Глава 16. – Вернёмся же к рассказу, иначе разговоры займут у нас всю ночь.

– Вернёмся же к рассказу, иначе разговоры займут у нас всю ночь.

Следующие несколько дней, не помню точно, сколько, я разбирался со своими детскими воспоминаниями и отделял их от снов, но, к удивлению, они оказались неразделимы. Имея прекрасную память, я почти ничего не забываю. Тем труднее было примириться с тем, что я забыл несколько лет жизни, в особенности – всплывшие теперь события. Ребёнком я не имел друзей и почти всё время проводил с этим ангелом. Меня недолюбливали и даже презирали – и неудивительно, ведь я проводил столько времени в разговорах с никому не видимым существом.

Я задержался, припоминая былое.

– С одной стороны, я надеялся, что больше не увижу этого ангела. Но с другой стороны, впервые за долгое время я чувствовал одиночество и потому даже ждал его возвращения.

Я сделал глоток из стакана.

– Видите ли, трудно объяснить, какое влияние подобная история оказывает на человека. Особенно когда о ней никому не расскажешь. Хотя сейчас это уже не имеет значения.

Нина протянула руки к моей спине и, сделав несколько массирующих движений, заметила:

– Сегодня ночью ты не один.

– Так оно и есть... – улыбнулся я. – Уверен, что это было в пятницу после обеда. Сидя у окна в любимом кресле, я просматривал список спортивных ставок на ближайшие выходные и размышлял, не провести ли мне ещё одну медитацию. В конце концов, никто мне этого не запрещал. В то же время я несколько сомневался в том, что на самом деле видел ангела. И конце концов, если видишь несуществующего ангела, это может означать, что ты тронулся разумом и, очевидно, не можешь вынести трезвого суждения по поводу достоверности происходящего. Как раз во время обдумывания этой мысли моё внимание привлекла вспышка света. Я осторожно выглянул в окно, чтобы не быть замеченным в случае, если это был отблеск фар машины исполнителя, взыскивающего платежи.

– Разве ты ещё не оплатил все счета выигранными деньгами? – спросил Денни.

– Да где там, в то время мне требовалось намного больше денег для достижения финансового равновесия. Я уж было хотел увеличить ставки, но, как вы сами видите, события приобрели бурный характер. Однако вернёмся к рассказу. В окно не было видно ни машины, ни людей. Облегчённо вздохнув, я обернулся к своим билетам и чуть не выпрыгнул из кресла. Сники преспокойно сидел на диване.

– Ага, значит, трудимся над ставками, выглядываем из окна, прячемся от взыскивающих платежи исполнителей. Какую запутанную сеть мы плетём, – сказал Сники, используя одну из моих любимых фраз.

Я отреагировал тем, что велел ему больше не подкрадываться ко мне таким образом. В моём доме даже галлюцинация должна стучаться.

– Я попробовал предупредить тебя, но ты оказался слишком занят наблюдением за окном, – ответил он.

– Никто не совершенен.

Некоторое время мы сидели, уставившись друг на друга. Он наверняка знал, что я пытаюсь сформулировать вопросы. У меня была их целая сотня, но ни один не формулировался. Ум был пуст. Наконец, мне удалось родить один вопрос.

– Как мне знать, настоящий ли ты?

– Доверяй!

– А если у меня галлюцинации? – спросил я, не понимая, насколько глупо выяснять, не сошёл ли ты с ума, спрашивая у галлюцинации, не галлюцинация ли она.

И Нина, и Денни засмеялись, явно давая понять, что я прав.

– Очевидно, что сейчас ты не находишься в шоке. Потому задай себе вопрос, что приходит вслед за шоком? – предложил Сники.

Я немного подумал.

– За шоком приходят неверие и отрицание.

Как раз в это время в гостиную вошел Руди, посмотрел на Сники, прошёл к месту, где я сидел, лёг рядом и уставился на Сники.

– Хорошо, если ты настоящий, то почему всего несколько дней назад я ничего о тебе не помнил? – спросил я.

– Нет, ты помнил, – ответил он. – Но считал это выдумкой, потому что не мог поверить в то, что не вписывалось в созданный тобою мир.

Я ничего не ответил и, наверное, выглядел озадаченным – сказанное им было похоже на правду, хоть я и не был согласен с ним на все сто.

– Ты был очень мал, и с тобой произошло много неприятных событий. Когда дети, и люди вообще, проходят через трудные периоды, они подавляют некоторые воспоминания, чтобы продолжать функционировать нормально. Это вопрос самосохранения.

Я знал, что в этом он прав, но сам всё ещё не был убеждён. Сники продолжал настаивать.

– К несчастью, воспоминания хранятся целыми сериями, – сказал он. – Если одно воспоминание подавлено, то подавляются и другие, которые могут о нём напомнить. Я стал для тебя механизмом напоминания – увидев меня, ты оказался перед фактом, что я должен существовать в действительности. Теперь твой ум будет работать над объяснением увиденного, а чтобы проделать это, он будет искать воспоминания, и одно воспоминание потянет за собой другие, как в эффекте падения костяшек домино.

– Извини, что перебиваю, – подал голос Денни, – так ты дружил в детстве с ангелом или нет?

– Вопрос на миллион долларов. У меня есть по этому поводу свои предположения, но давайте подождём и посмотрим, совпадут ли ваши ответы с моими.

– Что-то здесь не совсем сходится, но я пока не могу этого выделить, – заявила Нина.

Денни, соглашаясь, кивнул головой. Я отпил виски и продолжил:

– Я по-прежнему не мог сформулировать ни одного вопроса. Теперь это кажется странным. Затем мне в голому пришла мысль, и я спросил:

– Подумать только! Где же тебя носило, когда я был по уши в дерьме? Вот уж когда бы мне пригодились и твоя помощь, и компания. Знаешь, как непросто было пережить те времена? – Во мне начала закипать ярость. Руди перелёг в более спокойное место.

– Насколько я помню, ты был непреклонен в том, чтобы я ушёл. Дай-ка мне освежить твою память. По-моему, ты сказал – и, пожалуйста, исправь меня, если я ошибаюсь... – начал он.

– Ладно, помню, – перебил я. – Я сказал, чтобы ты ушёл, потому что более не хотел иметь никаких дел с любовью. Я говорил, что люди жестоки, и все считают меня сумасшедшим, и обвинял тебя в том, что не имею друзей. Говорил, что люди бесчувственны, и из-за тебя гонят меня прочь. Я сказал, что ты впустую тратишь моё время, рассказывая мне о том, что никого не интересует.

Сказав это, я замолчал от нахлынувших чувств. Ребёнком я начал ненавидеть этот мир и людей в нём. Выживание! Выживание было наивысшей ценностью, важнее любви и важнее радости. Выживание – это единственное, что имеет значение, сказал я себе. Продержусь, пока не стану больше и сильнее, а затем дам сдачи. Вот о чём я думал в возрасте примерно восьми лет.

– Надо было помогать мне тогда, а не появляться сейчас, когда всё и так идёт хорошо.

– Ты никогда не оставался один, – ответил он. – Никто никогда не остаётся один, даже если и думает, что он одинок. Спроси себя, сколько необъяснимых событий происходили с тобой в самые нужные моменты?

Посмотрев на потолок, я задумался, столько же всего может пойти наперекосяк в течение всего одной жизни.

Он исчез, как только я отвернулся, и кстати – мне необходимо было время, чтобы всё обдумать.

Я потянулся за сигаретами и попросил у Денни ещё апельсинового сока.

– Странно, – я посмотрел на Нину, – сейчас, когда я вам это рассказываю, чувства поднимаются наружу, как будто всё произошло лишь вчера. Тебе не кажется это странным?

Нина покачала головой и тихо сказала:

– Нет.

Перед тем, как я продолжил рассказ, мы провели некоторое время в тишине.