М.Н. Покровский и его место в советской историографии

и приглашённых знаменитостей,

игры и затеи!

Приглашаем на праздник!

Гулять всем миром веселее!

 

М.Н. Покровский и его место в советской историографии

Заметной фигурой в отечественной историографии был М.Н. Покровский – крупнейший историк, политический деятель, самобытная фигура со сложной жизненной судьбой и с не менее слож­ными поворотами отношения к нему уже после его смерти. Родился Покровский в1868 г., умер в 1932 г., так что его общественно-политическая деятельность приходится на последние два десятилетия пореволюционного времени и на первые 15 лет советской власти. М.Н. Покровский – активный участник революции 1905 г. и Ок­тябрьской революции, один из руководителей вооруженного восстания в Москве в 1917 г., член Московского ВРК, а с 14 ноября 1917 г. предсе­датель Московского совета Р. и С.Д. С мая 1918 г. до конца жизни – заместитель наркома просвещения, с января 1919 г. – одновре­менно и председатель государственного ученого совета. Как историк, Покровский начал свою деятельность в 90-х годах XIX в. после окончания в 1891 г. МГУ, где учителями его были В.О. Ключев­ский и П.Г. Виноградов, затем он был оставлен при кафедре, где в те­чение трех лет готовился к профессорскому званию. Не найдя общего языка со своими учителями, он ушел из университета. Покровский как историк в 1920-е годы – глава, патриарх всех истори­ков, занимал руководящие посты в исторических учреждениях: Главархив, Комакадемия, Институт красной профессуры, редактор трех истори­ческих журналов («Историк-марксист», «Борьба классов», «Красный ар­хив»). Он единолично решает все организационные и научные вопросы исторических наук. После двух хвалебных оценок его трудов В.И. Лениным (Т.42. С. 24; т. 52. С. 24) его авторитет как историка стал непререкаемым, его окружают ученики и последователи, большинство из которых повторяют и восхваляют его концепции. После революции Покровский издает большое количество исторических трудов: «Русская история в самом сжатом очерке». Т. 1,2 (1920, 1923) переиздавался почти ежегодно массовыми тиражами; «Дипломатия и войны царской России (1924); «Марксизм и особенно­сти исторического развития России»(1925); «Декабристы» (1927); «Империалистическая война» (1928); «Октябрьская революция»(1929); «Очерки русского революционного движения XIX - нач. XX вв. (1927).

В конце 1920-х годов отдельные «поумневшие» его ученики начинают «пощипывать» своего шефа. Начинается травля его и «свер­ху». Но он оставался прочно стоять на поли­тическом и историческом «Олимпе», и после его смерти в 1932 г. был похоронен у Кремлевской стены, а в сообщении ЦК ВКП(б) о его кончине он был назван «всемирно известным ученым-коммунистом, важнейшим организатором и руководителем нашего теоретического фронта, неустанным пропагандистом идей марксизма-ленинизма». Вскоре после смерти Покровского, с 1934 г. и, особенно с января 1936 г., развивается беспрецедентная по жестокости и все расширяю­щаяся его травля. Вопреки всему ранее сказанному о нем как о крупнейшем и выдающемся марксисте, он объявляется главой анти­марксистской, антиленинской, антиисторической школы, а его взгляды как «враждебные ленинизму и марксистской нау­ке». Такой поворот связывают с постановлениями СНК СССР и ЦК ВКПб) по историческим вопросам. Однако, ни в одном из 4-х постановлений СНК и ЦК по вопросам истории имя Покровского не упоминается, как и в других партийных документах по этим вопросам: Замечания Сталина, Кирова и Жданова по конспектам истории, напи­санным 11 августа 1934 г. и опубликованные в 1936 г.; Постановление жюри правительствованной комиссии по итогам кон­курса на учебник для начальной школы, опубликованном 22 августа 1937г.; Письма Сталина к составителям «Краткого курса истории ВКП(б)».

Главное обвинение возникло в сопроводительном информационном сообщении к газете «Правда» от 27 января 1936 г. Вот что в нем сказано: «Среди некоторой части наших историков, особенно историков ГССР укоренились антимарксистские, антиленинские, по сути дела ликвидаторские, антиисторические взгляды на историческую науку, свя­занные, в первую очередь с распространением среди некоторых историков ошибочных исторических взглядов, свойственных т.н. «исторической школе» Покровского. По заключению М.В. Нечкиной, исследовавшей эти документы, текст информационного сообщения составлен А. Ждановым, а некото­рые резкие слова вписаны рукой Сталина. Эта оценка, не содержащая никаких конкретных обвинений, и которая судя по всему не рассматри­валась СНК и ЦК ВКП(б), стала основой беспрецедентной травли исто­риков по обвинению их к принадлежности к «школе Покровского», хотя имена участников «школы» никогда не назывались. (см. «Историче­ские записки». Т. 18, С.238-239). Компания травли Покровского была организована Сталиным. По его заданию в тот же день, в«Известиях» была опубли­кована статья Бухарина, в которой он развенчал Покровского.

Своего апогея кампания разоблачения Покровского достигла в 1939-1940 гг., когда было выпущено два больших сборника (до 40-50 п.л.) со специально разоблачительными статьями против него. Их авто­рами по заданию «сверху» выступили все видные историки страны (25-30 авторов), причем среди них были многие последователи и ученики Покровского, которые не раз восторженно отзывались о своем шефе. Да и сохранившиеся на работе историки старой школы не избежали этой участи – Греков, Пичета, Тарле. Теперь они все раскаивались в своей политической и научной «слепоте». А.М. Панкратова, например, писала, что ранее была убеждена, что в «Русской истории с древней­ших времен» мы имели концепцию, противоположную буржуазным историкам, поэтому «о марксистской выдержанности самой этой концепции мы вопроса и не ставили, по крайней мере до тех пор, пока нам не указали на эту сторону вопроса». Греков прямо сказал: «Главная по­меха в развитии исторической науки в нашей стране – так называемая школа Покровского – была преодолена при содействии И.В. Сталина». Оценивая кампанию против Покровского в целом, следует заме­тить, что обвинения против него были не только незаслуженными, но и ничего общего не имели с наукой. Можно в чем угодно обвинять По­кровского, но не в том, что он был главным врагом марксизма в истори­ческой науке. Ведь он был главным организатором и идейным вдохно­вителем внедрения марксизма в историческую науку, и это было всеми признано, в том числе и в информации ЦК ВКП(б) о его кончине. Пере­родиться из своего в чужого, как это приписали Бухарину и другим пар­тийным деятелям, он тоже не мог по той простой причине, что его уже не было в живых. Причина посмертных гонений на Покровского – в устремлениях Сталина и его окружения: а) У Покровского был Ленин, но не было Сталина, не только как главно­го исторического деятеля, но и как историка советской науки. б) Сталин сам старался стать основным историком России, но для этого надо бы убрать всю изданную в советские годы литературу, а она пря­мо или косвенно была связана с Покровским.

Этого оказалось достаточным, чтобы Покровского на 25 лет исклю­чить из исторической науки. Только после XXII съезда (не ХХ-го), когда о Покровском было сказано несколько позитивных слов, стали появ­ляться работы историков с переоценкой роли Покровского, в том числе и тех историков, которые ранее хаяли его. Это статья Е.А. Луцкого, в ко­торой он даже пишет, что теперь ему стыдно, что в 1940 г. он написал статью против Покровского. Это статьи С.М. Дубровского, Л.В. Черепнина; серия статей О.Д. Соколова, а в 1970 г. и большая монография последнего «М.Н. Покровский и советская историческая наука». В разгар перестройки А.А. Чернобаев опубликовал статью «По­кровский – ученый и революционер» (Вопросы Истории. 1988. №8). В 1992 г. появилась и книга Чернобаева под звучным названием «Профессор с пикой» или три жизни историка М.Н. Покровского». Название он заимст­вовал у Н.И. Бухарина, который под таким же заголовком опубликовал в «Правде» статью, посвященную 60-летию Михаила Николаевича. Но то­гда Бухарин, в отличие от статьи 1936 г., написал весьма хвалебную статью и показал как Покровский с яркой воинственностью боролся как с прямой контрреволюцией в 1905 и 1917 гг., так и с врагами на истори­ческом фронте, как с не приемлющих марксизм лагерем, так и среди самих марксистов. В принципиальном отношении все опубликованные после XXII съезда КПСС работы о Покровском мало чем отличаются. С одной стороны, они восстанавливают имя Покровского как мар­ксиста, выделяют проблемы, которые он впервые правильно с точки зрения марксизма разрешает. С другой стороны, называют ошибки, ко­торые он допускал в разработке отдельных проблем, а также как он их чистосердечно признавал и пытался исправить. Затем следовал оправ­дательный приговор, что Покровский был выдающимся историком-марксистом, но беда в том, что взял на себя титаническую задачу – в одиночку создать настоящую марксистскую историографию России.

Ошибки Покровского по частным вопросам отдельные авторы на­зывали по-разному: о роли и времени зарождения торгового капитализ­ма в России, об оценке декабристов, революционных демократов середины и второй половины XIX века, крестьянских выступлений, роли от­дельных царей и т.д. Спорили о том, сказал ли он или не говорил о том, что история – это политика, опрокинутая в прошлое. Эти и другие частные проблемы могут рассматриваться при изучении историографии отдельных вопросов. Здесь позиция Покровского должна учитываться, тем более, что эта позиция оказывала влияние на историографию про­блемы. Однако при оценке места Покровского в исторической науке в це­лом все эти частности теряют смысл. Беда не в том, что Покровский пытался всю историю России изло­жить с марксистских позиций, и это оказалось непосильной задачей, а в том, что невозможно с одной методологической и идеологической платформы изучать и оценивать все исторические события. Из деятельности Покровского вытекает важный урок – несостоятельность увязки науки с идеологией и политикой, чем он и занимался. В этом его деятельность на историческом фронте в целом оказалась несостоя­тельной. Но если в этом деятельность Покровского может быть понята (право каждого отстаивать свою позицию, какой бы она другим не каза­лась несостоятельной), то вторая сторона дела требует более взыскательной оценки.

Речь идет о настойчивом стремлении Покровского свою концепцию, свой подход навязать всем историкам. Покровский в какой-то мере признавал старую историче­скую школу. Есть у него даже такое высказывание (1926): «Кто бросил бы под стол Соловьева и Ключевского на том основании что они не марксисты, тот обнаруживал бы только, что чрезвычайный дурак». («Большевик». 1926. № 12. С. 8). Он допускал до поры до времени, что­бы те, кого тогда называли «буржуазными профессорами» вели работу по обучению коммунистической молодежи методике исторического ис­следования. Причем некоторых приглашал даже в ИПК и Комакадемию. Но, вцелом он представлял себе это дело весьма упрощенно – историки старых школ должны перевоспитаться на основе марксистской методо­логии, а начинающие марксисты должны пройти как необходимый этап «старую науку», научиться методике исторического исследования. Насколько он был против насилия, требует специального исследования. Во-первых, Покровский как администратор применял административные меры: непосредственно проводил реорганизации, сокраще­ния, увольнения к учреждениям и деятелям старой школы (ситуация в МГУ в 1920 г.). Во-вторых, Покровский – активный участник борьбы против троцкиз­ма, где проявились уже все черты получившего впоследствии широкого распространения борьбы за «чистоту марксистско-ленинской науки».

Это подготовило его к согласию на прямые репрессивные меры в конце 1920-х годов. Выступая на 1-й конференции марксистско-ленинских учреждений 22-25 марта 1928 г., он сформулировал тезис о том, что «будучи отражением классовой борьбы, общественная наука крепнет именно в борьбе». Он называл два направления исторической науки: 1) «прогрессивное истинно-научное, с каждым днем завоевывает новые высоты и 2) «буржуазное», представленное нашей академической нау­кой». Как прагматик он признает «пользу» второго направления в том, что на нем «нашей молодежи придется точить зубы». Выдержка из его статьи в «Правде» 7 ноября 1928 г.: «Каждый историк-марксист должен твердо помнить, что идя на приманку из тако­го тухлого мяса как давно подохшая буржуазная «объективность», он самым определенным образом продает на своем участке дело рабоче­го класса во всем мире». Когда в Германии была опубликована статья, в которой говорилось, что девять десятых русских ученых ничего общего не имеют с марксизмом, М.Н. Покровский объявил тех 9/10 ученых «ученым кладбищем». А когда встал вопрос об определении судьбы Института истории РАНИОН и в числе предложений было передать его в систему АН СССР, Покровский автору этого предложения Рязанову язвительно заметил: «Давид Борисович по-видимому колеблется относительно точки привеса этого учреждения – и ходят слухи будто он намерен поставить ин­ститут в самом центре кладбища в виде, должно быть, крематория». (Историк-марксист. 1929. №11. С.7) Сам Покровский видимо не постес­нялся занять такое «почетное место», став примерно в это время ака­демиком АН СССР. Еще одно заявление 1929 года: «У нас разви­лась большая историческая чуткость и большой политический нюх, так что по книжке, по печатной строке или по докладу, по слову с трибуны мы сразу разбираем - наш этот человек или не наш, враг или друг». Вот его высказывания 1930 г.: «Где кончается несогласие с мар­ксизмом и начинается прямое вредительство различать становится все более или менее возможным». (Историк-марксист. 1930. № 5. С. 165) Связывая борьбу с буржуазными историками с коллективизацией, По­кровский пишет: «По существу это та же самая классовая борьба, и ес­ли нам надо ликвидировать кулака, то надо ликвидировать и кулацкую идеологию. В этом смысл тех дискуссий, которые мы проводим в по­следнее время» (Там же. № 16. С. 13). В письме в редакцию «Вопросы истории» «Стоит ли вновь возвращаться к Покровскому?» В.А. Дунаевский, в числе ряда факторов из биографии М.Н. Покровского, приводит и дан­ные о том, что он был в курсе следственных материалов по делу Пла­тонова-Богословского, а когда сосланные историки, будучи ни в чем не виноватыми, обратились к Покровскому, с которым много лет работали, поддержать их, убедить карательные органы, что они ни в чем не вино­ваты, что они не враги, а честные историки, Покровский в грубой форме им отказал, а сами письма переслал в ОГПУ, «так как эти письма пред­ставляют интересы для ОГПУ, а мне они совершен не нужны». (Вопро­сы истории. 1995. № 2. С. 145)

Насколько эти высказывания и поступки вытекают из сущности по­зиций самого Покровского, или он перестроился в конце 1920-х годов, ис­ходя из общей обстановки, и стремясь угодить Сталину, сохранить пост руководителя исторического фронта, врученного ему еще Лениным, требует социального исследования. По крайней мере его политическая биография позволяет предположить возможность резких «куль­битов»: в политическом плане он и «легальный марксист», и участник кадетского «освобождения», и большевик, и впередовец, и в сотрудни­честве, и в борьбе с Троцким, твердо за Лениным с 1917-1918 гг. Финал деятельности Покровского в 1928-1930 гг. не следствие этих кульбитов, а следствие сущностной позиции, кото­рую он занимал с 1918 года. Единственное различие, что в высказыва­ниях 1918-1920 гг. не было терминов «тухлое мясо» и «кладбище», ко­торыми он обзывал историков старой школы, а сущность его одинакова: подчинение науки идеологии и политике. То, что оставил нам Покровский и что мы раньше расхваливали как высшая проба марксизма, а затем это же хаяли как враждебное марксизму и исторической науки, а спустя 25 лет вновь стали восхвалять как марксизм-ленинизм, но с отдельными ошибками по ряду проблем – это все в совокупности составляло «со­ветскую историческую науку», суть которой подчинение науки истории политике и идеологии, высказываниям классиков марксизма-ленинизма, указаниям партии, ее руководящих деятелей.

«Советская историческая наука» вышла не только лично от Покров­ского, а из созданных под его руководством Комакадемии и ИКП. Он был учителем птенцов, вылетевших из этих гнезд, которые независимо от того, хвалили или хаяли своего учителя, не могли не следовать за­ложенным Покровским принципам. Да и Сталин, и его окружение с «Кратким курсом истории ВКП(б)» неуклонно ему следовали, хоть и Разносили «в пух и прах» творения бывшего советского кумира. М.Н. Покровский много трудился, даже будучи тяжело больным. Но роль его в науке больше негативная. Перед нами трагедия историка, отдавшего все свои силы делу, которое не могло принести плоды, а завело историческую науку в тупик.

Наиболее точно оценил роль М.Н. Покровского в формировании ис­торической науки в СССР Андрей Николаевич Артизов в статье, поме­щенной в двух номерах журнала «Отечественная история» за 1999 год под метким названием «М.Н. Покровский: финал карьеры, успех или поражение» (№1. С.77-96; № 2. С.124-143). Теми же методами, которыми Покровский крыл блестящих истори­ков старых школ как противников марксизма, бумерангом ударило по нему – он тоже был объявлен врагом марксизма, вся литература, в ка­кой-то мере связанная с именем Покровского, а с ним было связано очень многое, – была изъята, освободив поле для сталинской фальси­фикации истории. Но мы должны помнить что пришедшая на смену По­кровскому «история» исходит не только от Сталина и его «Краткого кур­са», но и от самого Михаила Николаевича.