Впрочем, я тогда был ребенком, и это могло лишь только показаться. Боргов давно не встречали у Корвила.

— Откуда они пришли? — спросил самурай.

— Скорее всего, с юга, — задумчиво произнес оливиец. — Там когда-то находился крупный город Боргвил. Как видите, названия довольно схожи.

Допрос закончился. Больше ничего ценного Лакер не знал. Сведения действительно неполные, но зато теперь десантники получили представление, с кем им придется сражаться.

Предсказать судьбу этих существ, после того, как Алан подчинит себе Оливию, труда не оставляло. В лучшем случае их стерилизуют, а в худшем — безжалостно уничтожат. Миллионы обреченных на смерть разумных существ. Страшный итог двухвекового выживания. Но так просто, послушно и покорно мутанты не плаху голову не положат. Они будут драться до последнего. За каждый клочок земли придется платить кровью. Если конечно, колонизаторы не изменят свою политику и не проявят терпимость.

Смана поблагодарили за информацию и отпустили. Мужчина немного потоптался на месте, задумчиво посмотрел на небо и не спеша поплелся прочь. Складывалось впечатление, будто он чего-то недоговорил. Но решимости продолжить тасконцу не хватило. Странное поведение Аакера заметил лишь Аято.

— Мне кажется, вы сказали нам не все, — остановил корвилца японец.

— Пожалуй, — согласился Сман, — я бы не советовал в ближайшие три-четыре дня отправляться в путь. Это очень опасно.

— Почему? — удивился командир полка.

— С юга приближается песчаная буря, — ответил оливиец. — В воздухе уже ощущается мелкая пыль. Она опережает первую волну на несколько суток. Скоро оазис окажется во власти стихии. Признаться честно, мы надеялись, что и вы не успеете...

— Какая еще буря? — непонимающе произнес Ходсон, глядя на бездонную сине-зеленую бесконечность тасконского неба. — Чепуха...

— Нет, майор, это серьезно, — возразил Тино. — Во время первой экспедиции мы испытали ураган на себе. Выжили только чудом, благодаря местному проводнику. Представить подобное невозможно. Скорость ветра ужасающая, видимость нулевая. Буйство природы длится не меньше декады. Поход придется отложить.

— Вы не ошибаетесь? — неуверенно переспросил аланец.

— Я ни черта не соображаю в метеорологии, — честно признался самурай. — За прошедший год бурь не было. Значит, это явление довольно редкое. Почему бы ему не произойти сейчас? Какой смысл Лакеру лгать?

— Хорошо, — утвердительно кивнул десантник. — В конце концов, три-четыре дня ситуацию не изменят. Надо сегодня же вечером предупредить об опасности базы на «Центральном» и «Песчаном». Для приземляющихся и взлетающих челноков сильные порывы равносильны гибели.

Весь день пехотинцы и корвилцы готовились к урагану. Пережидать его лучше в домах, а они сильно повреждены. Во многих постройках стены, пол и мебель забрызганы кровью. Приходилось тщательно отмывать засохшие пятна...

Тасконцы основательно, со знанием дела, укрепляли здания, к колодцам они протянули веревочную дорогу, в сараях заготовили корм для конов. Эти массивные животные с фиолетово-зеленоватой шкурой возбужденно мычали и жались поближе к людям. Луга с сочной зеленой травой их почему-то не привлекали. Теперь командование полка не сомневалось, что угроза реальна.