Августовский путч

19 августа застало Ельцина на даче под Москвой. Рано утром дочь ворвалась в спальню с криком: «Папа, вставай! Переворот!» А в это время, перекрывая шумы города лязгом гусениц, по улицам Москвы уже шли колонны танков и бронемашин. Столица в изумлении протирала глаза: «Это что, война?!»

Ельцин добрался до Белого дома часам к 10 – 11. Белый дом – это первое после Кремля правительственное здание.

Мирный вид здания сегодня был нарушен. Вдоль всего фасада позицию заняли танки и бронетранспортеры. Вокруг – море народа. Люди своими телами приостановили дальнейшее продвижение бронетехники. Перегородили улицы троллейбусами, вставляют в гусеницы остановившихся танков железные ломы, возводят баррикады. «Я еще раз посмотрел в окно, – пишет Ельцин. – Бронемашину окружила толпа людей. Водитель высунулся из люка… Как удар, как внутренний рывок ощутил: я должен быть сейчас там, рядом с ними... Спускаюсь вниз...

Взобрался на броню, выпрямился... Ощущение полной ясности, абсолютного единства с людьми, стоящими вокруг меня. Их много, стоит свист, крики... Я беру в руки лист с обращением... Читаю громко, голос почти срывается... Потом переговорил с командиром танка, с солдатами. По лицам и глазам вижу: не будут в нас стрелять...».

Это было скорее эмоциональное желание Президента. Ведь было уже совершенно ясно, что без штурма Белого дома путчистам не обойтись. Начиная с 3 часов дня связь уже была отключена, на крышах противоположных зданий расположились снайперы с прицелами ночного видения, подтягивались воздушно-десантные войска...

В свою очередь защитники Белого дома тоже готовились. Число их росло с каждым часом. Люди шли и шли: депутаты российского парламента, студенты, журналисты, казаки, просто рядовые граждане. Даже беременная жена вице-мэра Москвы отказалась оставаться дома, и была здесь вместе с мужем. Остановить этот прорывающийся через все кордоны поток добровольцев было невозможно...

Штурм был назначен на 3 часа утра. Командовать штурмом было поручено командиру группы «Альфа». Для этого в его подчинение было выделено 15 тысяч специально подготовленных бойцов. По мнению командира «Альфы», штурм Белого дома не представлял особых сложностей и занял бы от 15 до 30 минут. Поздно вечером вдвоем с генералом Лебедем они объехали баррикады защитников Белого дома и нашли их «игрушечными».

План штурма был такой: в три часа ночи десантники блокируют здание. Специальные бронемашины проделывают проход в баррикадах. Танки оглушают защитников пальбой из пушек. Затем отряд особого назначения при помощи газа и водомётов раскидывает толпу, образуя коридор. В него входит подразделение «Альфа».

Было ли все так ясно и однозначно, как рассказывает командир «Альфы», трудно сказать. Тысячи защитников, расположившихся вокруг Белого дома, тоже имели своих инструкторов. Люди были разбиты на группы и отряды. Их проинструктировали: как только начнется штурм – расступиться и дать возможность «Альфе» войти в образовавшийся коридор, а затем сжать ее своими телами и разоружить. На бумаге это выглядит просто, но как бы это было в жизни?!

Командир «Альфы» считает, что в этой ситуации всё зависело от его решения. И, слава Богу, говорит он, что рука у него на это дело не поднялась, что он отказался участвовать в штурме, иначе была бы бойня и море крови. Это решение командира «Альфы» – подтверждает и генерал Грачев, которому тот заявил по телефону: «Участвовать в штурме не буду».

Подошла к концу ночь, наступило утро. Толпы вокруг Белого дома росли, а путчисты всё не предпринимали штурма. Почему они были так нерешительны? Ведь и слепому было ясно, что время работает против них. Чем дольше солдаты общаются с народом, тем меньше шансов, что они будут в этот народ стрелять. Всё это начинало походить на грандиозное «шоу», опереточный путч, как его потом назовут. Девицы лезли к солдатам в танки, чтобы «согреть» их, парни тащили выпивку, а бабушки и мамы – еду в термосах.

Есть разные объяснения этой нерешительности. Одно из них – у путчистов не было настоящего лидера, готового взять на себя ответственность. Второе – это был не заговор, а сговор. Тут намек на то, что вдохновителем путча был сам Горбачев, который в последний момент испугался. Наконец, есть и более простые объяснения. Путчисты не были ни тиранами, ни палачами, а были всего лишь ортодоксальными партийными бюрократами или, как выразился один шумный площадной автор, «честными, как лопаты, отцами семейств». Отсюда и путч – скорее бюрократический, чем кровавый.

Путчисты оказались в тисках ими же созданных обстоятельств. Штурмовать было уже почти невозможно. Тысячи людей в несколько колец окружили здание. Ранее подготовленный план штурма был уже непригоден. Теперь это значило бы в упор расстреливать и давить гусеницами безоружных людей. По слухам, штурм переносили с часу на час.

Уже к утру министр обороны отдает войскам приказ покинуть Москву. Это была победа. Руководители путча разбегались. Президент России объявляет их вне Закона. А вечером того же дня в Москву возвращается из крымского «плена» Президент СССР.