Распознавание сопротивления

 

Первая задача аналитика заключается в том, чтобы распознавать, что сопротивление присутствует. Это мо­жет быть просто, когда сопротивление очевидно, как в клиническом примере, приведенном в секции 2.2. Это более трудно, когда сопротивление неявно, сложно, не­определенно или Эго-синтонично для пациента. В по­следнем случае пациент может усложнять задачу нашу, пытаясь скрыть, что он бежит от чего-то. Или, может быть, трудно выяснить обстановку потому, что матери­ал пациента содержит смесь какого-то имеющего зна­чение бессознательного содержания Ид и сопротивления. Интеллектуальное наблюдение за пациентом, должно быть дополнено эмпатией аналитика для того, чтобы выявить эти неявные сопротивления. Клинический опыт и психоаналитическая работа под наблюдением опыт­ного аналитика — лучший путь для обучения распо­знаванию этих сложных проблем, связанных с проявле­нием сопротивлений. Тем не менее, я бы хотел проиллю­стрировать проблему выявления сопротивления клини­ческим примером для того, чтобы сделать некоторые технические замечания.

Тридцатидвухлетний мужчина, профессионал, кото­рый проходил анализ в течение полугода, начал свой сеанс в понедельник, сказав мне, что он устал, у него болит голова, он чувствует раздражение, но ни с чем

 

– 120 –

 

не может связать это. Уик-энд был скучным и даже не­много депрессивным. Его дочь намочила постель впервые за несколько месяцев, у сына был рецидив ушной инфек­ции. Пациент часто мочился в постель, когда был маль­чиком, он пересказал, как мать унижала его за это. Его дочери не приходилось страдать от этого. Его жена была гораздо более тактичной нянькой, чем его мать. Конечно, эти обязанности — обуза, и он не мог пори­цать свою жену за усталость. Тем не менее, она охот­но занималась сексом и даже себе в ущерб делала те вещи, которые ему правились. Она вызывалась сосать пенис и делала это, но не особенно хорошо. Быть мо­жет; то, что он отдает предпочтение сосанию пениса, является признаком гомосексуальности. Это пришло ему в голову на сеансе в пятницу, как он полагает. Да, мы разговаривали о его интересе к сравнению размеров пе­ниса с пенисами других мужчин. Эта мысль изводила его, когда он назначал свидание другим женщинам. Не предпочтут ли они других мужчин, у которых пенис больше, чем у него? У сына пенис, кажется, «хорошо подвешен», может быть, у него не будет тех сексуальных проблем, которые мучают пациента. Кто-то однажды сказал — «анатомия — это судьба». Он никогда не ве­рил аксиомам и презирал религию.

Приведенный выше отрывок занял почти сорок ми­нут сеанса. Слушая, я улавливал депрессивный и серди­тый подтекст, и материал был, казалось, в соответствии с этим настроением. Уик-энд был скучным, дочь — мок­рой, сын — больным, жена только сносно удовлетво­ряла его сексуальное желание, у других мужчин пенис большего размера, и судьба немилостива к нему. Идя с ним дальше в его ассоциациях, я ждал вспышки какой-то нижележащей злобы или депрессивного импульса и не вмешивался. Но этого не произошло. Мне казалось, что пациент борется с какими-то сильными латентными эмоциями, но его материал указывал на слишком боль­шое число значимых возможностей.

Был ли он зол на свою мать, судьбу, свою жену или же все это относилось ко мне? Чувствовал ли он себя в большей степени сердитым, чем обиженным или де­прессивным. Я не знал наверняка, что было более важ­ным: нижележащее содержание, ищущее разрядки, или то, выльется оно в своем собственном виде или в

 

– 121 –

 

виде сопротивления. Я, тем не менее, предоставил ему идти далее почти до самого конца сеанса. В конце я решил вмешаться, потому что, несмотря на наличие не­которых бессознательных дериватов, казалось, что со­противление уже достаточно велико и разумное Эго до­ступно для интерпретации.

Я сказал ему: «Вы чувствуете, что ваша мать, ваша жена, ваши дети, ваша судьба дурно обращаются с ва­ми. Вы испытываете легкую депрессию и злобу, но сдер­живаете эти чувства». Пациент едва дождался, когда я кончу и буквально выпалил: «Да, и даже больше того. Как вы сказали, я испытываю отвращение и бешусь от вашего слащавого тона. Кроме того, я вспомнил, что перед сеансом в пятницу я был вне себя из-за того, что вы заставили меня ждать, отдавая часть своего времени той хорошенькой пациентке. Я полагаю, что не показал этого во время сеанса, но знаю, что думал об этом после, когда ушел. Когда я ехал домой на ма­шине, я сделал неправильно поворот и почти врезался в другую машину. В ту ночь, засыпая, я испытал свое­образное ощущение в руках, казалось, они парали­зованы. Мне пришла в голову мысль, что мне следует убить кого-нибудь, если я хочу улучшения. Может быть, у меня будет вспышка раздражения прямо в вашем присутствии. Иногда у меня бывает такое чувство, что я бы полюбил скручивание шей всем вам, хорошим, доб­рым людям. Вы даже более лицемерны, чем я сам. По меньшей мере, у меня хватает честности иметь симп­томы».

Я полагаю, что ответ пациента показывает, что я был прав в том, что распознал присутствие сопротивле­ния и отметил это. Я мог бы вмешаться раньше и по­пытаться заняться той или другой темой, которую он предоставил. Например, я мог попытаться выяснить у него, как его мать унижала его, или узнать о его страхе гомосексуальности, который проявился уже на сеансе в пятницу, или о его чувстве обиды на судьбу за обман. Но у меня было такое чувство, что он парит над какими-то эмоциями и импульсами, с которыми борется, чтобы они не прорвались. Я, таким образом, решил сосредо­точиться на борьбе, то есть битве между бессознатель­ными импульсами, ищущими разрядки, и сопротивления­ми, противостоящими им. Эта борьба наиболее ясно

 

– 122 –

 

прояснилась в его свободных ассоциациях. Наша зада­ча более проста, когда то или другое превалирует в ясно очерченном образе, как это было в клиническом при­мере в секции 2.2 или как это было во время «хороших часов», когда производные становятся все менее и ме­нее извращенными. При выслушивании пациента на­шей первой обязанностью является определить, доми­нируют ли бессознательные дериваты, то есть «содер­жание», над силами сопротивления или же мы находим­ся в тупике.

Это ведет к следующему вопросу: как распознать сопротивление, когда материал не столь очевиден. От­вет основывается на нашем понимании свободной ас­социации и возможности предоставить его пациенту в анализе. Когда мы просим пациента позволить мыслям прийти на ум и затем пересказать их без обычной соци­альной цензуры, мы пытаемся исключить сознательное сопротивление. Результат выявляет борьбу между бо­лее бессознательными сопротивлениями и бессознатель­ными дериватами Ид, пытающимися достичь разрядки. Феничел (1941, с. 34), использует аналогию высвобож­дения иглы компаса и наблюдения за его колебаниями назад и вперед. Существуют два признака возможного нарушения: игла не останавливается, а продолжает вращаться, или она останавливается слишком быстро. В первом случае, случае постоянного вращения иглы, пациент рассказывает о гетерогенном материале, кото­рый не локализован вокруг какого-либо бессознатель­ного импульса или какой-то ведущей к общему знаме­нателю экспрессии. Локализация была бы, если бы не работали определенные сопротивления. Во втором слу­чае, когда компасная игла останавливается слишком резко и быстро, мы можем допустить, что у пациента есть сознательная программа, и он пропускает бессвяз­ные мысли, которые должны возникать, если его ассо­циирование осуществляется относительно свободно.

Я нахожу полезным спросить себя, когда слушаю пациента: движется ли он к какому-то бессознательно­му знанию или прочь от него. Является ли материал углубленным или лежащим в одной плоскости? Добавля­ет ли пациент что-то значимое или он пустословием за­полняет сеанс? Если кажется, что он движется к чему-то, я жду, пока это прояснится, затем распознаю это как со-

 

– 123 –

 

противление и приступаю к работе над ним. Иногда я остаюсь в неуверенности. Обычно в конце такого сеанса я говорю пациенту, что мне неясно, как двигаться дальше.