Начало оккупации

 

При первом разделе Речи Посполитой в 1772 году Россия захватила себе восточные земли ВКЛ, которые назвала «Белорусским генерал‑ губернаторством» (Витебская, Могилевская и Смоленская губернии). Термин «белорусское» тогда еще не имел национального значения, со времен войны 1654–67 гг. московиты так называли местных жителей, присягнувших российским монархам. Как уже отмечено выше, первыми «белорусцами» были украинские казаки – их таким манером называли в Московии после Переяславского договора 1654 года.

В ходе второго и третьего разделов Речи Посполитой (в 1793 и 1795 гг.) Россия оккупировала все остальные земли BKЛ, в том числе Самогитию (нынешнюю Летуву, в царской России она стала Ковенской губернией) и непосредственно Литву – территорию нынешней Центральной и Западной Беларуси вместе с Вильней. Тут царизм учредил «Литовское генерал‑ губернаторство» (Виленская, Минская и Гродненская, включая область Белостока).

Таким образом, с 1795 года царизм искусственно разделил единый до того этнос литвинов на два якобы разных: на «белорусов» Витебска, Полоцка, Могилева, Смоленска, Гомеля – и на «литовцо‑ руссов» Минска, Бобруйска, Вильни, Гродно, Бреста. В дальнейшем политика русификации привела к переносу термина «Белоруссия» и на Литовское генерал‑ губернаторство (историческую Литву). А само название «Литва», ставшее запрещенным у нас, постепенно стало применяться к жемойтам Самогитии (латинский вариант термина «Жемойтия»), хотя они к Литве никакого отношения не имели.

С самого начала этой оккупации (длившейся 145 лет для восточной части страны и 122 года для западной) политика царизма была направлена на лишение нашего народа не только политических свобод, но и своей национальной специфики. Губернаторами цари назначали исключительно русских, присылаемых из России, тогда как беларусы были принципиально отстранены от власти в своем Отечестве. Еще Екатерина II ввела правило: представителей местного этноса (включая магнатов) не допускать к власти, руководить всеми ее ветвями должны только ставленники из России (в том числе судьи и духовенство).

Откуда столь жесткое отношение, которое не применялось к прочим субъектам империи? Видимо, оно являлось продолжением спора Московии за главенство в этом регионе. На кону фигурировали ранее захваченные и «переваренные» ею республики Новгорода и Пскова, а также Великое княжество Тверское. То есть в историческом контексте высшее руководство России стремилось навсегда ликвидировать наше государство как единственного конкурента на «собирание Руси». Именно этим мы отличались от финнов, латышей или грузин, к существованию которых царизм относился безразлично, ибо они не затрагивали основы российской государственности самим фактом своего существования.

Магнатам и шляхте ВКЛ присяга на верность царице (т. е. России) была поставлена условием сохранения владений. Например, управляющий владениями графа Храптовича писал:

«Нам угрожают /отчуждением/ владениями в случае непринесения присяги в течение месяца, а в присяге сказано, что мы добровольно, без принуждения хотим и надеемся находиться под властью России».

Еще недавно учебники истории СССР рассказывали сказку о том, что царизм якобы протянул беларусам «братскую руку помощи русского народа», «освобождая их от гнета польских и литовских помещиков». Польских помещиков в Беларуси не было, были помещики беларуские, но католического вероисповедания. На практике «освобождение» заключалось в переводе крестьян из категории лично свободных в категорию рабов (так называемых «крепостных»), И это – «освобождение»?!

Более того, стремясь ослабить позиции нашего дворянства (шляхты), царизм передал во владение русским помещикам более четверти беларуских крестьян. Начали Екатерина II и Павел I, которые подарили им около 200 тысяч ревизских (мужских) душ селян. В том числе 15 тысяч душ получил фаворит императрицы князь Потемкин (в районе Кричева), 17 тысяч – генералфельдмаршал граф Румянцев‑ Задунайский (вокруг Гомеля и в районе Пружан), 12 тысяч – флигель‑ адъютант Семен Зорич (в районе Шклова), 7 тысяч – генерал‑ фельдмаршал Суворов (в Кобринском повете) – за подавление восстания против русских оккупантов.

Отныне новые и старые владельцы могли делать с крестьянами то, что прежде было немыслимым в ВКЛ: могли их продавать, переселять в иные места, подвергать телесным наказаниям, разлучать супругов и детей с родителями, а крестьяне не имели права жаловаться на хозяев.

Впервые за 550 лет беларуских мужчин из числа селян и мещан стали призывать в рекруты на 25 лет службы (сначала одного на 200 душ мужского пола, с 1820 года – одного на 125 душ). Там беларусы стали пушечным мясом царского режима.

В 1810 году граф А. А. Аракчеев создал в Климовичском уезде Могилевской губернии первое в империи «военное поселение». Формально это было подразделение территориальных войск (одна рота), совмещавших военную службу с занятием сельским хозяйством, то есть военных баз. Но реально ставилась задача по формированию особой касты военнослужащих, оторванной от народа и предназначенной для борьбы с национально‑ освободительным движением.

К 1825 году в Могилевской губернии была развернута целая сеть таких поселений (по 60 домов в каждом, 228 нижних чинов), общей численностью в 6 пехотных полков. В те времена 4 роты составляли батальон, 3 батальона – полк. Следовательно, для развертывания шести полков требовались 72 поселения, имевшие не менее 16416 взрослых мужчин‑ рабов, годных к строевой службе!

 

План Огинского».

 

В 1806 году французские войска заняли часть Польши, которая ранее входила в состав Пруссии, там было создано герцогство Варшавское. Стараясь не допустить поддержку Наполеона «своими» поляками и литвинами, царь Александр I заявил о намерении воссоздать под эгидой России Великое княжество Литовское. По поручению императора в 1811 году князья Огинский, Любецкий и граф Михал Плятер разработали проект «Положения о правлении автономным Великим княжеством Литовским».

В записке Огинского Александру I значилось: «Часть Польши, присоединенная к Российской империи, составляла некогда особое самостоятельное владение – Литву… Жители его исстари… заботились о своем праве и были верны своим монархам, отличались мужеством и любовью к отечеству. Гордые своим происхождением, литвины… сохранили свои обычаи, свой гражданский кодекс, местное управление, свое войско, верховный суд… и даже сойм, который собирался по очереди в Варшаве и Гродно…

Я уверен, что если бы со времени присоединения к России взятых польских земель была из них создана одна провинция, сохранено имя Литвы и оставлены ее давние права, и если бы из нее был создан особый край со своим управлением, или в качестве соединенной и включенной в состав Российской империи державы, то тогда иноземное вторжение проникло бы туда с трудом».

Огинский сравнивал Литву‑ Беларусь с Грузией – которая вошла в состав России, сохранив себя как державу, а потому была верна России, ее князья верно служили царизму во всех войнах. Здесь же ситуация была иной: царизм ликвидировал государственность ВКЛ, отстранил от власти беларусов, учинил так называемый «разбор шляхты» (перевод из дворянства в другие сословия, вплоть до крестьянского), отдал селян в рабство помещикам. Такого царизм не позволял себе даже по отношению к мелким княжествам Кавказа, Сибири и Средней Азии.

Причину особо жесткого отношения определила еще Екатерина II. Она объяснила своим приближенным, что на протяжении веков Литва являлась главным врагом Росси и, поэтому захват ее означает не переход под юрисдикцию Петербурга, а полную ликвидацию – как источника постоянной угрозы русским. Поэтому неудивительно, что, несмотря на реальную угрозу вторжения Наполеона, проект Огинского был отвергнут.

В свою очередь, почти вся шляхта Литовского и Белорусского генерал‑ губернаторств (то есть всей нынешней территории Беларуси и части Летувы) приветствовала Наполеона как освободителя и пошла воевать вместе с ним против России. Например, князь Радзивилл за свой счет выставил трехтысячный уланский полк, который первым вступил в Вильню.

Однако и на стороне России литвины‑ беларусы тоже воевали. Так, гусарские Гродненский (Литовского генерал‑ губернаторства) и Белорусский (Белорусского генерал‑ губернаторства) полки входили в состав 1‑ й армии Барклая де Толли. Солдаты этих полков, как и прочих «литовских» и «белорусских» подразделений носили бело‑ красные мундиры по цветам бело‑ красно‑ белого флага BKЛ, имели «Погоню» на своих флагах и головных уборах. Знаменитая в России женщина‑ офицер Надежда Дурова служила в 1811 году в Литовском уланском полку, сформированном из западных беларусов и размещенном в Гродно, где она слышала каждый день непонятную ей беларускую речь. Несколько десятков тысяч солдат‑ рекрутов из Беларуси участвовали на стороне России и в знаменитом Бородинском сражении, сражаясь против своих соплеменников.

При наступлении французов выяснилось, что здешнее население просто жаждало освобождения от русских. Вот что сказано в книге «Минск: исторический очерк», изданной в 1905 году в Санкт‑ Петербурге: «Все русское население Минска поспешно спасалось бегством… Что же касается поляков /то есть беларусов. – В. Д. /, то они и не думали бежать из города и спокойно, с радостью ожидали французов, видя в них своих будущих освободителей, и те учреждения, где преобладал польский элемент /какова формулировка – элемент! – В. Д. /, никаких мер к отправлению из Минска не предпринимали, а, напротив, приготовились к торжественной встрече французов. По выезде из города русских чиновников поляки /то есть минчане‑ беларусы. – В. Д. / организовали временный совет для охраны магазинов с провиантом и спокойствия жителей. Председателем совета был избран президент первого департамента минского главного суда Л. Каминский, а членами были президент второго департамента того же суда Ходзько и минский уездный предводитель дворянства И. Монюшко, а также члены городского магистрата. Благодаря заботливости членов этого совета минские магазины не были сожжены и достались неприятелю, который здесь нашел до 7500 пудов муки /120 тонн/, много овса и 1500 фунтов пороха /681 кг/. Кроме того, неприятелем был захвачен также большой запас лазаретного имущества.

Маршал Даву занял Минск 25 июня и был торжественно встречен поляками /в Минске жили беларусы и евреи, а не поляки. – В. Д. /. Квартира ему была отведена на Высоком рынке (Соборная площадь) в доме, примыкавшем к костелу. Эта площадь была украшена в то время ратушей, иезуитской коллегией, униатским монастырем и православным собором. В течение двух дней войска корпуса Даву успели придвинуться к Минску и запрудили город, но, впрочем, в Минске оставался только генералитет, а войска расположились в окрестностях. 28 июня было назначено торжественное богослужение в костеле по поводу успехов французских войск и освобождения Минска от русского владычества, после этого богослужения Даву произвел смотр войскам. Первый французский губернатор Минска генерал Барбанегр был переведен в Борисов, а на его место заступил генерал Брониковский.

По мысли Наполеона, Минск должен был играть роль центрального склада провианта и сборного пункта больных, раненых и отставших».

После контрнаступления войск Кутузова осенью 1812 года «смятение населения Минска было ужасно. Поляки и сам Брониковский бежали, не успев захватить ни ценного имущества, ни даже необходимых вещей».

Как видим, согласно имперской логике автора книжки, даже в 1905 году никаких беларусов в Беларуси не существует: есть только «русские» (то есть православные московского толка) и «поляки» (католики и униаты). На самом деле сначала из Минска бежали от французов действительно русские: царская администрация, полиция и попы, которые были сюда присланы из России. А вот с их возвращением бежало от них уже коренное население Минска – который населяли отнюдь не поляки, а беларусы.

Точно так же о событиях войны 1654–67 гг. российские историки пишут, что при приближении к Минску «русских войск» (в действительности – московских) «литовцы» бежали в леса и оставили город пустым. То есть минчан в разное время называют то литовцами, то поляками – в зависимости от политической конъюнктуры российской пропаганды.

А ведь правильно разбежались: автор книжки 1905 года пишет, что русские хотели отомстить минчанам, но по факту их бегства выместили злобу на самом городе. Разрушили в полупустом городе все казенные учреждения, католические и униатские монастыри, разорили мародерством магазины и жилые дома. Автор сообщает, что общие убытки Минска от войны составили 254 тысячи рублей, в том числе за два дня погрома, учиненного в городе, «русскими войсками нанесено было убытков в 118 тысяч рублей» (46, 5%).

В книге:

«В Минске за время кампании было убито и пропало без вести 35 тысяч человек. От разлагавшихся трупов распространялись различные болезни».

Так большой кровью и полным разорением окончилась вторая попытка литвинов‑ беларусов (после подавленного Суворовым восстания 1794 года) восстановить свою государственность. Позже были предприняты еще две попытки, с еще более катастрофическими для нации последствиями в результате репрессий со стороны восточного оккупанта…