Полгода спустя

Похороны потихоньку подходили к концу, несмотря на холодный дождь.

Юная девочка организовала эти похороны.

Ни следа печали или тревоги не было на её лице, она лишь сосредоточенно наблюдала за тем, чтобы похороны проходили по плану. Это лицо говорило о стойкости девочки тем, кто пришёл сюда скорбеть, и никто не испытывал к ней никакой жалости.

Это были похороны для одного из членов знатной семьи. Взрослые считали, что дети, воспитанные в строгих условиях, должны выдержать что угодно. Всё, кто пришёл сюда скорбеть, твёрдо верили в это.

- ...восстановит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, а не глаза другого, увидят Его. Истаивает сердце мое в груди моей... Аминь.

Затем гроб стали забрасывать землей. Дослушав слова молитвы, скорбящие стали уходить один за другим. Под дождём, шум которого одиноко звучал во вновь воцарившейся тишине, остались стоять лишь юная девочка организовавшая похороны, и священник, который их проводил.

- Молодец. Всё прошло замечательно, учитывая, что это твой дебют в качестве главы семьи. Я уверен, твой отец гордился бы тобой.

Рин молча кивнула, услышав похвалу в свой адрес. На её левой руке была запечатлена магическая метка семьи Тосака. Её тело ещё не привыкло к пересаженной метке, и поэтому она причиняла ей боль. Однако ни намёка на неудобства не проскользнуло на её лице во время и до самой последней минуты похорон. Воистину, её сила воли была исключительна, учитывая её возраст.

Письмо, написанное Токиоми, в котором всё было перепоручено Ассоциации в случае его смерти, было практически идеально; это показывало, каким человеком он на самом деле был. Перевозку тела и извлечение метки Котомине Кирей, как защитник Рин, поручил людям из штаб-квартиры Ассоциации в Лондоне. Метка, переданная друзьям Токиоми, тщательно охранялась для того, чтобы в будущем её можно было пересадить Рин.

Однако в силу множества процедур, которые были связанны с перевозкой тела и извлечением метки, прошло уже шесть месяцев, когда тело Токиоми вернулось на родину. В результате, на похоронах народу было немного, так как сюда пришли лишь те, кто знал правду о его смерти, и никак не были связаны с репутацией и достижениями Токиоми в его родной стране. Одинокие похороны подобные этим, были жертвой, которую должны были принести все волшебники.

Кирей некоторое время смотрел на внезапно опустевшее кладбище, и затем обернулся, чтобы взглянуть на такси у чёрного хода.

- Пришло время твоей матери показаться, так?

- …Мм, да, пришло время.

Тосака Аои, которая, являясь вдовой усопшего, должна была организовать похороны, не смогла появиться перед гостями, так как ей необходимо было соблюдать постельный режим из-за плохого состояния здоровья. Хоть Рин и не одобряла её контакты с посторонними, она всё же хотела, чтобы её мать увидела отца до того, как гроб будет закопан.

Рин ожидала прибытия матери ещё до того как прибыли другие скорбящие. Она подошла к машине, помогла матери сесть в кресло-каталку и подвезла её к могиле. Хоть сидящая в кресле-каталке вдова и была очень молода и красива, на её лице не было никаких эмоций; лишь пустой взгляд, направленный в пустоту.

- Давай, мам, попрощайся с отцом.

Услышав понуждающий голос Рин, затуманенный взгляд Аои медленно обратился к земле.

Её взор блуждал по могильным плитам, и затем её глаза широко распахнулись, словно она что-то осознала.

- А? Что такое, Рин? Сегодня что, чьи-то похороны?

- Да. Потому что отец умер.

- Господи Боже! Мне нужно поспешить и достать похоронный костюм Токиоми… Рин, помоги Сакуре одеться. Аааах, что же делать, что же делать. Я же ничего не подготовила…

Сидящая в кресле-каталке Аои дёрнулась в панике. Затем она внезапно обмякла, словно марионетка с обрезанными нитями. Более того, когда она вновь подняла взгляд, она нежно улыбнулась, глядя в пустоту, и вытянула руки вперёд.
- Видишь, дорогой, твой галстук не на месте. И из плеча торчит ниточка. Ха-ха, постарайся немного приободриться. Ты - отец, которым Рин и Сакура гордятся…

Аои продолжала говорить с мужем, которого лишь она могла видеть. В это время, Рин просто стояла за спиной своей матери и молча её охраняла.

Из-за нехватки кислорода мозг Тосаки Аои был повреждён, поэтому она не могла нормально разговаривать с другими людьми, кроме как с Киреем и Рин. Рин знала, что Аои стала невинной жертвой в Четвёртой Войне за Святой Грааль, как и её отец.

Однако для Аои, которая уже не могла правильно воспринимать реальность, возможно, так было лучше. Её сердце осталось в том времени, когда Сакура была ещё с ними, а её муж - всё ещё жив. Она бродила по просторному поместью семьи Тосака, разговаривая и смеясь вместе с мужем и младшей дочерью в своих воспоминаниях, навеки оставшись в своём прекрасном сне о счастливой семье.

Рин же осталась в реальном мире одна. Она заботилась о своей матери, но могла лишь молча смотреть на неё, не в силах войти в эту счастливую иллюзию. Она прятала грусть, которую никто другой не мог ощутить, несла ту ношу, которая упала ей на плечи, когда она стала главой семьи, и терпела боль от пересаженной метки. Для девочки, которая ещё только училась в начальных классах, такая судьба была чересчур жестока.

Котомине Кирей, однако, считал, что ему необычайно повезло в том, что его сделали защитником этой трагичной девочки.

Он мог ощущать радость лишь через боль и страдания других. Для Кирея, который давно уже постиг свою извращённую сущность, все те затруднения, что испытывала Рин, были, несомненно, лучшей обстановкой, в которой она будет расти. Так как Кирей мог наблюдать за этим вблизи, он, несомненно, сможет отведать самого прекрасного из вин.

Однако что злило его так это то, что он так и не смог получить этой награды.

Отягощённая такой печальной судьбой юная девочка не обронила и слезинки. Она не сказала ни единого слова, что говорило бы о её слабости.

Даже сейчас, видя свою мать, которая не смогла вынести смерти её отца, Рин сохраняла спокойствие. Она силой загоняла печаль и грусть в глубины своего сердца и ждала, пока её мать успокоится. Таких лишений ни один ребёнок её возраста, которых родители обычно баловали, не мог выдержать.

Рин осознала и приняла свою судьбу, и была достаточно храброй для того чтобы упрямо встретить её лицом. Столь редкая гордость и самоконтроль были ярчайшими из качеств, которыми обладала девочка по имени Тосака Рин, но именно это и злило Кирея больше всего.

Эта юная девочка шаг за шагом продолжала идти по еретической тропе волшебства. Возможно, однажды она станет такой же, как и её отец и отринет всё зло, что могло принести с собой волшебство и станет правильной и сбалансированной личностью. Конечно же, всё это было очень скучно для Кирея. Изначально он предполагал увидеть, что за испорченный цветок расцветёт из крови дочери Токиоми.

Держа в своём сердце все эти тайны, Кирей, положил свои руки на плечи Рин, словно приободряя её.

- Я останусь в Японии ненадолго… есть что-то, что тебя беспокоит?

- …Ничего особенного. Я и так доставила тебе хлопот, но сейчас всё в порядке.

Юная девочка грубо ответила Кирею, даже не посмотрев на него.

Рин подчинилась последней воле своего отца и не противилась тому, что Котомине Кирей стал её защитником. Однако она не могла скрывать свои чувства по отношению к нему. Он был помощником Токиоми и сражался на том же самом поле битвы, но в конце не смог его защитить. До этого самого дня сердце Рин было полно гнева и подозрительности к человеку по имени Кирей.

Кирей же считал детский гнев Рин смехотворным. Какое лицо у неё будет, когда однажды она узнает правду? Ему бы очень хотелось на него взглянуть.

- Мы встретимся через шесть месяцев. Тогда тебе будет пересажена вторая часть метки. Пожалуйста, позаботься о себе.

- …Тебе не нужно об этом говорить, я и так это знаю.

- Думаю, что в будущем я у меня будем много работы заграницей. Мне ужасно жаль об этом говорить, но кажется, что я не смогу жить в Японии. Я и вправду не очень подхожу на роль твоего защитника…

- Если ты будешь занят, тут уж ничем не помочь. Естественно, я прекрасно позабочусь о матери и семье Тосака, пока тебя не будет. Можешь ходить в свои походы против еретиков или делать всё что угодно, пока ты не будешь доставлять нам проблем.

Ого, и Рин может говорить такое? Сегодня её голос был резче обычного. Возможно, всё, что произошло сегодня, было слишком даже для неё.

Внезапно в разуме Кирея родилась отвратительная мысль.
- Рин, с этого дня ты – глава семьи Тосака. Чтобы отпраздновать такое редкое и особое событие, я хочу подарить тебе подарок.

С этими словами Кирей вытащил из-под своей сутаны кинжал в ножнах.

Это был тот самый кинжал Азота, который был дарован Кирею Токиоми, в качестве символа их дружбы. Так как сегодня были похороны Токиоми, он решил взять его с собой. Это был скромный подарок от человека, который умер от его руки.

- Я получил его от твоего отца, когда он признал мои достижения в волшебстве… я думаю, что будет лучше, если с этого момента заботиться о нём будешь ты.

Рин взяла кинжал, вынула клинок из ножен и тщательно его осмотрела. Она практически гладила обёрнутую в кожу рукоять и магические письмена на клинке, почтительно прикасаясь к оружию, словно она могла почувствовать тело отцовских пальцев на нём.

- Отец…

Едва заметная дрожь прошла по кинжалу, который девочка держала в своих руках – одна единственная слезинка упала на безупречно чистый клинок.

Впервые Рин плакала в присутствии Кирея.

И вот, словно ощутив тот самый вкус вина, которого он так желал, сердце Кирея вздрогнуло от радости.

Рин ничего не знала. Кинжал, что она держала в своих руках и на который она роняла слёзы, был обагрён кровью, пролившейся из сердца Токиоми. Возможно, она даже будет считать этот кинжал напоминанием о своём отце и сохранит его в будущем. Конечно, для этого необходимо было, чтобы она не знала, что этот кинжал был оружием, которым убили её отца.

Эта невероятная ирония и насмешка над чистым сердцем доставили Кирею наивысшее удовольствие.