Студопедия — Нашей рубрике прогноза мировых событий «Чёрный лебедь» - три с половиной года. 2 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Нашей рубрике прогноза мировых событий «Чёрный лебедь» - три с половиной года. 2 страница






- Это параллель, в обычных вещах, того, что может случиться в более глубоких делах. Если кто-либо хвалит своего учителя или жалуется на него, то это ведет к глупости. К этому же приводит любое неуважение к его правилам. То, что видно учителю, не видно ученику.

“Я могу лишь надеяться, что мой пример будет представлять ценность для других, чтобы они могли не только не попадать в такого рода ситуации, но и смогли бы, благодаря этому, продвинуться к более высоким вещам”,- сказал Мири.

По этой причине эту сказку иногда называют уроком Мири.

 

ИДОЛ СУМАСШЕДШЕГО КОРОЛЯ

 

Жил однажды жестокий невежественный король-идолопоклонник. Однажды он поклялся, что если его личный идол предоставит ему определенные преимущества в жизни, то он поймает первых трех людей, проходящих мимо его замка, и обратит их в идолопоклонников. Конечно же желание короля было исполнено и он немедленно послал солдат на дорогу, чтобы они привели к нему первых же трех людей, каких встретят. Случилось так, что этими троими оказались: ученый, Сеид (потомок пророка Магомеда) и проститутка. Бросив их перед идолом, ненормальный король рассказал им о своей клятве и приказал, чтобы они кланялись перед изображением. Ученый сказал: “Эта ситуация без сомнения подходит под доктрину “форс мажор”. Есть многочисленные прецеденты, позволяющие любому сделать вид, что он поддерживает обычай, к которому его склоняют, не накладывая на себя никаких моральных обязательств этим поступком”. Поэтому он совершил глубокий поклон перед идолом.

Сеид, когда пришла его очередь, сказал: “Как особо защищенный человек, поскольку в моих жилах течет кровь святого пророка, я могу совершать поступки, которые сами по себе очищают любой поступок, поэтому нет никакого препятствия к тому, чтобы я поступал так, как требует этот человек”. И он склонился перед идолом.

Проститутка сказала: “Увы, у меня нет ни интеллектуального образования, ни особых преимуществ, поэтому, боюсь, что бы ты со мной ни сделал, но я не сумею почитать этого идола даже внешне”.

Эти слова внезапно рассеяли затмение сумасшедшего короля. Как по волшебству, он увидел предательство двух поклонников изображения. Тотчас же он отрубил головы ученому и сеиду и отпустил на свободу проститутку.

 

ДВЕ СТОРОНЫ

 

Частично окрашенные одежды дервишей, постоянно копируемые для учебных целей и имитируемые просто для украшения, были введены в Испании в Средние Века следующим образом.

Король франков очень любил разные парады и процессии, а также гордился своими познаниями в философии. Он попросил суфия, известного под именем Агарин, чтобы тот проинструктировал его в высшей мудрости. Агарин сказал: “Мы предлагаем тебе наблюдение и отражение, но сначала ты должен узнать их масштаб, их широту”.

“Мы уже хорошо знаем, как расширять наше внимание, хорошо изучив все предварительные ступени, ведущие к мудрости, в нашей собственной традиции”,— сказал король.

“Очень хорошо,— сказал Агарин.— Мы дадим Вашему Величеству демонстрацию нашего учения на параде завтра”.

Были сделаны необходимые приготовления и на следующий день дервиши из рибата (учебного центра) Агарина прошли строем по узким улицам этого андалузского города. Король и его придворные располагались по обеим сторонам их пути: гранды — справа, а воины — слева. Когда процессия миновала двор, Агарин вернулся к королю и сказал: “Ваше Величество, спросите, пожалуйста, Ваших рыцарей с противоположной стороны, какого цвета была одежда на дервишах”. Все рыцари поклялись честью и на священном писании, что костюмы были синими. Король и весь остальной двор были изумлены и смущены, потому что они видели совсем другое. “Мы все отчетливо видели, что дервиши были одеты в коричневую одежду,— сказал король,— а среди нас есть люди великой святости в вере и глубоко уважаемые”. Он приказал всем рыцарям готовиться к наказанию и разжалованию. Те, кто видели коричневую одежду, были отосланы в другую сторону для награды. Некоторое время длилась вся эта деятельность. Затем король сказал Агарину:

“Что за колдовство совершил ты, злодей? Что за дьявольщина может заставить самых почетных рыцарей христианских стран отрицать истину, отринуть надежду на спасение и выказать такие признаки ненадежности, которые делают их непригодными для битвы?”

Суфий сказал:

“Половина одежды, видимая с твоей стороны, была коричневой, другая половина каждого плаща была синей. Без подготовки Ваша предвзятость заставляет Вас обманываться относительно нас. Как мы можем учить кого бы то ни было и чему бы то ни было в таких условиях?”

 

ПРИЕМ

 

Мы принимаем учеников, которые хотят понять Путь. Что же относительно других? Они считают, что мы не принимаем их. Однако в действительности это они не принимают нас. Они не могут этого сделать, пока сохраняются такие странные убеждения относительно Пути. Я имею в виду две разновидности людей: тех, кто говорит: “Мы отрицаем ценность Суфизма” и тех, кто говорит: “Мы принимаем Суфизм, но это не Суфизм”. Из этих двух те, кто отрицают Суфизм, находятся в лучшем положении, чем те, кто считают, что люди, которые им не нравятся, не могут поэтому быть и Суфиями.

Первая разновидность — это люди, которых слова других убедили, в том, что Суфизм бесполезен. Но любой может быть обманут другими.

Вторые — это те, кто обманули сами себя, вообразив нечто такое, что неверно. Ни один ученый не способен решить правильно, кто является суфием, а кто нет. Для нас всегда должны являться уроком люди, пытающиеся делать что-то такое, на что они неспособны.

 

АДЖМАЛЬ ХУССЕЙН И УЧЕНЫЕ

 

Суфий Аджмаль Хуссейн постоянно подвергался критике ученых, которые боялись, что его репутация может затмить их собственную. Они не жалели усилий на то, чтобы бросить тень сомнения на его знания, обвиняя его в том, что он прячется от их критики в мистицизме. И даже в том, что он виновен в совершении позорных поступков.

Наконец он сказал:

“Если я отвечу моим критикам, то я представлю им удобный случай бросить мне свежие обвинения, которым люди поверят, потому что им нравится верить подобным вещам. Если я не отвечу им, то они будут петушиться и кудахтать, и люди поверят, что они в действительности ученые.

Они считают, что мы, суфии, боремся с наукой. Мы этого не делаем, но уже само наше существование является угрозой для притворной науки голосистых недорослей. Наука уже давно исчезла. То, что мы имеем сейчас,— это пародия на науку”.

Ученые расшумелись более, чем когда-либо. Наконец Аджмаль сказал: “Споры не столь эффективны как демонстрация. Я дам вам возможность внутренне увидеть, на что похожи эти люди”.

Он принял “опросные листы” ученых, позволяя им проверить его знания и идеи. Пятьдесят различных профессоров и ученых прислали ему опросные анкеты. Аджмаль в каждой из них дал разные ответы.

Когда ученые собрались на конференцию, чтобы обсудить эти бумаги, то в них оказалось столь много вариантов того, во что верил Аджмаль, что каждый думал, будто именно он вывел Аджмаля на чистую воду, и отказывался отступиться от своего тезиса в пользу кого-нибудь другого. Результатом был знаменитый “скандал в научном мире”. В течение пяти дней они яростно нападали друг на друга.

“Это,— сказал Аджмаль,— является демонстрацией. Что является самым важным для каждого из них, это его собственное мнение и его собственная интерпретация. Им нет никакого дела до истины. Это именно то, как они поступают с учением каждого. Пока он жив, они травят его. Когда он умрет, они становятся экспертами в его трудах. Однако реальный двигатель их активности состоит в том, чтобы соревноваться друг с другом и бороться с любым, кто не входит в их собственный круг. Хотите стать одним из них? Скорее делайте свой выбор”.

 

ТИМУР И ХАФИЗ

 

Суфийский поэт Хафиз из Шираза написал знаменитое стихотворение:

 

“Если только турчанка, живущая в дальнем Шираза краю,

Мое сердце в руку свою возьмет,

За одну ее родинку Бухару отдаю!

Если хочет, пусть Самарканд берет”.

 

Завоеватель Тамерлан велел привести поэта к себе и сказал ему: “Как ты можешь отдавать за женщину Бухару и Самарканд? Кроме того, эти города принадлежат мне, и я не позволю никому считать, что это не так!”

Хафиз сказал ему:

“Ваша скупость смогла дать Вам власть. Моя щедрость отдала меня в Ваши руки. Ваша скупость, очевидно, более эффективна, чем мое расточительство”.

Тамерлан рассмеялся и отпустил суфия.

 

СЫТЫЙ

 

Некий человек пришел к Бахаудину Накшбанду и сказал:

“Я странствовал от одного учителя к другому и я изучил много Путей, каждый из которых дал мне много пользы и много всяческих выгод. Теперь я хочу стать одним из твоих учеников, чтобы иметь возможность пить из источника Знания и таким образом становиться все далее и далее продвинутым на Тарике, Мистическом Пути”.

Бахаудин вместо того, чтобы прямо ответить на вопрос, велел принести обед. Когда было принесено блюдо с рисом и жареным мясом, он ставил перед гостем одну полную тарелку за другой. Затем он дал ему фрукты и пирожное. Затем велел принести еще плову и различные другие блюда: овощи, салаты, конфитюры.

Сначала этот человек был польщен, и поскольку Бахаудин проявлял явное удовольствие при каждом глотке, который делал гость, то он ел столько, сколько мог. Когда темп его еды замедлился, суфийский Шейх показал признаки очень большого недовольства, и, чтоб избежать его раздражения, несчастный человек добросовестно съел еще одно блюдо.

Когда он не мог уже более проглотить ни одного зернышка риса и в ужасном неудобстве откинулся на подушку, Бахаудин обратился к нему со следующими словами:

“Когда ты пришел навестить меня, ты был настолько же полон непереваренными учениями, насколько ты теперь наполнен мясом и рисом. Ты чувствовал неудобство, а поскольку ты не привык к духовному неудобству реального вида, ты интерпретировал это как голод к дальнейшим знаниям. Несварение желудка — вот твое состояние.

Я могу учить тебя, если ты последуешь моим инструкциям и останешься здесь, со мной, переваривая съеденное посредством деятельности, которая не покажется тебе как-либо связанной с посвящением, но будет равносильна для тебя поеданию чего-то такого, что даст возможность твоей пище усваиваться и трансформироваться в питание, а не в вес”.

Человек согласился. Он рассказал эту историю через много десятилетий после этого, когда стал знаменитым и великим суфийским учителем Халилом Ашрафзада.

 

ЧАРКХИ И ЕГО ДЯДЯ

 

Рассказывают, что молодой ученик Чаркхи-Баба (Примеч.: Баба — дед) сидел у входа в свой дом, когда подъехал человек и сказал: “Кто ты?”.

Ученик ответил: “Я последователь Чаркхи-Баба”.

Человек сказал: “Откуда Чаркхи может иметь последователей? Я его дядя и уж я-то ясно знал бы, если б они у него были. И относительно того, что он “Баба”, ты был введен в заблуждение, сынок”.

Дядя Чаркхи оставался после этого в доме в течение долгих лет, пока не умер. Он отказывался посещать “культурные собрания”, которые проводил Чаркхи-Баба и он никогда не смог поверить в то, что Чаркхи был суфийским учителем. “Я знаю его с детства,— говорил он,— и я не могу увидеть, чтоб он чему-нибудь учил, потому что он никогда ничему не учился”. Даже после того, как Чаркхи умер, было множество людей, некоторые из них — частные посетители его дома, включая купцов, с которыми у него были деловые отношения, которые не верили, что он был святым.

Юнус Абу-Асвад Камали, теолог, высказался от имени их, говоря: “Я знал Чаркхи в течение тридцати лет, и он никогда не обсуждал со мной высших материй. У меня в уме не укладывается, чтобы такое поведение было присуще ученому человеку. Он никогда не пытался описывать свои теории и он не предпринимал попыток сделать меня своим учеником. Только от мясника я слышал, что он будто бы является суфием”.

 

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ В САМАРКАНДЕ

 

Хаким Искандер Зарамез и Абдулвахаб Эль Хинди проходили однажды мимо угла большого дома в Самарканде, когда они услышали дикий вопль.

“Какого-то беднягу подвергают пытке”,— сказал Эль Хинди, остановившись и застыв на месте, когда вопли усилились.

“Ты хотел бы облегчить страдания?” — спросил Зарамез.

“Естественно. Как Вали и как святой ты, конечно, можешь сделать это, если есть на то Божья воля”.

“Очень хорошо,— сказал Хаким.— И я продемонстрирую тебе нечто”.

Зарамез отошел от угла дома на пять шагов. Крики прекратились.

“Ты отошел, и крики утихли! Недаром я всегда слышал, что близость к страдающему смягчает его боль”,— сказал Эль Хинди.

Хаким усмехнулся, но ничего более не сказал, сделав знак, который у суфиев означает: “Вопрос может не иметь ответа в определенное время из-за состояния вопрошающего”.

Много лет спустя, когда Эль Хинди был в Марокко, он услышал, как некий дервиш в закрытом городе Маула Идрисс рассказывал группе учеников однажды ночью о том, что он некогда пережил.

Среди прочего дервиш сказал: “В такой-то и такой-то день месяца Рамадан Эль-Мубарак, много-много лет назад я был схвачен как бродяга из-за своей явной бедности и жалкого внешнего вида. Я был оставлен в каменной камере, устроенной внутри внешней стены дома судьи, и ожидал там суда. Это было в северной части Самарканда. Я вполне смирился со своей судьбой и молчаливо сидел в углу, погрузившись в размышления, но вдруг почувствовал совершенно безошибочно, что снаружи, неподалеку от меня находится святой. Я стал кричать и вопить и метаться, потому что чувствовал на себе силу и потому что я не мог вырваться, как бы сильно я не хотел приблизиться к нему. Затем я почувствовал, что он отдалился, как если бы был обеспокоен моими криками. Я старался дать ему подойти ближе опять, заставив себя стать таким тихим и спокойным, как ночь”.

Шейх кружка дервишей сказал:

“Твой опыт мог показать тебе, что на людей особенно глубоко воздействует барака (духовная сила), когда по всему очевидному она находится вне их достижения. Вали учил тебя этому несмотря даже на то, что ты находился в тюрьме, а внешним наблюдателям могло показаться, что он делает нечто совсем другое или даже вообще ничего не делает”.

Эль Хинди сообщает: “Этот случай был началом моего реального понимания того, что не удивительно, если люди имеют “духовный опыт”. Что может быть удивительно, так это то, что так мало людей имеют его. Что еще более удивительно, так это то, что вместо того, чтобы учиться на этом опыте, они почитают его и считают его чем-то таким, чем он не является”.

 

КНИГА НА ТУРЕЦКОМ ЯЗЫКЕ

 

Претендент в ученики пришел к Бахаудину. Мастер сидел в саду после обеда в окружении своих тридцати учеников.

Вновь прибывший сказал: “Я желаю служить тебе”. Бахаудин ответил: “Лучше всего ты можешь служить мне, читая мои “РИСАЛАТ” (письма)”. “Я уже прочел”,— сказал вновь прибывший. “Если бы ты действительно сделал это, а не только внешне, то ты не приблизился бы ко мне таким образом”,— сказал Бахаудин. Он продолжал: “Почему ты думаешь, что ты способен учиться?” “Я готов учиться у тебя”. Бахаудин сказал: “Пусть самый младший мюрид (ученик) встанет”. Анвари, которому было 16 лет, поднялся на ноги.

“Сколько времени ты был с нами?”, — спросил Эль Шах.

“Три недели, о муршид”.

“Я научил тебя чему-нибудь?”

“Не знаю”.

“Ты так думаешь?”

“Я не думаю так”.

Бахаудин сказал ему: “В сумке этого вновь пришедшего ты найдешь книгу стихов. Возьми ее в руку и, не открывая, прочитай наизусть без ошибки все содержание”.

Анвари нашел книгу. Он не открыл ее, но сказал: “Боюсь, что она на турецком языке”. Бахаудин сказал: “Читай ее наизусть”.

Анвари так и сделал. И пока он закончил, гость становился все более и более пораженным этим чудом — книга читалась, не будучи открытой тем, кто не знал турецкого языка.

Упав к ногам Бахаудина, он попросил быть допущенным в Круг. Бахаудин сказал: “Именно феномен такого рода привлекает тебя, и до тех пор, пока он тебя привлекает, ты не можешь в действительности получить пользу от него. Вот почему, даже если ты читал мой “РИСАЛАТ”, в действительности ты его не читал. Возвращайся тогда,— продолжал он,— когда ты прочтешь его так, как прочел его этот безбородый мальчик. Только такое изучение дало ему силу читать наизусть книгу, которую он не открыл, и в то же самое время помешало ему застыть на месте в удивлении от этого события”.

 

НИЩИЕ И РАБОЧИЕ

 

О Ибн Эль-Араби сообщают, что люди сказали ему: “Твой кружок состоит главным образом из нищих землепашцев и ремесленников. Разве ты не можешь найти людей интеллекта, которые последуют за тобой, так что, может быть, более авторитетные замечания могли бы браться из твоих учений?”

Он сказал: “Конец света был бы бесконечно ближе, если бы влиятельные люди и ученые пели мне хвалу, потому что, без всякого сомнения, они делали бы это ради самих себя, а не ради нашей работы!”

 

НЕИЗМЕННЫЙ

 

Наваб Мухамед Хан, Джан-Фишан шел однажды по улицам Дели, когда его внимание привлекла большая толпа народа, очевидно, вовлеченная в перебранку. Он спросил человека, стоящего в стороне: “Что там случилось?” Человек ответил: “О Высочайший, один из твоих учеников возражает против поведения людей в этом квартале”.

Джан-Фишан вошел в толпу и сказал своему последователю: “Объяснись”. Тот сказал: “Эти люди были враждебны”. Люди воскликнули: “Это неправда! Наоборот, мы превозносили его ради вас!” “Что они сказали?”— спросил Наваб. “Они сказали: “Да здравствует Великий Ученый!” Я говорил им, что именно невежество ученых ответственно за замешательство и отчаянное положение человека”.

Джан-Фишан Хан сказал: “Именно самонадеянность ученых очень часто ответственна за жалкое положение человека. И именно твоя самонадеянность, утверждающая, что ты кто-то иной, а не ученый, явилась причиной этой свары. Не быть ученым — это достижение, которое включает в себя отрешенность от мелочности. Ученые, будучи всего лишь неизменными людьми, до верху набитыми мыслями и книгами, редко бывают мудрыми. Эти люди пытались оказать тебе почести. Если некоторые думают, что грязь это золото, если это их грязь, уважай ее. Ты не являешься их учителем. Разве ты не понимаешь, что, ведя себя таким чувствительным и самодеятельным образом, ты действуешь в точности так же, как и ученый, и поэтому заслуживаешь это имя, даже если оно — эпитет? Следи за собой, дитя мое. Слишком много сходов с Тропы Высшего Достижения — и ты можешь стать ученым”.

 

ДИАГНОЗ

 

Бахаудин Накшбанд посетил однажды город Алуча.

Депутация горожан, услышавших, что он поедет мимо их города, дождалась его на дороге и попросила провести некоторое время с ними.

“Вы хотите удовлетворить свое любопытство обо мне, хотите развлечь меня, и оказать мне честь или хотите пригласить меня, чтобы я передал вам свое учение? — спросил он их.

Предводитель делегации посоветовался с товарищами и ответил:

“Мы много слышали о тебе, но ты, возможно, ничего не слышал о нас. Поскольку ты, очевидно, даешь нам редкую привилегию получить твое учение, то мы с благодарностью его примем в том виде, в каком ты его предложишь”.

Бахаудин въехал в город. Все население собралось на городской площади. Их собственные духовные учителя провели Бахаудина на почетное место и, когда он уселся, то главный философ Алучи обратился к нему со следующими словами:

“Дух Истины и Великий Учитель! Все мы слышали о тебе, потому что разве есть кто-нибудь, кто не слышал. Но поскольку ты, без сомнения, не знаком с мыслями таких незначительных людей, как мы, то мы просим разрешения изложить тебе наши идеи для того, чтобы, к нашей несомненной пользе, ты смог бы поддержать, изменить или разрушить их...”

Но Бахаудин остановил их, говоря:

“Я, конечно, скажу вам, что вам нужно делать, но совсем нет нужды, чтоб вы рассказывали мне что-нибудь о себе”.

Затем он стал описывать этим людям их образ мыслей, а также присущие им недостатки. Он в точности описал им, как они смотрят на различные проблемы жизни и человека. После этого он сказал пораженным горожанам:

“Теперь, пока я не расскажу вам о том, каким образом вы можете исправить такое положение вещей, может быть, вы выразите какие-нибудь чувства, подавленные в ваших сердцах, для того, чтобы я смог объяснить вам в назидание, так, чтобы вы смогли более полно внимать тому, что я собираюсь вам сказать”.

Тот же самый оратор, после консультации с людьми, сказал: “О древний, о гид! Общей причиной нашего удивления и любопытства является то, каким образом ты смог так много узнать о нас, о наших проблемах, и о наших идеях. Правы ли мы относительно того, что такое знание может иметь место только при наличии наивысшей формы непосредственного прямого восприятия у необыкновенных блаженных индивидуумов”.

В ответ Бахаудин попросил принести чашу, немного воды в кувшине, соль и муку. Он смешал в чаше муку, соль и воду. Затем спросил главного оратора:

“Пожалуйста, будьте добры сказать мне, что в этой чаше”.

Человек сказал:

“Ваше преподобие, там смесь из воды, муки и соли”.

“Откуда ты знаешь состав смеси?” — спросил Бахаудин.

"Когда известны составные части,— сказал оратор,— то не может быть никакого сомнения и относительно того, какова смесь”.

"Это ответ на твой собственный вопрос, который наверняка не требует моих дальнейших разъяснений”,— сказал Бахаудин Накшбанд.

 

КАШКУЛЬ

 

Сообщают, что некогда один нищий остановил короля на улице. Король сказал: “Как ты посмел, ничтожный человек, прервать движение твоего господина?”

Дервиш ответил:

“Разве ты можешь быть господином, если ты даже не можешь наполнить мой кашкуль (чашу для подаяний)?”

Он протянул свою чашу, и король приказал, чтобы ее наполнили золотом.

Но как только становилось видно, что чаша наполняется золотыми монетами, эти монеты исчезали, и чаша вновь оказывалась пустой.

Слуги приносили золото мешок за мешком и все еще поразительная чаша пожирала все монеты.

“Стойте! — закричал король,— потому что этот фокусник опустошает мою казну!”

“Для тебя я опустошаю твою казну,— сказал дервиш, а для других я просто иллюстрирую истину”.

“Какую истину?” — спросил король.

“Истина в следующем: чаша — это желания человека, а золото — то, что дано человеку. Нет предела способности человека пожирать, не подвергаясь при этом ни малейшему изменению. Смотри, чаша съела почти все твое богатство, но это все тот же обточенный морем кокосовый орех, который ничего не воспринял от золота, ни в какой степени.

Если ты пожелаешь ступить в эту чашу,— продолжал дервиш,— то она пожрет и тебя тоже. Как же может в таком случае король держать себя так, как если бы он имел какое-либо значение?”

 

КОРОВА

 

Жила-была однажды корова. Во всем мире не было больше такого животного, которое давало бы столь регулярно столь много молока, столь высокого качества. Люди стекались со всех концов земли, чтобы посмотреть на это чудо. Отцы говорили своим детям о ее преданности предназначенному ей делу.

Проповедники религии призывали свою паству по-своему превзойти ее. Правительственные чиновники приводили ее как образец правильного поведения, планирования и мышления, которые могут быть воспроизведены в человеческом обществе. Короче, каждый был способен получать пользу для себя из существования этого чудесного животного.

Была, однако, одна черта, которую большинство людей не замечали, как бы ни были они увлечены очевидными достоинствами коровы. Видите ли, у этой коровы была маленькая привычка. И эта привычка состояла в том, что как только подойник наполнялся ее признанно несравненным молоком, корова лягала его и переворачивала.

 

ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ И КАЧЕСТВО

 

Якуб, сын судьи, сказал, что однажды он расспрашивал Бахаудина следующим образом:

“Когда я был в компании с Муршидом (духовным наставником) из Тебриза, то он регулярно давал знак, чтобы с ним не заговаривали, когда он находился в состоянии особого отражения. Ты, с другой стороны, доступен нам в любое время. Прав ли я, делая вывод, что это различие обязано твоей несравненно большей способности быть в состоянии отрешенности, что эта способность находится в полной твоей власти, а не появляется лишь время от времени”.

Бахаудин сказал:

“Нет, ты всегда ищешь сравнений между людьми и состояниями. Ты все время ищешь доказательства и различия, а когда ты этого не делаешь, то ты ищешь сходства. Во всем, что находится вне таких измерений, тебе, фактически, не требуется так уж много объяснений. Различные нормы поведения у мудрых следует рассматривать как следствие различий индивидуальностей, а не качества”.

 

РАЙ ИЗ ПЕСНИ

 

Ахангар был великолепным кузнецом, который жил в одной из отдаленных долин Афганистана. Во времена мира он ковал плуги, подковывал лошадей, и превыше всего он пел. Песни Ахангара, который под различными именами известен в самых различных частях Центральной Азии, охотно слушались людьми долины. Они приходили из лесов грецкого ореха, с покрытого снегом Гиндукуша, из Катагана и Бадахшана, из Канабада и Кунара, из Герати и Пагмана, чтобы послушать его песни.

Превыше всего люди приходили для того, чтобы послушать песню песней Ахангара. Это была песня о райской долине. У этой песни было захватывающее качество и странное очарование, а главное — это был рассказ, который был настолько непонятен, что люди чувствовали, будто бы они знают далекую райскую долину, о которой пел певец.

Часто они просили его пропеть ее, когда он не был в настроении это выполнить, и он отказывался. Иногда люди спрашивали его, существовала ли эта долина на самом деле, и Ахангар мог только ответить: “Долина из песни настолько реальна, насколько она может быть реальной”.

“Но откуда ты знаешь? — спрашивали люди.— Ты бывал там когда-нибудь?”

“Нет. Каким-нибудь обычным образом я там не был”.— отвечал Ахангар. Тем не менее для Ахангара и почти для всех людей, которые слушали его, долина из песни была настолько реальна, насколько она только могла быть реальной.

Айша, местная девушка, которую он любил, сомневалась, существует ли такое место. Сомневался в этом и Хасан, хвастун и вояка, который поклялся жениться на Айше и который не упускал ни одного удобного случая посмеяться над кузнецом.

Однажды, когда жители деревни сидели притихшие после того, как Ахангар поведал им свой рассказ, Хасан заговорил:

“Если ты веришь в то, что эта долина настолько реальна и что она находится, как ты говоришь, вон там в горах Сангана, где поднимается голубой туман, почему ты не попытаешься найти ее”.

“Это было бы неправильно, я знаю”,— сказал Ахангар.

“Ты знаешь то, что тебе удобно знать, и не знаешь то, что тебе не удобно знать,— вскричал Хасан.— Теперь, друг мой, я предлагаю тебе испытание. Ты любишь Ай-шу, но она не верит тебе. У нее нет веры в твою абсурдную долину. Ты никогда не сможешь жениться на ней, потому что всегда, когда между мужем и женой нет доверия, они несчастны и результатом получается всякое зло”. “Ты ждешь от меня в таком случае, чтобы я пошел в долину”,— спросил Ахангар.

“Да”, — сказал Хасан, и все слушатели поддержали его.

“Если я пойду и благополучно вернусь, согласится ли Айша выйти за меня замуж”,— спросил Ахангар.

“Да”,— прошептала Айша.

Итак, Ахангар, взяв с собой немного сушеного тутовника и горбушку хлеба, отправился к далеким горам. Он взбирался и взбирался, пока не добрался до стены, которая окружала весь гребень. Когда он взобрался на нее, то увидел другую стену, еще более отвесную, чем первая. После второй стены была третья, затем четвертая, и, наконец, пятая. Спускаясь с другой стороны этой пятой стены, Ахангар обнаружил, что он находится в долине, поразительно похожей на его собственную. Люди вышли встречать его, и он увидел их. Ахангар сообразил, что происходит что-то очень странное.

Несколько месяцев спустя Ахангар-кузнец походкой старика вошел в свою родную деревню и направился в свою покосившуюся хижину. Когда весть о его возвращении разнеслась по окрестностям, люди собрались перед его домом, чтобы послушать о тех приключениях, которые он испытал. Хасан-воин заговорил от имени всех их и позвал Ахангара к окну. Все ахнули, когда увидели, насколько он постарел.

“Ну, Мастер Ахангар, достиг ли ты райской долины?”

“Достиг”.

“И что же там было?”

Ахангар, подыскивая слова, посмотрел на собравшихся людей с такой усталостью и безнадежностью, какой он никогда не чувствовал раньше. Он сказал: “Я взбирался и взбирался и взбирался. Когда казалось, что уже не может встретиться никакое человеческое поселе--ние в таком заброшенном месте, после многих испытаний и разочарований я пришел в долину. Эта долина была в точности такой, как и та, где мы живем. А затем я увидел людей. Эти люди не только похожи на нас — людей, они являются теми же самыми людьми. Для каждого Хасана, для каждой Айши, для каждого Ахангара, для каждого из вас, кто живет здесь, там есть другой, в точности такой же, в той долине.Это наше подобие и отражение для нас, когда мы видим такие вещи, но именно мы являемся подобием и отражениями их — мы, которые находимся здесь, мы их двойники...”

Каждый подумал, что Ахангар сошел с ума из-за своих испытаний, и Айша вышла замуж за Хасана-воина. Ахангар быстро состарился и умер. И все люди, каждый, кто слышал тот рассказ из уст Ахангара, сначала поте-(ли сердце в своей жизни, затем состарились и умерли, потому что они чувствовали, что что-то должно произойти такое, над чем они не имеют контроля и в чем они невидят надежды. Поэтому они потеряли интерес к самой жизни.







Дата добавления: 2015-10-19; просмотров: 343. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Билет №7 (1 вопрос) Язык как средство общения и форма существования национальной культуры. Русский литературный язык как нормированная и обработанная форма общенародного языка Важнейшая функция языка - коммуникативная функция, т.е. функция общения Язык представлен в двух своих разновидностях...

Патристика и схоластика как этап в средневековой философии Основной задачей теологии является толкование Священного писания, доказательство существования Бога и формулировка догматов Церкви...

Основные симптомы при заболеваниях органов кровообращения При болезнях органов кровообращения больные могут предъявлять различные жалобы: боли в области сердца и за грудиной, одышка, сердцебиение, перебои в сердце, удушье, отеки, цианоз головная боль, увеличение печени, слабость...

Принципы, критерии и методы оценки и аттестации персонала   Аттестация персонала является одной их важнейших функций управления персоналом...

Пункты решения командира взвода на организацию боя. уяснение полученной задачи; оценка обстановки; принятие решения; проведение рекогносцировки; отдача боевого приказа; организация взаимодействия...

Что такое пропорции? Это соотношение частей целого между собой. Что может являться частями в образе или в луке...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.01 сек.) русская версия | украинская версия