Часть первая 2 страница. Итак, мы сами создали свой мир!

ТРИ УРОВНЯ ТЕАТРА РЕАЛЬНОСТИ^[35]

Итак, мы сами создали свой мир!

Каким образом?

Дело в том, что все процессы, происходящие в пространстве, непосредственно связаны с нашим мозгом. Более того, современные научные данные говорят о том, что структура внешней реальности формируется спектром частот волн нашей мозговой активности. То есть окружающий нас мир таков, каким отражает его воспринимающая способность нашего мозга. Ещё раз: СТРУКТУРА ВНЕШНЕЙ РЕАЛЬНОСТИ ФОРМИРУЕТСЯ СПЕКТРОМ ЧАСТОТ ВОЛН НАШЕЙ МОЗГОВОЙ АКТИВНОСТИ! Чуть иначе: ОКРУЖАЮЩИЙ НАС МИР ТАКОВ, КАКИМ ОТРАЖАЕТ ЕГО ВОСПРИНИМАЮЩАЯ СПОСОБНОСТЬ НАШЕГО МОЗГА! И что все это означает? Уже с конца 60-х годов ХХ в. (а в восточных культурных традициях немного раньше, на 5000 лет) известно, что при работе мозга возникают электрические и магнитные поля. Наиболее сильные порождаются ритмической активностью коры, посылающей около 800 импульсов в секунду, что в наше время регистрируется электроэнцефалографическими приборами (ЭЭГ).^[36]

А ТЕПЕРЬ БУДЬТЕ ещё БОЛЕЕ ВНИМАТЕЛЬНЫ!

1) Если колебания электрического и магнитного полей мозга достигают частоты 20-40 циклов в секунду, то мы обнаруживаем себя в плотном, двойственном мире. Мы разделяем его на «я» и «ты». На «то, что внутри» и «то, что снаружи». На «того, кто смотрит» и «то, на что смотрят». На субъект и объект. В ИГРЕ я называю это ВНЕШНИМ УРОВНЕМ ТЕАТРА РЕАЛЬНОСТИ. Ещё раз: ВНЕШНИМ УРОВНЕМ РЕАЛЬНОСТИ!

2) Если же наш мозг балансирует на уровне 8-12 циклов в секунду, в этом состоянии реальность уже менее плотна, более способна к метаморфозам и трансформации, к перетеканию из одной формы в другую. Это – ВНУТРЕННИЙ УРОВЕНЬ ТЕАТРА РЕАЛЬНОСТИ, знакомый нам большей частью по сновидениям, а также по химическим и психотропным приключениям^[37]. Ещё раз, это – ВНУТРЕННИЙ УРОВЕНЬ РЕАЛЬНОСТИ!

3) И, наконец, если наш мозг производит волны частотой 1-2 цикла в секунду и ниже, на этом уровне реальность предстает как абсолютная открытость вне форм и ограничений, пустота, обнаженный потенциал. «Здесь даже упасть некуда. Кругом сплошная пустота. De facto, здесь, нет никаких возможностей выяснить, имеет ли вообще место сам процесс движения»^[38]. И это – ТАЙНЫЙ УРОВЕНЬ ТЕАТРА РЕАЛЬНОСТИ! ещё раз: ТАЙНЫЙ УРОВЕНЬ РЕАЛЬНОСТИ!

Итак, структура Театра Реальности – многоплоскостная. Совсем в духе одного из отцов трансперсональной психологии Кена Уилбера^[39] Он состоит из: ВНЕШНЕГО, ВНУТРЕННЕГО и ТАЙНОГО миров. Так как это фундаментально важно, повторю ещё раз (в большей степени для себя, чем для вас):

1) На ВНЕШНЕМ УРОВНЕ – реальность представляет собой плотный, двойственный мир. Только здесь существует модель, в которой смотрящий отделен от того, на кого он смотрит. В гуманистических направлениях современной психологии этот уровень называется – бета (b), в моей узконаправленной версии ИГРЫ – уровнем РОЛИ.

2) На ВНУТРЕННЕМ – это способный к метаморфозам, неплотный, недвойственный, но тем не менее проявляющийся мир воображения и сна, назывемый иногда «парадоксальным миром». Научное название – альфа (a), в ИГРЕ – уровень АКТЁРА.

3) На ТАЙНОМ – эта же реальность – пуста, то есть свободна от каких бы то ни было представлений о себе. Научное название – дельта (d),в ИГРЕ – уровень ЗРИТЕЛЯ. ^[40]

Другими словами:

1) – на внешнем уровне Театр Реальности проявляется как Þ РОЛЬ;

2) – на внутреннем какÞ АКТЁР (т.е. творческая потенция); и

3) – на тайном какÞ ЗРИТЕЛЬ (т.е. как пустая, смотрящая в себя основа всего сущего)!

Но самое интересное в том, что ни один из этих уровней в отдельности не есть реальность, но только все три вместе.^[41]

ВНИМАНИЕ!

ЗАПОМНИМ ЭТО НА ДИСТАНЦИЮ ВСЕГО ДАЛЬНЕЙШЕГО ЧТЕНИЯ – ТОЛЬКО ВСЕ ТРИ ВМЕСТЕ!

Получается, что о Театре Реальности можно сказать и то, что он ЕСТЬ, и то, что его НЕТ, и даже то, что он ЕСТЬ и НЕТ одновременно. Это действительно что-то фантастическое! И так мы очертили безграничную территорию БОЛЬШОГО ТЕАТРА РЕАЛЬНОСТИ (или, говоря алхимическим языком – МАКРОКОСМИЧЕСКУЮ ОРБИТУ). Теперь, следуя словам выдающегося японского актёра, Йоши Оида: «Первое чему должен научиться актёр, это – география собственного тела»^[42], есть смысл рассмотреть орбиту поменьше:

ИНСТРУМЕНТ «HOMO LUDENS»^[43]

Исходя из того, что у нас нет возможности определения реальности «как таковой» (мы можем описывать только свои идеи, о том, какой реальность представляется нашему Уму), можно сделать вывод, что у нас не может быть чистой реальности, но только нейрореальность – т.е. реальность, преломляемая через нашу собственную нервную систему. Говоря словами из «ARKANA ARTIS» (Тайны Искусства) Мирча Элиаде: «Делание должно довести до совершенства посредством ему же подобных вещей и в этом смысле совершающий Делание должен быть и сам объектом Делания»^[44]. Идея не нова. Факт, что в физическом мире существует прямая взаимосвязь между явлениями макромира и микромира, испокон веков является общим местом. Микропроцессы, например расширение Вселенной с момента Большого Взрыва, происходят по той же схеме, что и процессы в микромире, на атомном уровне. Вращение планет вокруг звезд осуществляется идентично вращению частиц атома вокруг ядер. Формирование зародыша человека повторяет стадии эволюционного процесса всей органической природы. Таким образом, в микромире нет ни одной прогрессивной схемы, которая не повторялась бы с поразительной доскональностью в макромире. То есть: «В теле актёра действуют такие же законы, как и в теле зрителя»^[45] И логика этого соображения ведет к следующему: чтобы познать законы МАКРО-ТЕАТРА, нам необходимо подробно рассмотреть то, что мы привыкли называть «собой», или «я», – наш персональный МИКРО-ТЕАТР! ^[46] Понятно, что этот «персональный» МИКРОКОСМОС всегда при нас, как мобильный телефон или ноутбук, но самое интересное в следующем: две вышеописанные модели Театра Реальности – это зеркальное взаимоотражение друг друга! И эта мысль, совсем в духе Григория Сковороды и его китайского собрата по духу Джуан-цзы, более чем очень важна: ЗЕРКАЛЬНОЕ ВЗАИМООТРАЖЕНИЕ ДРУГ ДРУГА! «Он в тебе, а ты в нем»^[47] или «…внешний мир и я составляем единое целое»^[48]! Это означает, что энергия не передается, но отражается мгновенно, зеркальным способом!

Итак: «Мы и мир – те половины, из которых состоит целое»^[49]! «Человеческое тело и окружающая его энергетическая система являются миниатюрной копией более глобальной, универсальной системы»^[50] В этом плане интересна так же трактовка реальности, данная в конце сороковых годов Н. Бердяевым: «…реальность возникает не сама собой, а в результате активности субъекта, когда он мыслит, сочиняет, переживает»^[51], т.е. реальность – это не данность, а потенциальность. Реальность неотделима от нашей творческой потенции, от того, как мы способны её менять, с ней и ею играть. Но если Бердяев утверждает, что именно субъект (автор) своей активностью «…делает форму формой, реальность реальностью»^[52], то по Бахтину, реальность – это не столько проекция личности, сколько диалог, «…необходимое условие их коммуникации»! То есть, здесь нет кого-то, кто работает на другого (и изначально нет вопроса, что первостепенно, курица или яйцо?), но оба присутствуют в ситуации мгновенного взаимодополнения друг друга, взаимопроникновения и взаимообогащения. Это «…динамичная паутина взаимосвязанных событий»^[53] с потенциалом молниеносной коммуникации. Одним словом, «То, во что вы верите, – неверно! Ваша вера в истину истинна лишь в тех пределах, которые находятся между внутренним и внешним опытом. Эти пределы – ваши убеждения, через которые нужно переступить»^[54]. Или, словами британского нейропсихолога Ричарда Грегори: «Наши ощущения не воссоздают непосредственную картину мира; они предоставляют возможность для проверки наших гипотез о том, что ожидает нас в будущем»^[55]. Из этой же когорты утверждение Эйнштейна что – нелепо строить теории на основе одних только наблюдейний, что теории сами решают, что поддается нашему наблюдению. И осознание этого дарит нам неописуемый восторг! И почему? Потому что мы начинаем понимать, что обладаем БЕЗГРАНИЧНЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ! Так рождается то, что в Алхимии Игры мне нравится позиционировать как «Человек Возможного»^[56], т.е. Виртуальный (Homo Theatralis)^[57]. Человек, который «есть» и «нет» одновременно! И это означает, что человек не является данностью, следуя зову т.н. инстинкта игры ^[58], он обладает потенцией. Точно так же как природа целостности зерна скрывается в потенциальности стать растением и принести плоды, так сила человека покоится не в том, что он есть, а в том, чем он может быть. Таково рождение «Homo Virtus»!,или «Homo Universale»!^[59]

Возможно, кто-то отнесется к этой идее как к «избитой» форме мистического идеализма. Но лично для меня, как и для огромной когорты людей во всем мире, которые настойчиво демонстрируют новый взгляд на креативные возможности человека, это практический, т.е. работающий идеализм! Это то, что приносит конкретные, фактические результаты! Но вместе с тем это, безусловно, схема, (!!!) ограниченная конструкция, т.е. один из бесконечного числа способов описать неописуемые возможности потенциала Ума.

ПРИРОДА ТЕАТРА РЕАЛЬНОСТИ

Итак – О ЧУДО!

Известная нам Вселенная организована не механистическим, но ВИРТУАЛЬНЫМ ОБРАЗОМ ^[60]. Это означает, что «…внутри атома материя не существует, а, скорее, «может существовать»; атомные явления не происходят, а, скорее, «могут происходить»«^[61]! То есть, сегодня, окружающий нас мир можно смело назвать Вселенной возможности! ещё пример: когда на ускорителе происходит столкновение электронов и позитронов и они аннигилируют в пустоту, т.е. исчезают, энергия, которую они несли, остается, она никуда исчезнуть не может. И естественным резонансным способом она оформляется в т.н. «Z-базон», который мгновенно распадается. То есть, как только возник, уже исчез. Причем со скоростью, которая неподвластна регистрации и на сегодняшний день вообще контролю ученых. В итоге мы получаем безумную, с точки зрения традиционного мышления, реальность, в которой: «…кварк меняет свою семью или «вкус», протон становится нейтроном и испускает позитрон и нейтрино. Материя и антиматерия нейтрализуют друг друга, чтобы стать чистой энергией. Энергия движения одной частицы трансформируется в другую частицу, и наоборот. Вследствие квантовой неопределенности энергии пространство вокруг нас наполнено невообразимо огромным числом частиц, имеющих мимолетное, призрачное существование»^[62].

Итак, виртуальное происходит от слова virtus – власть, возможность, сила. Это означает, что под термином Виртуальная Реальность понимается «реальность в возможности» (в становлении) в противоположность реальности актуальной. И если мы действительно услышим то, что сфокусировано в этой короткой, емкой фразе: ВНУТРИ АТОМА МАТЕРИЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, А, СКОРЕЕ, «МОЖЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ»; АТОМНЫЕ ЯВЛЕНИЯ НЕ ПРОИСХОДЯТ, А, СКОРЕЕ, «МОГУТ ПРОИСХОДИТЬ»! – то мы «…опрокинем на свой мозг радугу»^[63]. Получается, что Мироздание работает по тому же принципу, что и частицы, названные в физике элементарных частиц виртуальными: «…их особенность в том, что, с одной стороны, они есть, поскольку проявляются в процессе взаимодействия других частиц, но с другой – их, даже потенциально, нет в других частицах – они существуют только актуально, то есть только здесь и теперь – порождаются в процессе взаимодействия других частиц, выполняют свою функцию и исчезают, как будто их никогда и не было»^[64]. Таков мой (или лучше сказать – наш) мир! В нем абсолютно все «…существующие формы материи – лишь кратковременные соединения единой энергии… нет ничего постоянного… ни одной твердой формы… все, что переживается – не более чем электрические волны в одном случае и частицы – в другом»^[65], а следовательно и сама реальность может рассматриваться либо как нечто, состоящее из отдельных частиц (атомов), либо из колебаний (волн). Это же видно невооруженным глазом, – «…большая часть живых форм, населяющих Мировой океан, погибает уже через несколько минут после рождения. Человеческая форма тоже довольно быстро обращается в прах и исчезает, как будто её и небыло. Трагично и жестоко? Да, но только если вы наделяете каждую форму индивидуальностью, забывая о том, что её сознание – это божественная суть, проявляющая себя через форму»^[66] И одно существо пожирается другим несомненно с божьей помощью. И это означает, что «…жизнь, если посмотреть на нее рационально и без иллюзий, представляется не более чем абсурдной историей, которая рассказывается слабоумным математиком. И когда наука докапывается до сути вещей, она обнаруживает там лишь нескончаемый безличностный танец черепашьих волн и грифоновых частиц. В какой-то момент частицы и волны сплетаются в гротескном, сложном мозаичном танце, при этом отдавая себе отчет в абсолютной абсурдности себя самих…»^[67] И так формулируется типичный игровой подход к Миру (sub specie ludi, по Хейзинге). И это первое, что очень важно твердо уяснить в понимании фантастической природы Театра Реальности. Второе: «Мы не просто пассивно принимаем впечатления из «внешнего мира», но активно создаем их! И это означает, что из огромного океана всевозможных сигналов наш мозг выхватывает только те, которые соответствуют нашим ожиданиям. Потом мозг организует эти сигналы в так называемый «туннель реальности» ^[68], который соответствует нашим представлениям о мире…»^[69], стягивает их в «образ мышления» и в итоге уплотняет в то, что мы определяем как реальность. Роберт Антон Уилсон называет это ИМПРИНТИРОВАНИЕМ ^[70]. В квантовой теории этот закон формулируется по-разному, но чаще всего физики выражают его так: «НЕЛЬЗЯ ИСКЛЮЧИТЬ НАБЛЮДАТЕЛЯ ИЗ ОПИСАНИЯ НАБЛЮДАЕМОГО»^[71]. Копенгагенская концепция утверждает даже, что в отсутствие наблюдателя реальности вообще не существует. И, наконец, ещё один взгляд: «… НАБЛЮДАТЕЛЬ СОЗДАЕТ НАБЛЮДАЕМУЮ ВСЕЛЕННУЮ»! ^[72] То есть: «Такие отличительные признаки, как «чистое» и «грязное», создаются Умом в процессе оценки. Если Ум считает что-то грязным, мы называем это грязным. Если Ум считает что-то чистым, у нас складывается представление о чистоте. Следовательно, все создает наш собственный Ум. Ум – творец. Вся Вселенная – не что иное, как Ум»^[73]! И все это означает, что сегодняшняя теоретическая физика уже способна доказать, что в пустом пространстве существуют некие точки бифуркации, воздействие на которые «полем сознания» приводит к возникновению не только элементарных частиц, но и «более сложных физических объектов»^[74]. Получается, что человек сам, посредством своих собственных творческих усилий «…сводит сигналы из окружающего мира к своим собственным категориям и воспринимает лишь то, что прямо отвечает на вопросы, которые он сам способен задать»^[75]. В итоге его мозг находит форму даже там, где её нет вовсе! Одним словом, «…мы видим то, чему верим»^[76]. И так возникает важный онтологический вопрос: «…а не начинается ли существование определенных форм с того, что мы их постулируем?»^[77] Далее возможно только отступление из дневников Вернера Гейзенберга: «Одурев от опытов, я часто выходил в сад прогуляться, и в который раз задавал себе один единственный вопрос: неужели природа настолько абсурдна, какой предстает нам в наших атомных экспериментах?»

Итак, «Наше воспринимающее «я» не может быть найдено нигде в картине мира, потому что оно само и есть картина мира». Эти слова принадлежат Эрвину Шредингеру. А вот отрывок из древнеиндийского текста под названием Аннутараштика: «Это не Природное Бытие вызывает к жизни различные проявления. Они появляются, будучи созданными вами. Несмотря на нереальное, они становятся реальными благодаря моментальной спутанности восприятия. Великолепие этой Вселенной порождено вашей волей. Она не имеет другого происхождения. Поэтому ваше великолепие сияет во всех мирах. Несмотря на единственность, вы имеете много форм»^[78].

Ха! Подведем черту: Театр Реальности – это беспредельно сложная оркестровка взаимоотражающих игр макро- и микромиров. Один – зеркально отраженная модель другого, и наоборот, а в итоге оба – одно неделимое целое! И это фантастическое на первый взгляд допущение помогает понять не только то, «…почему наши фантазии, желания и страхи оказывают такое мощное влияние на реальные события, но и то, как материализуется созданный мозгом образ»^[79]. Если перевести вышесказанное на язык ИГРЫ, то получится следующее: если энергия смотрящего пространства (зритель) осознана и «оседлана» нами, то мы будем способны оказывать влияние на обстоятельства внешнего мира; если же она не осознана и находится в состоянии бесконтрольности, обстоятельства внешнего мира будут оказывать влияние на нас и, как следствие, формировать нас. Говоря проще: «…или мы танцуем мир, или мир танцует нас»^[80]!

Вывод: изучив «клавиатуру» своего МИКРО-ТЕАТРА, мы можем оказывать мощное обратное воздействие на ткань МАКРО-ТЕАТРА, внося изменения с помощью персонального творческого усилия. Тем более что, говоря словами Лурианской каббалы: «…от самого человека зависит совершенствование высших миров и самого Бога»^[81]. И это означает, что: «…легче расширить понимание «человека», чем снова и снова изобретать Всевышнего»^[82]. Согласен, для мозга, воспитанного в суровых традициях диалектического материализма, все это может звучать довольно ошеломительно! Но предположим, что это пока очередная парадоксальная гипотеза.

III

Я больше уже не человек, я ищу другой образ.

Doug Wright^[83]

ИГРА, КАК ОНА ЕСТЬ!

Согласен, вопрос поставлен крайне амбициозно! И вне сомнений, прежде чем двигаться дальше, есть смысл уделить внимание теме исторического контекста подобных исследований. Понятно, что этот феномен, (феномен Игры) крайне многолик, и в данной главе я кратко коснусь только наиболее ярких его проявлений.

Итак, считается, что начало последовательным философским исследованиям феномена игры положили И. Кант и Ф. Шиллер. Оба указали на сходство между игрой и художественной деятельностью, сойдясь на том, что в этом случае «проявляется человеческая свобода». Можно также сказать, что метафизика игры ХIХ века вышла из игровой терминологии таких авторов, как Кл. Леви-Стросс^[84] и Ж. Ликан, а методологической основой для ряда теорий игровой деятельности становится на рубеже XIX-XX веков биогенетический закон Геккеля^[85], согласно которому история развития индивидуального организма в сжатом виде повторяет основные черты и особенности развития тех форм, от которых он произошел.

Итог по всем работам XIX века подводит швейцарец К. Гросс («Игры людей» и «Игра»). Он начинает утверждать, что «…непосредственным побуждением к игре является регулярно образующийся в человеке избыток сил» и что игра – первая «оковка» общества, «цепь, сплетенная из цветов». Далее, особый вклад в теорию игры вносит голландец Бейтендейк^[86]. От игры с предметом и образом он ищет пути в духовную сферу, в область воображения и творчества: «Сфера игры – это сфера возможностей, фантазии, гностически-нейтрального…» В дальнейшем немецкий философ Х-Г. Гадамер в книге «Истина и метод» вводит понятие игра в аппарат герменевтики (теории понимания и истолкования текстов, произведений искусства, исторических событий и т.д.), а великий Эйнштейн признает, что «…для объяснения событий во Вселенной наука не может предложить ничего лучшего, чем теорию игр».

Нельзя не упомянуть также и Германа Гессе с его возвышенной «Игрой в бисер», которого, правда, на целое столетие опередил Йоган Пауль Фридрих Рихтер (Жан-Поль)^[87], создавший удивительный художественный космос, построенный по законам игры. Играя метафорами, философемами и целыми традициями, он включил все сущее в универсальную трагикомедию смыслов, полную бесконечных отражений, подобий и образов. Вслед за Гессе немец Ойген Финн впервые ставит понятие игра наряду с такими феноменами человеческого бытия, как смерть, труд, любовь… и т.д. «Языком трансценденции» называет игру немец Хайдеггер: «Мы должны понимать бытие как субстанцию, исходя из сущности игры, и притом такой игры, в которой мы являемся смертными. Смерть есть неупоминаемый масштаб неизмеримого, т.е. наивысшей игры, в которую человек когда-нибудь впадал, на которой он присутствовал»^[88]. Затем, Максимилиан Волошин^[89], в своем крайне дерзком и тотально бесстрашном стиле, выводит игру за пределы морали, и заявляет, что она «до добра и зла»; глобалист Ясперс определяет «…состояние мира как игры»; а Гуссерль бесстрашно опускается в недра этого феномена, ставя вопрос об игре сознания, о том, как в смыслообразующем потоке ума строится картина мира. Метод языковых игр, в которых через «проигрывание» языка можно выявить его скрытые аспекты и возможности, предлагает Л. Витгенштейн^[90], французский семиотик Ролан Барт сравнивает «Текст» со сценическим пространством, в котором идет игра^[91], а испанец Хосе Ортега-и-Гассет пытается решить проблему выживания человека в условиях «массовой культуры».

Конечно же, наиболее знаменитым исследователем природы игры считается нидерландец Йохан Хейзинга. В своем основном, и уже ставшим классическим, труде «Homo Ludens (Человек Играющий)» ученый наглядно демонстрирует, что все сферы человеческой культуры (искусство, философия, наука, политика, юриспруденция, военное дело и т.д.) находят свои корни в игре и играются с самого начала: «Одна старая мысль гласит, что, если проанализировать человеческую деятельность до самых пределов нашего познания, она покажется не более чем игрой». Подобно Хейзинге, Ортега-и-Гассет считает, что игра стоит у истоков культуры, и, подобно Гессе, видит единственный путь защиты культуры от тотальной дегуманизации в сохранении её ценностей «аристократами духа» – интеллектуальной и творческой элитой. Вслед за ними, особенно пристально всматривался в игру Н. Гартман. Говоря: «Одно в другом играет», он приводит в пример поэзию, называя её «полуконкретностью». В поэзии события реальны, так как описываются, но их нет, так как они выдуманы. «Они – плод игры и через игру осуществляются». Так, игра, по Гартману, есть способ бытия: «…играющее значит являющееся». Крайне интересной кажется также книга М. Бахтина «Эстетика словесного творчества», в которой автор вскрывает коренное отличие искусства от игры, утверждая, что в игре принципиально отсутствуют зрители и авторы: «…игра в них не нуждается, она будет игрой и без них».

Среди современных естествоиспытателей феномена игры можно отметить, так же, Роберта де Роппа, который в отличие от вышеотмеченных, довольно сложных и крайне запутанных исследований предлагает следующую, очень простую схему: он разделяет человеческие игры на «материальные» и «мета-игры». Все разнообразие первого типа вращается вокруг удовлетворения себя материальными благами: деньгами и тем, что на них можно купить, властью, общественным положением, сексом и т.д.; второй тип уводит за пределы этого мира, апеллируя к истине, красоте, знанию и т.п. На вершине «мета-игр» де Ропп размещает некую Великую игру – поиск пробуждения, или освобождения. И эта игра, с его точки зрения, сводится к тщательно продуманным механизмам проработки внутреннего мира, т.е. своего собственного сознания, своих собственных мыслей и психоэмоциональных состояний. Конечная цель – глубокое проникновение в природу внутренних игр, познание своего творческого потенциала, способного на чудесную трансформацию и процесс освобождения. Но «…нужна какая-то очень большая внутренняя сила, чтобы прожить эту игру полностью». В этом контексте интересной так же покажется книга Станислава Грофа «Космическая Игра», в которой можно найти очень много общего с восточной философией, (обогнавшей неторопливый запад на несколько тысячелетий), например, с видением великого китайца Чжуан-цзы, у которого «…весь мир – кладезь чудес, бездонной неопределенности и превращений»^[92]

Не возможно не упомянуть прекрасный текст современного мастера Сатгуру Свами Вишну Дэв «Драгоценное ожерелье наставлений о Пути божественной Игры» («Дивья Лила Йога Упадеша Ратна Малика»)^[93], в которой раскрывается феномен тн. «Божественной игры» (Лилы) – «…как спонтанноое, беспричинное проявление Абсолютным Умом своих энергий без ограничений, накладываемых смыслом, логикой, законами кармы, без мотивации и стремления к результатам»^[94]. Потом грандиозный японц Дзэами Мотокие со своим «Преданием о цветке стиля»^[95], китаец Хуан Фань-чо с «Зеркалом просветленного духа»^[96], Пань Чжи-хэн с трактатом «Пение феникса» и мн. мн. другие. Вспоминая, так же, примеры из буддийской, индуистской, суфийской, египетской и мн. др. культурных традиций, можно сказать что в них, термин игра употребляется прежде всего тогда, когда духовная практика становится легкой и не требующей усилий. Образ игры поэтически передает в этих культурах как медитативная самоуглубленность актёра, или танцора, отождествленного с качествами божества, и т.д., и т.п. В своей прекрасной книге «Пустое пространство», легенданрый режиссер Питер Брук определяет игру – как «…развернутое в открытом мировом пространстве действо, в котором жизнь и личная трагедия человека предстают во всей своей полноте. (…) Все возможно, если у нас пустое пространство».

Одним из самых древних документов «Теории Игр» уходит своими корнями в непроглядное прошлое: ещё в XVIII в. до н.э. ассирийский владыка Шамшид-Адад поучал своего сына Ясмах-Адада: «Измашляй уловки и ловушки, чтобы побить врага и иметь возможность маневра. Но и враг будет изобретать ловушки и маневрировать. И так вы, как борцы на арене, будете применять друг против друга различные уловки». Древняя Индия, уже в «Памча-тантре» опубликовывает «сценарные построения» своих первых психоаналитиков и т.н. «режиссеров жизни», но они касаются, прежде всего, астрологических формул. Древний Китай, фактически, идет в ногу с Индией, извергая из своих недр ещё более изощренный памятник из разряда «Теории Игр» – т.н. стратагематику (stratagem, по-китайски – чжимоу), что означает – систему стратегических планов, в которых для противника (военного или политического) изначально заключена какая-либо ловушка или хитрость.^[97] Можно, так же, открыть труды Ибн Зафера, сицилийского араба, жившего в XII в., или книги совсем почти неизвестного в Европе индийца Каутильи (IV в. до н.э.) написавшего руководство по искусству управления «Артхашастра» (Наука о выгоде). Древняя Греция, ещё устами Платона, заявляет: «Если ты опытен – тогда дни твои направляет искусство игры, если же неопытен – дни твои будут катится по по прихоти случая». Восхищаясь «хитроумным Одиссеем», ум которого явно играет в стиле а-ля Макиавелли, она воодушевляет к творчеству виртуозного иезуита Бальтазара (1601-1658) написавшего своего «Оратора». Можно, так же, указать на «Raga’ig al-hilal fi daga’ig al-hiyal» (Плащ из тончайшей материи искусных игр) – безымянный арабский текст, появившийся в Италии за 100 лет до Макиавелли. Смысл всех этих книг, в стиле немецкой пословицы, сводится к одному – «Кто ведет себя как овца, того волки сожрут»…

Вообще, Феномен Игры активно исследуется сегодня, так же, очень многими авторами психотерапевтической ориентации. Знаменитый создатель трансактного анализа Эрик Берн, в таких книгах, как «Игры, в которые играют люди» и «Люди, которые играют в игры» (взяв за основу идею Тимоти Лири), особым образом использует термин «игра», обозначая им т.н. «автоматические жизненные стратегии». По мнению Берна, у ребенка, с которым, к примеру, жестоко обращались в семье, «автоматически вырабатывается «жизненная стратегия» выступать в т.н. «роли жертвы». В этом случае его отцу достается «роль насильника», а его матери – «роль спасительницы». Став взрослым, такой ребенок выйдет в мир, считая себя «вечной жертвой», и эта узкая, столь увлеченно разыгрываемая в семье игра превратится для него в единственный способ получать заботу и любовь через мучительный поиск актёров, желающих сыграть в пьесе его жизни роли спасительницы и преследователя. Американка Жан Ледлофф, в своей книге «Принцип преемственности» уже впрямую касается т.н. «актёрского диагноза» – «…потребность человека находиться на сцене перед большой аудиторией почитателей, чтобы доказать, что он действительно центр внимания, хотя на самом деле его гложет необоримое сомнение в этом. Болезненное позерство и нарциссизм – ещё более отчаянные претензии на внимание, которое безрезультатно стремился получить в свое время ребенок от матери»^[98] Она так же указывает на то, что можно проследить прямую связь между поведением матери и формированием будущего «актёра». В этом же направлении размышляет француз П. Бюгар (P.Bugard). Он опирает мотивы актёрского творчества на нарциссизм, эрос и агрессию. По наблюдениям ученого, большинство актёров происходит из скромных и чаще всего неблагополучных семей, что наводит на мысль, что сценическая деятельность избавляет натуры определенного склада от неврозов, позволяя им сублимировать энергию либидо в страсть к самоутверждению, компенсируя недостаток внимания со стороны родителей в детстве.^[99] Об этом же свидетельствует театральный педагог Дж. Лэйн (J.Lane).^[100] Дж. Дилбек (Dj. Dilbek), австрийский психотерапевт, так же, говорит о том, что всю эту бешено-невротичную игру, под названием ТЕАТР, можно определить – как вынужденную «самотерапию» детской травмы, уходящую корнями в отношения с матерью – «…в мучительную потребность ребенка стремиться в центр внимания Матери-Вселенной, и в катастрофический недостаток этого внимания…»^[101], что в последствии формирует человека, постоянно стремящегося в эпицентр одобрения Матери-Вселенной, постоянно борящегося за её вознаграждение (т.е. за аплодисменты). Менстр Кирк (Menster Kirk), в своей более прямолинейной манере, утверждает, даже, что «Актёрство – это болезнь!»^[102], а изящная формула Чи Зудэ, что в XXI век мы входим под знаменем т.н. – «Поколения Актёров», действительно находит все больше и больше подтверждений. Под этим термином Зудэ имеет ввиду – поколение детей, которых вырастили обеспокоенные современными скоростями, вечно занятые и куда-либо спешащие матери, детей, страдающих т.н. «комплексом Протея» (страсть к лицедейству и превращению то в один, то в другой персонаж^[103].) Это поколение детей, которые невероятно страдали от недостатка материнского внимания, и чем сильнее был этот дифицит, тем сильнее страсть т.н. Человека-Актёра восполнить его за счет «Сцены Театра», или «Сцены Жизни».^[104] Автор документального фильма «Игра Господа» («The God Game») Джейк Хорсли выпустил недавно блистательную книгу «Matrix Warrior»^[105] в которой, вслед за сатаной Мильтона из «Потерянного Рая» утверждает, что «Ум – сам по себе, и внутри себя может Ад сделать Раем, и Адом – Рай». И на данный момент нет конца и края самым разнообразным статьям и публикациям на эту тему. Уже сегодня в мире вращаются сотни детально инкрустированных систем, иллюстрирующих принципы самых разнообразных игр, например финансовых. Они повествуют о людях, которые, подогреваемые спортивным азартом, виртуозно играют в игры денег, делающих деньги. «Эти люди любят игру денег больше, чем любую другую игру. Они уже знают, что деньги – не вещь, но просто идея, созданная и играющая в их голове»^[106] Потом, мы можем наблюдать, какой огромный наплыв игровых концепций испытывает педагогика (Бенджамин Зандер & Розамунда Стоун Зандер «Искусство возможности»), и т.д. и т.п.