ГОРОДСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ 6 страница

· при прочих равных условиях человек стремится выбрать тот способ самоубийства, который наиболее соответствует его понятиям о чести и красоте; приемлемости того или иного способа самоубийства в данной социальной среде. Как говорил Розанов: «Если уж нельзя эстетически прожить, то зато эстетически можно умереть» [289];

· при прочих равных условиях человек стремится выбрать тот способ, который, по его мнению, ведёт к наименьшему обезображиванию тела;

· при прочих равных условиях человек всегда считается с тем, какие эстетические переживания вызовет вид его тела у окружающих.

Эстетический фактор не следует недооценивать. Ничто не оказывает столь явного и действенного влияния на человека, склонного к самоубийству, как воздействие на его эстетические чувства. Никакие логические, философские, моральные, нравственные и религиозные доводы не оказывают столь потрясающе действенного эффекта на потенциальных самоубийц, как, например, простая угроза лишения погребального ритуала или осквернения и поругания их тела после смерти.

Ещё в древнем Карфагене массовые самоубийства женщин прекращали угрозами выставить на всеобщее обозрение обнажённое тело покончившей с собою. Когда самоубийства приняли эпидемический характер в Древнем Риме, царь Тарквиний Приск приказал распинать тела самоубийц и отдавать их на съедение диким зверям.

Любой взрослый человек, имеющий жизненный опыт, может без особого труда «просветить» подростка с суицидальными тенденциями по поводу тех эстетических компонентов, которые связаны с тем или иным способом самоубийства, например, с использованием огнестрельного оружия, движущегося транспорта, самоповешения, утопления и т.п.

Не случайно большинство потенциальных самоубийц при наличии свободного выбора останавливаются на самоотравлении как наиболее эстетичном, с их точки зрения, способе. При заполнении опросника большинство наиболее выдающихся деятелей культуры в начале ХХ века выбрало самоотравление как наиболее предпочтительный способ самоубийства.

При приёме некоторых веществ в больших дозировках человек засыпает, а сон постепенно переходит в кому и смерть. Для многих, если не для большинства, намного эстетичнее представлять своё тело лежащим после смерти в постели или, в крайнем случае, на полу, чем висящим на верёвке, исковерканным каким-либо транспортным средством или разбитым об асфальт.

Правда, при этом следует знать, что «эстетический идеал» красивой и быстрой смерти, связанный с самоотравлением, создан большей частью не суровой жизненной реальностью, а поэтическим вымыслом — тем, как это описывается в художественных произведениях и видится на сцене:

 

Смерть выпила мёд твоего дыхания,

Но красотой твоей не овладела.

Ты не побеждена. Ещё румянец

Красой уста и щёки озаряет,

И смерти знамя бледное не веет... [290]

Только на сцене и в кино это происходит быстро и красиво. В жизни всё намного прозаичнее. Принятие токсических веществ в больших количествах в подавляющем большинстве случаев приводит к непроизвольной рвоте даже в бессознательном состоянии. Человек остаётся жив, но сохранность его психики после выраженной интоксикации, естественно, никто уже гарантировать не может.

 

*

Нарциссические мотивы отражают, исходя из определения, любовь и жалость к себе (в хорошем смысле этих слов); нежелание умирать, не окончив все дела; представления о том, что ещё многое можно в жизни сделать и пережить.

Нужно помнить, что в момент мощной психотравмы происходит значительное сужение сознания человека, исчезает перспектива, происходит негативная «перекраска» как прошлого, так и будущего. Боль сегодняшняя проецируется на всё прошлое («ничего хорошего не было») и на будущее («ничего хорошего не будет»). Особенно чётко этот феномен проявляется у подростков с их отсутствием опыта переживания стрессовых ситуаций.

В таких случаях хорошо работает метод «психотерапевтической метафоры». Я предлагаю представить, что ты ранним утром случайно забрёл в овраг, на дне которого собрался туман. Когда находишься внутри этого тумана, ничего не видно: ни впереди, ни сзади, ни слева, ни справа, ни сверху, но это не значит, что весь мир в тумане. Где-то обязательно есть синее небо, солнце, трава, деревья, люди. Если остаться на дне и ждать — ничего не произойдёт, ничего не изменится. Нужно просто идти вперёд, а не стоять на месте — и любой, даже самый длинный и глубокий, овраг рано или поздно кончится. Не нужно никаких сверхусилий, нужно просто сделать шаг, за ним другой, ещё один...

 

*

Мотивы когнитивной надежды отражают уверенность суицидента в том, что что-то можно сделать, поиск другого выхода, надежду найти другое решение проблемы, убеждённость, что выход всё-таки есть и, если он сам не видит его, это не значит, что его не видит кто-то другой.

Именно в связи с данной противосуицидальной мотивацией подавляющее большинство людей с суицидальными мыслями так или иначе информируют окружающих о своих намерениях, даже если формально они при этом отрицают возможность выхода из ситуации и разрешимость проблем.

При беседе с человеком в таких случаях нужно приводить как можно больше примеров различных сложных жизненных ситуаций, в которые попадали те или иные люди (в том числе и тот, к кому человек обратился за помощью), и рассказывать, как они справились с этими ситуациями. Практически у каждого нормального человека хоть раз в жизни возникали суицидальные мысли, особенно в подростковом возрасте. Ничто так не помогает справиться со сложными жизненными ситуациями, как совет значимого лица, особенно подтверждённый примерами из собственной жизни.

*

Мотивы временной инфляции отражают надежду, что время — самое лучшее лекарство от всех проблем; желание выждать хотя бы какое-то время перед тем, как решиться на такой шаг; убеждение, что на смену чёрной полосе всегда приходит белая и что если проблему нельзя решить, её можно просто пережить.

В этом отношении лучший пример — Скарлетт О'Хара, героиня романа «Унесённые ветром». В самые тяжёлые жизненные моменты она всегда говорила себе: «Я не буду думать об этом сегодня — я подумаю об этом завтра». Русская пословица «Утро вечера мудренее» также хорошо отражает этот защитный механизм.

Наша голова устроена намного лучше, чем мы о ней думаем. Если мы не можем справиться с какой-либо проблемой сейчас, это не означает, что мы не сможем справиться с ней завтра. Когда на нас обрушивается неожиданная стрессовая ситуация, мы пытаемся решить её на уровне ясного сознания, которое по своей сути очень небольшое и слабое. С помощью ясного сознания мы можем разрешить лишь несложные сиюминутные проблемные ситуации. Для разрешения сложных конфликтных ситуаций необходимо подключение всей психической активности человека, которая на 99% протекает в области бессознательного. Попав в область бессознательного, любая самая сложная проблема будет решаться с использованием всего жизненного индивидуального опыта человека. Единственное, что для этого необходимо, — время.

Возьмите вечером любой кроссворд и попробуйте разгадать его. Используя ясное сознание, вы всегда сможете отгадать определённый процент слов. Затем отложите кроссворд до утра и не занимайтесь им больше. Утром, взяв вчерашний кроссворд в руки, попытайтесь снова. Вы убедитесь, что можете вспомнить ещё очень много слов. Так работает наше бессознательное. Мы будем спать, а оно всю ночь будет «забавляться» этим кроссвордом и извлекать из глубин памяти и «архивов» бессознательного те слова, с которыми когда-то уже сталкивалось, и к утру выведет их к фокусу ясного сознания, откуда их можно будет без труда извлечь. Вспомните, как бывает, когда мы забываем хорошо знакомое слово или фамилию. Спустя какое-то время оно может совершенно неожиданно само «выскочить» в памяти, хотя мы уже и не думаем об этом. Бессознательное получило задачу найти, затратило для этого какое-то время, нашло и вывело для нашего использования. Точно так же и при решении сложных проблем: нельзя страшиться того, что проблему не удаётся решить сразу. Наш мозг так устроен, что для решения сложных задач ему требуется время. Ещё одна русская пословица подмечает и эту особенность функционирования нашей психики: «Человек задним умом крепок».

 

*

Мотивы финальной неопределённости отражают неуверенность в возможности до конца убить себя, незнание надежных способов самоубийства, опасения, что может получиться так, что вместо того, чтобы умереть, на всю жизнь останешься инвалидом.

Многие люди плохо информированы о возможных способах самоубийства и выбирают те из них, о которых удалось где-то прочитать, увидеть в кино или услышать от друзей. В суицидологии считается, что, если человек выбирает для самоубийства способ, не обладающий достаточной летальностью (то есть не несущий реальной угрозы для жизни), это свидетельствует чаще всего об отсутствии истинных суицидальных тенденций. У детей и подростков данное правило не срабатывает. Подростки с серьёзными суицидальными тенденциями могут использовать «несерьёзные» способы не потому, что не имеют реального желания расстаться с жизнью, а потому, что не информированы о его летальности.

Даже представления о летальности способа можно использовать для профилактики суицидального поведения. Однажды ко мне обратилась девушка с суицидальными тенденциями, которая рассказала, что решила покончить с собой, как только убедится в том, что ситуацию никаким образом не удастся разрешить в благоприятном направлении. Она уже выбрала способ (прыжок с высоты) и даже несколько раз поднималась на верхний этаж высотного дома, чтобы «прорепетировать» своё самоубийство. Как только ситуация ухудшалась, её начинало просто тянуть к этому дому. Незадолго до этого в нейротравматологическом отделении я консультировал другую девушку, которая выбросилась с целью самоубийства с балкона восьмого этажа и получила только лёгкое сотрясение головного мозга. Когда моя пациентка после этого рассказа пришла на следующий сеанс, она сказала, что интерес к тому дому у нее сразу пропал. Как только она получила информацию о недостаточной летальности данного способа и поняла, что даже в этом случае есть шанс остаться живой, мысли об использовании данного способа сразу же исчезли. Можно предположить, что человек в такой ситуации просто выберет другой способ, но, поскольку она выбрала этот, значит, для нее он был оптимальным: удобным, простым и приемлемым. Следующий способ, который она попытается выбрать, уже не будет обладать этими характеристиками или будет обладать ими в меньшей степени, и совершить попытку самоубийства окажется сложнее.

 

*

Если суицидальные мотивы преобладают над противосуицидальными, суицидальные мысли плавно переходят в суицидальные тенденции — мыслительную активность, свя­занную с представлениями о возможности и желательности собст­венной смерти и принятием решения. В этот момент возникает особое психоэмоциональное состояние — суицидальная готовность.

Суицидальная готовность на поведенческом уровне в большинстве случаев так или иначе проявляется и обнаруживается. Иногда о принятии решения о самоубийстве может свидетельствовать внезапное изменение в поведении — «затишье перед бурей», когда человек, переживающий из-за той или иной ситуации, неожиданно без видимых внешних поводов и причин на фоне неразрешённой актуальной ситуации внезапно успокаивается. Может обратить на себя внимание специфический интерес к эффектам лекарственных средств, «прощальные» речи, неожиданные подарки близким людям, поступки, которые несовместимы с дальнейшим нормальным социальным функционированием.

Иногда суицидальная готовность открыто проявляется в форме суицидальных угроз — словесного обозначения суицидальных мыс­лей, тенденций и готовности. Подавляющее большинство суицидентов в пресуицидальном периоде так или иначе высказывали свои мысли окружающим, но на них никто не обратил должного внимания.

Суицидальный период, связанный с возникновением суицидальных мыслей, тенденций и готовности, может быть острым (когда время от возникновения суицидальных мыслей до принятия решения и совершения попытки исчисляется се­кундами или минутами) и хроническим (когда суицидальные мысли и тенденции могут существовать от нес­кольких дней до нескольких месяцев и даже лет).

Ксобственно суицидальному поведению традиционно относятся суицидальные попытки и завершённый суицид.

Суицидальные попытки делятся на истинные (суицидальное покушение), направленные на прекращение собствен­ной жизни, и демонстративные (парасуицидальная попытка, суицид-игра), имитирующие суицидальную модель поведения и не имеющие истинной направленности на прекраще­ние собственной жизни.

Все суицидологи специально подчёркивают, что у подростков крайне трудно отделить истинные суицидальные попытки от демонстративных, поэтому для практической профилактики суицидального поведения у подростков удобнее рассматривать все суицидальные попытки как истинные. У детей суицидальное поведение, в том числе и суицидальные попытки, равно как и завершённые суициды, предлагается рассматривать как несчастные случаи в связи с отсутствием сформированного представления о смерти. Дети воспринимают смерть как состояние, после которого жизнь будет снова продолжаться, только уже без тех проблем, которые толкают ребёнка на суицидальное поведение.

В случае неудачного или незавершённого суицида непосредственно после попытки наступает постсуицидальный период (постсуицид).

По поводу постсуицидальных состояний ещё австрийский суицидолог Рингель обращал внимание на парадоксальность ситуации, при которой в больницах общего профиля и специализированных центрах предпринимаются сложные усилия, связанные с использованием всех современных методов для реанимации суицидентов, но крайне мало внимания уделяется мерам психотерапии и вторичной психопрофилактики проблем людей, которые довольно скоро могут повторить суицид.

 

 

*

Парасуицидальная активность реально повышает риск нарушения и прекращения социального и биологического функционирования без сознательной суицидальной активности (аскетическая активность, пренебрежение здоровьем и отказ от лечения, самоповреждения, злоупотребление психоактивными веществами, влечение к риску, антисоциальное поведение).

Основная заслуга в изучении различных форм парасуицидального поведения принадлежит Карлу Меннингеру, который описал помимо собственно самоубийства его многочисленные хронические формы (аскетизм и мученичество, неврастению, алкогольную зависимость, антиобщественное поведение и психозы), локальное самоубийство (членовредительство, симуляцию, полихирургию, преднамеренные несчастные случаи, импотенцию и фригидность) и органическое самоубийство (психосоматические заболевания).

Я не буду в данной работе подробно останавливаться на проблеме парасуицидального поведения, тем более что эта тема после выхода русского перевода книги Меннингера «Война с самим собой» стала теперь доступна читателю, а о проблеме злоупотребления и зависимости от психоактивных веществ речь пойдет ниже. Следует лишь отметить, что своё исследование Меннингер проводил, целиком и полностью основываясь на концепции Фрейда о влечении к смерти.

Точно так же Анна Фрейд, относя часто наблюдаемую у детей второго года жизни привычку «стучания головой» к проявлениям аутоагрессии, отмечает: если подтвердится предположение, что оно представляет собой раннее поведенческое проявление склонности к агрессии и разрушению, направленному на себя, это явление может занять важное место в аналитической теории как одно из редких проявлений тенденции к разрушению в чистом виде[291].

Недавно мне рассказали о двух молодых пациентах, страдающих гемофилией[292], один из которых записался в секцию бокса, а другой купил себе мотоцикл и гонял на нём с огромной скоростью в то время, как малейшая ссадина или внутреннее кровотечение могли закончиться для них фатально.

 

*

Десоциальная активность подразумевает осознанное стремление ограничить собственное социальное и психологическое функционирование.

Для того чтобы лучше почувствовать, каким тесным образом десоциальная активность связана с авитальной в целом и суицидальной в частности, мне бы хотелось привести пример из романа Джона Фаулза «Любовница французского лейтенанта», в котором главная героиня объясняет, зачем она совершила поступок, принёсший ей бесчестие и полный социальный остракизм в родном городе.

«Я сделала это затем, чтоб никогда уж не быть такою, как прежде,— объясняет Сара свой «позорный поступок».— В ту минуту мне казалось, будто я кинулась в пропасть или ножом пронзила себе сердце. Это было в некотором роде самоубийство... Я знаю, что это грех... кощунство, но я не знала иного средства покончить со своею прежней жизнью»[293].

При этом Сара предполагает, что, если бы она не «покончила с собой» подобным образом в тот момент, она могла бы покончить (и покончила бы) с собой в буквальном смысле позже, а так этот акт социального и личностного самоубийства дал ей небывалую свободу и возможность жить. «Мне не страшны ни унижения, ни хула. Потому что я преступила черту. Я — ничто. Я уже почти не человек. Я — шлюха французского лейтенанта»,— говорит Сара.

Поскольку человек — биосоциальное единство, то социальная активность и социальное общение — одно из главных условий развития личности, одно из главных условий функционирования личности и (!) одно из главных удовольствий, доступных человеку. Поэтому нам иногда так трудно понять внутреннюю мотивацию людей, сознательно или бессознательно отказывающихся или ограничивающих собственную социальную активность, предпочитая уединение, уход в монастырь, обет молчания, обет безбрачия, отсутствие детей и семьи.

Дэвид Майерс описывает «деструктивное социальное поведение» у людей, находящихся в состоянии депрессии и испытывающих чувство одиночества. Он считает, что психологический механизм возникновения одиночества и депрессии содержит в себе порочный круг: уверенность в своей социальной никчемности препятствует поведению, направленному на изменение ситуации, что в свою очередь подкрепляет первоначальную уверенность. Депрессивное мышление влияет на поведение человека в состоянии депрессии, помогая поддерживать цикл саморазрушения. Мартин Селигман полагает, что сосредоточенность на себе помогает объяснить сравнимое с эпидемией количество случаев депрессии в современном западном мире. Он полагает, что обесценивание религии и семьи плюс рост индивидуалистической установки «ты можешь сделать это» порождают безнадёжность и самообвинение. Если, как гласит реклама, ты «можешь это сделать сам», то чья вина, что ты этого не сделал? Поэтому с помощью социального саморазрушающего поведения, чтобы защитить самоуважение, люди порой создают себе препятствия, находя оправдание неудачам[294]. Боясь неудачи, люди сами строят себе препятствия, например, развлекаясь полночи на вечеринке перед важным собеседованием по устройству на работу или играя на компьютере перед экзаменом вместо того, чтобы готовиться.

 

*

Особой разновидностью десоциальной активности является десоциальное аддиктивное поведение. Термин «аддиктивное поведение» происходит от английского понятия «addiction» и обозначает тягу, пристрастие, пагубную привычку, порочную склонность к чему-либо.

Формула аддиктивного поведения очень проста: S–S Þ S–O. Субъект-субъектная связь замещается субъект-объектной. В основе любой формы аддиктивного поведения лежит именно данный феномен. Любой человек, по большому счёту, счастлив лишь тогда, когда его кто-то любит и когда он кого-то любит. Чем глубже и многочисленнее субъект-субъектные связи, тем более защищённой, более осмысленной, более наполненной и счастливой ощущает свою жизнь человек. Никогда и ни при каких условиях телевизор, алкоголь, наркотики, работа и даже книги не заменят радости общения с другим человеком.

В этом и заключается проблема. В жизни человека нет ничего большего, чем отношения, чем та особая связь между людьми, которую великий еврейский философ Мартин Бубер назвал «Я — Ты». К сожалению, многие люди слишком поздно это понимают. Врачи чаще, чем кто-либо, сталкиваются со смертью и лучше, чем кто-либо, знают: когда человек умирает, он не вспоминает оконченные институты и занимаемые должности, свою квартиру и машину, свою защищённую диссертацию и полученные награды. Он вспоминает людей, которых любил и людей, которые любили его, он хочет видеть в последние минуты рядом с собой своих близких — и если о чём-то и жалеет, расставаясь с жизнью, то только о них.

В жизни нет ничего интереснее другого человека, и нет ничего более сложного. Подростку, который только вступает в жизнь, установить такие связи, особенно если он не получил семейного опыта, достаточно сложно. Нужна достаточно высокая самооценка, чтобы не «раствориться» в другом человеке, и достаточно высокая оценка другого человека, чтобы не «растворить» его в себе.

Очень хорошо известно, что в тех случаях, когда субъект-субъектные связи по тем или иным причинам не сформированы или разрушены, человека практически ничто не держит в этой жизни — и он готов раствориться в работе, вине или небытии. При этом если с помощью суицидального поведения человек уходит из жизни, то с помощью аддиктивного поведения человек уходит от жизни.

Все разновидности аддиктивного поведения можно разделить на субстанционные формы, связанные со злоупотреблением различными психоактивными веществами, и несубстанционные формы, связанные со злоупотреблением и зависимостью от различных видов активности и деятельности.

Если несубстанционные аддикции представляют проблему скорее психологическую, личностную, социальную, то субстанционные аддикции, к сожалению, часто приводят к более печальным биологическим последствиям, которые сказываются не только на отдельном индивиде, злоупотребляющем или зависимом от какого-либо вещества, но и на его детях, а иногда и на здоровье целых наций.

Ц. П. Короленко считает, что если в обычных условиях те или иные предметы используются людьми достаточно утилитарно, то при аддиктивном несубстанционном поведении они становятся более значимыми, приобретают как бы «одушевлённый» характер. Вся та гамма эмоциональных переживаний, которая у нормального человека проецируется на «другого», у подростка с аддиктивным поведением проецируется и замыкается на «другое», что и лежит в основе формирования десоциальной активности.

К несубстанционным формам аддиктивного поведения относятся следующие: патологический уход в работу или учёбу (трудоголизм, лэрнинг), патологическая страсть к играм (гэмблинг), сексуальные аддикции (донжуанизм, фетишизм, вуайеризм, трансвестизм и др.), нарциссические формы аддиктивного поведения (любовь к собственному телу), зоомания, патологические увлечения различными видами деятельности или хобби.

Сам термин «трудоголизм» (workaholism) созвучен термину «алкоголизм», и это сходство не случайно. Уже подчёркивалось, что в основе и субстанционных, и несубстанционных форм аддиктивного поведения лежат одни и те же психологические корни.

Взрослый уходит от жизни в работу, ребёнок и подросток уходят от жизни в учёбу (лэрнинг). Только там находят они единственный источник удовлетворения, только там они переживают самые сильные положительные эмоции.

Подростки, патологически увлечённые учёбой, на первый взгляд, не представляют никаких проблем для окружающих лиц (родителей и педагогов). Они полностью поглощены занятиями, старательно готовят домашние задания, во всем, что касается учёбы и получения знаний, стремятся к совершенству. Но если взглянуть на проблему глубже, мы поймем, что за подобными, внешне мягкими, социально одобряемыми, удобными для окружающих формами поведения в большинстве случаев лежит грубая форма нарушений межличностных отношений, и, если педагог не озабочен только показателями успеваемости и посещаемости,— при подобном поведении подростка ему следует бить тревогу не меньшую, чем в случаях злоупотребления алкоголем и наркотиками.

Как правило, эти нарушения корнями уходят в детско-родительские отношения. Подросток, который не получает в семье так называемой «базовой родительской любви», которого родители не любят, исходя только из самого факта его существования, вынужден постоянно доказывать окружающим свою ценность, а себе — самоценность посредством сверхусилий в тех областях, которые, как он замечает, особенно ценятся взрослыми: аккуратность, исполнительность, успехи в учёбе, примерное поведение. Тем самым он (конечно, при наличии способностей) добивается благорасположения учителей, но:

1) он не добивается того результата, ради которого и затеял всю эту многолетнюю игру. Невозможно купить любовь (в том числе и родительскую);

2) он не получает навыков межличностного общения в кругу сверстников, так как последние негативно относятся к подобного типа подросткам, называя их «зубрилами», «выскочками» и т.п. Получается, что подросток не только не «покупает» любовь родителей или лиц, их замещающих, но и теряет дружбу и привязанность сверстников;

3) он резко обедняет свою жизнь.

Учёба — это ещё не вся жизнь, даже в подростковом периоде, а тем более в зрелом возрасте. Как может нормально, в социальном смысле, функционировать человек, если он умеет только блестяще учиться? Можно, конечно, окончить два или три института, можно поступить в аспирантуру, но рано или поздно человеку не удастся «отвести глаза» от своего одиночества. И не скажет ли он тогда словами Фауста: «Я богословьем овладел, над философией корпел, юриспруденцию долбил и медицину изучил. Однако я при этом всём был и остался дураком... Не нажил чести и добра и не вкусил, чем жизнь остра. И пёс с такой бы жизни взвыл!»[295]. И не потянется ли у него тогда, как и у Фауста, рука за спасительным бокалом с отравой? Только появится ли рядом хор ангелов, чтобы эту руку отвести?

Совет педагогам и психологам: обращайте внимание на детей, злоупотребляющих учёбой: в их маленьких душах всё совсем не хорошо. Грустно, если ценность ребёнка определяется лишь примерностью его поведения, успеваемостью, способностью учиться в престижной школе и знанием иностранного языка. В основе данной формы аддиктивного поведения, так же, как и в основе всех других форм, лежит глубокое и грубое нарушение так необходимых подростку субъект-субъектных связей.

Патологическая страсть к азартным играм (гэмблинг) — явление также достаточно распространённое в подростковой среде и всегда справедливо настораживающее педагогов и психологов.

Согласно американскому руководству по классификации психических расстройств (DSM-III-R), основной чертой патологического гэмблинга является «хроническая и прогрессирующая неспособность сопротивляться желанию участвовать в азартных играх, которое компрометирует, разрушает или повреждает личные, семейные или профессиональные интересы. Участие в азартных играх, стремление к нему и активность в этом направлении усиливаются в периоды стресса. Проблемы, возникающие как результат гэмблинга, ведут к интенсификации участия в азартных играх»[296].

В русской культуре эти феномены с мельчайшими психологическими нюансами были неоднократно описаны лучшими писателями, такими, как Пушкин, Достоевский, Булгаков.

В последние десятилетия в связи с распространением игральных автоматов и компьютерных игр значительно облегчился уход подростков от реальности. В США в настоящий момент количество «проблемных гэмблеров» колеблется от 4 до 10 миллионов человек. Многие американские исследователи считают азартные игры серьёзной социальной проблемой, представляющей угрозу для части населения. Уже к 1984 году, по данным Майер, в 17 городах США были организованы группы «самозащиты» от азартных игр, образованные по принципу Общества Анонимных Алкоголиков!

Проявления гэмблинга очень многообразны. В младшем подростковом возрасте это злоупотребление компьютерными играми, которое представляет угрозу не только для психического, но и для физического здоровья. В старшем подростковом возрасте, в юности — это карты, игральные автоматы. Мне приходилось наблюдать за поведением подростков в залах игровых автоматов. Можно было догадаться, что проводят они здесь время не первый день и не первую неделю. Они знали досконально все аппараты и многие из них даже называли по имени. Они давали им, как одушевлённым существам, характеристики: «этот жадный», «этот хитрый», «этот ещё не наелся». Во время игры подросток не замечал ничего происходящего вокруг, все его эмоции были связаны с бесчувственным металлическим ящиком, который он мог уговаривать, благодарить, ругать и даже пинать. За возможность продолжить игру в случае нехватки денег они долго унижались перед другими подростками, прося взаймы, а если не получали, то просто смотрели, как другие «наслаждаются жизнью».

Мне приходилось также наблюдать и другие ситуации, которые наглядно показывают суть гэмблинг-аддиктивного поведения. Я помню случай 13-летней девочки из внешне благополучной семьи, которую меня попросили проконсультировать в связи с её, казалось бы, патологическим воровством. Девочка неоднократно на протяжении короткого времени воровала достаточно крупные суммы денег у родителей, за что неоднократно наказывалась, но тем не менее не прекращала красть деньги.

Во время беседы с подростком выяснилось, что девочка воспитывается в деформированной семье. Мать умерла, старший брат воспитывается в семье прародителей, а девочка живёт с отцом, мачехой и сводным братом. Мачеха психологически не приняла ребёнка мужа от первого брака, и ситуация ещё более ухудшилась после рождения совместного ребёнка. Когда встал простой вопрос (на который родители, похоже, так и не добились ответа), что же девочка делала с деньгами, выяснилось, что она все тратила на лотерейные билеты. Она горячо верила, что рано или поздно ей удастся выиграть крупный приз, который она отдаст папе с мачехой, чтобы те за это хоть немного больше её любили...