Глава 42. Уже давно погас огонь в камине, и солнечный свет начал пробиваться сквозь тяжелую громаду облаков, а Сандра все сидела в гостиной
Уже давно погас огонь в камине, и солнечный свет начал пробиваться сквозь тяжелую громаду облаков, а Сандра все сидела в гостиной, сжимая в руках один из его плащей, уставившись невидящим взглядом в пространство, и ждала. Она больше не смогла заснуть в ту ночь. Каждый раз, закрывая глаза, она лицом к лицу встречалась с существом, неустанно кричащим ей лишь одно слово. Слово и имя одновременно.
Всего лишь раз в жизни Сандре было настолько тревожно и страшно одновременно. В тот вечер, когда ее учитель вместо нее пошел отворить дверь позднему путнику, так настойчиво ломившемуся в дверь.
Воспоминание вклинилось в медленно ползущие мысли, разворошив сонное сознание, и моментально отдалось острой болью где-то глубоко внутри, и боль эта оказалась такой реальной, что женщина судорожно прижала руку к груди. В тот вечер должна была погибнуть она, не он… Но то был один из тех немногих вечеров, когда она не могла собой руководить, и лишь смотрела, будто со стороны на резкие, механические движения какого–то чужого ей тела.
Он предложил отметить окончание работ по внутренней облицовке фойе, в котором ей позволил принимать участие Гарнье. Точно какой–то невидимый ёкай* приходила она вечером, когда все рабочие разбредались по домам, и в немом молчании камня, освещаемая лишь несколькими фонарями, отбивала причудливый ритм маленьким молоточком и долотом. Это продолжалось довольно долгое время. Пожалуй, если бы она занималась этим вместе с кем–то, дело бы двигалось куда быстрее. Но Гарнье не мог взять ее на работу официально: женщина–каменщик, да еще и без должного образования – нонсенс на государственной стройке. Однако учитель так уговаривал Гарнье взять ее…
«Если ты не можешь уничтожить что-то сама, значит, ты должна сделать все возможное для того, чтобы оно было уничтожено вселенной…»
Тогда он остановил ее. Очередное заказное убийство, очередной труп на ее совести, очередная отрубленная голова… Никто из наблюдавших не ожидал, что безжалостный Черный Дракон опустит свой клинок из–за того, что его поймал за руку какой–то старик.
А потом он сделал все, что только было в его силах, чтобы Черный Дракон никогда не убивал больше просто так…
Воспоминания стремительным потоком сменяли одно другим, а Сандра сидела, держа руку на бешено колотящемся сердце, широко распахнув глаза, и не в силах была остановить это внезапное наваждение.
Почему же это так больно – вспоминать?..
В сознание вклиниваются какие–то звуки: какой–то раздражающий, быстрый стук, чей–то голос… Стук, голос… стук… ДВЕРЬ!!!
Вскочив, Сандра кинулась к входной двери, едва не упав по пути и, судорожно отпирая замок, пыталась сделать радостное лицо. Все закончилось, наконец–то больше не будет этих мыслей, этих дурацких снов с кровью и криками, все закончилось, он приехал!..
– Сан–Сан, ты что, спала, что ли? Я к тебе уже почти четверть часа ломлюсь…
– Где он?! – выкрикнула женщина, схватив стоящую в дверях Вассу за плечи. Та ойкнула от неожиданности и внезапной боли – хватка Сан внезапно оказалась очень сильной.
– Кто, кто он?
– Эрик! Где Эрик?! – продолжала кричать женщина, встряхнув девушку.
– В каком смысле – где? Здесь? Он не с тобой? – пыталась осознать происходящее Васса, наблюдая странное поведение подруги: она стремительно бледнела, очки сильно скосились на бок и грозили вот–вот упасть, волосы были растрепаны, а правая рука – неаккуратно забинтована в области запястья.
– Его… нет… он не с тобой… Он… с ней… – судорожно шептала женщина, схватившись за горло так, будто его перехватило. Васса нахмурилась.
– Так он не с тобой? А где же?
– В Париже… наверное… Он поехал узнать, что там… с тобой… и вещи… – отрывисто говорила она, смотря сквозь Вассу. – Он не приехал. Он с ней сейчас… С Кристиной.
– Сан–Сан, да что с тобой такое? – нешуточной тревогой спросила девушка, взяв подругу за плечо. Та будто и не слышала: губы ее шевелились, неслышно проговаривая что-то, выражение лица выражало апатию и одновременно – глубокое огорчение. Васса позвала женщину еще раз.
– Я… В порядке, – тихо ответила она через некоторое время.
– Так он… уехал, и… Когда он должен был вернуться? – неуверенно спросила девушка, осторожно, будто «пробуя почву».
– Сегодня утром. Он написал, что задержится, и обещал приехать утром, – на автомате изрекла Сандра, отведя глаза, будто в поисках чего-то.
– Ну тогда не о чем беспокоиться! Может, Эрик просто не смог снять экипаж, или в дороге что-то случилось… колесо в грязи увязло, например! – быстро нашлась Васса, видя расширившиеся от ужаса глаза. – Давай пойдем в дом и подождем Эрика там, да? Я уверена, он скоро вернется! Да и самой мне на пороге топтаться не очень хочется, устала я… – последнее девушка пробурчала себе под нос, заводя Сандру в двери.
***
<i>Три часа дня.
Четыре часа дня.
Пять.
Шесть часов вечера.
Это уже совсем не утро.</i>
– Сан–Сан, успокойся, пожалуйста. Сядь в кресло, перестань маячить туда–сюда, у меня уже голова кружится, – пожаловалась Васса, с тревогой наблюдая за подругой. Та, с самого утра не произнеся больше ни слова, только и делала, что металась от окна к амину, где висели большие часы с кукушкой. Что с ней такое случилось? Ну, не приехал сегодня, задержался – мало ли, что – но это же не повод для такой паники! В конце концов, вещи–то его здесь!
– Я зря теряю время, – внезапный, непривычно–металлический голос нарушил молчание. Сандра быстро ушла к себе и через несколько минут вернулась в комнату, полностью собранная и одетая в привычные брюки и рубашку с жилетом. Через здоровое плечо перевешивалась небольшая сумка, а рука крепко сжимала трость.
– Не поняла?..
– Последи за домом, будь так любезна, – на ходу отчеканила женщина, уже надевая плащ и шляпу.
– Куда ты собралась?! – негодующе воскликнула Васса, привстав с кресла.
На некоторое время в доме повисло молчание, за которым последовала реплика, сказанная таким леденящим душу голосом, что девушка содрогнулась от ужаса.
– Я лишь желаю нанести небольшой дружеский визит мадам де Шаньи.
Лишь когда Сандра выходила за дверь, Васса заметила на ее спине тот самый меч. Меч Черного Дракона.
***
<i>Боль. Такая острая, как будто это ранение не пулевое, а у него торчит нож из груди, и его все время кто–то проворачивает… И этот чертов холод, почему же ему так холодно? Он никак не может прийти в себя… Право же, в его жизни были раны куда серьезнее нынешней, почему же тогда…
Он даже не смог сделать грамотную перевязку, ибо не дошел до дома на озере. Сознание плавало в темном мороке, попеременно погружаясь во тьму и резко вырываясь из нее. Пространство вокруг казалось эфемерным и каким–то… ненастоящим, будто сделанным из картона и фанеры. Как неумело склеенная декорация к какой–то опере. Видимо, не очень удачной. О произведении во многом можно судить по внешним факторам… Если в опере плохие декорации, действие будет неинтересным, преувеличенно–искусственным… И вместо озера была постелена блестящая черная ткань, колыхаемая работниками сцены. И лодки не было – лишь боковая ее сторона, обманка… А вот камень – настоящий, могильно–холодный, как и всегда… Она ведь даже не узнает, почему он не вернулся… Как же нестерпимо холодно…</i>
***
(POV Кристины де Шаньи)
Я не могу себе объяснить тот внезапный порыв, так оскорбивший моего супруга, кроме как инстинкт. Я всегда старалась помочь <i>ему</i>, но никогда не могла, потому что я слишком слаба для этого.
Наверняка я поступила так из–за некоего глубинного инстинкта, который тянет меня <i>к нему</i> из раза в раз, раз за разом… Наши души слились воедино, и я, очевидно, могу почувствовать нечто, когда <i>ему</i> нужна помощь. Моя помощь.
Рванувшись от экипажа к его калитке, я увидела ужасные багровые пятна на брусчатой мостовой. Калитка была не заперта. На ступенях – кровь, на стенах кое–где мелькают кровавые отпечатки его рук. Я даже не подумала о том, чтобы взять фонарь – просто наощупь продиралась сквозь вязкую темноту его владений, неустанно повторяя его имя, будто молитву. Будто, если я перестану звать, случится что-то ужасное, и я останусь совершенно одна в этой немой темноте.
Он лежал на берегу, такой черный, недвижимый, будто монолит, но меня испугало не это. Я долго не могла различить его дыхания, едва слышного, судорожного, и пока не припала в слезах к его груди, пока не услышала слабый стук сердца, думала, что мир разорвало на части, что все кончено, все разрушено… Я лишь теперь осознала, как же сильно я нуждаюсь в нем, в его попечении и заботе, в его любви, в его музыке, в нем самом…
Пока я, будто безумная, целовала его ледяные руки, панически осознавая свою беспомощность и глупость, к озеру вышел Рауль, освещая себе путь фонарем.
– Кристина! Зачем Вы убежали? Не заставляйте меня так волноваться более!.. Кристина?..
– Рауль, друг мой, умоляю, помогите! Он ранен!!!
Рауль вздрогнул, и его нежное юношеское лицо исказила гримаса ужаса.
– Кристина… Бог мой, он еще не умер, монстр все еще жив…
– Рауль, вы прекрасно знаете, что Эрик – никакой не монстр, – с неожиданной злостью воскликнула я.
– Но… его лицо…
– Оставьте ваши детские предрассудки! Эрик – такой же человек, как я и Вы, и ему нужна наша помощь!
– Но Кристина…
– Прошу вас, Рауль, если вы любите меня… Он серьезно ранен, он может погибнуть… – на глазах вновь выступили слезы, а дыхание перехватило. Рауль судорожно выдохнул, очевидно, все еще не веря в происходящее, но затем, резко встрепенувшись, подбежал ко мне и оставил фонарь подле моих ног.
– Я скоро вернусь. Понадобится помощь… и врач, я полагаю, – он недовольно скривился и устремил взор горящих глаз на меня. – Только ради вас, Кристина.
|
