Нью-Йорк. Одиннадцатая Вест-стрит, 251,

 

Миз Ребекке Блумвуд

Одиннадцатая Вест-стрит, 251,

апартаменты Б

Нью-Йорк

 

10 июня 2002 года.

Дорогая миз Блумвуд.

Большое спасибо за Ваше приглашение на свадьбу, адресованное Уолту Питману.

После небольшой дискуссии мы решили посвятить Вас в один секрет. Уолта Питмана на самом деле не существует. Это общее имя, под которым действуют наши операторы, работающие с клиентами.

Имя «Уолт Питман» было выбрано в результате тщательных коллективных поисков, чтобы создать образ контактной, но компетентной личности. Реакция клиентов показала, что постоянное присутствие Уолта Питмана в их жизни повысило степень доверия и лояльности на 50 процентов.

Мы будем благодарны, если Вы сохраните эту информацию при себе. Если Вы все еще хотите видеть представителя Второго объединенного банка на своей свадьбе, я с радостью приду. Мой день рождения 5 марта, а мой любимый цвет — синий.

Искренне ВашБернард Либерман,старший вице-президент банка.

Хорошо. Без паники. Все пройдет как надо. Главное — не терять головы, сохранять спокойствие, и все получится.

— Ни за что не получится, — раздается у моего уха голос Сьюзи.

— Заткнись, — огрызаюсь я.

— Ни за что на свете не получится. Я тебя просто предупреждаю.

— От тебя не требуется меня предупреждать! От тебя требуется меня подбадривать! — Я понижаю голос: — Если каждый будет делать то, что должен делать, — все получится. Должно получиться.

Я стою у окна на двенадцатом этаже в номере «Плазы» и смотрю на площадь внизу. Жаркий солнечный день. Люди в футболках и шортах занимаются нормальными вещами — нанимают конные экипажи, чтобы прокатиться вокруг парка, бросают монетки в фонтан.

И вот я — облаченная в полотенце, с волосами, уложенными в немыслимую прическу в стиле Спящей красавицы, с макияжем в дюйм толщиной, разгуливаю в атласных туфельках на самых высоких каблуках, на какие мне только доводилось взбираться в жизни.

— Ты что сейчас делаешь? — снова раздается голос Сьюзи.

— Смотрю в окно.

— Это зачем?

— Не знаю. — Я слежу за женщиной, которая сидит на скамейке и прикладывается к бутылке с колой. Ей и невдомек, что за ней наблюдают. — Чтобы получить небольшую порцию нормальности.

— Нормальности? — взрывается Сьюзи на другом конце провода. — Для нормальности немного поздновато, Беке!

— Это нечестно!

— Если нормальность — это планета Земля, догадываешься, где сейчас ты?

— На Луне?

— За пятьдесят миллионов световых лет отсюда. Ты… в другой галактике. И уже давно.

— Я действительно чувствую себя как будто немного в другом мире, — признаю я, оглядывая шикарные апартаменты.

Воздух сгустился от напряженного ожидания и лака для волос. Куда ни кинь взгляд — повсюду пышные букеты, корзины с фруктами и шоколадом, бутылки шампанского во льду. У туалетного столика парикмахерша и визажистка болтают, одновременно обрабатывая Эрин. Фоторепортер перезаряжает пленку, его помощник пялится на Мадонну в телевизоре, а горничная убирает очередную партию чашек и стаканов.

Все такое блистательное, такое дорогое. Но в то же время больше всего мне это напоминает подготовку к школьному утреннему спектаклю. Окна занавесят черной материей, мы в возбуждении будем толпиться у зеркала, услышим, как входят наши родители, а выглянуть и посмотреть на них нам так и не разрешат…

— Чем сейчас занята? — снова раздается голос Сьюзи.

— Так и смотрю в окно.

— Хватит пялиться! Тебе меньше полутора часов осталось!

— Сьюзи, расслабься.

— Тут расслабишься.

— Все отлично. Все под контролем.

— И ты никому не сказала! — в миллионный раз твердит Сьюзи. — Дэнни и тому не сказала.

— Ясное дело, нет! Настолько я еще не сдурела. — Я потихоньку перебираюсь в угол, где меня никто не сможет услышать. — Только Майкл в курсе. И Лорел. И все.

— И никто ничего не подозревает?

— Ничуть. — Тут в комнату входит Робин. — Ой, привет, Робин! Сьюзи, я с тобой потом поговорю, хорошо?..

Я откладываю телефон и улыбаюсь Робин; она облачена в ярко-розовый костюм, на голове — наушники, а в руках — рация.

— Итак, Бекки, — произносит она серьезным, деловитым тоном, — первый этап завершен. Второй этап подходит к концу. Но у нас проблема.

— Серьезно? — удивляюсь я. — А что случилось?

— Еще не прибыл никто из родственников Люка. Отец, мачеха, несколько кузенов из списка… Вы сказали, что они с вами разговаривали?

— Да. Но потом они перезвонили. Боюсь, там проблемы с самолетом. Они сказали, что их места оказались заняты.

— В самом деле? — Робин сникает. — Это плохо! В первый раз вижу, чтобы на свадьбе в последний момент было столько перестановок! Новая подружка невесты… новый шафер… новый священник… как будто все изменилось!

— Мне очень жаль, — произношу я извиняющимся тоном, — я же знаю, сколько в это было вложено труда. Просто вдруг показалось само собой разумеющимся, что нас должен обвенчать именно Майкл, а не кто-нибудь незнакомый. Вот Люку и понадобился новый шафер…

— Но передумать за три недели до свадьбы! Отец Саймон, узнав, что его отстранили, очень огорчился! Он спрашивал, не в его ли прическе причина.

— Конечно, нет! Он здесь ни при чем, честно…

— А потом ваши родители дружно заболевают корью. Ну не странно ли?

Я состраиваю горестную гримасу:

— Что поделаешь! Такое невезение.

Из рации раздается потрескивание, и Робин отворачивается.

— Да? Что такое? Нет! Я сказала — лучистый желтый свет! Не голубой! Хорошо, иду…

В дверях она оглядывается:

— Бекки, мне надо идти. С этими новшествами такая лихорадка, что мы не успели обсудить пару мелких деталей. Так что мне пришлось заняться ими самой.

— Все в порядке, — улыбаюсь я. — Полагаюсь на ваше суждение. Спасибо, Робин.

Робин уходит, и вскоре раздается стук в дверь; входит Кристина. Она великолепна в своем бледно-золотом платье от Иссей Мияки, в руках у нее бокал шампанского.

— Как невеста? — с улыбкой спрашивает она. — Нервничает?

— Вообще-то нет.

Отчасти это правда.

Нет, полностью правда. Я уже за пределами нервозности. Или все пойдет по плану и затея удастся, или же… И тогда — катастрофа. Я мало что могу изменить.

— Я только что говорила с Лорел, — произносит Кристина, прихлебывая шампанское. — Даже не знала, что она принимает такое участие в свадьбе.

— Да, — бормочу я, — просто она хочет оказать мне одну маленькую услугу…

— Так я и поняла. — Кристина смотрит на меня поверх своего бокала, и я внезапно задумываюсь, а не много ли сказала ей Лорел.

— Она не говорила… что это за услуга? — небрежно интересуюсь я.

— В общих чертах. Бекки, если у вас это выгорит… — Кристина покачивает головой. — Если выгорит, вы заслуживаете Нобелевскую премию за дерзость. — Она поднимает бокал. — За вас. И удачи.

— Спасибо.

— Привет, Кристина! — Мы обе оборачиваемся, к нам приближается Эрин. Она уже в фиолетовом платье подружки, волосы собраны в средневековом стиле, глаза возбужденно сияют. — Разве это убранство в духе «Спящей красавицы» не замечательно? Вы уже видели свадебное платье Бекки? В голове не укладывается, что я — главная подружка невесты! У меня это впервые в жизни!

Эрин почти помешалась от такого повышения. Когда я сказала ей, что Сьюзи, моя лучшая подруга, приехать не сможет, и попросила занять ее место, она буквально расплакалась.

— Свадебного платья я еще не видела, — говорит Кристина. — Я даже не смею.

— Оно такое красивое! Вы должны взглянуть! — Я веду ее в роскошную гардеробную, где висит платье Дэнни.

— Все на месте, — лаконично замечает Кристина. — Хорошее начало.

— Кристина, посмотрите, это вам не футболки. Это совсем другой уровень!

Мне и самой не верится, что это фантастическое творение создал Дэнни. Кристине я этого не скажу, но я не очень-то рассчитывала на его платье. Если уж совсем честно, неделю назад я втихомолку примеривала кое-что у Веры Вонг.

Но однажды вечером Дэнни постучался в дверь, молча схватил меня за руку, потянул наверх, в свою квартиру, протащил по коридору, настежь распахнул дверь в свою комнату… И я онемела.

С расстояния оно казалось обычным белым свадебным платьем, с облегающим верхом, пышной, романтичной юбкой и длинным шлейфом. Но когда присмотришься… Тончайшие кружева; складки и сборки на талии — фирменный знак Дэнни; белые стразы, жемчужины и блестки по шлейфу — будто кто-то опрокинул на него коробку с леденцами.

Я не видела подобного свадебного платья. Это произведение искусства.

— Что ж, — произносит Кристина, — буду говорить откровенно. Когда вы сообщили мне, что наденете творение мистера Ковитца, я несколько встревожилась. Но это… — она притрагивается к маленькой бусине, — впечатляет. Особенно если шлейф не отвалится, когда вы двинетесь по проходу.

— Не отвалится, обещаю. Я полчаса расхаживала в нем по квартире. Ни единой блесточки не упало!

— Ты будешь выглядеть изумительно! — мечтательно произносит Эрин. — Совсем как принцесса. И в этом зале…

— Оформление эффектное, — соглашается Кристина. — Думаю, не одна челюсть отвиснет.

— Я еще не видела. Робин не хочет, чтобы я туда входила.

— Ой, тебе надо взглянуть! — восклицает Эрин. — Хотя бы краешком глаза. До того как зал наполнится людьми.

— Не могу! А если меня кто-нибудь заметит?

— Давай! — подбадривает Эрин. — Замотайся в шарф — никто и не узнает, что это ты.

Я крадусь вниз по ступенькам в чужой куртке с капюшоном, отворачиваясь от каждого встречного, и чувствую себя до смешного гадкой. Мне показывали эскизы дизайнеров, и когда я отворяю двойные двери, то считаю себя подготовленной к тому, что увижу. К чему-то эффектному. К чему-то театральному.

Но я словно вошла в другую страну.

Серебряный, сверкающий волшебный лес. Ветви смыкаются высоко над головой. Из холмиков земли растут цветы. Виноградные лозы, серебряные яблоки на яблоне, паутина, покрытая каплями росы… и вокруг летают настоящие птицы!

Гирлянды цветных огней оплетают ветви и ниспадают на ряды стульев. Две женщины тщательно сметают пылинки с каждого обитого сиденья.

Человек в джинсах прикрепляет кабель к ковру. Другой, в комбинезоне, проверяет серебряную ветку. Скрипач пробует инструмент, слышатся глухие звуки настраиваемых ударных.

Как будто за кулисами театра в Вест-Энде.

Я забиваюсь в угол и озираюсь вокруг, стараясь ухватить каждую подробность. Я в жизни не видела ничего подобного — и вряд ли увижу когда-нибудь еще.

Внезапно в другом конце зала появляется Робин — она общается с кем-то по своему передатчику. Я пониже надвигаю капюшон и, прежде чем Робин успевает засечь меня, выскальзываю из зала и ныряю в лифт.

Когда двери уже готовы закрыться, в лифт заходят две пожилые дамы в темных юбках и белых блузках.

— Вы видели торт? — спрашивает одна. — Три тысячи долларов как минимум.

— А что это за семья?

— Шерман, — сообщает первая дама. — Элинор Шерман.

— О, так это и есть свадьба Элинор Шерман! Двери отворяются, и они выходят.

— Блумвуд, — уточняю я с некоторым опозданием. — Я-то думала, что невесту зовут Бекки…

Все равно они не слушают.

Я осторожно иду за ними в огромный, белый с золотым бальный зал, где мы с Люком возглавим танец.

С ума сойти! Зал еще больше, чем мне запомнилось. Еще больше позолоты и всякого великолепия. Всполохи света внезапно сменяются мерцающими огоньками, блики играют на лицах официантов,завершающих сервировку. В середине каждого круглого стола — украшение из ниспадающих каскадом белых цветов. Потолок затянут муслином, по которому, словно нити жемчуга, пропущены маленькие волшебные огоньки. Полы натерты для танцев. На сцене рассаживается ансамбль из десяти человек. Я как в дурмане озираюсь вокруг и вижу двух помощников Антуана: балансируя на стульях, они вставляют последние сахарные тюльпаны в восьмифутовый торт. Атмосфера цветочных ароматов, запаха воска — и нетерпения.

— Извините! — Я отскакиваю в сторону, и официант пробегает мимо с тележкой.

— Могу вам чем-нибудь помочь? — спрашивает женщина со значком отеля.

— Я просто… осматриваюсь…

— Осматриваетесь? — Ее глаза подозрительно сужаются.

— Да! На случай, если… вздумаю выйти замуж. — И я удираю, прежде чем она успевает произнести хоть слово. Я уже достаточно увидела.

Я не совсем представляю, как попасть обратно в номер, здесь все такое большое, что и потеряться недолго. Так что я спускаюсь на первый этаж и как ни в чем не бывало направляюсь к лифтам.

Проходя мимо ниши с диваном, я останавливаюсь. Знакомая темноволосая голова. Знакомая рука, и держит она что-то похожее на джин с тоником.

— Люк? — Он оборачивается и тупо смотрит на меня, и только тут я спохватываюсь, что у меня наполовину закрыто лицо. — Это я! — шиплю я.

— Бекки? — изумляется Люк. — А что ты тут делаешь?

— Я хотела посмотреть на это все. Разве не потрясающе? — Я оглядываюсь по сторонам, проверяя, не следит ли кто-нибудь за мной, и сажусь рядом. — Ты выглядишь великолепно.

Люк выглядит более чем великолепно. Он выглядит величественно в безупречном парадном фраке и накрахмаленной белой рубашке. Темные волосы блестят в свете ламп, и я улавливаю знакомый запах лосьона после бритья. Наши взгляды встречаются, и я чувствую: что бы ни произошло сегодня — справлюсь я или нет, — мы двое будем вместе. И с нами все будет хорошо.

— Знаешь, что нам нельзя друг с другом разговаривать? — спрашивает Люк с легкой улыбкой. — Это плохая примета.

— Знаю, — соглашаюсь я и отхлебываю из его бокала. — Но никакие суеверия, по-моему, нам уже не страшны.

— Ты о чем?

— Да так… ни о чем. — Я считаю до пяти, беру себя в руки и говорю: — Ты в курсе, что твои родители задерживаются?

— Да, мне сказали. — Люк хмурится. — Ты с ними не говорила? Не знаешь, когда они доберутся?

— Думаю, скоро. Не волнуйся, они сказали, что к нашему торжественному проходу успеют.

Чистая правда. В своем роде.

Люк ничего не знает о моих планах. С него хватит и своих проблем. Впервые в жизни я одна берусь за дело.

Такое ощущение, что в последние несколько недель я видела совсем другого Люка. Более молодого, более ранимого Люка, о котором ничего не известно окружающему миру. После встречи с Элинор он некоторое время был очень тихим. Ни буйных эмоциональных вспышек, ни драматических сцен. В каком-то отношении Люк просто снова стал нормальным. Но все еще оставался таким отрешенным, таким изможденным. О работе и думать было нечего. Недели две он спал и спал — по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки. Как будто эти десять лет работы на износ все-таки настигли его.

Теперь Люк постепенно снова становится самим собой. Вновь появляется уверенность в себе и отсутствующее выражение лица — когда он хочет скрыть от окружающих свои чувства. На прошлой неделе он заходил в свой офис — все как в былые времена.

Внешне все стало прежним — но не совсем. Я вижу, что кроется за этим. Я вижу, как Люк работает. Как он мыслит, чего он боится, от чего хочет избавиться в своей жизни. Мы уже два года вместе. Мы жили вместе, мы были удачной парой. Но теперь я чувствую, что узнала его таким, каким не знала раньше.

— Я все время возвращаюсь мыслями к разговору с матерью. — Люк, нахмурившись, смотрит в свой стакан. — Это все еще кажется мне странным.

— Странным? — помолчав, переспрашиваю я. — Почему?

— Я никогда не слышал, чтобы она так говорила. Это казалось ненастоящим. — Люк поднимает глаза. — Даже не знаю, верить ли ей.

Я наклоняюсь и беру его за руку.

— Люк, если она не говорила тебе этих слов раньше, это не значит, что они не искренни.

Я твержу ему это каждый день с той самой встречи с Элинор. Сколько же можно мусолить. Я хочу, чтобы Люк принял то, что она сказала, — и был счастлив. Но он слишком умен для этого. Несколько мгновений Люк молчит; уверена — опять мысленно прокручивает тот разговор.

— Некоторые вещи, которые она сказала, кажутся правдой, а другие — сплошной фальшью.

— Что именно показалось фальшью? — оживленно спрашиваю я. — Так, для интереса?

— Что она так гордится всем, что я сделал — от основания компании до выбора тебя в жены. Это не совсем… даже не знаю… — Люк мотает головой,

— Мне казалось, это очень даже неплохо! — брякаю я, прежде чем успеваю прикусить язык. — То есть… по-моему… вполне в ее стиле…

— Но потом она сказала кое-что еще. Сказала, что с моего рождения не было дня, когда бы она не думала обо мне. — Люк смолкает в нерешительности. — И то, как она произнесла это… Я по-настоящему поверил ей.

— С самого рождения? — огорошенно спрашиваю я.

На листке, который я вручила Элинор, ничего похожего не было! Я снова забираю у Люка джин с тоником и, погрузившись в раздумья, отпиваю глоток.

— Похоже, она действительно говорила то, что думала. Собственно… я это знаю. Главное — она хотела сказать, что любит тебя. Пусть даже это звучало не совсем естественно — но ей было важно, чтобы ты это знал.

— Полагаю, что так. — Люк смотрит мне в глаза. — И все же. Я не могу относиться к ней по-прежнему. Нельзя войти в одну и ту же воду дважды.

— Нет, — говорю я после непродолжительного молчания. — Что ж, может, это и к лучшему.

Заклинание развеялось. Люк наконец проснулся. Я придвигаюсь ближе и целую его.

— Пойду облачаться в свою рясу.

— Ты разве не в этой привиденческой брезентухе будешь? — с ухмылкой спрашивает Люк.

— Ну, я собиралась. Но раз уж ты ее видел, поищу, пожалуй, что-нибудь другое… — Я поднимаюсь и останавливаюсь в нерешительности. — Послушай, Люк. Если тебе сегодня что-нибудь покажется странным, просто… держись как ни в чем не бывало, ладно?

— Ладно, — с удивлением отвечает Люк.

— Обещаешь?

— Обещаю. — Люк бросает на меня косой взгляд. — Бекки, а мне больше ничего не нужно знать?

— Нет, — невинным тоном говорю я. — Нет, не думаю. Увидимся.

В голове не укладывается, что я довела все до этого момента. Честно — поверить не могу, что это происходит на самом деле. Я облачена в свадебное платье. В моих волосах сияющая тиара.

Я — невеста.

Когда Робин ведет меня по пустынным, безмолвным коридорам «Плазы», я чувствую себя немного как президент в голливудском фильме.

— Красавица в пути, — бормочет она в свою штуковину, пока мы шествуем по красному плюшевому ковру. — Красавица приближается.

Мы сворачиваем за угол, я мельком замечаю свое отражение в большом старинном зеркале —и меня точно ударяет током. Конечно, я в курсе, как выгляжу. Не зря же полчаса проторчала перед зеркалом в номере. И все же, увидев себя внезапно, я не могу поверить, что эта девушка под вуалью — я.

Это я!

Я собираюсь пройти по главному залу «Плазы». И четыре сотни человек станут следить за каждым моим движением. О господи.

Господи. Что я делаю?

При виде дверей меня охватывает паника, пальцы судорожно стискивают букет. Ни за что не получится. Я рехнулась. Я не могу этого сделать. И я хочу удрать.

Но удирать некуда. Ничего не остается, кроме как идти вперед.

Эрин и другие подружки уже ждут, и, когда я приближаюсь, они дружно принимаются ахать над платьем. Понятия не имею, как их зовут. Все это — дочурки друзей Элинор. После сегодняшнего дня я, возможно, их никогда больше не увижу.

— Струнный оркестр. Мелодия для Красавицы, — шепчет Робин в передатчик.

— Бекки!

Какое счастье — это Дэнни, в парчовом сюртуке и кожаных брюках, с бронзово-бежевой программой церемонии.

— Выглядишь супер!

— Правда? Все в порядке?

— Эффектно! — твердо объявляет Дэнни.

Он поправляет шлейф, отступает на шаг, чтобы окинуть все взглядом, потом достает ножницы и отхватывает кончик ленты.

— Готово? — спрашивает Робин.

— Думаю, да, — бормочу я, преодолевая легкую дурноту.

Распахиваются двойные двери, и я слышу шорох — четыре сотни человек разворачиваются на своих сиденьях. Струнный оркестр начинает играть тему из «Спящей красавицы», и подружки невесты двигаются по проходу.

И внезапно я выхожу вперед. Я ступаю в зачарованный лес, подхваченная музыкой. Блуждающие огоньки мерцают над головой. Под ногами благоухают сосновые иглы. Пахнет сырой землей, чирикают птицы, доносится плеск маленького водопада. С каждым моим шагом распускаются цветы, расправляются листья, и у людей перехватывает дыхание от этого зрелища. И впереди я вижу Люка, прекрасного принца, что ждет меня. И наконец я начинаю расслабляться. И наслаждаться.

Я иду и чувствую себя как прима-балерина, исполняющая причудливый арабеск на сцене Ковент-Гарден. Или как кинозвезда, идущая за своим «Оскаром». Играет музыка, все смотрят на меня, в моих волосах сверкают драгоценные камни, и на мне самое красивое платье, какое только можно вообразить. Я знаю, что ничего подобного в моей жизни уже не будет. Никогда. Приблизившись к концу прохода, я замедляю шаг, вбирая в себя эту атмосферу, запоминая и деревья, и цветы, и чудный запах. Стараясь сохранить в памяти каждую мелочь. Наслаждаясь каждым магическим мгновением.

Ладно. Признаю.

Элинор была права. Когда я пыталась сохранить эту свадьбу, мною двигал не чистой воды альтруизм. И я не просто спасала отношения между Люком и его матерью.

Я хотела этого для себя. Я хотела на одни день стать принцессой из сказки.

Я встаю рядом с Люком и отдаю свой букет Эрин. Тепло улыбаюсь Гэри, новому шаферу, и беру Люка за руку. Он слегка сжимает мои пальцы.

И вперед выходит Майкл в темном костюме, отдаленно напоминающем церковное облачение.

Он украдкой шлет мне заговорщицкую улыбку, затем делает глубокий вдох и обращается к пастве:

— Возлюбленные братья мои. Мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать любовь двоих людей. Мы здесь, чтобы стать очевидцами их взаимных обетов. И чтобы присоединиться к ним в праздновании этого радостного события. Бог благословляет любящих, и, конечно, сегодня Он благословит Люка и Бекки, когда они обменяются своими клятвами.

Майкл поворачивается ко мне, и я слышу, как люди ерзают у меня за спиной, стараясь не пропустить ни одной детали происходящего.

— Ты, Ребекка, любишь ли ты Люка? — спрашивает Майкл. — Клянешься ли быть с ним в горе и радости, в бедности и благополучии, в болезни и здравии? Доверяешь ли ты ему себя отныне и навеки?

— Да, — отвечаю я, не в силах сдержать легкую дрожь в голосе.

— Ты, Люк, любишь ли Ребекку? Клянешься ли быть с ней в горе и радости, в бедности и благополучии, в болезни и здравии? Доверяешь ли ты ей себя отныне и навеки?

— Да, — твердо отвечает Люк.

— Да благословит Бог Люка и Бекки, и да будут они счастливы вечно. — Майкл умолкает и обводит комнату взглядом, как бы бросая вызов каждому, кто осмелится с ним спорить. — Да познают они радость взаимного понимания, восторг возрастающей любви и тепло вечной дружбы. А теперь давайте поаплодируем счастливой паре. — Он улыбается Люку: — Можете поцеловать невесту.

Когда Люк наклоняется, чтобы поцеловать меня, Майкл принимается хлопать в ладоши. Краткая неуверенная заминка… затем люди присоединяются один за другим, и вот уже аплодируют все.

Гэри бормочет что-то Люку на ухо, и Люк с озадаченным видом поворачивается ко мне:

— А как же кольца?

— Не заикайся о кольцах, — цежу я сквозь наклеенную улыбку.

Сердце стучит так тяжело, что я едва дышу. Вот сейчас кто-нибудь встанет. Кто-нибудь скажет: «Эй, погодите…»

Но этого не происходит. Никто ничего не говорит.

Сработало.

На мгновение я встречаюсь с Майклом глазами — и отворачиваюсь, прежде чем кто-нибудь успевает это заметить. Расслабляться нельзя. Рано.

Приближается фотограф, и я твердо беру Люка за руку; подходит Эрин с букетом, на ходу утирая слезы.

— Какая прекрасная церемония! — всхлипывает она. — А слова о тепле вечной дружбы проникли мне в душу! Это потому, что именно этого я хочу, ты же знаешь. — Она прижимает мой букет к груди. — Это все, чего я только желала.

— Уверена, ты это найдешь, — говорю я, обнимая ее.

— Извините, мисс, — вмешивается фотограф. — Можно только жениха и невесту?..

Эрин отдает мне букет и пятится, а я принимаю самый что ни на есть сияющий, новобрачный вид.

— Но, Бекки, — бормочет Люк, — Гэри говорит…

— Возьми у Гэри кольцо, — произношу я, не поворачивая головы. — Скажи, что тебе очень неловко, что ты это пропустил, и что мы сделаем это позже.

Некоторые из гостей подходят, чтобы сфотографировать нас, я прислоняюсь к плечу Люка и одариваю их счастливой улыбкой.

— Здесь еще кое-что неправильно, — твердит Люк. — Майкл не объявил нас мужем и женой. И разве мы не должны были где-то расписаться?

— Тсс!

Яркая вспышка, и мы оба зажмуриваемся.

— Бекки, что происходит? — Люк разворачивает меня лицом к себе. — Мы женаты?

— Хороший кадр! — восклицает фотограф. — Стойте так.

— Мы женаты? — Люк внимательно вглядывается в мое лицо.

— Ну… ладно, — неохотно бормочу я. — Если уж на то пошло — нет.

Еще одна слепящая вспышка. Когда я снова начинаю различать предметы, то встречаю ошарашенный взгляд Люка.

— Мы не женаты?

— Слушай, просто доверься мне, хорошо?

— Довериться тебе?

— Да! Люк, ты обещал это пять секунд тому назад! Помнишь?

— Я это обещал, когда думал, что мы женимся!

Неожиданно струнный оркестр начинает играть свадебный марш, и команда охранников отгоняет прочь гостей с их фотокамерами.

— Идите, — раздается надтреснутый бестелесный голос. — Начинайте идти.

Это еще откуда? Никак, со мной цветы заговорили?

Неожиданно в глаза мне бросается маленький микрофон, прикрепленный к розовому бутону. Робин что, вставила и микрофон в мой букет?

— Жених и невеста! Идите!

— Хорошо! — бормочу я в цветы. — Идем! Крепко хватаю Люка за руку, и мы вместе идем через заколдованный лес обратно по проходу.

— Мы не женаты, — сам себе не веря, повторяет Люк. — Весь этот чертов лес, четыре сотни человек, пышное белое платье — и мы не женаты!

— Тс-с! — сердито шиплю я. — Не оповещай всех! Ты же сам обещая держаться как ни в чем не бывало, даже если что-то покажется странным. Вот и держись!

Мы идем рука об руку, солнечные лучи пробиваются сквозь ветви и бликами рассыпаются по полу. Неожиданно раздается жужжание, и, к моему изумлению, ветви, похрустывая, исчезают, открывая радугу, играющую на потолке. Небесный хор заводит песню, и сверху спускается пухлое облако, на котором расселись два толстых розовых голубка.

О господи. Меня разбирает смех. Это уже слишком. Это и есть те дополнительные детали, о которых говорила Робин?

Я кошусь на Люка — уголок его рта тоже подозрительно подрагивает.

— Что ты думаешь о лесе? — жизнерадостно спрашиваю я. — Круто, да? Березы специально доставили из Швейцарии.

— Правда? — отзывается Люк. — Интересно, откуда они достали этих птичек. Не великоваты для голубей? Целые индюшки.

— Никакие не индюшки!

— Индюшки-неразлучники.

— Люк, заткнись, — бормочу я, отчаянно стараясь не хихикать. — Это голуби.

Ряд за рядом мы проходим мимо принаряженных гостей; все приветливо улыбаются нам, кроме девушек, сверлящих меня взглядом «по-манхэттенски».

— Кто это, черт возьми, такие? — спрашивает Люк, оглядывая улыбающихся незнакомцев.

— Понятия не имею, — пожимаю я плечами. — Я думала, хоть ты кого-нибудь знаешь.

Но вот последний залп фотокамер, и Люк вопросительно смотрит на меня.

— Бекки, моих родителей здесь нет. И твоих тоже.

— Э-э… нет. Их действительно нет.

— Ни семьи. Ни колец. И мы не женаты. — Он умолкает на миг. — Называй меня ненормальным — но я представлял себе нашу свадьбу иначе.

— Это не наша свадьба, — говорю я, и целую его на виду у всех.

Мне все еще не верится, что это сошло нам с рук. Никто ничего не сказал. Никто ни о чем не расспрашивал. Пара гостей попросила показать им кольцо — я мельком продемонстрировала ободок помолвочного кольца, развернутого на пальце.

Мы уплетаем суши и икру. У нас изумительный обед из четырех блюд. Мы поднимаем бокалы. Все идет по плану. Под одобрительные возгласы мы нарезаем торт большим серебряным мечом, затем ансамбль заводит музыку, Люк выводит меня на площадку, и мы начинаем танцевать. И это был один из тех моментов, память о которых я сохраню навсегда. Вихрь белого и золотого, сверкание огней, руки Люка обнимают меня, и голова у меня кружится от шампанского и от сознания того, что это происходит, это пик — и скоро все завершится.

И вот уже праздник идет полным ходом. Ансамбль наяривает джазовую мелодию, которую я не могу узнать, и танцевальная площадка запружена народом. Среди толпы расфранченных незнакомцев я замечаю и родные лица. Кристина танцует со своим кавалером, а Эрин болтает с кем-то из друзей жениха. А вон Лорел — энергично отплясывает с… Майклом!

Ничего себе. А это мысль.

— Угадай, сколько человек попросили мою карточку? — раздается голос у меня над ухом.

Я оборачиваюсь — Дэнни стоит с триумфальным видом, в каждой руке по бокалу шампанского, во рту сигарета.

— Двадцать! По меньшей мере! Одна хотела, чтобы я снял с нее мерки прямо здесь и сейчас. Все думают, что за такое платье можно умереть. А когда я сказал им, что работал с Джоном Галльяно…

— Дэнни, ты никогда не работал с Джоном Галльяно!

— Однажды я поднес ему чашку кофе! — защищается Дэнни. — И он меня поблагодарил. Это было своего рода творческое общение…

— Ну, раз ты так говоришь. — Я улыбаюсь ему со счастливым видом. — Я так за тебя рада.

— Наслаждаешься моментом?

— Конечно!

— Твоя свекровь в своей стихии.

Мы оба оглядываемся на Элинор: та восседает во главе стола, окруженная стильными дамочками, на щеках легкий румянец. Мне еще не доводилось видеть ее такой оживленной. На Элинор ниспадающее светло-зеленое платье и изрядное количество бриллиантов; выглядит она как королева бала. Отчасти так оно и есть. Это все ее друзья. На самом деле это ее праздник, а не мой и не Люка. Это чудесный спектакль. Чудесное место, где приятно побывать в гостях.

Примерно так я себя и чувствую.

Группка женщин проходит мимо, громко болтая, и я слышу обрывки разговора:

— Впечатляюще…

— Такой замысел…

Они улыбаются нам с Дэнни, и я улыбаюсь в ответ. Но если честно, я уже устала скалиться людям, которых не знаю.

— Грандиозная свадьба, — произносит Дэнни, оглядывая сверкающий зал. — И в самом деле — впечатляет. Но это не по-твоему.

— Правда? Почему ты так считаешь?

— Я не говорю, что это не фантастика. Все тщательно продумано, все с размахом. Просто… не так я представлял твою свадьбу. Но я ошибался, — торопливо прибавляет Дэнни, заметив выражение моего лица.

Я смотрю на его комичную, несколько растерянную физиономию. Так нельзя. Я должна ему сказать. Я не могу не сказать Дэнни.

— Дэнни, есть кое-что, что ты должен знать.

— Что?

— О свадьбе…

— Привет, детки!

Я поспешно прикусываю язык и оборачиваюсь — но это всего лишь Лорел, запыхавшаяся и разрумянившаяся от танца.

— Великолепный праздник, Бекки. И ансамбль великолепный. Я и забыла, до чего же люблю танцевать!

— Лорел, — строго говорю я, оглядывая ее с некоторой тревогой, — не засучивайте рукава на платье от Сен-Лорана за тысячу долларов.

— Жарко было, — оправдывается Лорел, небрежно отмахнувшись. — А теперь, Бекки, как ни больно мне вам это говорить… — она понижает голос, — но очень скоро вам отчаливать.

— Уже? — Я машинально бросаю взгляд на запястье, но часов нет.

— Автомобиль ждет. Шофер в курсе всех деталей, он покажет, где вход в аэропорт. Для частных самолетов особая процедура, но все пройдет без проволочек. Будут проблемы — звоните мне. — Она понижает голос до шепота, и я кошусь на Дэнни, который прикидывается, будто не подслушивает. — Когда окажетесь в Англии, времени будет с запасом. От души надеюсь, что все удастся.

Я крепко сжимаю ее в объятиях.

— Лорел… вы — счастливая звезда, — бормочу я. — Даже не знаю, что сказать.

— Бекки, поверьте, это пустяки. После того что вы для меня сделали, вы могли попросить и десяток самолетов. — Она в свою очередь обнимает меня и смотрит на часы: — Вам лучше разыскать Люка. Скоро увидимся.

Лорел уходит, и повисает короткая интригующая пауза.

— Бекки, мне не послышались слова «частный самолет»? — спрашивает Дэнни.

— Н-нет. Не послышались.

— Вы летите на частном самолете?

— Да. — Я стараюсь, чтобы это прозвучало небрежно. — Летим. Это свадебный подарок Лорел.

— Она таки его перехватила? — Дэнни качает головой. — Черт. Знаешь, я сам подумывал тебе его купить. Колебался между ним и сбивалкой для яиц…

— Идиот! Она президент авиационной компании.

— Иисусе. Частный самолет. А… куда вы собрались? Или это все еще большой секрет?

Я смотрю, как он затягивается сигаретой, и внезапно меня охватывает волна горячей симпатии.

Я не просто хочу открыть Дэнни, что происходит.

Я хочу, чтобы он в этом участвовал.

— Дэнни, у тебя паспорт с собой?

 

На то, чтобы найти Люка, уходит некоторое время. Его загнали в угол два собрата-финансиста, и он с благодарностью вскакивает, едва завидя меня. Мы обходим все огромное помещение, говоря «до свидания» и «спасибо, что пришли» всем, кого знаем. Признаться, много времени это не занимает.

Наконец мы приближаемся к главному столу и со всей возможной деликатностью прерываем разговор Элинор.

— Мама, мы уходим, — объявляет Люк.

— Сейчас? — хмурится Элинор. — Еще очень рано.

— К сожалению, нам пора.

— Спасибо за великолепную свадьбу, — искренне благодарю я. — Это действительно было изумительно. Все только и говорят, какое это чудо. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. — До свидания.

Откуда взялось это непреодолимое чувство, что я больше не увижу Элинор?

— До свидания, Бекки, — произносит она своим обычным официальным тоном. — До свидания, Люк.

— До свидания, мама.

Они смотрят друг на друга — и на миг у меня возникает ощущение, что Элинор хочет сказать что-то еще. Но вместо этого она несколько театрально подается вперед и целует Люка в щеку.

— Бекки! Бекки, вы ведь еще не уходите! — Я оборачиваюсь и вижу Робин; лицо у нее встревоженное.

— Как раз да… уходим. Большое спасибо за все…

— Вы пока не можете уйти!

— Никто и не заметит. — Я окидываю взглядом собравшихся.

— Должны заметить! Мы распланировали выход, помните? Розовые лепестки! Музыка!

— А может… забудем про выход?..

— Забыть про выход? — Робин широко раскрывает глаза. — Вы шутите? Оркестр! — торопливо бубнит она в микрофон. — Вступление к «Настанет день». Бригада оформителей, готовьте розовые лепестки.

— Робин, — беспомощно бормочу я, — честно, мы просто хотели ускользнуть потихоньку…

— Мои невесты потихоньку не ускользают! Фанфары, — командует она в передатчик. — Бригада осветителей, подготовить свет на выход.

Раздается громкий раскат музыки, и гости на танцплощадке подскакивают. Мигалку дискотеки сменяют перекрещивающиеся розовые лучи, и ансамбль начинает играть «Настанет день, когда придет мой принц».

— Идите, Красавица и Принц. — Робин слегка подталкивает меня. — Ступайте! Раз-два-три, раз-два-три…

Переглянувшись, мы с Люком выходим на танцплощадку, и гости расступаются, пропуская нас. Луч прожектора сопровождает нас на всем пути — и вдруг прямо с потолка, плавно кружась, начинают падать лепестки роз.

Это действительно прелесть. Все ахают. Кажется, будто мы идем, окруженные радугой, и розовые лепестки благоухают, опускаясь на наши головы и руки, соскальзывая на пол. Мы с Люком улыбаемся друг другу.

— Стойте!

При звуке этого голоса меня скручивает от ужаса.

Двойные двери распахиваются, и вот она возникает на пороге. В черном костюме и на самых длинных, самых остро отточенных каблуках, какие мне только доводилось видеть.

Злая фея, собственной персоной.

Все оборачиваются, в нерешительности смолкает оркестр.

— Алисия? — в изумлении спрашивает Люк. — Что ты здесь делаешь?

— Свадьбу справляешь, да, Люк? — зловеще усмехается она.

Алисия проходит в зал, и гости невольно подаются назад при ее приближении.

— Заходи, — быстро предлагаю я. — Заходи, присоединяйся. Мы бы тебя пригласили…

— Я знаю, что вы делаете, Бекки.

— Мы женимся! — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал беспечно. — Догадаться нетрудно!

— Я точно знаю, что вы делаете. У меня есть друзья в Суррее. Они кое-что разведали. — Алисия с триумфом встречает мой взгляд, и меня пробирает холод.

Нет. Пожалуйста, нет…

— Думаю, у тебя есть один маленький секрет, которым ты не хочешь делиться с гостями. — На лице Алисии появляется гримаса насмешливой озабоченности. — Не слишком-то вежливо, да?

Я не могу шевельнуться. Не могу дышать. Добрую крестную-фею, срочно!

Лорел бросает на меня взгляд, полный ужаса. Кристина отставляет бокал шампанского.

— Код — красный. Код — красный, — трещит в букете голос Робин. — Срочно. Код — красный.

А Алисия прогуливается по залу, не торопясь, притягивая к себе все внимание.

— Правда в том, — любезным голосом сообщает она, — что все это — небольшое притворство. Не так ли, Бекки?

Я улавливаю движение позади нее. По танцевальной площадке шагают два амбала-охранника в форме диск-жокеев. Но они не успеют добраться до нее. Все рухнет.

— Все выглядит так прелестно. Так романтично. — Голос Алисии внезапно становится жестким. — Но что этим людям было бы интересно узнать, это что вся так называемая шикарная свадьба в «Плазе» на самом деле — полная и законченная… aax! —Ее голос переходит в вопль: — Поставь меня!

Глазам не верю. Люк.

Он спокойно подходит к Алисии и взваливает ее на плечо. А теперь несет — как шкодливую дошкольницу.

— Поставь меня! — надрывается она. — Кто-нибудь, черт возьми, помогите!

Но гости начинают хохотать. Алисия лягает Люка острыми носами туфель, а он, хотя и вскидывает бровь, упорно тащит ее к выходу.

— Это фальшивка! — визжит Алисия, когда они уже в дверях. — Это фальшивка! На самом деле они не…

Дверь захлопывается, отсекая ее голос, и на миг повисает звенящая тишина. Никто не двигается, даже Робин. Наконец дверь медленно отворяется снова — и появляется Люк, отряхивающий руки.

— Не люблю, когда врываются без спроса, — сухо говорит он.

— Браво! — кричит незнакомая мне женщина. Люк отвешивает легкий поклон, раздается дружный облегченный смех, и вот уже все аплодируют.

Сердце у меня колотится так сильно, что я не уверена, смогу ли удержаться на ногах. Когда Люк подходит, я цепляюсь за его руку, и он крепко сжимает мою ладонь. Теперь я просто хочу уйти. Хочу убраться отсюда.

Вокруг восторженно шушукаются, и, слава богу, я слышу фразы типа «помешанная» и «ревнивица, наверное». Женщина, с ног до головы экипированная в «Прада», даже оживленно рассказывает:

— Знаете ли, точно такая вещь произошла на нашей свадьбе…

К нам направляются Элинор и Робин — бок о бок, совсем как Королевы из «Алисы в стране чудес».

— Мне так жаль! — частит Робин. — Только не позволяйте этому происшествию огорчить вас, душечка! Просто несчастная девушка, она завидует…

— Кто это такая? — нахмурившись, спрашивает Элинор. — Вы знаете ее?

— Несостоявшаяся клиентка, — объясняет Робин. — Некоторые из таких девушек оказываются очень обозленными. Понятия не имею, что с ними происходит! Казалось бы, милые юные создания, и вот они уже закатывают один судебный процесс за другим! Не беспокойтесь, Бекки. Мы повторим выход. Внимание, оркестр! По сигналу вновь начинайте «Настанет день». Бригада оформителей, запасные лепестки!

— У вас есть запасные розовые лепестки? — Я с трудом верю услышанному.

— Золотце, у меня предусмотрены любые случайности. — Робин подмигивает мне. — Для этого вам и нужен организатор свадьбы!

— Робин, вам цены нет, — от души произношу я. Потом обнимаю ее и целую. — Пока! Еще раз до свидания, Элинор.

Опять льется музыка, мы опять идем по танцплощадке, и с потолка опять летят лепестки. Робин действительно нужно поблагодарить за это. Люди окружают нас и аплодируют. Мне только кажется или после происшествия с Алисией у всех и в самом деле более дружелюбный вид? Я замечаю Эрин, выступившую вперед, — и бросаю букет в ее протянутые руки.

Наконец тяжелые створки дверей смыкаются за нами, и мы оказываемся в тихом плюшевом коридоре, пустом — если не считать двух громил, старательно пялящихся Б пустоту.

— Мы сделали это! — От облегчения у меня вырывается нервный смешок. — Люк, мы сделали это!

— Я понял, — кивает Люк, — мы молодцы. А теперь, может, объяснишь, что за чертовщина здесь творится?

Лорел организовала все превосходно. Самолет ждет нас в аэропорту имени Кеннеди, и мы прибываем в Гетвик около восьми утра, и там нас уже поджидает другая машина. И вот мы мчимся по Суррею в сторону Оксшотта. Скоро мы будем дома! Даже не верится, что все прошло так гладко.

— Ты, конечно, осознаешь, в чем твоя большая ошибка, — говорит Дэнни, вольготно раскидываясь на кожаном сиденье «мерседеса».

— В чем же? — спрашиваю я, отрываясь от телефона.

— Остановиться на двух свадьбах. Если уж решила устроить больше одной, то почему не три? Почему не шесть? Шесть приемов…

— Шесть платьев… — вставляет Люк.

— Шесть тортов…

— Ладно, заткнитесь! — отмахиваюсь я сердито. — Знаете же, я не нарочно! Просто… так получилось.

— Так получилось! — насмешливо повторяет Дэнни. — Бекки, перед нами притворяться не надо. Признайся, что хотела надеть два платья. Ничего постыдного в этом нет.

— Дэнни, между прочим, я говорю по телефону… — Я выглядываю в окно: — Сьюзи, думаю, мы минутах в десяти.

— В голове не укладывается, что вам это удалось! — хохочет Сьюзи. — Что все сработало! Так и тянет побежать и разболтать всем!

— Только попробуй!

— Но это же немыслимо! Вчера вечером были в «Плазе», а сейчас… — Внезапно Сьюзи прерывается в тревоге. — Слушай, ты ведь не в свадебном платье?

— Нет, конечно! — хихикаю я. — Я не законченная дура. Мы переоделись в самолете.

— И как это было?

— Это было так классно… Честно, Сьюзи, теперь буду путешествовать только такими самолетами.

Стоит яркий солнечный день, и, глядя из окна на мелькающие мимо поля, я чувствую себя совершенно счастливой. Мне все еще не верится, что все встало на свои места. После стольких месяцев волнений и тревог. Мы в Англии. Сияет солнце. И мы собираемся пожениться.

— Одно меня беспокоит, — Дэнни озирается по сторонам, — где все замки?

— Это Суррей, — объясняю я. — У нас замки не водятся.

— А солдаты с медвежьими шкурами на головах? — Глаза Дэнни сужаются. — Бекки, а ты уверена, что это Англия? Пилот точно знал, куда лететь?

— На все сто. — Я достаю помаду.

— Ну, не знаю, — тянет он с сомнением. — По-моему, это больше смахивает на Францию.

Мы тормозим у светофора, и Дэнни высовывается из окна.

— Bonjour, — обращается он к ошарашенной женщине. — Comment allez-vous?

— Я… нне знаю, — бормочет женщина и спешит дальше по дороге.

— Все ясно! — объявляет Дэнни. — Бекки, как ни прискорбно мне сообщать тебе такое… по это Франция.

— Это Оксшотт, идиот. И… Смотри! Наша дорога.

Знакомый указатель. Почти приехали.

— Элтон-роуд, — произносит водитель. — Какой номер?

— Сорок три. Вон тот дом с шариками и флажками… и с серебряной мишурой на деревьях…

С ума сойти. Все похоже на волшебную страну. Рабочий развешивает электрические лампочки на каштане, на подъездной дорожке припаркован белый фургон, и женщины в бело-зеленой полосатой форме вбегают и выбегают из дома.

— Похоже, что вас здесь ждут, — замечает Дэнни. — Ты в порядке?

— В полном. — Мой голос дрожит.

Машина останавливается, а следом тормозит и другая — с нашим багажом.

— Чего я не понимаю, — произносит Люк, наблюдая за суматохой, — это как ты ухитрилась вовремя организовать свадьбу. За какие-нибудь три недели. Ведь надо договориться с поставщиками, с музыкантами, найти уйму специалистов…

— Люк, это тебе не Манхэттен, — говорю я, открывая дверцу автомобиля. — Сам увидишь.

Мы вылезаем из машины. Парадная дверь распахивается, и появляется мама в клетчатых брюках и фуфайке с надписью «МАМА НЕВЕСТЫ».

— Бекки! — кричит она и кидается навстречу.

— Мама! — Я крепко обнимаю ее. — Все в порядке?

— Думаю, все под контролем! — несколько возбужденно отвечает она. — Были проблемы с украшениями на столы, но, тьфу-тьфу, не сглазить, их уже везут… Люк! Как дела? Как прошла финансовая конференция?

— Э-э… хорошо… прошла, — отвечает Люк. — Правда, хорошо, спасибо. Очень жаль, что вышло столько проблем с приготовлениями к свадьбе…

— О, с этим все в порядке! Признаюсь, звонок Бекки меня немного ошеломил. Но особых проблем не было. Большинство гостей так и так собиралось остаться на воскресенье. А Питер из церкви — тот отнесся с таким пониманием! Он по воскресеньям обычно венчания не проводит, но по такому случаю сделает исключение…

— Ну а… поставки, к примеру? Разве их готовили не к вчерашнему дню?

— О, Лулу не возражала! Правда, Лулу? — обращается мама к одной из женщин в бело-зеленую полоску.

— Нет! — весело откликается Лулу. — Нет, конечно! Привет, Бекки! Как дела?

Глазам не верю! Это же Лулу, которая возила меня к девочкам-скаутам!

— Привет! — восклицаю я. — Я и не знала, что это вы занимались поставками.

— А, пустяки! — небрежно отмахивается она. — Надо же чем-то заниматься. Теперь, когда детишки подросли…

— Знаешь, Аарон, сын Лулу, теперь в ансамбле! — с гордостью говорит мама. — На клавишных! Увидишь, как хорошо у них получается!

— Попробуйте! — Лулу тянется к прикрытому фольгой подносу и достает канапе. — Новинка, тайское блюдо. Мы ими очень довольны. Знаете, они сейчас в ходу.

— Правда?

— О да. — Лулу кивает с видом знатока. — Никто больше не хочет рассыпчатых тарталеток. А уж слоеные пирожки… — Она корчит гримасу. — Пройденный этап.

— Как вы правы! — подхватывает Дэнни с горящими глазами. — Слоеный пирожок мертв. За упокой слоеного пирожка, если позволите! А разрешите спросить, что вы думаете о ролле со спаржей?

— Мама, это Дэнни, — поспешно вклиниваюсь я. — Мой сосед, помнишь?

— Миссис Би, для меня большая честь встретиться с вами, — произносит Дэнни, целуя мамину руку. — Вы не против того, что я увязался за Бекки?

— Конечно, нет! Чем больше народу, тем веселее! А теперь идемте, посмотрим шатер!

Мы заходим в сад, и у меня приоткрывается рот. Огромный шатер в серебристо-белую полоску высится посреди лужайки. На клумбах маргаритками высажено «Бекки и Люк». На каждом кусте, до которого только можно дотянуться, развешаны гирлянды волшебных огней. Садовник в униформе полирует новый гранитный фонтан, еще кто-то подметает патио, а в шатре я вижу женщин средних лет — они расселись полукругом, и в руках у них блокноты.

— Дженис дает девочкам краткие наставления, — вполголоса поясняет мама. — Она всерьез увлеклась организацией свадьбы. Даже подумывает заняться этим профессионально!

— А запасные розовые лепестки будут в серебряном ведерке у столба А, — слышу я голос Дженис, подойдя ближе. — Отметьте, пожалуйста, все на своих схемах…

— Знаешь, по-моему, она добьется успеха, — задумчиво произношу я.

— Бетти и Марго, отвечаете за цветы в петлицах. Аннабел, не могли бы вы позаботиться…

— Мама? — Не веря ушам, Люк заглядывает в шатер.

Не может быть. Это Аннабел! Мачеха Люка сидит с остальными женщинами.

— Люк! — Аннабел оборачивается, и ее лицо словно освещается. —Дженис, извините, я на минуточку…

Она спешит к нам и крепко сжимает Люка в объятиях.

— Ты здесь. Как я рада тебя видеть! — Аннабел с тревогой заглядывает ему в лицо. — Дорогой, у тебя все хорошо?

— У меня все прекрасно, — отвечает Люк. — Я так думаю. Столько всего произошло…

— Бекки. — Аннабел протягивает руку и обнимает заодно и меня. — Нам с вами надо будет потом обстоятельно поговорить, — шепчет она мне на ухо.

— Так ты… помогаешь со свадьбой? — спрашивает Люк у матери.

— Столько рук в помощь! — весело восклицает моя мама. — Аннабел теперь одна из нас!

— А где папа? — Люк озирается по сторонам.

— Пошел пропустить по стаканчику с Грэхемом, — сообщает мама. — Эти двое нашли друг друга. Ну а теперь — кому кофе?

— Вы поладили с родителями Люка! — замечаю я, отправляясь следом за мамой на кухню.

— Они такие очаровательные люди, — со счастливым видом отзывается она. — Уже пригласили нас погостить у них в Девоне. Милые, нормальные, вполне земные. Не то что… та дамочка.

— Точно. Они совсем не похожи на Элинор.

— Ее, кажется, совершенно не интересовала свадьба, — замечает мама с оттенком укора в голосе. — Представь себе, она даже не ответила на приглашение!

— Правда?

Черт. Мне казалось, что я послала ответ за Элинор.

— Ты ее видела в последнее время? — интересуется мама.

— Да нет… — бормочу я. — Не часто.

Мы несем поднос с кофе наверх, в мамину спальню, и, распахнув дверь, обнаруживаем Сьюзи и Дэнни: они сидят на кровати, а между ними лежит Эрни и дрыгает розовыми ножками. А напротив, на двери гардероба, красуется мамино свадебное платье — все такое же безупречно белое и такое же невозможное.

— Сьюзи! — Я обнимаю ее. — И крошка Эрни! Какой же он большой… — Я наклоняюсь, чтобы чмокнуть его, и малыш отвечает мне пухлогубой, широкой улыбкой.

— Ты справилась. — Сьюзи ухмыляется. — Хорошо сделано, Беке.

— Сьюзи как раз показывала мне ваше фамильное свадебное платье, миссис Би. — Дэнни косится на меня, и брови у него ползут вверх. — Оно… уникально.

— Это просто героическое платье, — с восхищением говорит мама. — Мы думали, что оно погибло, но пятна кофе удалось вывести!

— Какое чудо! — отзывается Дэнни.

— А не далее как сегодня утром малыш Эрни пытался опрокинуть на него яблочное пюре…

— В самом деле? — Я бросаю взгляд на залившуюся краской Сьюзи.

— Но, по счастью, я накрыла его целлофаном! — Мама берет платье и расправляет оборки; глаза у нее слегка увлажняются. — Это мгновение, о котором я мечтала так долго. Бекки в моем свадебном платье. Дурочка я, правда?

— Ничего подобного. — Я обнимаю ее. — На свадьбах всегда так.

— Миссис Блумвуд, Бекки описывала мне платье, — говорит Дэнни, — и честно должен заявить, что она была к нему не вполне справедлива. Но вы не будете возражать, если я сделаю парочку незначительных дополнений?

— Отнюдь! — отвечает мама и смотрит на часы. — Мне пора. Нужно еще украшать столы!

Как только за ней закрывается дверь, Дэнни и Сьюзи переглядываются.

— Итак, — произносит Дэнни, — как нам быть с этим?

— Для начала можно отрезать рукава, — изрекает Сьюзи. — И все эти рюши с корсета.

— Я имею в виду, сколько из всего этого мы оставим? — Дэнни поворачивается ко мне: — Бекки, что скажешь?

Я не отвечаю. Я смотрю в окно. Люк и Аннабел гуляют по саду, склонив друг к другу головы, и разговаривают. А вон мама обсуждает что-то с Дженис, указывая на цветущее вишневое дерево.

— Бекки? — повторяет Дэнни.

— Не трогай его, — говорю я и улыбаюсь при виде ошарашенной физиономии Дэнни. — Ничего с ним не делай. Оставь как есть.

 

Без десяти три я готова. На мне колбасно-оберточное платье. На лице макияж Дженис в стиле «Невесты Лучезарной Весны», лишь слегка смягченный при помощи влажной салфетки. На голове венок из ярко-розовых гвоздик и гипсофил, заказанных мамой вместе с букетом. Единственная стильная вещь — это мои туфли, которых не видно.

А мне все равно. Я выгляжу именно так, как мне и хочется.

Мы сфотографировались под цветущим вишневым деревом, и мама смыла с себя слезами всю «Летнюю Элегантность», и ее пришлось перекрашивать заново. А теперь все ушли в церковь. Только мы с папой ждем, когда настанет время.

— Готова? — спрашивает папа, когда белый «роллс-ройс» выруливает на дорогу.

— Думаю, да, — отвечаю я нетвердым голосом. Я выхожу замуж. По-настоящему выхожу замуж.

— Ты считаешь, я правильно поступаю? — спрашиваю я, и только наполовину в шутку.

— О, полагаю, да. — Папа смотрится в зеркало в холле и поправляет серебристый галстук. — Помню, в первый же день, когда мы познакомились с Люком, я сказал твоей матери: «Вот этот за Бекки угонится». — Он встречает в зеркале мой взгляд. — Прав я был, золотко? Угнался он за тобой?

— Не совсем, — улыбаюсь я. — Но он… приближается.

— Вот и хорошо. Пожалуй, только на это ему и остается уповать.

Шофер звонит в дверь, и я таращусь на знакомую физиономию под остроконечной шапочкой. Глазам своим не верю. Это же мой инструктор по вождению, Клайв.

— Клайв! Привет! Как вы?

— Бекки Блумвуд! — восклицает он. — Чтоб мне провалиться! Бекки Блумвуд выходит замуж! Вы тогда экзамен-то сдали?

— Э-э… да. В конце концов.

— Кто бы мог подумать? — Клайв в восхищении качает головой. — Я, бывало, как приду домой, так жене и заявляю: «Если эта девчонка сдаст экзамен, то я — жареное яйцо». А потом, как до дела дошло… Экзаменатор еще сказал, что в жизни ни с чем подобным не сталкивался. Ваш будущий муж-то видел, как вы водите?

— Да.

— И все еще хочет на вас жениться?

— Да! — огрызаюсь я.

В самом-то деле! День моей свадьбы! Вовсе незачем напоминать мне о дурацких экзаменах по вождению многолетней давности.

— Ну что, садимся? — тактично вмешивается папа. — Привет, Клайв. Рад снова повидаться.

Возле машины я оглядываюсь на дом. Когда я снова увижу его, то буду уже замужней женщиной. Сделав глубокий вздох, я шагаю в автомобиль.

— Сто-о-о-о-ойте! — раздается вопль. — Бекки! Остановись!

Я в ужасе замираю, забыв одну ногу на дороге. Что стряслось? Кто все разнюхал? Кто что узнал?

— Я не допущу этого!

Том Вебстер, в будничной одежде, мчится к нам от соседнего дома. Он соображает, что делает? Он должен быть в церкви, у ворот.

— Бекки, я не могу просто стоять и смотреть. — Пытаясь отдышаться, Том опирается на «роллс-ройс». — Это может стать величайшей ошибкой твоей жизни. Ты не подумала как следует.

Только этого не хватало.

— Нет, подумала.

Я пытаюсь отпихнуть его с дороги, но Том хватает меня за плечо.

— Прошлой ночью до меня дошло. Мы принадлежим друг другу. Ты и я. Подумай об этом, Бекки. Мы знаем друг друга всю жизнь. Мы выросли вместе. Может, понадобилось время, чтобы мы открыли наши подлинные чувства… но разве мы не заслужили свой шанс?

— Том, у меня нет к тебе никаких чувств, — говорю я. — И через две минуты я выхожу замуж. Ты не мог бы подвинуться?

— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься! Ты ничего не знаешь о реалиях брака! Бекки, скажи мне честно. Ты действительно представляешь свою оставшуюся жизнь в обществе Люка? День за днем, ночь за ночью?

— Да! — Я выхожу из себя. — Представляю! Я очень люблю Люка и хочу провести с ним остаток своих дней! Том, понадобилось много времени, сил и тревог, чтобы я дожила до этого момента. Пожалуй, больше, чем ты можешь себе представить. И если ты сейчас же не уберешься с моей дороги и не пустишь меня на мою собственную свадьбу… я тебя пришибу.

— Том, — вставляет папа. — По-моему, это означает «нет».

— О. — Том сконфуженно умолкает. — Что же… Ладно. Извини.

— Подхода у тебя нету, Том Вебстер, — горестно замечает Клайв. — Помню, как ты в первый раз в канаву заехал. Чуть не угробил нас обоих!

— Все в порядке. Ничего страшного. Можем мы теперь ехать? — Я сажусь в машину, расправляю платье, и папа устраивается рядом.

— Тогда увидимся там, ладно? — скорбно спрашивает Том, и я возвожу глаза к небу.

— Том, тебя к церкви не подбросить?

— О, спасибо. Это было бы замечательно. Привет, Грэхем, — неловко говорит Том моему отцу, забираясь внутрь. — Вы меня извините.

— Все нормально, Том. — Папа похлопывает его по спине. — У всех бывает. — Он украдкой корчит рожу, и я давлюсь смешком.

— Ну, все улажено? — спрашивает Клайв, разворачиваясь к нам. — Никаких внезапных перемен в сердце? Протестов любви в последнее мгновение? Любовных треугольников?

— Нет, — говорю я. — Больше ничего. Поехали!

Когда мы подъезжаем к церкви, звонят колокола и сияет солнце. Том распахивает дверцу машины и, не оглядываясь, устремляется по дорожке, а я распушаю свой шлейф под восхищенными взглядами прохожих.

Как же классно быть невестой. Мне этого будет не хватать.

— Все готово? — спрашивает папа, протягивая мне букет.

— Думаю, да. — Я улыбаюсь и беру цветы.

— Удачи, — говорит Клайв и кивком головы указывает на дорогу: — Вон парочка опоздавших.

К церкви на бешеной скорости подлетает черный кеб, обе пассажирские дверцы разом распахиваются. Спрашивая себя, не сон ли это, я во все глаза смотрю на вылезающего из машины Майкла, все еще облаченного в вечерний костюм. Он наклоняется к такси, и в следующий миг появляется Лорел в платье от Сен-Лорана с засученными рукавами.

— Только не отвлекайтесь на нас! — кричит она. — Мы просто куда-нибудь проберемся…

— Но… какого черта вы здесь делаете?

— Язык, — с укором произносит Клайв.

— Какой смысл заправлять сотней частных самолетов, если не можешь полететь куда вздумается? — Лорел обнимает меня. — Мы внезапно решили, что хотим посмотреть, как вы поженитесь.

— По-настоящему, — добавляет Майкл мне на ухо. — Снимаю перед тобою шляпу, Бекки!

Они исчезают в церкви, и мы с папой не спеша идем по дорожке к портику, где нас в нетерпении дожидается Сьюзи. На ней серебристо-голубое платье, и она держит Эрни, облаченного в костюмчик такого же цвета. Я заглядываю в церковь и вижу лица всех моих родных, всех моих друзей, всех друзей и родственников Люка. Они сидят рядом друг с другом, сияющие, счастливые, полные нетерпения.

Орган смолкает, и меня пробирает нервная дрожь.

Это в конце концов происходит. Я наконец выхожу замуж. По-настоящему.

Потом раздаются звуки марша, папа сжимает мою руку — и мы двигаемся вперед по проходу.

Мы женаты.

Мы по-настоящему женаты.

Я смотрю на сверкающее обручальное кольцо, которое Люк надел мне на палец в церкви. Потом озираюсь по сторонам. Шатер сияет в летних сумерках, ансамбль наигрывает лирическую мелодию, все танцуют. Пусть музыка не столь безупречна, как в «Плазе», пусть гости не столь шикарно разодеты. Но они наши. Все они наши.

У нас был замечательный обед: суп из кресс-салата, ягненок и летний пудинг, а сколько мы выпили шампанского и вина, привезенного родителями из Франции! Потом папа постучал вилкой по бокалу и произнес речь про нас с Люком. Он сказал, что они с мамой частенько спорили, за какого человека я выйду замуж, и сходились они только в одном: «придется бедняге ходить на цыпочках». Тут он посмотрел на Люка, и Люку пришлось встать и под дружный смех исполнить пируэт. Папа сказал, что очень полюбил Люка и его родителей, что для него это больше, чем просто свадьба, — это союз двух семей. И еще сказал, что знает — я буду верной и надежной супругой, и припомнил, как в возрасте восьми лет я написала на Даунинг-стрит письмо, предложив своего отца на пост премьер-министра, а еще через неделю написала снова — спросить, почему они не ответили; тут все снова расхохотались.

Затем Люк произнес речь о том, как впервые повстречал меня в Лондоне, когда я работала журналисткой в финансовом издании; я тогда спросила директора банка «Беркли», почему они не выпускают чековые книжки с модными картинками на обложках — как на мобильниках. Люк признался, что начал присылать мне приглашения на все подобные мероприятия, даже если они не имели отношения к нашему журналу, — просто потому, что я оживляла любую процедуру.

(Он мне никогда об этом не говорил. Но это все объясняет! Вот почему мне приходилось таскаться на непонятные пресс-конференции по оценке финансовых ресурсов сталелитейной промышленности.)

Последним поднялся Майкл. Он представился своим звучным, раскатистым голосом и заговорил о Люке. О том, каких фантастических успехов он добивается, но как нуждается в ком-то, кто был бы рядом, кто любил бы его просто за то, что он — это он, и не давал бы воспринимать жизнь слишком серьезно. Потом объявил, какая для него честь познакомиться с моими родителями, столь радушно принявшими двоих совершенно незнакомых людей, — теперь он понимает, от кого я переняла это «чисто блумвудовское» добросердечие. И еще добавил, что в последнее время я по-настоящему выросла. Что мне пришлось разобраться с весьма заковыристыми ситуациями — он не будет вдаваться в детали, — но я смело бросила им вызов и со всем справилась.

— Не используя карточку «Виза», — лукаво уточнил Майкл, и весь шатер взорвался хохотом.

А потом Майкл сказал о том, что побывал на многих свадьбах, но нигде еще не чувствовал себя так хорошо, как здесь. Он знает, что мы с Люком созданы друг для друга, и он обожает нас обоих, и мы сами не сознаем, как нам повезло. А если мы обзаведемся детьми, то они тоже не поймут, какие же они счастливчики.

От речи Майкла меня чуть слеза не прошибла, честное слово.

А теперь мы с Люком сидим на траве. Только мы двое, вдали от всех остальных. Мои жутко дорогие туфельки заляпаны неизвестно чем, а перепачканные клубникой пальчики Эрни оставили отпечатки на моем корсете. Вид у меня, наверное, тот еще. Но я счастлива.

И думаю, что более счастливой мне еще не доводилось бывать за всю мою жизнь.

Люк лежит, опершись на локти, и смотрит в темнеющее небо.

— Итак, — произносит он, — мы это сделали.

— Мы это сделали. — Цветочная гирлянда свешивается мне на один глаз. Я осторожно откалываю ее и кладу на траву. — И без неожиданных происшествий.

— Знаешь… такое чувство, будто последние несколько недель были каким-то странным сном. Я был целиком поглощен своим миром и понятия не имел, что творится в реальной жизни. — Он встряхивает головой. — Едва с катушек не съехал.

— Едва?

— Ну ладно. Съехал. — Он поворачивается ко мне; темные глаза поблескивают в сумраке. — Я очень многим тебе обязан, Бекки.

— Ничем ты мне не обязан, — удивленно отвечаю я. — Мы теперь женаты. Это как… совместный счет.

Со стороны дома доносится грохот; обернувшись, я вижу, как папа загружает в машину наши чемоданы. Все готово к отъезду.

Люк тоже оборачивается и спрашивает:

— Мне позволено узнать, куда мы едем? Или наш медовый месяц все еще секрет?

Вот оно. Последняя часть моего плана. Последняя вишенка на верхушке пирога.

— Ладно, — говорю я и делаю глубокий вдох. — Значит, так. В последнее время я очень много думала о нас, Люк. О браке, о том, как мы будем жить. Останемся в Нью-Йорке или нет. Что будем делать… — Я умолкаю, тщательно подбирая слова. — И я поняла… что еще не готова осесть. Том и Люси попробовали угомониться слишком рано — и что из этого вышло? И маленького Эрни я обожаю, но посмотри, каково приходится Сьюзи… Я осознала, что еще не готова завести детей. Пока еще нет. — Я опасливо поднимаю глаза. — Люк, есть столько всего, чего я еще не делала. Я никогда не путешествовала по-настоящему. Никогда не видела мир. И ты тоже.

— Ты жила в Нью-Йорке, — замечает Люк.

— Нью-Йорк — потрясающий город, и я люблю его. Но есть и множество других замечательных городов по всему миру. Я хочу увидеть их тоже. Сидней. Гонконг… и не только города! —