Радбрух Густав 13 страница

² Аналогичная постановка вопроса у Burckhardt. Organisation der Rechtsgemeinschaft,
1927, S. 10 ff. Против априорности Kaufmann, Neukantische RPh., 1921, S. 86 ff-

³ Ranke. Politisches Geschpraech. Ausgabe v. 1924, S. 34.

§ 16. Частное и публичное право

ности первоначально равноправных индивидов. Другими словами, оно создавало фикцию растворения публичного права в частном. Крайнее выражение либерализма, анархизм, идет еще дальше. Он уже хочет растворить публичное право в частном не фиктивно, а реально.

И поскольку анархизм не хочет признавать никаких ограничений, кроме самоограничений, то для него учение об общественном догово­ре не теория государства, а принцип организации коллективной жиз­ни в обществе. С точки зрения позитивного права либеральные воззрения на субординационные отношения частного и публичного права выражаются в проникновении частно-правовых представлений о координации в публичное право, которое представляет собой суть правового государства. Государство как фиск само ставит себя в под­чиненное отношение к частному праву. В уголовном и администра­тивном процессе оно участвует как равная сторона с индивидами. В довольно спорном по своей юридической природе публично-правовом договоре государство, по-видимому, участвует на равных с индивида­ми. И наоборот, из воззрений, отдающих предпочтение публичному праву перед частным, вытекают противоположные последствия. С этой точки зрения частному праву предоставляется временно и под усло­вием отмены узкое поле деятельности в рамках всеобъемлющего пуб­личного права. Частное право применяется в строгом соответствии с предписанным порядком и для выполнения определенных задач. Если надежды на их выполнение не оправдываются, то действие частного права отменяется. Эта надындивидуалистическая консервативная точка зрения совпадает в основном, как ни странно, в данном вопросе с индивидуально-социальной точкой зрения. Правда, мотивы для при­оритета публичного права различны: в первом случае приоритет государства объясняется подчиненным ему положением индивида. Во втором - защитными функциями государства по отношению к ин­дивиду как более слабому участнику экономических отношений. Из обоих мотивов вытекают одинаковые иерархические отношения между частным и государственным правом.

Социалистическая точка зрения на эти отношения исходит из сути социального права. А оно ориентировано на индивида как на существо, зависимое от общества⁴. Социальное право¹ учитывает социальную

На эту связь указал Kaspar Anraths. Das Wesen der sog. freien wissenschafthchen Berufe, 1930, S. 8 ff.

О многочисленных значениях этого слова см. Gurvitch, L'Idee du Droit Social, 1931, S. 154. Представленная здесь трактовка социального права наиболее со­ответствует точке зрения Дюги: Les transformations du droit pnve depuis le Code Napoleon, 2. ed., 1920.

Философия права

дифференциацию индивидов и оказывает правовую поддержку сла­бым, ограничивая занимающих монопольно сильные позиции в об­ществе. Оно ставит вместо либеральной идеи равенства социальную идею управления, выдвигает на первый план распределительную справедливость, так как уравнение посредством распределительной справедливости автоматически ставит индивида в зависимость от госу­дарства, а самопомощь заменяется организованной помощью общества, особенно государства. Это означает, что, во-первых, за частно-право­выми отношениями и их участниками - частными лицами стоит третий и основной участник в лице организованного общества, государства, которое наблюдает, всегда готовое вмешаться, и часто вмешивается, а во-вторых, что частно-правовые отношения рассматриваются не только как дело участвующих в них частных лиц, но и как публично-правовые и как таковые контролируются государством.

Поэтому в социальном правопорядке трудно провести четкую границу между публичным и частным правом. Скорее они переплетаются друг с другом. Это взаимопроникновение частного и публичного права на­блюдается чаще всего в новых отраслях - трудовом и экономическом праве. Если с помощью средств социального выравнивания хотят оказы­вать давление на индивидов, поддерживая социальное бессилие одних и ограничивая чрезмерную социальную мощь других, то необходимо и к тем и другим применять совместно и публичное, и частное право, правда, в различной степени, но не разделяя их между собой.

Что касается объективного права в его частно-правовой ипостаси, то в отношении субъективного права оно выступает как наделение частного права социально обязывающим содержанием. Примером может служить ст. 153 Конституции Веймарской республики о соб­ственности: «Собственность обязывает. Ее использование должно од­новременно быть поставлено на службу общему благу». Кроме того, социальное право имеет сходную структуру с ленным правом Средне­вековья. Это дарованное право как материальная основа службы не являлось платой за нее, а наоборот, служба была основана на праве и сама представляла собой привилегию. Современное социальное право защищено от подобной деформации благодаря тому, что обя­зывающее содержание права подлежит правовым гарантиям. Даже если бы эти гарантии всегда готового к действию и всегда бдительного законодательства заключались в ограничении или лишении прав, ис­пользованию которых не противостоит обязанность. Так над частной собственностью согласно Конституции Веймарской республики зане­сен домоклов меч экспроприации (ст. 153, 155, 156).

§ 16. Частное и публичное право

Характер любого правопорядка особенно отчетливо проявляется в том, как в нем соотносятся между собой публичное и частное право, а так­же в способе, посредством которого данный правопорядок разделяет сферы действия между частным и публичным правом⁶. Окончание эпохи феодализма совпало с осознанием разницы между частным и публичным правом. Развитие общества в направлении полицейского государства проявилось в «очищении» публичного права от частно­правовых примесей, а свидетельством параллельного процесса зарож­дения правового государства, наоборот, стало освобождение частного права от оков публичного. В свою очередь, проявлением не менее эпо­хальной трансформации либерального права в социальное, характерное для нашего времени, стали новые публично-правовые ограничения частного права, особенно свободы частной собственности и договоров.

См. М. Drath, Das Gebiet des oeffentlichen u. des privaten Rechts, Zeitschr. F. soziales Recht, Jhrg. 3, 1931, S. 229 ff.

Когда реальный индивид вновь начинает осознавать себя абст­рактным гражданином и как индивид в своей практической жиз­ни, в своей индивидуальной деятельности, в своих личных отношениях начинает чувствовать себя частью рода... только тог­да совершается человеческая эмансипация.

К. Маркс

§ 17. Лицо

Если понятию права наряду с идеей порядка присуща также идея цели, если поэтому не только соотношение средства и цели, но и идея цели, как необходимая форма правового мышления, соединяет с правовым понятием конечную цель и самоцель, то понятие лица, субъекта права следует рассматривать не как основную, но и ограниченную правовым опытом, а как необходимую и всеобщую юридическую категорию"²⁰, поскольку субъект права - существо, которое рассматривается опреде­ленным, исторически данным правом как самоцель. Объект же права, соответственно, трактуется как обычное средство достижения обус­ловленной цели¹.

Самоцели исключают систему соподчинения друг другу. Понятие лица поэтому - понятие равенства. Выше уже было показано, что инди­видуализм, если он рассматривает отдельного человека как конкретную цель правопорядка, не видит в нем конкретной индивидуальности, что, наоборот, для индивидуализма индивид лишен индивидуальности и представляет собой не более чем индивидуализированную челове­ческую свободу и что посредством этой лишенной индивидуальности конкретики свободы одновременно насаждается равенство всех инди­видов.

Мы, однако, видели также, что против этого понятия индивида, кото­рого данное индивидуалистическое правовое учение лишило одной из его особенностей и тем самым вырвало из жизни общества, восстала социально-правовая мысль и поставила вместо него конкретного

^шп Полемизируя сХен, отрицающим юридическую личность государства, Ганс Херц (Aschaffenburgs MoSchr., Jg 25, S. 628 f.) справедливо утверждает, что тогда не было бы ни (индивидуального) правового содержания, ни таких по­нятий, как право, обязанность и т. д., ни понятия правовой формы. «По­скольку государство правовое понятие,...постольку его следует понимать как юридическое лицо».

¹ Stammler. Unbestimmtheit des Rechtssubjekts, 1907, S. 28 f. Theorie der Rechtswis-senschaft, 1911, S. 194 ff.

§17. Лицо

и включенного в общество человека, в частности работодателя и лицо наемного труда, рабочего и служащего, с учетом различий в их соци­ально-экономическом положении. Но несмотря на такое развитие правовой теоретической мысли, понятие лица остается понятием ра­венства и как следствие этого равны между собой власть имущий и безвластный, собственник и тот, кто ее не имеет, слабый индивид и могущественное профессиональное объединение. Без этого понятия равенства было бы немыслимо частное право, так как частное право, как мы видели, - область уравнительной справедливости, то есть равен­ства обмена равными результатами деятельности. Но результаты равны, если субъекты, обменивающиеся ими, также равны². Индивидуали­стические и социальные правовые воззрения исходят поэтому из по­нятия равенства лиц. Социальные воззрения не растворяют понятие равенства в различных типах работодателей, лиц наемного труда, рабочих, служащих. Их профессиональный статус проявляется лишь в различных ситуациях, в которых они рассматриваются как равные. Если бы в основе каждого социального типа не лежало понятие лич­ного равенства, то отсутствовал бы общий знаменатель, без которого были бы немыслимы сравнение и выравнивание, соображения спра­ведливости, частное право, а может быть, и право вообще.

Уже эти рассуждения свидетельствуют об «искусственном характере субъекта права по сравнению с реальным субъектом в прямом смысле этого слова»³. Равноправие, равная правоспособность, которые состав­ляют сущность лица, не свойственны человеку и человеческим сооб­ществам. Ими их наделяет правопорядок. Никто не является лицом от природы или с рождения, о чем свидетельствует правовой институт рабства. Чтобы стать лицом, необходим индивидуализирующий акт правопорядка. Все лица, как физические, так и юридические, - созда­ние правопорядка. Даже физические лица в строгом смысле являются «юридическими лицами». О «фиктивной», то есть искусственной, при­роде как физических, так и юридических лиц спор также невозможен. Проблема юридического лица - фиктивное лицо или объединение реальных лиц? - скорее проблема его «метаюридической сущности». Стоит ли за юридическим лицом, подобно тому как за физическим лицом стоит человек, доюридическая (vorjuristische) сущность, кото­рую находит право и наделяет правосубъектностью? - вот проблема, вокруг которой ведется дискуссия о сути юридического лица.

² «Чтобы покупать вещи как товары, их собственники должны вести себя по
отношению друг к другу как лица», - говорит К. Маркс. См. по этому вопросу
Paschukams. Allg. Rechtslehre u. Marxismus, 1929, S. 87 ff.

³ Cm. Mareck Substanz u. Funktionsbegnff in der Rechtsphilosophie, 1925, S. 117

Философия права

Какова эта сущность, можно выяснить, опираясь на рассмотренное выше философско-правовое понятие лица: быть лицом означает быть самоцелью. Человек - лицо не потому, что он живое существо, обла­дающее телом и душой, а потому, что он согласно правопорядку пред­ставляет собой самоцель. Так что для доказательства юридической личности объединения (физических) лиц требуется доказательство не их биологической сущности как живых организмов, а скорее лишь доказательство того, что они, подобно человеку, представляют собой самоцель. «Органические теории» юридических лиц стремятся пред­ставить целевые объединения, как если бы они существовали в природе, или в лучшем случае прикрывают свои телеологические утверждения языком естествоиспытателей.

Конечно, исходя из приведенного выше философско-правового опре­деления понятия права, это - «существо», которое с точки зрения права рассматривается как самоцель. Однако отношения между «существом» и целью противоположны описываемым «органическим теориям», которые сначала стремятся установить «существо» юри­дических лиц, чтобы из этого «существа» экстрагировать их цель. Телеологические теории выводят единство «существа» из самостоя­тельности его цели. Естественно, за «ширмой» юридического лица обнаружат в первую очередь множество индивидов, его участников, его органы. Не исключается также, что в отдельных случаях за юри­дическим лицом может стоять и «социальная сущность», некое «сообщество». Но для ответа на вопрос, что за общность представляет собой юридическое лицо на самом деле, этот факт значения не имеет. Общность никогда не бывает только для себя самой. Она всегда яв­ляется общностью только с определенной точки зрения. Общность юридического лица должна рассматриваться с точки зрения об­щности его цели. С точки зрения общей надындивидуальной цели индивиды объединяются для ее реализации в целевое единство. Таким образом, юридическое лицо представляет собой по своей ре­альной сути общность индивидов, объединившихся между собой посредством и во имя надындивидуальной цели в «телеологическое единство»⁴.

Но пока без ответа остается предварительный вопрос о том, могут ли индивиды, физические лица, иметь и преследовать также «надынди­видуальные» и «надличные» материальные цели и, как следствие это­го, могут ли существовать специальные цели юридического лица,

О «телеологической общности»(единстве) как принципе юридического лица см. G. Jellinek. Allgemeine Staatslehre, 3 Aufl., Neudruck vom 1921, S. 121.

§ 17. Лицо

которые можно было бы реализовать в индивидуальных целях его участников. Ответ на этот вопрос зависит от основополагающих философско-правовых позиций: индивидуалистических, надындиви-дуалистических и трансперсональных воззрений. И классификация трех различных теорий трех различных позитивно-правовых типов лиц согласно этим трем правовым воззрениям - прекрасное до­полнительное подтверждение данного нашего основополагающего учения.

Выражением индивидуалистической теории является теория фикции юридического лица. Согласно ей существуют лишь индивидуальные цели. «Право, - утверждает Савиньи, противореча своей романтически-надындивидуальной позиции, - существует во имя нравственной, присущей каждому человеку свободы. Поэтому изначальное понятие лица должно совпадать с понятием человека». Соответственно, юри­дически лица были бы также лицами, но без специфической основы (spezifisches Substrat). «Целевым субъектом» является лишь отдельный человек, индивид. И если объединения людей наделяются юридиче­ской личностью, то они также должны были бы трактоваться как це­левые субъекты, как если бы они были людьми. Но в этом случае юридическая личность была бы юридико-технической мерой по ведению раздельной «юридической бухгалтерии», касающейся определенных индивидуальных целей участников. И этой мере не соответствовала бы специфическая «доюридическая» основа.

Этой индивидуалистической теории противостоит надындивидуалисти-ческая теория юридического лица Гирке о реальной союзной личности. Если освободить ее от фразеологии, присущей естественно-органи­ческим теориям, то она сводится к утверждению особой надындиви­дуальной союзной цели, которая не является простой суммой индивидуальных целей союза.

Наконец, в теории Бринца о целевом имуществе теория юридиче­ского лица выступает в трансперсональном облике. Юридическому лицу здесь также приписывают специфические цели, которые не яв­ляются ни персональными целями отдельного лица, ни объединения лиц. Это - трансперсональные, чисто вещественные, культурные Цели. Лицо в этой теории означает объединение определенных благ и людей для выполнения определенных материальных, культурных задач⁵.

Сторонником трансперсональных воззрений является также, по-видимому, и Ориу, см. Gurvich. Arch. D. Ph. D. Dr., 1931, S. 151 ff.

Философия права

Каждая из рассмотренных выше теорий ⁰²²⁾ исходит из предположе­ния, что в основе юридического лица лежит его прототип. Прототи­пом в теории фикции служит индивид, в теории реального союзного лица - частно-правовое объединение и публично-правовая корпора­ция, а в теории целевого имущества - частно- и публично-правовые учреждения. Если теория фикции стремится истолковать юридиче­ское лицо индивидуалистически, то две другие теории - наоборот, вынуждены истолковывать как юридические, так и физические лица в надындивидуальном и трансперсональном духе. Если в одной из этих теорий в субъективно-правовом смысле личное качество инди­вида означает качество органа, то и «отдельный человек является субъектом лишь в той мере, поскольку он рассматривается в ней в качестве органа объединения». Реальность же позитивного права свидетельствует о том, что индивиды, союзы и корпорации, а также учреждения сосуществуют друг с другом в качестве соответственно индивидуалистически, надындивидуалистически и трансперсонально значимых феноменов.

(122) q _пр_{имеиении} этих трех теорий юридических лиц см. R. Goldschmidt, Grundfragen des Schweizerischen Aktienrechts, 1937.

Тот человек, в чьей собственности находится Юнона Людовизи, имеет право разбить ее.

Ф. Хебель<¹²³>;

§18. Собственность

Регулирование отношений между людьми в мире с ограниченными ресурсами жизнеобеспечения должно быть также регулированием отношений между людьми и вещами, распределения вещей между людьми. Основой такого регулирования служит вещное право. Без этого понятия не может обойтись ни один современный правопоря­док. В рамках вещного права существует понятие собственности. Эта категория как таковая предшествует правовому опыту юридической мысли¹. Все многообразие вещных отношений невозможно ограни­чить узкими рамками вещного права. Необходимо вещное право, ко­торое полностью и безоговорочно подчиняет вещь правомочному лицу, право на «окончательное слово», решающее судьбу вещи: право собственности. Так как из самого содержания собственности вытекает правомочие собственника на любые индивидуальные действия по от­ношению к вещи, то наряду с этим ограниченные по содержанию вещные права могут учитываться не как права на собственные, а лишь как на чужие вещи. Такие права могут существовать в отдельных пра-вопорядках, но не обязательно. СобственнЪсть же, наоборот, является неотъемлемой частью правового мышления. В любом правопорядке в отношении любой вещи может быть задан вопрос о том, кто ее соб­ственник. Разумеется, ответ на этот вопрос следует давать лишь исхо­дя из правового опыта. Он также подлежит критике. Собственность -априорная правовая категория, а не обособленная или общественная. О том, какая форма собственности должна действовать - обособлен­ная или общественная, нам может дать лишь правовой опыт, филосо­фия права. Что же касается философии права частной собственности, то она находит свое выражение в теориях собственности².

""' Разве альпийские луга принадлежат местным жителям, которые их обра­батывают?! - Они принадлежат путешественникам, которые их чувству­ют! - П. Алътенберг.

' См. Stammler. Theorie der Rectswissenschaft, 1911, S. 253 ff.

Cm. Diehl, Mombert. Ausgewaelte Lesestuecke zum Studium der politischen Oekonomie. Bd. 14; Das Eigentum, 1924.

Философия права

Старейшие и до сих пор наиболее распространенные теории собствен­ности - занятости и спецификации. Захват бесхозной вещи предпо­лагает господство человека над природой. Объекты природной среды становятся хозяйственными и культурными благами. Природа создает также нечто новое - народное достояние. Так что оккупация, ничего не меняя в захваченном предмете, представляет собой одновременно и «спецификацию», например природный продукт. Однако, согласно понимаемой в узком смысле так называемой «теории спецификации», или «трудовой теории», человек начинает осуществлять свое господ­ство над предметом природной среды не посредством его захвата, а посредством его формирования, посредством обработки сырья.

В соответствии с этой теорией лишь труд, создающий материальные блага, заслуживает правового титула собственности. Против трудовой теории, как показала ее разновидность - теория захвата владения, вы­двигаются возражения двоякого рода. С одной стороны, она может служить своей цели, то есть оправдывать обособленную собственность, лишь в рамках определенных экономических отношений, а именно когда производство является делом индивида, обладающего собствен­ными средствами производства, когда это труд ремесленника, кресть­янина и в особенности умственный труд. Но с усилением разделения труда, развитием фабричного производства с использованием наемной рабочей силы данная трудовая теория неизбежно ведет к социализации собственности, к экспроприации средств производства у собственников, не участвующих в трудовом процессе, - к общественной собственнос­ти трудящихся. Если следойать трудовой теории, то применение норм § 950 ГГУ о праве собственности на новую движимую вещь, получен­ную в результате переработки или преобразования сырья, в нынеш­них экономических условиях означало бы наступление социализма и не позволяло бы толковать их в интересах переработавшего или пре­образовавшего сырье, то есть в интересах того, чьими руками была сделана работа. Так что энциклика Папы Пия XI об общественном по­рядке с 1931 г. ограничивает признание труда в качестве правооснова-ния владения «конечно», лишь таким трудом, который человек осуществляет от собственного имени и посредством которого созда­ется собственность.

Наряду с содержательной раздвоенностью трудовая теория, впрочем, как и теория оккупации, не безупречна с методологической точки зре­ния - и та и другая оправдывают в условиях существования института частной собственности приобретение собственности, а не сам инсти­тут. Они отвечают на вопрос, кто должен быть частным собственни­ком, а не на вопрос, должна ли существовать частная собственность-

§ 18. Собственность

Ответ на последний вопрос может быть получен только исходя из ос­новополагающего понимания целей правопорядка. Подобно праву, собственность можно рассматривать служащей как индивидуальному собственнику, так и всему обществу. И соответственно различать ин­дивидуалистическую и социальную теории собственности'. Ин­дивидуалистическая теория собственности отвечает либеральным и демократическим воззрениям, а социальная - консервативным и со­циалистическим. С точки зрения социальной теории собственности консервативные и социалистические воззрения различаются тем, что первые полагают конечной целью социальной собственности служе­ние обществу как единому целому, в то время как последние считают, что социальная собственность в конечном итоге вновь служит инди­виду. Индивидуалистические воззрения соответствуют понятию соб­ственности римского права. Консервативно-социальные - немецкого.

Индивидуалистическая теория собственности, или, как мы могли бы ее назвать, «личностная теория собственности», нашла свое наиболее возвышенное воплощение в произведениях Гете. Он оживляет образ собственности и четко выражает ее суть. Ниже следуют два примера из множества подобных:

Эпиметей: Сколько здесь твоего?

Прометей: Это круг, в котором я существую, ни больше и ни меньше.

Фауст: Наследовать достоин только тот,

Кто может к жизни приложить наследство.

Но жалок тот, кто копит мертвый хлам.

Что миг рождает, то на пользу нам. (Гете Фауст, ч 1 Ночь Пер Б Пастернака -М, 1969 -С 57)

Статичное и, казалось бы, вековое клише частной собственности по­лучает у Гете динамичное выражение. Собственность нуждается, при­меняя модное словечко, в постоянной «интеграции». Собственность должна быть все время деятельной, используемой и посредством это­го вновь и вновь приобретаемой и создаваемой. Она - неустанный труд, бесконечно воплощаемый в занятости и результатах. Нет сом­нения в том, что Гете под этой образной теорией собственности под­разумевал свое самое любимое владение - свои коллекции. В них вложен его огромный труд, даже в самую незначительную из них: они также несут на себе печать его личности. В них собственность отчетли­во проявилась как продолжение, выражение и проекция его личности. Ориентированная на личность и вся проникнутая ею, такая собствен-

Jhermg. Zweck im Recht, Bd 1. 4. Anfl 1904, S 404 ff.

Философия права

ность становится единым органическим целым, в котором каждый отдельный предмет, классифицированный по родственным призна­кам, выигрывает в ценности вообще и в экономической в частности. Рождается новое единство, более ценное, чем сумма его частей. И уже самим фактом своего существования собственность становится продук-тивной^²'". Страсть к коллекционированию часто представляет собой лишь одну сторону собственности в ее, так сказать, «химически чи­стом виде». Собиратель раритетов радуется не столько самой приоб­ретенной вещи, сколько тому, что ее нет ни у кого другого. Но у Гёте радость обладания и удовольствия от вещи прекрасно уживаются друг с другом. «Обладание вещью для меня важно, - говорит он канцлеру фон Мюллеру, - чтобы получить правильное представление о пред­мете. Обладание вещью освобождает от заблуждений, которые всегда связаны со страстным желанием какого-либо предмета, и позволяет мне спокойно и непредвзято оценить ее. Так что мне нравится облада­ние, но не из-за одержимости вещью, а благодаря тому, что это про­свещает меня, успокаивает и делает счастливее». Обладать вещью, чтобы получать от нее удовольствие! Но это удовольствие достигает своего апогея, лишь когда поделишься им с другими. Коллекционер Гёте формулу своей индивидуалистической теории собственности не только превосходно выразил в «Годах странствия», но и там же развер­нул ее в сторону социальной теории собственности: «Обладание и об­щее благо» означают обладание как общее благо.

В личностной теории собственности собственность - это не господ­ство человека над вещью, а связь между человеком и вещью. Достоин­ство свойственно не только человеку, но и вещи. Не только человек использует вещь, но и она со своей стороны требует внимания от че­ловека. Требует, соразмерно своей ценности, чтобы за ней ухаживали, содержали в порядке, использовали ее, радовались ей. Словом, требу­ет любви. Так что отношение между человеком и вещью начинает приобретать что-то общее с отношениями между людьми. Причем речь идет не только об отношениях между человеком и домашними животными, которых любой не юрист в большинстве случаев посте­сняется назвать вещью, но и тогда, когда вещи представляют собой неодушевленные предметы. Религиозный человек выражает это от­ношение взаимных обязанностей между людьми и вещами, это тре-

^(т} Carossa. Fuhrung и. Geist. 1933, S. 48. Автор прекрасно показывает, как соб­ственность, ориентированная на качество, ограничивает количественно ориентированную жажду накопительства: «Кто приобретает из бессчет­ного количества вещей пару действительно прекрасных, тот освобождает­ся от давления и соблазнов остального мира».

§18. Собственность

бование вещи не только владеть ею, но и обращаться с нею сообразно ее природе, коротко и ясно: «Дар Божий». Чаще всего даром Божьим служит хлеб"²⁵-¹, который при дароподношении превращается в тело Господня⁴. Именно поэтому мать запрещает ребенку играть с хлебом, рассказывая ему притчу о наказании тех, кто ослушался этого запре­та⁵. Даже Муссолини в интересах стимулирования национального сельского хозяйства установил праздник в честь хлеба, связывая его, не без задней мысли, с христианским поклонением хлебу.

Все эти соображения были высказаны исключительно с целью пока­зать, сколь узка сфера применения личностной теории собственности. Она охватывает лишь небольшое число предметов, входящих в круг личных душевных привязанностей, таких как одежда и квартира, кни­ги и коллекции, инструменты и собственные сочинения. Изложенное выше учение о собственности применимо и в сфере экономики для того, чтобы иметь возможность в течение долгого периода владеть вещами и одновременно быстро расставаться с ними, «реализуя» их посредством превращения в деньги. Если в «собственности» подчер­кивается ее качественная особенность - неразрывное единство вещей, ее составляющих, то на товарном рынке она выступает в своей коли­чественной ипостаси, когда совокупность предметов понимается как «имущество», то есть только в денежном выражении, определяющем ее рыночную стоимость. В «имуществе» природа собственности претер­певает изменение: имущество - это денежный эквивалент ценности и прежде всего сами деньги. Деньги же - уже не вещь, а лишь требо­вание вещи - не что иное, как право требования. И таким образом, в современных экономических условиях вещи, деньги, право требова­ния объединяться в новое понятийное единство связаны с рабочими и крестьянами, а не исходят от фабрик, банков, поместий⁶. В этом мире вещи, которые оцениваются ради их самих, превращаются в сто­имости и товары, оцениваемые лишь в соответствии с их ценой"²⁶'. Они уже не подпадают под старое единое понятие собственности и представляют собой своего рода гибриды. Несоответствие между правовым понятием собственности, экономическими понятиями