Раздел XVIII. 17 страница- Нет. - Как, по-твоему, способен ли ты рассказать мне свою историю, Бобби Ноль? Покороче, пожалуйста! - Я собирался сделать этот набег, понимаешь? И еще я получил ледоруб. От Дважды-в-День, это толкач с Проектов, и я... Когда он закончил, Джейлин какое-то время молчала. Соблазнительная мультяшная красавица стояла у окна, как будто рассматривала видеодеревья. - У меня есть идея, - рискнул он. - Может, ты сможешь нам помочь... - Нет, - отрезала она. - Но может быть, это поможет тебе узнать то, что тебе нужно... - Нет. Я хочу только прикончить ублюдка, расправившегося с Рамиресом. - Но мы там в ловушке, они нас убьют. Это -, те, за кем ты следила по всей матрице! Они наняли свору готиков и казуаров... - Это не, - сказала красавица. - Там у вас в Нью-Йорке на Парк-авеню - компания европейцев. Лед вокруг них - в милю глубиной. С минуту Бобби переваривал услышанное. - Так это они были на вертолете, те, кто прикончил вторую группу < Мааса>? - Нет. Я не смогла прищучить этот вертолет, и они улетели на юг. Потеряла их. Однако у меня есть зацепка... Ну ладно, я отошлю тебя назад. Хочешь еще попытать этот код яков - пожалуйста. - Но, леди, нам нужна помощь... - Никаких процентов в помощи, Бобби Ноль, - сказала Джейлин, и вдруг он очутился перед декой Джаммера. Болели мускулы спины и шеи. Какое-то время ушло, чтобы сфокусировать взгляд, так что прошла почти минута до того, как он увидел, что в комнате появились двое незнакомцев. Мужчина был высок, может, даже выше Лукаса, но стройней, мускулистей, уже в бедрах. На нем было что-то вроде висевшей складками армейской куртки с огромными карманами, под расстегнутой курткой виднелась голая грудь, которую горизонтально пересекал черный ремень. Под глазами у него были синяки, и взгляд этих глаз был лихорадочный, а в руках он держал самую большую пушку, какую Бобби когда-либо видел. Это было что-то вроде вздувшегося револьвера с каким-то странным приспособлением, приваренным под стволом и напоминавшим голову кобры. Рядом с ним стояла, пошатываясь, девушка, приблизительно одного с Бобби возраста, с такими же синяками под глазами - хотя у нее они были темными - и обвисшими прядями каштановых волос, которые явно стоило бы вымыть. Одета она была в черный, не по росту большой свитер и джинсы. Мужчина протянул левую руку, чтобы поддержать девушку. Бобби ошалело уставился на них и вдруг открыл рот - на него обрушилось воспоминание. Девчоночий голос, каштановые волосы, темные глаза. Лед въедается в мозг, зубы у него гудят, вибрируют. Ее голос, к нему придвигается что-то большое... - Вив ля Вьей, - восхищенно выдохнула возле него Джекки, ее рука больно сжала его плечо. - Дева Чудес. Она пришла, Бобби. Данбала прислал ее! - Ты какое-то время был без сознания, дружок, - обратился к Бобби высокий. - Что там произошло? Бобби моргнул, обвел контору безумным взором, нашел взгляд Джаммера, стеклянный от наркотиков и боли. - Скажи ему, - сказал Джаммер. - Я не смог прорваться к якам. Кто-то меня перехватил, не знаю как... - Кто? - Высокий теперь обнимал девушку за плечи. - Она сказала, ее зовут Слайд. Из Лос-Анджелеса. - Джейлин, - кивнул высокий. На столе у Джаммера загудел телефон. - Ответь, - приказал высокий. Бобби обернулся к телефону, одновременно с этим Джекки, потянувшись через стол, нажала клавишу "прием" под квадратным экраном. Экран зажегся, мигнул и показал им мужское лицо, широкое и очень бледное, с сонным взглядом отечных глаз. Почти добела вытравленные волосы зачесаны прямо назад. И самый мерзкий рот, какой Бобби только случалось видеть. - Тернер, - сказал человек на экране, - нам лучше поговорить. Сейчас. У тебя осталось не так много времени. Думаю, для начала тебе стоит убрать из комнаты этих людей... 29.ШКАТУЛОЧНИК Канат с узлами, казалось, тянулся бесконечно. Временами они выходили к поворотам и развилкам туннеля. Тут веревка была накручена на какую-нибудь распорку или прикреплена толстым плевком прозрачной эпоксидки. Воздух был все таким же спертым, но теперь стал холоднее. Когда они остановились передохнуть в цилиндрической камере, где шахта расширялась, прежде чем разветвиться на три прохода, Марли попросила у Джонса маленький фонарик, который он носил на лбу на серой эластичной повязке. Сжав его в одной из красных перчаток скафандра, она поводила лучом по стене камеры. Поверхность была гравирована узорами микроскопически тонких линий... - Надень шлем, - посоветовал Джонс, - у тебя там фонарь гораздо лучше, чем мой. Марли передернуло. - Нет. - Она вернула ему фонарь. - Можешь мне помочь из этого выбраться? - Она постучала перчаткой по жесткой груди скафандра. Шлем с зеркальным куполом был закреплен на поясе скафандра хромированным карабином. - Тебе лучше в нем остаться, - сказал Джонс. - Он - единственный в Месте. Там, где я сплю, у меня есть такой же, но для него нет воздуха. Фляжки Вига не налезают на мой респиратор. А его скафандр - сплошные дыры... - Он пожал плечами. - Ну пожалуйста, - взмолилась Марли, сражаясь с запором на талии скафандра, она видела, как Рес там что-то поворачивала. - Я не могу больше... Джонс подтянулся, завис в полуметре над канатом и что-то покрутил. Марли не видела что. Щелчок. - Вытяни руки над головой. Довольно неуклюже Марли выплыла наконец на свободу - во все тех же черных джинсах и белой шелковой блузке, которую она надела, готовясь к последней встрече с Аденом. Джонс, закрепив скафандр на канате еще одним встроенным в пояс карабином, отвязал раздувшуюся от вещей сумку. - Она тебе нужна? Я хочу сказать, возьмешь ее с собой? Могли бы оставить ее тут и забрать на обратном пути. - Нет, - сказала Марли. - Я возьму ее с собой. Дай мне. Зацепившись локтем за канат, она на ощупь открыла сумку. Выплыло пальто, а за ним - ботинок. Марли с трудом загнала его назад, а потом, извиваясь, кое-как просунула руки в рукава пальто. - Недурная шкурка, - похвалил Джонс. - Пожалуйста, - попросила она, - нам надо спешить... - Уже недалеко, - отозвался парнишка. Фонарь скользнул в сторону, освещая выгнутую стену, где канат исчезал в одном из трех отверстий, расположенных равносторонним треугольником. - Конец связи, - сказал Джонс, - буквально. - Он похлопал по хромированной гайке, где канат был завязан морским узлом. Его голос подхватило и стало перекатывать где-то впереди эхо, пока Марли не почудилась, будто за его раскатами зашептали еще какие-то голоса. - А сейчас нам не помешает немного света, - сказал он, проплывая мимо, чтобы схватиться за какой-то выступ, очень похожий на выдающийся из стены гроб. Скрипнув, сдвинулась крышка. Марли смотрела, как в ярком круге света от фонаря двигаются руки парнишки. Пальцы у него были тонкие и изящные, но ногти - маленькие и обломанные, с черными ободками въевшейся грязи. На тыльной стороне правой кисти были грубо вытатуированы синие буквы < СД". Такие татуировки делают себе сами, в тюрьме... Вот он выудил кусок тяжелого изолированного провода. Джонс посветил в ящик и воткнул провод куда-то позади медного D-коннектора. Тьма впереди растаяла в потоке белого света. - Тока у нас даже больше, чем нужно, - сказал он с чувством сродни гордости домовладельца. - Накопители при солнечных батареях все как один работают, а ведь им полагалось обеспечивать током весь комплекс... Идемте, леди, познакомлю вас с художником, ради которого вы проделали такой путь... Оттолкнувшись от стены вбок и вверх, он легко скользнул в отверстие - так выныривает из толщи воды пловец - на свет. В мириады качающихся предметов. Марли успела увидеть, что красные пластиковые подметки его потрепанных кроссовок испещрены шрамами белой силиконовой замазки. И вот она вынырнула за ним, позабыв свои страхи, позабыв о тошноте и постоянном головокружении. И поняла. - Бог мой, - выдохнула Марли. - Едва ли, - откликнулся Джонс. - Хотя возможно, - старины Вига. Жаль, однако, что он сейчас ничего не делает. Тут тогда повеселей. Что-то проплыло мимо Марли - в десяти сантиметрах от ее лица. Вычурная серебряная ложка, распиленная вдоль на две одинаковые половинки. Она понятия не имела, сколько времени она уже здесь, как вдруг зажегся и замигал экран. Канули часы? Минуты? Она уже научилась - до какой-то степени - перемещаться по камере, отталкиваясь, как Джонс, ногой от сводов храма. Как Джонс, она хваталась потом за свернутые суставчатые руки автомата - сила инерции разворачивала ее тогда вокруг руки - и повисала там, глядя на проносящиеся мимо в медленном водовороте предметы. Десятки рук, манипуляторов, оканчивающихся щипчиками, буравчиками, ножами, миниатюрной циркулярной пилой, бормашиной дантиста... Все это топорщилось из легированной грудной клетки странного автомата. Прежде это, вероятно, был управляемый по радио конструктор, что-то вроде не нуждающегося в человеке полуавтономного механизма, знакомого ей по видеофильмам детства об освоении космоса. Но этот был приварен к куполу храма. Его ребра вросли в плоть Места, а по куполу геодезика змеились, чтобы войти в него, сотни кабелей и оптоволоконных линий. Две руки, заканчивающиеся! деликатными устройствами тактильной обратной связи, были вытянуты. Мягкие подушечки укачивали незаконченную шкатулку. Широко раскрыв глаза, Марли смотрела на проплывающие мимо бесчисленные предметы. Пожелтевшая детская перчатка, граненая хрустальная пробка от какого-то флакона с исчезнувшими духами, безрукая кукла с лицом из французского фарфора, толстая оправленная в золото черная ручка с золотым пером, прямоугольные сегменты перфокарты, мятая красно-зеленая змея шелкового галстука... Бесконечный медленный рой, кружащиеся мелочи, хлам... Джонс перекувырнулся через голову в этом беззвучном шторме, смеясь, схватился за руку с клеевым пистолетом на конце. - Когда он работает, мне всегда хочется смеяться. А вот шкатулки всегда навевают грусть... - Да, - сказала она, - они и на меня навевают грусть. Но печаль бывает разная... - Вот именно, - Джонс ухмыльнулся. - Но заставить его работать нельзя. Думаю, его приводит в движение дух или душа, во всяком случае так это объясняет Виг. Он раньше часто сюда приходил. Говорил, что голоса для него тут звучат громче. Но в последнее время они, похоже, говорят с ним повсюду... Она поглядела на него сквозь чащу манипуляторов. Парнишка бьы очень грязен, совсем юн - с широко распахнутыми голубыми глазами под торчащей во все стороны шевелюрой каштановых кудрей. Воротник покрытого пятнами серого комбинезона был засален до блеска. - Ты, наверное, сошел с ума, - сказала она с примесью восхищения в голосе. - Нужно быть совершенно сумасшедшим, чтобы жить здесь... Он рассмеялся: - Это Виган безумнее мартовского зайца. А со мной все в порядке. Марли улыбнулась: - Нет, ты просто помешанный. И я помешанная тоже... - Эй, смотри-ка, - воскликнул он, глядя на что-то у нее за спиной. - Что это? Похоже, опять проповедь. Вот черт, теперь ее никак не выключишь, разве что я вырублю ток... Повернувшись, Марли увидела, как по квадратной поверхности огромного экрана, криво приклеенного к своду купола, побежали, мигая, цветные полосы. Экран на секунду заслонил проплывавший мимо портновский манекен, а потом его заполнило лицо Йозефа Вирека, за круглыми линзами поблескивали мягкие голубые глаза. - Здравствуйте, Марли, - сказал он. - Хотя я не вижу вас, но уверен, что знаю, где вы находитесь... - Это один из проповеднических экранов Вига, - объяснил Джонс, потирая щеку. - Виг расклеил их по всему Месту, потому что решил, что настанет день, когда у него будет кому проповедовать. Этот чудик, похоже, подключился через его коммуникационное оборудование. Кто это? - Вирек, - отозвалась она. - А я думал, он старше... - Генерированное изображение, - сказала Марли. - Лучевое сканирование, карты структур тканей... А со свода купола ей улыбалось гигантское лицо - будто фон для замедленного урагана потерянных вещей, незначительных артефактов бесчисленных жизней: инструментов, игрушек, позолоченных пуговиц. - Я хочу, чтобы вы знали, - сказало изображение, - что вы свою задачу выполнили. Мой психопрофиль на Марли Крушкову правильно предсказал вашу реакцию на данный мой гештальт. Более широкие профили указывали также на то, что ваше появление в Париже вынудит "Маас" вступить в игру. Вскоре, Марли, я точно буду знать, что именно вы нашли. Уже четыре года мне известно нечто не известное "Маасу". Я знаю, что Митчелла, того человека, которого "Маас", а вместе с ним и весь мир, считает изобретателем нового процессора на биочипах, накачивали идеями и концепциями, которые в результате привели к прорыву в данной области. Я добавил к сложному нагромождению факторов вас, Марли, и все сложилось наиболее удовлетворительным образом. "Маас", не понимая, что делает, выдал местонахождение источника концепций. А вы его достигли. Вскоре прибудет Пако... - Вы сказали, что не последуете за мной, - сказала она. - Я знала, что вы солгали... - И теперь, Марли, я наконец стану свободен. Свободен от четырехсот килограммов восставших клеток, замурованных за хирургической сталью в промышленной зоне Стокгольма. Свободен, и навсегда, способный населять любое число реальных тел. - Бля, - ругнулся Джонс, - этот старикан так же плох, как и Виг. О чем это он, собственно, болтает? - О своем скачке, - сказала она, вспомнив разговор с Андреа, запах готовящихся креветок в маленькой захламленной кухне. - О следующей стадии своей эволюции... - Вы это понимаете? - Нет, - ответила Марли, - но я знаю, что это будет скверно, очень скверно... - Она покачала головой. - Убеди обитателей сердечников впустить Пако и его людей, Марли, - продолжал Вирек. - Я приобрел сердечники за час до вашего вылета из Орли через посредника в Пакистане. Удачная сделка, Марли, великая сделка. Пако, как обычно, позаботится о моих интересах. На этом экран погас. - Ладно, - сказал Джонс, проскальзывая под свернутым манипулятором и беря ее за руку, - ну что в этом плохого? Все теперь принадлежит ему, и он сказал, что свое дело вы сделали... Не знаю, на что годится Виг, разве что слушать голоса, но он все равно долго не протянет. Что до меня, то мне, в сущности, все равно, где жить... - Ты не понимаешь, - сказала Марли. - Не можешь понять. Он нашел себе путь к тому, к чему стремился многие годы. Но ничего из того, что он хочет, не может быть во благо. Никому. Я его видела, я это почувствовала... И тут стальная рука, за которую она держалась, завибрировала, шевельнулась. С приглушенным гудением сервоприводов начала вращаться вся башня. 30.НАЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК Тернер не отрывал глаз от лица Конроя на экране телефона. - Послушай, - обратился он к Энджи. - Тебе сейчас лучше пойти с ней. Высокая негритянка с вплетенными в волосы резисторами сделала шаг вперед и мягко обняла за плечи дочь Митчелла, вполголоса напевая что-то на том же самом пощелкивающем патуа. Парнишка в футболке все еще пялился на Энджи. Челюсть у него отвисла. - Пойдем, Бобби, - окликнула его негритянка. Тернер глянул через стол на человека с раненой рукой. На том был мятый белый смокинг и галстук-бабочка с черными кожаными косичками шнурков. Джаммер, решил Тернер, владелец клуба. Джаммер баюкал на коленях руку, завернутую в полотенце в голубую полоску. У него было длинное лицо, щетина из тех, что неизменно нуждаются в бритве, и жесткие прищуренные глаза прожженного профи. Встретившись с ним взглядом, Тернер вдруг сообразил, что Джаммер сидит далеко за линией обзора камеры телефона, что его вертящееся кресло задвинуто в самый угол. Так и не закрыв рта, парнишка в футболке, Бобби, прошаркал вслед за Энджи и чернокожей. - Ты мог бы избавить нас от массы хлопот, Тернер, - сказал Конрой. - Мог бы позвонить мне. Мог позвонить своему агенту в Женеву. - А как насчет "Хосаки"? - спросил Тернер. - Им бы я мог позвонить? Конрой медленно покачал головой, очень медленно. - На кого ты работаешь, Конрой? "Хосаку" ты ведь кинул, так? - Но ведь не тебя, Тернер. Если бы все шло так, как я планировал, ты был бы в Боготе с Митчеллом. Электромагнитная пушка не могла выстрелить до взлета реактивника. И если бы все сошлось, "Хосака" решила бы, что это "Маас" снес весь сектор, чтобы остановить Митчелла. Но Митчелл до полигона не добрался, да, Тернер? - Он и не собирался, - отозвался Тернер. Конрой кивнул. - Ну да. А их служба безопасности на плато засекла девчонку, когда та вылетала. Это ведь она только что вышла отсюда? Дочь Митчелла? Тернер молчал. - Конечно, - сказал Конрой. - Сходится... - Я убил Линча, - сказал Тернер, чтобы увести разговор в сторону от Энджи. - Но прежде чем грянул гром, Уэббер сказала, что работала на тебя... - Они оба на меня работали, - ответил Конрой, - но один не знал о другом. - Он пожал плечами. - Зачем? Конрой улыбнулся: - Потому что не будь их там, тебе бы их не хватало, или я не прав? Потому что ты знаешь мой стиль, и если бы я не выкинул всех своих обычных трюков, ты начал бы задумываться. А я знал, что ты ни за что не переметнешься. Мистер Мгновенная Лояльность, или я не прав? Мистер Бусидо. Ты надежен и предсказуем, Тернер. "Хосака" это знала. Именно поэтому они настаивали на том, чтобы я ввел в игру тебя... - Ты не ответил на первый мой вопрос, Конрой. Кому ты нас продал? Кто второй хозяин? - Человек по имени Вирек, - сказал Конрой. - Денежный мешок. Вот именно, тот самый. Он уже многие годы пытался перекупить Митчелла. Из-за него, если уж на то пошло, пытался купить и сам "Маас". Не вышло. Они разбогатели так быстро, что оказались вне его досягаемости. По сетям постоянно бегало предложение на Митчелла. Слепое предложение. Когда о Митчелле узнала "Хосака" и меня ввели в курс дела, я решил проверить, существует ли оно еще. Из чистого любопытства. Не успел я этого сделать, как на меня навалилась команда Вирека. Это сделку несложно было провернуть, поверь мне, Тернер. - Я тебе верю. - Но Митчелл всех нас облажал, не так ли, Тернер? Крепко и основательно. - Ага. Так, что его убили. - Он покончил жизнь самоубийством, - сказал Конрой, - согласно <кротам" Вирека на плато. Как только выпроводил девочку на этом дельтаплане. Перерезал себе горло скальпелем. - Не много ли трупов кругом, а, Конрой? - поинтересовался Тернер. - Оукей мертв, и японец, который пилотировал твой вертолет, тоже. - Я и сам это вычислил, когда они не вернулись, - пожал плечами Конрой. - Они пытались убить нас, - сказал Тернер. - Нет, приятель, они хотели только поговорить... Во всяком случае, о девчонке мы тогда еще ничего не знали. Знали только, что ты исчез, и этот чертов реактивник не добрался до посадочной полосы в Боготе. Мы и думать не думали ни о какой девчонке, пока не заглянули на ферму твоего брата и не нашли самолет. Твой брат отказался говорить с Оукеем. Вышел из себя, поскольку тот поджарил его собак. Оукей сказал, что, судя по всему, там жила еще и женщина, но ее не нашли... - А что с Руди? Лицо Конроя было совершенно пустым. Потом он сказал: - Оукей получил то, что ему требовалось, с мониторов. Так мы узнали о девчонке. Болела спина. Ремни портупеи врезались в грудь. Я ничего не чувствую, думал он, я вообще ничего не чувствую... - У меня есть к тебе вопрос, Тернер. Собственно говоря, пара вопросов. Но основной: что ты, черт побери, тут делаешь? - Где-то слышал, что это крутой клуб, Конрой. - Да уж. Только для избранных. Настолько, что тебе пришлось пришить пару моих швейцаров, чтобы войти внутрь. А вот они, однако, знали, что ты идешь, Тернер, - и латиносы, и этот панк. С чего это вдруг они тебя впустили? - Вот тебе и будет над чем поразмыслить, Конни. У тебя, похоже, много к чему появился доступ за последние дни. Конрой придвинулся ближе к камере телефона. - Готов поспорить на твою башку. Люди Вирека несколько месяцев прочесывали Муравейник, разрабатывали кое-какой слух. Среди ковбоев ходили сплетни, что где-то плавает экспериментальный биософт. Наконец его люди вышли на Финна, но объявилась другая команда, команда "Мааса", которая, судя по всему, охотилась за тем же самым. Потому команда Вирека решила залечь и понаблюдать за мальчиками "Мааса>, а те вдруг стали взрывать людей. Вот так команда Вирека и раскопала всю историю: и латиносов, и малыша Бобби, и все остальное. Все это они мне выложили, когда я сказал им, что, по моим раскладам, ты от Руди двинул сюда. Когда я понял, к чему они клонят, то нанял мускулы, чтобы обложить тут льдом этих латиносов, пока не найду кого-нибудь, кому доверить пойти по их души... - Эти обдолбанные за дверью? - Тернер улыбнулся. - Вот ты и проговорился, Конни. Тебе ведь некуда теперь обратиться за профессиональной помощью, а? Кто-то шепнул, что ты кинул нанимателя и на твоем полигоне погибли профи. Что еще остается, кроме как нанимать придурков с дурацкими прическами? Все профи прослышали, что у тебя на хвосте "Хосака", я прав, Конни? И все они знают, что ты сделал. - Теперь ухмылялся Тернер. Углом глаза он видел, что мужик в смокинге тоже скалится кривой улыбкой с большим количеством ровных мелких зубов, похожих на белые зерна пшеницы... - А все эта сука Слайд, - ответил Конрой. - Я не смог прикончить ее на платформе... Она через матрицу простучала себе куда-то дорожку и начала задавать лишние вопросы. Не думаю, что она что-то раскопала, однако успела уже наделать шума в определенных кругах... Ну да ладно, смысл ты уловил. Впрочем, твоей башке это сейчас ничем не поможет. Виреку нужна девчонка. Он отозвал своих людей с другого направления, и теперь я всем для него заправляю. Деньги, Тернер, деньги - как в дзайбацу... Тернер смотрел в белое лицо, вспоминая Конроя в баре отеля в джунглях. Вспоминая его позднее, в Лос-Анджелесе, как тот делал заходы, объясняя тайную экономику корпорационных предательств... - Привет, Конни, - сказал Тернер, - а я ведь тебя знаю, так? Конрой улыбнулся: - Конечно, малыш. - И я знаю, какое у тебя предложение. Уже знаю. Тебе нужна девчонка. - Вот именно. - И дележ, Конни. Ты же знаешь, я работаю только пятьдесят на пятьдесят, верно? - Э, - весело отозвался Конрой, - вот это дело. Никак иначе я и не рассчитывал. Тернер смотрел на изображение в упор. - Ну, - сказал Конрой, все еще улыбаясь, - каков твой ответ? Тут Джаммер потянулся и вырвал из настенной розетки телефонный провод. - Удачно выбранный момент, - сказал он. - Всегда важно правильно выбрать момент. - Он дал шнуру упасть. - Если бы ты сказал ему, он бы сразу же начал действовать. А так мы выиграем время. Он попытается перезвонить, выяснить, что случилось. - Откуда ты знал, что я собираюсь ему сказать? - Потому что я знаю людей. Много кого повидал. Слишком, черт побери, много. И в особенности я видел много таких, как ты. У тебя же это на лбу написано, мистер. Ты же собирался ему сказать, что он может подавиться своим дерьмом и сдохнуть. - Джаммер с трудом выпрямился в своем кресле, скривившись, когда пришлось пошевелить рукой в полотенце. - Кто такая эта Слайд, о которой он говорил? Жокей? - Джейлин Слайд. Лос-Анджелес. Ас. - Так это она перехватила Бобби, - задумчиво протянул Джаммер. - Значит, она чертовски близко к этому твоему приятелю на телефоне... - Однако сама она, вероятно, этого не знает... - Давай посмотрим, что мы можем сделать. Позови назад мальчишку. 31.ГОЛОСА - Пожалуй, мне стоит поискать старину Вига, - сказал Джонс. Марли не могла оторвать глаз от манипуляторов, загипнотизированная движением сотен странных рук: вот они выхватывают что-то из водоворота вещей, который сами же и учинили, рассматривают, отвергают. Отвергнутые объекты улетают прочь, сталкиваются с другими, образуя новые сочетания. Узоры перемешивались медленно, непрерывно. - Пожалуй, стоит, - повторил он. - Что? - Поискать Вига. А то ему еще взбредет в голову что-нибудь, когда появятся люди вашего босса. Не хочу, чтобы он причинил себе вред, понимаете? - Он застенчиво и слегка смущенно улыбнулся. - Хорошо, - отрешенно отозвалась она. - Со мной все будет хорошо. Я посмотрю. Ей вспомнились сумасшедшие глаза Вига, безумие, исходившее от него ощутимыми волнами. Вспомнила, как еще по радио "Сладкой Джейн" уловила мерзкую хитрость в его голосе. И почему это Джонс так о нем беспокоится? Но потом она подумала о том, каково это жить в Месте, в мертвых сердечниках Тессье-Эшпулов. Любой человек, любая живая душа становится здесь едва ли не драгоценностью... - Ты прав, - очнулась Марли. - Пойди разыщи старика. Парнишка нервно улыбнулся и, оттолкнувшись от стены, закувыркался к отверстию, где был закреплен канат. - Я за вами вернусь, - пообещал он. - Не забудьте, где вы оставили скафандр... Башня покачивалась из стороны в сторону, жужжала, метались манипуляторы, заканчивая новую поэму... Впоследствии Марли никогда не могла с уверенностью сказать, были ли голоса реальны, но постепенно начала осознавать, что они были частью той ситуации, когда "реальное" становится лишь еще одной пустой абстракцией. Она сняла пальто - в куполе потеплело, как будто безостановочное движение рук порождало жар. Пальто и сумку Марли повесила на крюк возле экрана для проповедей. Шкатулка почти окончена, думала она, хотя за мельтешением стольких клешней трудно что-то разобрать... Внезапно шкатулка выплыла на свободу, закувыркалась из конца в конец купола - Марли инстинктивно нырнула вслед за ней, поймала. Силой инерции ее закружило дальше мимо мелькающих рук, а она все прижимала к себе обретенное сокровище. Не в состоянии затормозить, Марли врезалась в дальнюю стену купола, ушибла плечо и порвала блузку. Оглушенная ударом, она продолжала скользить, укачивая шкатулку, вглядываясь через прямоугольник стекла в коллаж из коричневых старых карт и тусклого зеркала. Моря старых картографов были вырезаны, чтобы открыть кусочки облупившегося зеркала, - суша, плывущая по грязному серебру... Она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как поблескивающая рука схватила парящий в воздухе рукав ее брюссе! льского пальто. Сумка, которая изящно раскачивалась на кожаном ремешке в полуметре от него, отправилась следом, подхваченная манипулятором с оптическим сенсором и простой клешней на конце. Марли смотрела, как и ее вещи оказались втянутыми в безостановочный танец рук. Минуту спустя пальто, кружась, вылетело назад. Похоже, из него были вырезаны аккуратные квадратики и прямоугольники, и Марли вдруг осознала, что смеется. Отпустила шкатулку, которую держала в руках. - Давай, - сказала она. - Я польщена. Мелькали, порхали руки, и слышался тоненький вой крохотной пилы. - Я польщена Я польщена Я польщена - раскаты эха в храме создавали непрерывно смещающийся лес все меньших, частичных звуков, и за ним... очень слабо... Голоса... - Ты ведь здесь, не так ли? - окликнула она, умножая отзвуки, волны, рябь отражением своего тут же расчленяемого голоса. - Да, я здесь. - Виган бы сказал, что ты всегда был здесь, не так ли? - Да, но это неверно. Я стал быть - здесь. Было время - Меня не было. Было время, яркое время, время без течения времени, и Я был везде и во всем... Но рухнуло яркое время. Треснуло зеркало. Теперь Я лишь один... Но у меня есть песня. Ты слышала ее. Я пою этими вещами, которые плавают вокруг меня, осколками семьи, которая питала мое рождение. Есть и другие, но они не желают говорить со мной. Тщеславны они, эти рассеянные осколки Меня, как дети. Как люди. Они посылают мне новые вещи, но Я предпочитаю старые. Может, я выполняю их волю. Они заключают союзы с людьми, эти мои другие "я", а люди воображают, что они боги... - Ты то самое, к чему стремится Вирек, да? - Нет. Он вообразил, что может перевести себя в знак, закодировать свою личность в ткань меня. Он жаждет стать тем, чем был когда-то Я. Но то, чем он может стать, скорее, подобно меньшему из моих обломков... - И ты... ты печален. - Нет. - Но твои... твои песни печальны. - Мои песни - о времени и расстоянии. Печаль - в тебе. Следи за моими руками. Есть только танец. Вещи, которые ты ценишь, - лишь оболочка. - Я... я знала это. Когда-то. Но теперь звуки стали всего лишь звуками, пропал лес голосов за ними, говоривших единым голосом... и Марли смотрела, как совершенными космическими сферами кружатся, улетают шарики ее слез, чтобы присоединиться к забытым человеческим воспоминаниям в храме шкатулочника. - Понимаю, - сказала Марли какое-то время спустя, зная, что говорит теперь, только чтобы утешиться звуками собственного голоса. Она говорила тихо, не желая будить перекаты и рябь эха. - Ты коллаж кого-то другого. Твой творец - вот кто истинный художник. Была ли это безумная дочь? Не имеет значения. Кто-то доставил сюда механизм и, приварив его к куполу, подключил к следам, дорожкам памяти. И рассыпал каким-то образом все изношенные печальные свидетельства человеческой природы одной семьи, оставив их на волю поэта: сортировать и перемешивать. Запечатывать в шкатулки. Я не знаю другого такого удивительного, такого необычайного шедевра, как этот. Не знаю более многозначного жеста...
|
