О смене языков

 

Как мне кажется, сегодня сами носители древнего наследия предков путают – идет речь о ятвягах или пруссах. Плюс тут еще и лаборский язык, который вполне может оказаться прусским языком. Хотя недавно в одной телепередаче о лаборах было высказано мнение, что, дескать, этот язык – цеховое изобретение для тайного общения мастеров в эпоху Магдебургии. Мне это кажется натянутым предположением, так как ничего подобного нигде не возникало; очевидно, что это именно этнический язык, а не какой‑ то «эсперанто».

Языки ятвягов и пруссов, как я уже говорил, были родственными. Их влияние на современный беларуский язык просто огромно. Минский исследователь Михаил Голденков писал:

«Буква «о» у пруссов превращалась в закрытых слогах в «у» – на шведский манер (пример: Королевец – Крулевец, Новогородок – Новогрудок), а двойное «с» или «з» они оглушали на балтский манер до шипяших звуков «ж», «ш» (пример: Пруссианы – Пружаны)».

Поскольку вся западная половина Беларуси – область проживания в прошлом ятвягов, дайновов и мигрировавших сюда пруссов (погезан Миндовга), то их древний язык – это и есть древнебеларуский язык (на нем же изначально говорили кривичи Восточной Беларуси, тоже западные балты).

Именно этот язык лежал в основе беларуского языка до его славянизации, именно этот язык в средние века лингвисты Европы называли «славянским литовским языком», так как анализ приведенных выше слов «прусского» (или ятвяжского?) и лаборского языков показывает, что они тяготеют более к славянскому словообразованию, чем к восточнобалтскому. Хотя правильнее и научнее говорить о том, что это – особая языковая группа: западнобалтская.

Но в результате принятия христианства – от ксендзов Кракова и попов Киева – наше население перешло с родного западнобалтского на «беларуский диалект славянского языка».

Увы, многие не хотят принять эту правду.

Московские идеологи всячески цепляются за мысль, что москвичи – не славянизированные финны, а якобы мигрировавшие в Москву «славяне». Правда, непонятно, откуда в финно‑ тюркскую Московию могли мигрировать миллионы славян. Выходит, что половина всех славян Европы вдруг сбежала при Андрее Боголюбском (незадолго до вторжения татар) – в финское Залесье (в страну Моксель). Зачем?

Ненаучность таких построений очевидна. Столпотворение «славян» во Владимиро‑ Суздальских землях до прихода татар невозможно вообразить! Кстати, сегодня в России татары составляют 3% населения, а русские (якобы «славяне») – 80%. Как при таких пропорциях населения «русские славяне» три века жили под «татаромонгольским игом»? При численном превосходстве «славян» в 30 раз «иго» невозможно даже представить.

«Разгадка» проста: хотя сегодня все русские считают себя «славянами», потомками либо суздальцев, либо новгородцев, почти все они – всего лишь славянизированные народы Орды. Финские земли Суздаля (затем Московии), Новгорода, Пскова и кривичские земли регионов Брянска, Курска, Смоленска могут в совокупности демографически произвести население примерно в 30–40 млн человек (сравните эти территории с территорией и населением Украины и Польши). А откуда еще взялись в России 100–110 млн «русских славян» (114 в России, 25 млн вне ее границ)? Да ниоткуда, это славянизированные народы Орды: финно‑ угры и тюрки.

Многие беларуские историки тоже видят в переходе наших предков на околославянский беларуский язык – «миграцию к нам славян Полабья». Эта повальная тяга считать себя «славянами» вполне объяснима: ведь всем нам со школьной скамьи вбивали в головы, что мы – «восточные славяне».

Но вот приведу такое сравнение. В 1950 году 70% беларусов жили вне городов республики и 80% беларусов в семьях говорили на беларуской мове. Уже в 1980 году картина была противоположной: 70% беларусов жили в городах и 80% беларусов в семьях говорили на русском языке. Что же произошло за эти 30 лет? Разве изменился этнический состав страны? Означает ли это, что беларусы канули в Лету, а вместо них сюда мигрировали русские из России? Нет: данные демографии показывают, что за то время число русских в БССР почти не менялось. Что же тогда произошло?

А произошло глобальное изменение, схожее с переходом наших предков при христианизации на околославянский язык. При Сталине жители деревень не имели паспортов и права покидать постоянные места проживания, фактически они являлись крепостными (рабами) государства. Хрущев после смерти Сталина решил провести реформы – и дал селянам паспорта, не вернув им при этом землю в частную собственность. В итоге сия реформа Хрущева (демократичная в плане возвращения свобод селянам) – обернулась катастрофой для нашего села. Селяне, получив паспорта, стали сбегать – кто в райцентры, кто в областные города. Ведь советская власть превратила их из крестьян (людей, владеющих землей на правах частной собственности) в наемных рабочих без своей земли. А рабочие, как известно, имеют право выбирать себе лучшие условия труда и быта. Так за короткий период в 30 лет примерно 60–70% беларуских селян покинули свои деревни, где веками жили их предки, и перебрались в города.

А в городах БССР считалось тогда «дурным тоном» – и считается сегодня! – говорить на беларуском языке.

Во‑ первых, этот язык преследовали коммунисты как «проявление буржуазного национализма», при Сталине, как вспоминал Якуб Колас, сажали тех минчан, кто осмеливался разговаривать по‑ беларуски. Именно тогда минчане перестали использовать в общении свой родной язык.

Во‑ вторых, глобализация по‑ советски создавала в городах СССР особую «советскую культуру», основанную сугубо на русском языке. Ведущие СМИ были на этом языке, а также – документация предприятий и учреждений, армии, органов правопорядка, медицинских учреждений и т. п. В школах, техникумах и ВУЗах преподавание тоже велось в основном на языке Москвы.

В‑ третьих, беларуские селяне при переезде в города старались как можно быстрее стать похожими на горожан и не выделяться своим «сельским происхождением», а потому стыдились своего языка как якобы «сельского».

За какие‑ то 30 лет, с 1955 по 1985 год, беларусы в бытовом и профессиональном общении перешли с беларуского на русский язык. И никакие русские из России не выгоняли беларусов из своих домов, не становились нашим «новым этносом». Этнос при таких глобальных изменениях сам переходит на другой язык.

Приведенный мной пример доказывает, что равно как при переходе на русский язык в период новейшей истории беларусы не превратились в русских, точно так же наши предки при переходе на славянский «койне» не стали от этого славянами. А остались самими собой – антропологически и генетически, ментально и культурно.