Крестьянское движение

Июнь 1902 г.

Крестьянское движение, пишут нам еще, началось в последних числах марта 1902 года сперва в с. Карловке, Константиноградского уезда, Полтавской губ., где находится имение великих князей Мекленбург-Стрелицких (около 40000 дес.). Незадолго перед этим в с. Карловку возвратилось 300 чел. крестьян после крайне неудачной попытки переселиться в Уфимскую губ... Они остались почти без всяких средств к жизни. Многим, однако, удалось кое-как устроиться и даже вспахать себе с осени немного земли. Весной же они надеялись получить семенную ссуду для посева... но ссуды не дождались и принуждены были на занятые деньги покупать семена для уже вспаханных полей. Обратились они, между прочим, и к управляющему великокняжеским имением Шейдеману. Тот, пользуясь таким удобным случаем, заломил с них страшную цену, а затем даже и совсем отказал, по неизвестным причинам, продать семян. На этой почве и возникла первая попытка крестьян восстановить нарушенную справедливость. Они выехали с плугами и запахали 2000 дес. княжеской земли и набрали себе из княжеских же амбаров семян для посева.

Затем крестьянское волнение с поразительной быстротой разлилось по Константиноградскому уезду, проникло в Валковский уезд Харьковской губ. и охватило его почти целиком. В Полтавской губ. почва для такого сильного движения отчасти была подготовлена ходившей среди крестьян нелегальной литературой. Быстрое же развитие волнений в Валковском уезде объясняется новой продовольственной системой. Этот уезд, и без того стоящий на низком уровне экономического благосостояния, постиг сильный неурожай. Были составлены по волостям списки нуждающихся в ссудах на обсеменение полей, но эти списки до сих пор еще лежат в г. Валках, хотя время посева давно уже прошло. Так ведутся в России «продовольственные кампании».

Всюду крестьянские волнения вылились в одну форму - забирания из помещичьих экономии семян, орудий, скота и т. п. - и лишь в редких случаях разграбления и сожжения самих усадеб. Сцены происходили оригинальные: являются мужики в имение (обыкновенно верст за 10-12) и без всякого насилия, драки и шума начинают разбирать «панское добро», как бы возвращая этим себе отнятую у них прибавочную стоимость. Помещики же или загодя удирают, или сидят смирно. А вслед удирающему помещику несутся насмешливые крики: тикай, пан, тикай! Достоверно известно о таком разбирании следующих имений: Воликова (Полтавск. губ.), Павлова (с. Нагорное, Полтавск. губ), Глушкова (земск. нач. Валковск. уезда), Орлова (с. Михайловка, Валковск. уезда), Задонского, Сухумлинова (близ Минтовки), Кузьминова (близ Снежкова), Почтенного (близ села Ковуч), Корсуна (богатый мужик, близ Огульцов, сожжено все дотла), Духовского (с. Мерчик), Фюлера (земск. нач. около Валок, усадьба сожжена), сахарный завод Молдавского (близ Коломака), паровая мельница Кузьминова (близ Валок), сахарный завод Кенига (с. Гуты, Богодуховск. уезда). Список этот, во всяком случае, не полон, в особенности для Полтавской губернии. Кроме того, во многих местах на выручку помещиков подоспели войска (всего из Харькова послано более 2 полков и почти весь казачий полк). Так, казаки, охраняли имение кн. Голицына и Широкова, с. Знаменское (здесь становой до прибытия казаков успел поссорить «ближних» и «дальних» крестьян), фабрику Кузнецова (с. Буды) и несколько экономий вокруг с. Гуляй - Поле (Змиевск. уезда). В имении кн. Святополка-Мирского (близ Люботина) даже стояла артиллерия.

С прибытием войска картина быстро меняется, и начинается массовое и зверское избиение крестьян. Казаки даже прибегали к обманам. Явившись, напр., в с. Знаменское, они заявили, что сейчас губернатор будет читать «манифест» и чтобы крестьяне собрались для этого в одно место. Когда мужики собрались, их оцепили и избили самым зверским образом. В селе Стар. Водолачи харьковский губернатор, кн. Оболенский, пробывший на месте волнений более недели, выбрал 15 крестьян, более виновных, по его мнению, и велел высечь. Это продолжается и теперь. Отбирают у крестьян помещичье добро и секут беспощадно. Иные приходили с повинной и возвращали «награбленное», но и их не жалели. Теперь крестьяне ночью вывозят все, что нельзя спрятать, в овраги и т.п. и бросают. Вообще же настроение очень приподнятое. Крестьяне сами поражены таким необыкновенным явлением в своей жизни. Многие успели переделать попавшие им нелегальные листки в «манифест» от царя, написанный золотыми буквами (иначе непонятны все толки о царской золотой грамоте, отдающей им всю помещичью землю). Но жестокости и безнаказанные буйства казаков заставляют их думать, что все «начальства» за помещиков, а не за крестьян. О вооруженном сопротивлении войскам ничего не слышно. Известно только 2 случая, когда застрелили под убегавшими крестьянами лошадей. Казаки вели себя ужасно: сами били крестьян, грабили их, насильничали над женщинами. Никакие жалобы, конечно, не помогали. Да и какие тут жалобы, когда само его сиятельство кн. Оболенский заявил высеченным крестьянам: «Это вам, мерзавцы, по 30 плетей, за то, что грабили, а еще по 30 от меня!» Этот Оболенский так зарвался, что перешел границы высочайше вверенной ему губернии: начал пороть крестьян Полтавской губ. и высек даже одного старшину, не пожелавшего к нему явиться. Полтавский же губернатор Бельгард вел себя человечнее, за что, по слухам, будет смещен. По крайней мере несколько полтавских помещиков послали министру внутрен. дел телеграфную жалобу на бездействие властей. Власти всем этим сильно встревожены.

Искра, вып. 3. Л., 1929, с. 106-107.

Цит. по: Ушаков А.В.., С. 42-44.

№ 32