ИСТОРИЯ КОГНИТИВНОЙ ПСИХОЛОГИИ

Продуктивно обсуждать развитие когнитивной психологии во второй половине XX века следует в сравнении с подходом, который доминировал перед ней — бихевиоризмом. В начале века Джон Уотсон выдвинул по-] ложение о том, что психология может стать по-настоящему эксперимен­тальной и научной дисциплиной лишь сосредоточившись на исследовании наблюдаемых феноменов. Это означало, что бихевиоральный подход сосре­доточился на отношении между наблюдаемыми стимулами и наблюдаемы­ми ответами и не желал вводить какие-либо гипотетические конструкты теоретически.

Появление бихевиоризма объясняется тем, что Уотсон и его после­дователи хотели, чтобы психология достигла уровня таких устойчивых (естественнонаучных) дисциплин, как физика и химия. Так утверждали логические позитивисты (Карнап): теоретические объяснения (конструк­ты) в любой науке значимы только в той степени, в которой они могут быть наблюдаемы. Научные теории проверяются наблюдаемыми фактами. Однако взгляды логических позитивистов позволили некоторым веду­щим психологам (Скиннер) утверждать, что физика и химия были успеш­нее психологии потому, что физики и химики лучше (ближе) психологов отвечали тем характеристикам «хорошей науки», которые отстаивали логические позитивисты.

В течение долгого времени бихевиоризм имел исключительное вли­яние, особенно в США. Но даже там, начиная с 1950-х годов, он постепен­но его утрачивал.

Это вызывалось двумя основными причинами. Во-первых, бихевио­ризм так и не предложил детального и адекватного объяснения сложной

¹ The Blackwell Dictionary of Cognitive psychology / Ed. M.W.Eysenck. Cambridge, 1994. P. 61—66. (Перевод В.В.Петухова.)

548 Тема 7. Человек как субъект познания

познавательной деятельности. Было возможном (хотя и небезошибочным) объяснять многие факты обусловливания путем ассоциации между стиму­лами, или между стимулами и ответами, но оказалось чрезвычайно труд­ным реализовать этот стимульно-реактивный подход к пониманию таких сложных систем, как язык. То же относилось к попыткам бихевиористов рассмотреть познавательную активность, скажем, креативность или реше­ние проблем.

Во-вторых, философы науки в течение XX века все чаще бросали вы­зов традиционным взглядам на научные исследования. Так, Поппер¹ оспа­ривал положение о том, что научное наблюдение обеспечивает объектив­ность. Напротив, он утверждал, что оно во многом основывается на предвзятых идеях и теоретических построениях. Он часто подчеркивал это в своих лекциях, когда предупреждал своих слушателей, чтобы они следи­ли, до какой степени их ответ был типичным: «Наблюдать что?». Иначе го­воря, наблюдение не происходит в вакууме, но во многом зависит от того, что мы ищем, хотим обнаружить, найти.

Наиболее жестко традиционные научные взгляды критиковал, оспа­ривал Фейерабенд². Он утверждал, что имеется несколько примечательных правил, которые направляют деятельность ученых. На практике же следу­ют только одному правилу — «что-то происходит (anything goes)». Наука отличается от не-науки большим, чем сказал фейерабенд, но нет сомнения, что его взгляды, а также взгляды многих философов науки, оказали осво­бодительное влияние на психологию. Если точные науки, такие, как физи­ка и химия, не придерживались сугубо строгих правил, то и психологии не было нужды следовать им. Это значило, что жесткость и ограниченность бихевиоризма могли быть преодолены более гибкими подходами, среди ко­торых вскоре заявила о себе когнитивная психология.

Для большинства академических дисциплин, включающих когни­тивную психологию, очень трудно назвать отправную точку. Одна из при­чин этого состоит в том, что необходимо различить раннюю работу, ко­торая явно родственна современной когнитивной психологии и все же вносит в ее развитие минимальный вклад, и работу, сыгравшую реальную роль в становлении когнитивной психологии. Блестящим примером ран­ней работы является исследование, проведенное нейропсихологами в кон­це XIX века³. Они попытались представить нарушения речи у больных с травмами головного мозга как поражения его особых отделов, отвечаю­щих за речевую деятельность, а также локализовать части мозга, функ­ционально соответствующие ей. Исследование и теория нейропсихологов

¹ См. Popper К.Я Objective knowledge. Oxford: Oxford University Press, 1972.

² Cm. Feyerabend P. Against method: Outline of an anarhist theory of knowledge. London:
New Left Book, 1975.

³ Cm. Ellis AW., Young A.W. Human cognitive neurop^ychology. London: Lawrense Eribaum
Associated Ltd., 1988.

Айзенк М. История когнитивной психологии 549

XIX века имеют прямое отношение к разделу сравнительной когнитив­ной психологии, который именуется когнитивной нейропсихологией, но не оказывают практически никакого влияния на возникновение когни­тивной психологии в 1950-е годы.

Общепризнанно, что исключительное влияние на развитие когнитив­ной психологии оказали идеи У.Джеймса¹. Он был прежде всего теорети­ком, и многие его представления, касающиеся внимания и памяти, при­емлемы и сегодня. Например, он различал «первичную память (primary memory)*, которая формирует психологическое настоящее, и «вторичную память», определенную им как психологическое прошлое. Когнитивные психологи Аткинсон и Шиффрин² предложили по сути сходное различение между кратко- и долговременной памятью.

Иной существенный вклад в становление когнитивной психологии внесла работа Бартлетта³. Еще во время I мировой войны он начал иссле­дования памяти в условиях, близких к реальной жизни, выясняя, сколь хо­рошо могут сохраняться рассказы через разные временные интервалы. Особенно важным оказался его теоретический подход к памяти. Он ут­верждал, что запоминание определяется некоторой схемой (т.е. органи­зацией знания), имеющейся у читателя. Теоретические представления Бартлетта⁴ о схемах практически не повлияли на исследования памяти в 1940-50 годы, но стали фокусом повышенного интереса когнитивных пси­хологов в 1960-х годах и позже.

Некоторые другие важные предпосылки сравнительной когнитив­ной психологии могут быть найдены внутри самого бихевиоризма. Тол-мен⁵ был одним из ведущих бихевиористов, но исследования привели его к необходимости пересмотра классической психологии поведения в не­скольких направлениях, соотносимых с когнитивной психологией. Халл (Hull) и другие исследователи, используя строгие бихевиористские поня­тия, утверждали, что крысы научаются пробегать лабиринт путем сочета­ния «лабиринтных» стимулов со специфическими ответами — движени­ями мышц. Толмен⁶ же убедился, что пробегание крыс по лабиринту включает много больше, чем простые связи S — R. Он обнаружил, что крысы, научившиеся пробегать по лабиринту, так же успешно проплыва-

¹ См. James W, Principles of psychology. N. Y.: Holt, 1890.

² Cm. Atkinson R.C., Skiffrin R.M. Human memory: A proposed system and its control
processes // Spence K.W., Spence J.T. (Eds). The psychology of learning and motivation.
London: Academic Press, 1968. Vol. 2.

³ Cm. Bartlett F.C. Remembering: A study in experimental and social psychology.
Cambridge: Cambridge University Press, 1932.

⁴ См. там же.

⁵ См. Tolman E.C. Purposive behavior in animals and men. N. Y.: Appleton—Century—
Crofis, 1932.

⁶ См. там же.

550 Тема 7. Человек как субъект познания

ли по нему, когда он заполнялся водой, хотя мышечные движения были совершенно иными, чем раньше. Отсюда Толмен заключил, что у крысы, пробегавшей по лабиринту несколько раз, формировалась «когнитивная карта» — внутреннее представление лабиринта, которое позволяет пробе­гать или проплывать его в зависимости от предлагаемой ситуации. Ос­новной вывод состоял в том, что научение у крысы можно понять, лишь опираясь на ее внутренние процессы и структуры.

Важную роль в развитии когнитивной психологии сыграло привле­чение знакового компьютера как метафоры для работы познавательной сферы человека. Такова явная историческая тенденция психологов — ис­пользовать недавние технологические разработки в качестве метафор для основных психических процессов. Это четко проявляется в попытках тео­ретического описания памяти¹. Древние греки сравнивали работу мнеми-ческой системы с восковыми дощечками и avaries. Спустя века, эти мета­форы были заменены другими, такими, как доска выключателей, граммофоны, магнитофоны, библиотеки, лента конвейера, карты метро. В от­ношении же знакового компьютера утверждалось важное сходство между его работой и тем, что происходит в человеческом мозге. Согласно Саймо­ну², «десятилетие назад было необходимо доказывать сходство информаци­онных процессов, протекающих в таких конкретных системах, как компь­ютеры и нервная система человека. Ныне это сходство очевидно всем».

Гарднер³ выделил основные шаги развития когнитивной психоло­гии. Он утверждает, что критическим для нее является 1956 год. В этом году состоялась конференция в Миннесотском Технологическом Инсти­туте, на которой Джордж Миллер (George Miller) сделал доклад о маги­ческом числе 7 в кратковременной памяти, Ньюэлл и Саймон (Newell & Simon) обсуждали свои компьютерные модели, названные «Общим реша­телем проблем», а Ноам Хомский (Noam Chomsky) представил свою тео­рию языка. В том же году прошла хорошо известная Дартмутская кон­ференция, в работе которой участвовали Хомский, Маккарти (McCarthy), Миллер, Минский (Minsky), Ньюэлл и Саймон. Обычно считают, что эта конференция положила начало созданию искусственного интеллекта. И наконец, в том же году опубликована первая книга, в которой с позиций когнитивной психологии было представлено формирование понятий⁴.

В 1960—70-х годах когнитивная психология испытала серьезное вли-ияние теории Бродбента⁵. По существу, было принято допущение о том, что

¹ См. Roediger HJ. Memory metaphors in cognitive psychology // Memory & Cognition.
1980. 8. P.231—46.

² Cm. Simon HA. Cognitive science: The newest science of theartificial // Cognitive
Science. 1980. V.4. P.33—46.

³ Cm. Gardner H. The mind's new science. N. Y.: Basic Books, 1985.

⁴ Cm. Bruner J.S., Goodnow J.J., Austin GA. A study of thinking. N. Y.: Wiley, 1956.

⁵ Cm. Broadbent D.E. Perception and communication. Oxford: Pergamon, 1958.

Айзенк М. История когнитивной психологии 551

между явлениями внимания, восприятия, кратко- и долговременной памя­ти имеются значительные взаимодействия. Все эти явления можно было рассмотреть как переработку информации в сложной когнитивной системе, состоящей их ряда независимых процессов. Согласно этому теоретическо­му подходу, воздействия раздражителей преобразуются при прохождении сквозь достаточно неизменную последовательность стадий — от модально-специфических уровней до окончательного положения в долговременной памяти.

Одна из лучших попыток в когнитивной психологии представить базовую схему основных процессов переработки информации (dominant information-processing framework) предпринята Лашманом, Лашманом и Баттерфилдом¹. Их подход включал несколько предположений. Одно из них состояло в том, что мозг может рассматриваться как общецелевая (general-purpose) система, использующая символы. Согласно другому предположению, цель когнитивной психологии заключается в выделении (identify) тех символических процессов и репрезентаций, которые вклю­чены в решение всех когнитивных задач. Далее же предполагается, что мозг является процессором, мощность которого имеет как структурные, так и ресурсные ограничения.

Эти общие положения по-прежнему представляются важными. Но одна из основных слабостей данного подхода, бытовавшая в 1960—70-е годы, состояла в том, что акцентировались скорее текущие данные (data-driven), чем концептуально следующие процессы (conceptually driven pro­cesses). Другими словами, игнорировались те способы, с помощью которых воздействие стимулов модифицируется как функция прошлого опыта че­ловека и его ожиданий. Зачастую допускалось, что процесс в целом про­текает как некая последовательность (в которой каждый отдельный про­цесс завершается перед тем, как начинается другой). Возможно, такие процессы строго следуют друг за другом при решении ряда конкретных задач, однако сейчас установлено, что допущение о том, будто они после­довательны всегда, ошибочно. Все более популярными становятся сейчас альтернативные взгляды о том, что процессы часто накладываются друг на друга и взаимодействуют.

Другое базовое ограничение исследований в когнитивной психоло­гии в 1960—70-х годах состояло в том, что они проводились, главным об­разом, в лабораторных условиях и были направлены на решение скорее научных, чем практических задач. Иными словами, когнитивной психо­логии не хватало того, что обычно называется экологической валидное- тью, т.е. связи с реальными жизненными проблемами. В последние годы положение существенно изменилось. Например, значительно расширились исследования языка и речи, что является исключительно важной пробле-

¹ Lachman R., Lachman J.I., Butterfield E.C. Cognitive psychology and information processing. Hillsdale NJ: Lawrence Earlbaum Associated Ltd, 1979.

552 Тема 7. Человек как субъект познания

мой для реальной жизни. Детально обсуждался такой ключевой вопрос, как доверие показаниям очевидцев (eyewitness testimony). Наконец, и это, пожалуй, наиболее значимо, резко возросло количество исследований по­знавательной деятельности в различных общественных группах (напри­мер, при травмах мозга, эмоциональных нарушениях).

Если попытаться разобраться в современном состоянии когнитив­ной психологии, то становится очевидным, что исследователи значитель­но различаются по своим целям и подходам. Действительно, вполне мож­но утверждать, что современные когнитивные психологи наиболее явно отличаются от когнитивных психологов лет 10 или 20 назад именно сво­им большим разнообразием. Когнитивных психологов можно найти се­годня и в социальной психологии, и в психологии развития, психологии личности. Самое же интересное, пожалуй, в том, что когнитивные психо­логи начали атаковать цитадель бихевиоризма — феномены обусловли­вания. Например, установлено, что обусловливание зависит от информа­ционных процессов, включает в себя отбор значимой информации и ее интеграцию с информацией о ранее значимых событиях, хранящихся в прошлом опыте¹.

Айзенк и Кин² полагают, что всех когнитивных психологов можно разделить, по крайней мере, на три основные группы. Первая — экспери­ментальные когнитивные психологи, которые следуют традиционному ког­нитивно-психологическому подходу, сосредотачиваясь на сборе данных и построении теорий. Вторая — когнитивные психологи, которые создают компьютерные модели и считают компьютер хорошей метафорой для чело­веческого познания. Они различаются по своему отношению к значимости традиционного экспериментирования. Третья — это когнитивные нейро-психологи. Они интересуются типами (образцами, patterns) когнитивных нарушений у больных с мозговыми поражениями, т.к. исследование пато­логии может быть информативным для понимания нормального функцио­нирования человеческого познания. Поскольку разные пациенты демонст­рируют нарушения различных типов (модулей), становится в принципе возможным идентифицировать большую часть тех из них (а то и все), ко­торые обеспечивают познаватальяую деятельность.

Есть основания для выделения четвертой группы когнитивных пси­хологов, которых можно назвать прикладными. Несомненно, они отличают­ся от остальных когнитивных психологов по тому, что они изучают и какие применяют методы. Однако систематические различия между прикладны­ми и остальными когнитивными психологами едва ли касаются каких-либо

¹ См. Allow I.B., Tabachnik N. Assessment of covariation by humans and animals: The
joint influence of prior expectations and current situational information // Psychological
Review. 1984. 91. P. 112—49.

² Cm. Eyesenk M.W., Keane M.T. Cognitive psychology: A student's handbook. London:
Lawrense Eribaum Associated Ltd, 1990.

Айзенк М. История когнитивной психологии 553

теоретических концепции и ориентации, а потому едва ли стоит распрост­ранять классификацию когнитивных психологов за пределы трех групп, рассмотренных выше.

Конечно, есть немало когнитивных психологов, не подходящих точ­но ни под одну из упомянутых категорий. Скажем, многие когнитивные психологи в Англии иногда бывают экспериментаторами, а в другое вре­мя, нейропсихологами. Следовательно, разделение трех категорий когни­тивных психологов нельзя рассматривать как абсолют. Однако Айзенк и Кин¹ утверждают, что многие когнитивные психологи точно соответству­ют той или другой категории, и потому их категоризация сохраняет свою ценность.

Разные категории когнитивных психологов разделяются по своей приверженности эмпирическому либо рационалистическому направлени­ям. Экспериментальные когнитивные психологи и когнитивные нейропси-хологи тяготеют к эмпиристам, т.к. предполагают, что путь к пониманию поведения человека лежит через наблюдение и экспериментирование. На­против, научные когнитивные психологи склоняются к рационалистам, по­скольку считают адекватным построение формальных систем, сходных с теми, что встречаются в математике.

¹См. там же.