Утверждение в исторической науке культа личности Сталина.

Выход «Краткого курса «Истории ВКП(б)»

Новый этап в исторической науке складывается в начале 30-х годов и продолжается почти 2,5 десятилетия. Это был самый длительный по времени и самый тяжелый, трагический по своим последствиям как для исторической науки в стране, так и для историков. Начало этого нового этапа связано с решительным поворотным к прямому администрированию и репрессиям, что явилось следствием происшедшего на предыдущем этапе административного внедрения в историческую науку марксистской идеологии и смешения научных принципов с идеологическими подходами и политическими установка­ми.

Если в 1920-х годах эти два разных подхода к исторической науке со­существовали, то на новом этапе идеологические и политические уста­новки приобрели доминирующее значение. Научные принципы безза­стенчиво попираются, в том числе и жесткими репрессиями. Нарастание административно-репрессивных методов происходило и в 20-х годах. Рубежными событиями, превратившими эти методы в главенствующие, стали происходившие почти одновременно внесудебная расправа над ведущими историками старых школ и опубликование в журнале «Пролетарская революция» пись­ма Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма». Это письмо как бы завершает серию насильственных актов по отношению к исто­рикам, начатых в 1928 г. Вместе с тем оно открывает длительную поло­су еще более изощренных насилий, направленных теперь, когда 115 маститых историков сидели в тюрьме, главным образом, против исто­риков, относивших себя к марксистскому лагерю. Казалось бы, что заставило генерального секретаря ЦК вступить в дискуссию с мало известным историком Слуцким по част­ному вопросу о борьбе с центризмом накануне Первой мировой войны. Сталин этим выступлением преследовал далеко иду­щие политические цели. Слуцкого он обвинил, как и историков в целом, в протаскивании «контрабандой» троцкизма. Открыто теперь никто не решается высказывать троцкистские взгляды, и историки прибегают к протаскиванию этих взглядов в замаскированном виде, «контрабан­дой». Задача – уже теперь глобальная, общепартийная – выявить и разоблачить эту «контрабанду». Письмо послужило командой для массовой проработки и травли ис­ториков, в том числе и тех, которые никогда не разделяли взгляды Троцкого. И даже таких, которые сами немало извели чернил, чтобы «разоблачать» троцкистские взгляды. Поиски троцкистской «контрабан­ды» превратились в массовую кампанию. На всех партийных собрани­ях, ученых советах, кафедрах искали и «находили» «контрабанду».

В 1932 г. развернулась критика четырех уже выпущенных томов многотомной истории ВКП(б) под редакцией Е.М. Ярославского. Пятый том, уже сданный в набор, света не увидел. Авторскому коллективу бы­ла поставлена в вину «троцкистская контрабанда» и «троцкистская фальсификация». Не вышел в свет и ряд подготовленных или подго­товлявшихся изданий, в том числе «Протоколы VIII съезда партии» (готовый тираж не был распространен), «Протоколы первого съезда РКСМ», сборник «Партия в революции 1905 года» и многие другие. Разоблачительная кампания приняла такой жесткий характер, что историки недоумевали, о чем же можно писать. Сложился даже анек­дот, какие условия Сталина надо соблюдать, чтобы не попасть в число «контрабандистов». Первое условие – не думай, второе условие – если подумал, не говори. Третье условие – если сказал, не пиши. Четвертое условие – если написал, не печатайся. Пятое условие – если напеча­тался, кайся. Письмо Сталина стало «геростратовски» знаменитым еще одним тезисом, послужившим сигналом к игнорированию и третированию ис­торических документов. Вот его заявление на этот счет: «Кто же, кроме архивных крыс, не понимает, что партии и их лидеров надо проверять по их делам». Этот тезис был конкретизирован для «непонятливых» Л.М. Кагановичем в докладе перед слушателями Института красной профессуры под звучным названием «За большевистское изучение ис­тории партии». Научное изучение исторических документов было им названо «формально-бюрократическим ковырянием в бумажках». Вме­сто этого, наставлял будущих профессоров малограмотный Каганович, «надо раскрывать роль в истории товарища Сталина». Нетрудно по­нять, для чего Сталин обрушился на «архивных крыс» и какое влияние эта директива оказала на историческую науку. И, наконец, не менее зловещим оказался третий тезис этого пись­ма. Сталин утверждал, что не все вопросы истории партии являются объектом для споров и дискуссий. Есть аксиоматические положения, которые являются непреложными истинами и не требуют доказа­тельств. «В исторической науке, – заявил он, – есть положения бес­спорные, аксиоматические, не подлежащие дискуссии». Нетрудно по­нять, для чего он это сказал и что имел в виду. С этого времени дискус­сии стали проводиться только по решениям партийных органов, которые предопределяли их результаты.

За короткий срок все выпущенные и готовящиеся издания были изъяты как носители «троцкистской пропаганды», чем было «высвобо­ждено» место для заполнения его литературой, прославляющей ста­линские деяния. Новый курс был также закреплен в распространении порочной практики принятия ЦК ВКП(б) отдельно или совместно с СНК постановлений и других директивных документов по вопросам истории. Первоначально это были тезисы или постановления, посвященным юбилейным датам революционных событий. Дававшиеся в этих доку­ментах оценки должны были стать руководящими для историков. Любое отклонение от этих оценок уже тогда рассматривалось как антипартий­ное и соответственно осуждалось. Вслед за тезисами ЦК к 50-летию «Народной воли» и к 25-летию первой революции в России, в 1933 г. были приняты тезисы к 50-летию смерти К. Маркса и 30-летию боль­шевистской партии. Эта порочная практика продолжалась до конца 80-х годов. Но если все эти документы касались отдельных исторических событий, восновном связанных с революционным движением, то в 1934-1937 гг. СНК и ЦК ВКП(б) издают серию постановлений, дик­тующих свою волю исторической науке в целом, с конкретными оцен­ками основных исторических концепций, с претензией на «высшую» оценку всей отечественной и мировой истории.

Вслед за изъятием всей ранее изданной литературы по истории партии и истории СССР, разворачивается работа по созданию «пра­вильной» литературы. Уже в 1932 г. ЦК ВКП(б) создал группу по напи­санию новой многотомной истории партии в составе В.Г. Кнорина, Н.Н. Попова, А.С. Бубнова, Е.М. Ярославского, В.А. Быстрянского, В.В. Адоратского и Товстухи. Над ними была поставлена «мощ­ная» редколлегия в составе: Сталин, Постышев, Каганович, Молотов, Стецкий и Пятницкий. Таким образом была фактически ликвидирована самостоятельность отдельных авторов в трактовке тех или иных вопросов. Но зато авторы получили сталинскую директиву: «положить конец произволу и неразберихе в изложении истории партии, обилию различных точек зрения и произвольных толкований важнейших вопросов пар­тийной теории и истории». С многотомной историей ничего не вышло: дело заглохло в самом начале. Да и иначе и не могло быть. Предав анафеме все накопленные литературные работы и исторические источники, историки лишились возможности, тем более быстро, на ходу, создавать многотомные науч­ные труды. Взамен этого в 1933 г. вышло первым изданием, а в 1934 г. – вторым «Краткая история ВКП(б)», подготовленная бригадой историко-партийного института Института красной профессуры (бригадир Б.Н. Пономарев, под редакцией В.Г. Кнорина). Это была предтеча знаменитого краткого курса, но в котором были закреплены и концепция двух вождей с акцентом на главенствующую роль в истории Сталина, и культ его лич­ности

В 1938 г. в газете «Правда» и в журнале «Большевик» начал публи­коваться текст нового «всеохватывающего и всеобъемлющего» учеб­ника под названием «История Всесоюзной Коммунистической партии большевиков. Краткий курс». Неофициально – «Краткий курс истории ВКП(б)» или просто «Краткий курс». На обложке красовались две надпи­си: «Под редакцией ЦК ВКП(б)», «Одобрен комиссией ЦК ВКП(б)». В последние годы жизни Сталина он назывался, как и все важные дела – пятилетки, стройки и т.п. – сталинским. Одно время (в 1970-е годы) называли трех авторов: Кнорин, Поспелов, Ярославский. Но первый задолго до выхода в свет книги был репрессирован. Остаются двое. Где же ко­миссия, кто в нее входил? В журнале «Вопросы истории» за 2005 год опубликована подборка материалов о работе Сталина над «Кратким курсом». Вождь по частям – по главам или пара­графам – рассылал готовый текст всем членам политбюро. Через 3-5 дней они ему возвращали с «замечаниями», как правило, восторжен­ными. Редко, когда предлагали какое-то слово убрать или прибавить. После этого в тот же день соответствующая часть отправлялась в «Правду» для публикации. Так свет увидел «гениальное творение». А кто же авторы? Кто писал? Кто сводил полученные от членов политбю­ро тексты с замечаниями? До сих пор тайна. После выхода книжки на долгие 15 лет «Краткий курс» стал единственным признанным пособи­ем для изучения истории партии – от школьников до академиков. За эти годы он был издан 301 раз (причем в ходе переиздания ни одно слово не было изменено) общим тиражом 42816 тыс. экз. на 67языках. Оценка «Краткого курса», его места в историографии не оставалась неизменной. Сразу после его выхода он был объявлен специальным по­становлением ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 г. «вершиной историче­ской мысли», «энциклопедией основных знаний в области марксизма-ленинизма», «новым могучим идейным оружием большевизма».

После XX съезда КПСС подготовкой нового учебника по истории партии взамен «Краткого курса» занялся теперь уже секретарь ЦК КПСС тот же Б.Н. Пономарев – бригадир составителей упомянутой вы­ше книжки по истории партии в 1933-1934 гг., – предшественника ста­линского «Краткого курса». Он подобрал коллектив авторов, с кото­рыми с 1962 до начала 1980-х годов выпустил пять изданий нового об­новленного и расширенного учебника по истории партии. Так как мы не знаем состава авторов книжки 1938 г., то трудно установить, кто из них вошел в авторский коллектив Пономарева. Тем не менее, сталинскому опусу дана весьма высокая оценка. Правда, в первом издании 1962 г. (при Хрущеве) дается легкая критика: указывается что он «имел серь­езные недостатки, был пронизан культом личности Сталина, не давал правильного и объективного освещения вопросов истории партии», что «это отрицательно сказывалось на идеологической работе партии». Во всех последующих четырех изданиях и эта критика была убрана и «Краткому курсу» давалась апологетическая оценка, о недостатках говорится только оборотом: «Несмотря на известные не­достатки (какие не называется) эта книга сыграла значитель­ную роль в изучении истории партии, в развертывании идеологической работы». Недалека от этой оценка, данная в учебнике по историографии ис­тории СССР (1982 г.): «Его появление было для своего времени дос­тижением в разработке истории партии... Был создан новый ценный труд, в котором раскрывается содержание и особенности ленинизма как высшего этапа марксистской научной мысли... Вместе с тем «Краткий курс» содержал серьезные теоретические и фактические ошибки, обу­словленные общим уров­нем развития историко-партийной науки второй половины 30-х годов».

Кри­тическая оценка «Краткого курса».

1.Выход книжки закрепил своевольное обращение с историче­скими явлениями, фактами и событиями и на этой основе грубейшую и элементарную их фальсификацию. Примеров можно привести множе­ство. Но дело не только в количестве фактов, Их не так трудно испра­вить, и большинство из них уже исправлено, а дело в том, что у двух-трех поколений историков воспитывалась тенденция не делать выводы из фактов, а последние подбирать к желаемым выводам, выводы де­лать с учетом «пройдет или не пройдет», соответствует ли это совре­менному курсу.

2. «Краткий курс» закрепил на долгие годы «фронтовые» методы в науке, замену доказательности научных истин, анализа фактического материала, их обобщения приклеиванием «ярлыков», бездоказатель­ными обвинениями во враждебности. Сама эта книжка с первой до по­следней страницы пронизана описанием борьбы партии с явными и мнимым врагами – от народников 80-90-х годов XIX века до Бухарина в 30-х годах XX века. Причем дело представляется так, что благодаря этой непримиримой борьбе сама партия росла и крепла, продвигалась от победы к победе вся наша страна. Учебник не только описывал, но и неистово громил «вражеские» течения.

3. Влияние «Краткого курса» на развитие историографии заключается далее в том, что он закрепил на долгие годы догматизм, безальтернативность, недопустимость различных точек зрения. Все что было в нем записано, было канонизировано, объявлено «истиной в по­следней инстанции», «вершиной» человеческих знаний. Любое откло­нение от «эталона» неукоснительно преследовалось, особенно по ис­тории партии и истории СССР нового и новейшего времени. Мы уже давно не считаем положения «Краткого курса» истинами в последней инстанции. Многие и не читали его, даже возможно в руках не держали. Тем не менее, возможно и опосредованно, мы эти положения повторя­ем. Потребность в «точке опоры», в «авторитетом заключении», в «ука­зании сверху» настолько прочно засело в нас, что порой становится не­уютно: как быть? Никто не говорит, как освещать данный вопрос. А это все наследие «Краткого курса».

4. С выходом «Краткого курса» была закреплена гипертрофическая роль истории партии как учебной дисциплины. Постановлением ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 г. эта книжка была положена в основу работы всей сети партийного просвещения, всех учебных учреждений – от средней школы до университетов и академических институтов. Во всех вузах была введена обязательная для всех учебная дисциплина «осно­вы марксизма-ленинизма» и созданы соответствующие кафедры. Завкафедрой был введен в номенклатуру ЦК ВКП(б), а рядовые препода­ватели – в номенклатуру ЦК союзных республик, крайкомов и обкомов партии. Началась неустанная зубрежка «Краткого курса» по всей стра­не.

В конце 1940-х – начале 1950-х «основы марксизма-ленинизма» были расчленены на три дисциплины: история КПСС, диамат-ист­мат, политэкономия. В начале 1960-х годов для еще более «углубленно­го» заучивания марксистских догматов была введена четвертая дисци­плина – основы научного коммунизма. Все эти дисциплины также обя­зательны были для всех. В зависимости от будущей специальности студентов варьировалось лишь количество учебных часов на каждую дисциплину. В итоге студенты все пять лет изучали «общественные дисциплины», основу которых составлял «Краткий курс» – «энциклопе­дия марксизма-ленинизма», а на выпускном курсе сдавали по ним го­сударственные экзамены. «Краткий курс», несмотря на наличие в нем некоторых банальных и не вызывающих неприятия истин, в целом сыграл зловещую роль в историографии отечественной истории, закрепил почти на полстолетия (несмотря на то, что офици­альным учебником перестал быть значительно раньше) догматизм, на­четничество, зубрежку и поклонение идолам, отбил желание к творче­ской созидательной работе, без чего не возможна подлинная историче­ская наука, как и любая другая отрасль знаний.