Право как классовый порядок

Заметную роль в процессе зарождения и становления совет­ской теории права сыграл П.И. Стучка.

Основными началами нового, революционно-марксистского правопонимания Стучка считал: 1) классовый характер всякого права; 2) революционно-диалектический метод (вместо формаль­ной юридической логики); 3) материальные общественные отноше­ния как базис для объяснения и понимания правовой надстройки. Особенность советского права, согласно Стучке, заключается в его классовом характере, в том, что это " советское право", " право пе­реходного периода" есть " пролетарское право" ².

Термин " пролетарское право" появляется впервые в 1918 г. (в официальных документах, в работах П.И. Стучки, MJO. Козловского, Н.В. Крыленко)³. Так, М.Ю. Козловский писал: " Переходный строй от капитализма к социализму, переживаемый впервые на земном шаре после Октябрьской революции в России, творит в процессе социалистической революции особое, невиданное нигде право, пра­во не в подлинном его смысле (системы угнетения большинства меньшинством), а право пролетарское, которое все же право, в смыс­ле средства подавления сопротивления меньшинства трудящимися классами" ⁴.

Здесь, как видим, новое, " пролетарское право" понимается как " средство подавления". Логика доказательства наличия " пролетар­ского права" здесь такова: всякое право — классовое право, сред­ство классового угнетения и подавления (до пролетарской революции меньшинством большинства, после пролетарской революции — боль­шинством меньшинства), пролетариат после революции и установ-

¹ Курский Д.Я. Избранные статьи и речи. М., 1948. С. 193—194.

² Стучка П.И. Мой путь и мои ошибки // Советское государство и революция права, 1931, № 5—6. С. 70.

³ См.: Плотниекс A.A. Становление и развитие марксистско-ленинской общей тео­рии права в СССР. 1917—1936 гг. Рига. С. 98—99.

* Козловский М. Пролетарская революция и уголовное право // Пролетарская ре­волюция и право, 1918, № 1. С. 24.

ва 1. " Новое право": основные направления интерпретаций 171

~^ния диктатуры пролетариата обладает средствами подавления; ^л _гих классов, следовательно, есть " пролетарское право". Таким бразом, право вообще (и в его допролетарских формах, и в его про­летарском выражении) отождествляется при подобном правопонима- ' нии с подавлением и насилием. Право просто сводится к насилию " (феодальному, буржуазному или, наконец, пролетарскому).

Выделяемая при этом отличительная особенность " пролетар-> ^Е ского права" (в виде подавления большинством меньшинства) но­сит количественно-цифровой характер (кого больше, кого меньше) и на поверку оказалась чистой иллюзией: объектом насилия со сто­роны диктатуры пролетариата и " пролетарского права" практиче­ски оказалось как раз не меньшинство, а большинство и не только непролетарские классы и слои (дворянство, буржуазия, крестьян­ство, духовенство, интеллигенция и т. д.), но и сам пролетариат, включая его идеологов и политических представителей в лице при­шедшей к власти в ходе пролетарской революции и монопольно правящей коммунистической партии.

Концепция " пролетарского права" как " права не в подлинном его смысле" сконструирована по аналогии с марксистско-ленински­ми положениями о пролетарском государстве и диктатуре пролета­риата как государстве не в подлинном смысле слова, " полугосудар­стве", отмирающем государстве и т. д. Подобно тому как пролетар­ское государство — " машина" и орудие подавления (меньшинства большинством), так и " пролетарское право" — средство классового подавления. И " государство" и " право" здесь одинаково выступают как различные компоненты единого средства насилия: " государст­во" (в виде диктатуры пролетариата) как учреждения организо­ванного насилия, " право" как соответствующие " правила", " поря­док", " законы" этого насилия, осуществляемого " большинством". Тем самым радикально отрицается какая-либо специфика государства и права в их отличии от инструментов насилия.

Остается совершенно без ответа напрашивающийся вопрос: почему, собственно говоря, учреждения диктатуры пролетариата Для классового насилия надо вообще называть " государством" (" про­летарским государством"), а требования и правила такого насилия (соответствующие декреты, законы, указы, постановления, инст­рукции, а на первых порах — и непосредственное усмотрение пред­ставителей пролетарской власти, их " революционную совесть и Революционное правосознание") — " правом" (" пролетарским пра­вом")? Разве соответствующие прилагательные (" феодальное", " бур-*уазное", " пролетарское") могут превратить насилие в право — феодальное, буржуазное или пролетарское?!

Ведь ясно, что если " государство" и " право" — только разно­видности (разные средства выражения и осуществления) насилия, То они превращаются в лишние, пустые слова, используемые лишь

172 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

для прикрытия иных дел и мероприятий — для благозвучного наименования насилия, для эксплуатации авторитета, традицион­но связанного с этими явлениями и понятиями.

Если в т. н. " пролетарском праве" нет ничего, кроме пролетар­ского классового насилия, то это лишь насилие (как угодно классо­во маркированное), но не право. Если же в этом " пролетарском пра­ве", помимо классового насилия, есть что-то собственно правовое, общее для всякого права, то в чем же оно состоит?

Убедительного ответа на этот принципиальный вопрос у сто­ронников классовой трактовки права нет.

В период от Февраля к Октябрю Стучка, высмеивая призывы тогдашнего министра юстиции Керенского к " соблюдению строгой законности", утверждал, что " суть революции именно и заключа­ется в " захватном праве" ¹. Свою (большевистскую, пролетарскую, марксистскую) позицию в вопросе о " революции и праве" он в это время формулирует следующим образом: " Поэтому еще и еще раз мы вслед за Марксом заявляем, что мы должны стоять не на почве законности, а стать на почву революции" ². Здесь, как видим, рево­люция и право противостоят друг другу.

После Октября взгляды Стучки как одного из ведущих идео­логов и руководителей новых органов юстиции (с 15 ноября по 9 декабря 1917 г. и с 18 марта по 22 августа 1918 г. он был Наркомом юстиции, а в 1923—1932 гг. — Председателем Верховного Суда РСФСР) развивались в направлении к сочетанию революции и права, к признанию нового, революционного, пролетарского права.

В совместно подготовленном Стучкой и Козловским первом варианте проекта Декрета о суде № 1 говорилось о необходимости " коренной ломки старых юридических учреждений и институтов, старых сводов законов" и о " выработке новых законов, которые должны отразить в себе правосознание народных масс" ³. По поводу использования в декрете понятия " правосознание" (" революцион­ное правосознание") Стучка несколько позже писал: " Школа ка­детского лидера Петражицкого могла бы обрадоваться тому, что мы стали на ее точку зрения об интуитивном праве, но мы глубоко расходимся с ней в обосновании этой точки зрения" ⁴.

Действительно, в контексте декрета в понятие " правосозна­ние" вложен совершенно другой (пролетарский, классовый, боль­шевистский) смысл, нежели в психологической теории права Л. Пе­тражицкого. Но слово, как говорится, было подходящее для целей революционного декрета. "... И мы, — замечает Стучка, — убеди-

Г ава 1. " Новое право": основные направления интерпретаций 173

сь _{что в} нашей революции помогла теория контрреволюционного кадета профессора Петражицкого, а не теория Маркса" ¹.

Для классового подхода к праву со стороны Стучки и Козлов­ского весьма характерно и то, что в подготовленном ими варианте проекта Декрета о суде № 1 в принципе отвергалось все прежнее право и подчеркивалось, что вновь учреждаемые рабочие и кресть­янские революционные суды должны руководствоваться " в своих решениях и приговорах не писаными законами свергнутых прави­тельств, а декретами Совнаркома, революционной совестью и рево­люционным правосознанием" ².

В том же духе отрицания не только " старой идеологии права", но и всех старых законов Стучка настойчиво пропагандировал со­вет Вольтера: " Если хотите иметь хорошие законы, жгите свои старые и творите новые" ³.

В условиях пролетарской революции суд, согласно Стучке, " ста­новится творческой силой в создании нового правопорядка" ⁴. Пра-вотворческая сила революционного суда при этом видится Стучке в классовом насилии. " Мы откровенно заявляем, — писал он, — что до тех пор, пока будет существовать деление человечества на клас­сы, т. е. до окончательной победы Пролетарской революции, и наш суд будет классовым судом, но только судом класса трудящихся, т. е. громадного большинства населения. Он также будет средством принуждения меньшинства подчиняться классовой справедливости громадного большинства" ⁵.

Классовое насилие, пропущенное через фильтр " революцион­ной совести и революционного правосознания", выступает здесь непосредственно как классовое, революционное правотворчество. Акцент в таком правопонимании с права переносится на деятель­ность различных учреждений диктатуры пролетариата: то, что они установят и решат, это и есть новое (революционное, пролетарское) право, новый правопорядок. Данная логика и принцип " правопонима-ния" и " правотворчества" относятся не только к суду, но по сущест­ву, как показала реальная историческая практика, ко всем звеньям и институтам диктатуры пролетариата (от правящей партии до рев­трибуналов, ревкомов, органов ВЧК — ОГПУ, комбедов и т. д.).

При обосновании своих представлений о " пролетарском пра­ве" Стучка, отвергая обвинения в юридическом анархизме и ниги­лизме, в частности, писал: " Нет, мы не анархисты, а напротив, при­даем большое, может быть подчас чрезмерное значение законам, но только законам нового строя" ⁶. Но остаются без надлежащего отве-

¹ Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. С. 225.

² Там же. С. 227.

³ См.: Материалы Народного комиссариата юстиции. Вып. 2. М., 1918. С. 103—104.

⁴ Стучка П.И. Избранные произведения. С. 233.

¹ Там же. С. 287. ¹ Там же. С. 286

³ Там же. С. 239.

⁴ Там же. С. 243.

Там же. С. 245.

" Там же. С. 260.

174 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

та вопросы: в чем собственно правовое свойство и правовой харак­тер этих законов, почему эти законы (законы классового насилия и принуждения) есть право (" пролетарское право")?

Стучка, конечно, сознает, что использует понятие " право" в совершенно другом смысле, чем это было принято до большевист­ских представлений о " пролетарском праве". " Понимая право в буржуазном смысле, — писал он, — мы о пролетарском праве и говорить не можем, ибо цель самой социалистической революции заключается в упразднении права, в замене его новым социалисти­ческим порядком" ¹. Это верно, но квалификация пролетарско-дик-таторского, социалистического " порядка" как " правопорядка", как " права" Стучкой и другими сторонниками нового, советского, про­летарского права остается по существу лишь необоснованным ут­верждением и простым заверением, если, конечно, не считать клас­совое насилие смыслом и спецификой права вообще.

Мы уже видели, что постановка Марксом проблемы права по­сле пролетарской революции имеет смысл лишь постольку, посколь­ку признается определенная, объективно присущая всякому праву специфика, отличительная особенность (равный масштаб, принцип формального равенства, равная мера). Классовый подход к праву сочетается (другой вопрос — верно или неверно, последовательно или нет) у Маркса в " Критике Готской программы" и у Ленина в " Государстве и революции" с признанием этой обязательной и не­пременной для всякого права специфики. Отсюда и признание ими для послебуржуазного времени (для переходного периода от проле­тарской революции до " полного коммунизма", для социализма как первой фазы коммунизма) действия буржуазного " равного права", хотя и в ограниченной сфере (в распределительных отношениях).

Если же отрицать данную специфику всякого права и особен­ность права вообще видеть в классовом насилии, то по существу исчезает сама проблема права (и допролетарского, и пролетарско­го) и остается лишь голая схема классовости (т. е. насильственно-сти) " права": каждый господствующий класс осуществляет свое классовое насилие и тем самым творит свое " право"; пролетарское насилие — это и есть " пролетарское право". В рамках такой схемы и для ее " доказательства" и все прежние допролетарские типы права (от древности до эпохи капитализма включительно) стали интер­претироваться лишь как организованное насилие различных клас­сов. Подобная схема " классовости права" под видом критики " ста­рого права" и требования " нового права" по существу отрицает вся­кое право, право как право и представляет собой наиболее последо­вательное выражение, обоснование и оправдание антиправовой идеологии, антиюридического (пролетарского, коммунистического) мировоззрения, практики и политики.

Там же. С. 256.

ава 1. " Новое право": основные направления интерпретаций_____ 175

Положение Маркса, а затем и Ленина о буржуазном " равном ве" _Пр_И социализме и его " отмирании" при приближении к " пол­ому коммунизму" по своему смыслу принципиально исключает саму возможность какого-либо послебуржуазного права — в виде т. н. " пролетарского права", " социалистического права" и т. п. Дело не в том что в трудах Маркса нет таких слов и терминов, а в том, что в них' отсутствует само теоретическое понятие для такого " права" уже в силу его социально-исторической, реально-практической не­возможности в контексте марксистской концепции пролетарского, коммунистического социализма.

Выдвижение марксистскими авторами (Курским, Стучкой, Козловским и др.) в условиях реальной пролетарской революции, диктатуры пролетариата и строительства социализма концепции " пролетарского права" по существу означало отход от прогностиче­ского положения Маркса, а затем и Ленина о буржуазном " равном праве" после пролетарской революции и отказ от тех представле­ний о праве (право как равный масштаб, как формальное равенство и т. д.), с позиций которых только и можно в рамках коммунистиче­ской доктрины отвергать право как таковое и прогнозировать его преодоление в глобальном масштабе.

В чем же причины такого отхода, почему реалии " отклони­лись" от прогноза? Рассматривая данные вопросы, следует в самом этом прогнозе выделить по крайней мере два момента (аспекта): 1) признание возможности существования и действия буржуазного " равного права" после пролетарской революции и 2) невозможность для условий после пролетарской революции, для социализма как первой фазы коммунизма какого-либо нового, пролетарского, со­циалистического, словом, небуржуазного, послебуржуазного права.

Исторические реалии пролетарской революции, диктатуры пролетариата и социализма в целом, весь практический и теорети­ческий опыт прошлого и современности (включая опыт классового " правопонимания") опровергли первый момент (аспект) рассматри­ваемого прогноза и полностью подтвердили его второй момент. Бур­жуазное " равное право" (с его формальным равенством всех инди­видов и т. д.) оказалось, вопреки прогнозу, в реальных условиях пролетарской революции, диктатуры пролетариата и строительст­ва социализма в принципе и фактически невозможным (в конечном счете, в силу антагонизма между социализмом и капитализмом, несогласуемости социализма с формальным равенством индивидов, частной собственностью и т. д.), а какое-то новое право, в полном соответствии с названным прогнозом Маркса, не возникло, да и не Могло возникнуть в силу глубинных свойств социализма как анти-Чравового, правоотрицающего строя.

Смысл и суть неправовой ситуации в стране и обществе, сло-

*ивщейся после пролетарской революции, в условиях диктатуры

ролетариата и т. д. не в отсутствии законов (их издавали много и

176 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

часто), а в отсутствии правовых законов, в непризнании и отрица­нии (из-за объективной несовместимости формального, правового равенства с требованиями социализма) принципа всякого права как принципа буржуазного, антисоциалистического, контрреволюцион­ного, старого права.

И в этом была внутренняя правда. В создавшихся социально-исторических условиях право (если бы оно было допущено, как это отчасти, временно, ограниченно, в усеченном виде и под жестким контролем диктатуры пролетариата имело место при нэпе) могло быть лишь буржуазным правом. Но в силу именно этой неизбежной буржуазности любого права в данной ситуации для права как раз здесь и не было места — не только субъективно (с точки зрения идеологов и практиков диктатуры пролетариата), но и объективно (с учетом объективных свойств, требований и целей самого процес­са социализации общественных отношений). Отсюда и ошибочность прогноза о буржуазном " равном праве" при социализме.

Стучка, да и другие марксисты после пролетарской револю­ции, имея фактически дело с такой неправовой ситуацией, пыта­лись в целом интерпретировать ее в свете общих представлений об " отмирании" государства и права. Причем за " отмирание" права по существу выдавалось его отсутствие. В перспективе такого " от­мирания" права воспринимались и толковались все формы преодо­ления права, отрицания собственно правовых начал — и отмена старого (" настоящего", " буржуазного") права и старой (" буржуаз­ной") правовой идеологии, и пролетарско-классовое допущение и использование некоторых прежних законоположений, и, наконец, новое (советское, пролетарское) право, которое, согласно такой кон­цепции классовости права, ничего общего не имеет с прежними ти­пами права, не является правом в прежнем (собственном) смысле слова, возникает и действует как некое " полуправо" в режиме вза­имно согласованного " отмирания" вместе с другим политическим кентавром — " полугосударством" (диктатурой пролетариата).

Но между отсутствием права и т. н. " отмиранием" права (по­сле пролетарской революции, в условиях диктатуры пролетариата и социализма) — большая и принципиальная разница. " Отмира­ние" права, как минимум, предполагает его наличие. Когда право фактически отсутствует, идеологическая установка на " отмирание" права (как, впрочем, и государства, применительно к которому дей­ствует та же логика) ведет неизбежно к тому, что нечто неправовое (например, классовое насилие — непосредственное или официаль­но зафиксированное в соответствующих декретах, законах, инст­рукциях и т. д.) выдается за некое новое, отмирающее право.

Бесправие и произвол при этом воспринимаются и толкуются не как естественное и неизбежное выражение и следствие самого факта отсутствия права вообще, а как некий субъективный (т. е. вполне преодолимый) недостаток отдельных лиц, как нарушение

Глава

" Новое право": основные направления интерпретаций

кона и законности, неправовая природа которых оказывается ^Зоочно сокрытой под завесой классовости " нового права".

Но очевидно, что даже самое последовательное соблюдение неправового и антиправового закона (а таковым только и может быть закон классового насилия), если это вообще возможно, не может привести к праву, не может дать ничего, кроме системы бесправия и произвола. Дело, однако, в том, что неправовой закон по своей природе произволен и в принципе не может не нарушать­ся и прежде всего — со стороны его установителей, применителей, официальных властей, фактически стоящих вне и над таким зако­ном, не связанных им и использующих его лишь как средство для властвования и управления другими. Поэтому, кстати говоря, не­верно изображать многочисленные репрессии (массовые и немассо­вые) в нашей политической истории как следствие каких-то слу­чайных нарушений закона и законности. Напротив, это насилие — неизбежное проявление действия неправовых и антиправовых за­конов и законности, результат отсутствия права, плод неправовой ситуации, так сказать, античеловеческое измерение и выражение ранее нигде не виданного и ни с чем не сравнимого нового " классо­вого права", классовых законов и классовой законности.

Восприятие и трактовка ситуации отсутствия права после пролетарской революции в виде процесса " отмирания" права (все равно — " старого" или " нового" права, " отмирания" быстрого или медленного, через ослабление или усиление роли " права" и т. д.) являются фундаментальным недостатком всего марксистского пра-вопонимания советского времени. Этот недостаток является неиз­бежным следствием марксистского учения о социализме как пер­вой фазе коммунизма и соответствующих представлений об " отми­рании" государства и права по мере приближения к полному ком­мунизму. При этом классовый подход к праву и государству ориен­тировал на понимание их как организованных форм и средств клас­сового насилия вплоть до полного исчезновения классов при " пол­ном коммунизме". Внутри же самого классового подхода к праву и государству в принципе отсутствуют какие-либо внеклассовые и надклассовые, общечеловеческие (общезначимые для всех других классов и социальных слоев, для всех членов общества) критерии Для различения справедливости от произвола, свободы от несвобо­ды, права от неправа, правового закона от закона антиправового.

При классовом подходе речь идет о " праве" того или иного класса утверждать свое " классовое право". Единственным носите-лем^такого " классового права" оказывается лишь этот " господствую­щий класс" в целом в его абстрактной неопределенности. Другие классы и социальные слои оказываются бесправными объектами чужого " классового права", классового насилия и подавления.

С точки зрения такой концепции " классового права", реаль-^Ые люди получают классовую маркировку и теряют свою индиви-

178 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

дуальность: они значимы здесь лишь как " представители" того или иного класса. Это означает отсутствие (отрицание и смерть) права в действительном смысле этого явления и понятия.

В ходе обоснования представлений о " пролетарском праве" Стучка писал: " Для буржуазного правоведа слово " право" нераз­рывно связано с понятием государства, как органа охраны, орудия принуждения господствующего класса. С падением, или, правиль­нее, отмиранием государства, естественно падает, отмирает и право в буржуазном смысле. О пролетарском же праве мы можем говорить лишь как о праве переходного времени, периода диктату­ры пролетариата или уже о праве социалистического общества в совершенно новом смысле этого слова, ибо с устранением государ­ства как органа угнетения в руках того или иного класса взаимоот­ношения людей, социальный порядок будут регулироваться не при­нуждением, а сознательной доброй волей трудящихся, т. е. всего ц нового общества'".

Из приведенных суждений хорошо видно, что введение тезиса о " пролетарском праве" в контекст Марксовой концепции отмира­ния буржуазного " равного права" при полном коммунизме приво­дит к полной путанице. Так, из слов Стучки не ясно, отмирает ли " право в буржуазном смысле" до возникновения " пролетарского права" или оно продолжает жить в самом этом " пролетарском пра­ве" и они отомрут вместе. Далее, у Стучки появляется два совер­шенно различных вида " пролетарского права": 1) пролетарское право переходного времени (т. е., по Стучке, периода диктатуры пролета­риата) и 2) пролетарское право как " право социалистического об­щества в совершенно новом смысле этого слова" (" право" без госу­дарства и принуждения).

Стучка, как видим, весьма вольно обращается не только с понятием " право", придавая ему каждый раз " совершенно новый смысл", но и с той марксистской терминологией, в рамках которой он пытается найти место для " пролетарского права". Так, у Стучки диктатура пролетариата (переходный период) длится до социализ­ма, а не до " полного коммунизма", как это утверждается у Маркса. Все это порождает полнейшую неразбериху относительно того, ка­кое же право, в каком смысле, когда и почему будет " жить" или " отмирать".

Представления о классовом характере права нашли свое отра­жение в общем определении права, данном в официальном акте НКЮ РСФСР (декабрь 1919 г.) " Руководящие начала по уголовно­му праву РСФСР" ². Позднее Стучка писал об этом: " Когда перед

ва 1 " Новое право": основные направления интерпретаций

ми в коллегии Наркомюста... предстала необходимость формули-вать свое, так сказать, " советское понимание права", мы остано-ились на следующей формуле: " Право — это система (или поря­док) общественных отношений, соответствующая интересам господ­ствующего класса и охраняемая организованной силой его (т. е. это­го класса)" ¹.

Защищая эту " формулу Наркомюста", Стучка подчеркивал, что содержащийся в ней взгляд на право " основывается на верной, а именно классовой точке зрения" ². В качестве направлений уточнения данного общего определения права он в 1924 г. писал: " В последнее время я вместо " система" и т. д. поставил слова " форма организации общественных отношений, т. е. отношений производства и обмена". Может быть, следовало бы более подчеркнуть и то, что интерес гос­подствующего класса является основным содержанием, основной ха­рактеристикой всякого права" ³. Основное достоинство данного опре­деления права Стучка усматривал в том, что оно " отказывается от чисто формальной точки зрения на право, видит в нем не вечную категорию, но меняющееся в борьбе классов социальное явление'" ¹.

Однако в отстаиваемом Стучкой общем определении права нет ничего специфически правового. Если " основным содержанием" вся­кого права является нечто неправовое (" классовый интерес"), то тем самым право как право попросту отрицается. Точно так же и характеристика права в качестве " меняющегося в борьбе классов социального явления" не содержит в себе собственно правового момента. Здесь везде отсутствует какой-либо объективный, сво­бодный от произвольного " классового" усмотрения критерий или принцип отличия права от неправа.

Ничего собственно правового не добавляют и слова " система", " порядок" или " форма" общественных отношений, поскольку сис­тема, порядок, форма одних " общественных отношений" могут быть правовыми, а других — неправовыми. Все здесь зависит от типа общества, от конкретной природы соответствующих общественных отношений. Априорное же признание правового характера поряд-^ ка, системы, формы общественных отношений любого типа особен-i но неуместно и несостоятельно применительно к отношениям в об­ществе после пролетарской революции, к обществу в период дик­татуры пролетариата и социализма, поскольку острие всех этих революционно-пролетарских и социалистических преобразований направлено как раз против права, против формального правового равенства индивидов, на достижение т. н. фактического (потреби­тельского, неправового) равенства.

¹ Там же. С. 256—257.

² См.: СУ РСФСР, 1919, № 66, ст. 590. Первоначальный проект документа был подготовлен М.Ю. Козловским, доработка его шла при активном участии и под руководством П.И. Стучки. ••••.,

г £ ^тУчка П.И. Избранные произведения. С. 58.

1ам же. ' Там же.

Там же. С. 59.

180 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

По логике " классового права", система (порядок, форма и т. д.) общественных отношений может означать (а фактически так и по­лучилось) лишь систему классового насилия. Так, во Введении к " Руководящим началам по уголовному праву РСФСР" 1919 г. " про­летарское право" характеризуется как упорядочение и системати­зация правил и методов классового подавления и насилия. " Без особых правил, без кодексов, — отмечается в этом Введении, — вооруженный народ справлялся и справляется со своими угнетате­лями. В процессе борьбы со своими классовыми врагами пролета­риат применяет те или другие меры насилия, но применяет их на первых порах без особой системы, от случая к случаю, неорганизо­ванно. Опыт борьбы, однако, приучает его к мерам общим, приво­дит к системе, рождает новое право. Почти два года этой борьбы дают уже возможность подвести итоги конкретному проявлению пролетарского права, сделать из него выводы и необходимые обоб­щения. В интересах экономии сил, согласования и централизации разрозненных действий, пролетариат должен выработать правила обуздания своих классовых врагов, создать метод борьбы со своими врагами и научиться им владеть" ¹.

Право вообще и советское, пролетарское право в особенности предстают здесь лишь как система и метод классовых репрессий. " Советское уголовное право, — подчеркивается в " Руководящих началах", — имеет своей задачей — посредством репрессий охра­нять систему общественных отношений, соответствующую интере­сам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата" ².

Такое классовое " правопонимание" идеологически и теорети­чески обосновывает правомерность не только всех прежних репрес­сий (от революции до " военного коммунизма"), но по существу — и всех возможных будущих репрессий, лишь бы они носили классо­вый характер. Можно подумать, что именно эта " классовость" была в стране самым крупным дефицитом в эпоху пролетарской револю­ции и диктатуры пролетариата.

Согласно позиции Стучки и других авторов " Руководящих на­чал", буржуазное право вместе с буржуазным государством полно­стью уничтожается пролетарской революцией и сдается в " архив истории". " Пролетариат, завоевавший в Октябрьскую революцию власть, — отмечается в названном документе, — сломал буржуаз­ный государственный аппарат, служивший целям угнетения рабо­чих масс, со всеми его органами, армией, полицией, судом, церко­вью. Само собой разумеется, что та же участь постигла и все кодек­сы буржуазных законов, все буржуазное право, как систему норм

¹ СУ РСФСР, 1919, № 66, ст. 590.

² Там же.

Глава 1. " Новое право": основные направления интерпретаций 181

(правил, формул), организованной силой поддерживавших равно­весие интересов общественных классов в угоду господствующим классам (буржуазии и помещиков)" ¹.

Отрицание всякой преемственности и общности между бур­жуазным и пролетарским правом в данной концепции, в частности, означает, что в " пролетарском праве" отсутствует и тот собственно правовой момент (буржуазное " равное право"), о допущении и " от­мирании" которого шла речь у Маркса.

В развитии советского права Стучка (к десятилетию Октябрь­ской революции) выделял три этапа: " 1) этап разрушения и так называемого военного коммунизма; 2) этап отступления и 3) этап нового наступления к социализму на базе нэпа, или, выражаясь юридически, на базе советского права" ².

Первый этап, по его оценке, " обогатил теорию понятием клас­сового и только классового права", второй этап " дал лишь широ­кую рецепцию буржуазного права", причем рецепированным нор­мам с помощью разного рода оговорок и толкований революционно­го характера придавалось иное, " социалистическое содержание" ³.

Задача третьего этапа виделась Стучке в новом наступлении для окончательного утверждения идей классовой теории права. И здесь " пролетарское право" нужно для того, чтобы преодолеть вся­кое право, перейти — аналогично " неизбежности перехода от госу­дарства к негосударству (слова Ленина)" — " от права переходного периода социалистического строительства к неправу, к отсутствию, отмиранию всякого права, как ненужного" ⁴.

В своей работе 1927 г. " Введение в теорию гражданского пра­ва" Стучка писал: " Что мы понимаем под правом вообще, под гра­жданским правом в частности? Я начинаю с того, что еще с 1919 г. и поныне я считаю основным правом, если не единственным, так называемое гражданское право..." ⁵. Гражданское право как продукт товарного хозяйства является, по оценке Стучки, характерным при­знаком буржуазного общества. С товарным производством связаны товарообмен" по " трудовому эквиваленту" (равноценности, трудо­вой стоимости), представление о свободном гражданине, понятие формального равенства граждан, их правоспособности и т. д.⁶ Но под этой правовой формой (формальным равенством, свободным Договором и т. д.) в буржуазном обществе скрывается " классовая борьба". " Из этой, ныне бесспорной, истины, — продолжает Стуч-^а, мы черпаем верное понимание существа гражданского пра-^ва. его классового характера и его значения на разных ступенях

[ Там же.

₃ Стучка П.И. Избранные произведения. С. 413., Т_ам же. С. 414, 415, 416. ₅1, ^ам»«. С. 520-521. ₆ Там же. С. 521. 1ам же. С. 421.

Г '.»Т*

182 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

общества, полностью или частично основанного на товаропроизвод-стве, — существование которого возможно только при частной соб­ственности на средства производства, почему нелепо было бы гово­рить о социалистическом товарообороте" ¹.

Верно, что для товарного производства (и связанных с ним формального равенства индивидов, их свободы, свободы договора и т. д., словом — для наличия правовой формы отношений и права вообще) необходима частная собственность на средства производ­ства. Верно и то, что социалистическое товарное производство, со­циалистический товарооборот — нелепость: Но отсюда следует, если быть последовательным, что такой же нелепостью является новое, пролетарское, советское, социалистическое право. Ведь пролетар­ская революция, социализм как отрицание частной собственности — это, как признает и Стучка, одновременно и отрицание частной соб­ственности на средства производства, товарооборота и т. д., т. е. необходимой основы права, формального правового равенства, фор­мальной свободы и т. д.

Выходит, дело не в абстрактной классовости строя и классо­вость классовости рознь: буржуазное классовое общество с необхо­димостью предполагает и порождает право (в силу частнособствен­нического товарного производства, обмена и т. д.), а пролетарское, социалистическое общество (в силу отрицания частной собственно­сти на средства производства, их обобществления, социализации и т. д.) — напротив, отрицает право (включая и гражданское право).

Данное принципиальное различие игнорируется сторонника­ми классовости права, в том числе и Стучкой. Акцент ими делается на борьбе против буржуазного права. Так, Стучка писал: " С побе­дой пролетариата и вступлением на прямой путь к социализму и коммунизму Советская власть объявила отмененными в числе дру­гих законов и все нормы гражданских законов прежних прави­тельств, не только вследствие классового их характера, но и за полной ненадобностью их. Вместо свободы обмена на основе свобо­ды конкуренции и господства частного собственника было введено монопольное плановое непосредственное снабжен