От звука — к письму

 

Привычное Европе и ряду других континентов и стран фоне­тическое письмо, то есть письмо, в котором каждый знак (бук­ва) или сочетание знаков, в той или иной мере соответствуют определенному звуку (фонеме), появилось далеко не сразу.

 

Первобытные люди пытались передать ту или иную инфор­мацию с помощью так называемого пиктографического письма, рисуя последовательный ряд картинок, каждая из которых изоб­ражала определенный предмет, явление или какое-то событие. С сегодняшней позиции мы бы сказали, что пиктограмма фак­тически представляла собой монтажный ряд, дающий возмож­ность реципиенту, знакомому с условностями такого письма, по­нять, какую информацию хотел передать ему автор сообщения.

 

Скажем, «записанный» эскимосом рассказ о том, как он по­шел на охоту, убил сначала одного тюленя, потом еще одного и каким образом он их доставил домой, несмотря на то, что по­шел сильный снег, напоминает раскадровку эпизода фильма, в которой все наглядно и поэтапно представлено в рисунках. Надо заметить, что некоторые народы, не имеющие своей письмен­ности, до сих пор передают информацию подобным образом.

 

Конкретность восприятия предметов или явлений природы у тех же эскимосов выражается и в том, что один и тот же объект, но в разном состоянии обозначается у них разным словом. Ска­жем, понятиям «идущий снег», «свежевыпавший снег», «тающий снег», «снег, лежащий настом» и т.д. соответствуют совершен­но разные слова.

 

С древних времен известны случаи передачи информации с помощью знаков-символов — цветов, фруктов, изображений жи­вотных или сочетания этих объектов. Тут важно, чтобы сторо­на, принимающая закодированное послание, знала язык симво­лов, которым пользовался отправитель сообщения. Существует предание о том, как персидский царь Дарий получил от скифов, которых он намеревался покорить, такого рода послание. В от­вет на его ультиматум скифы передали ему закрытую большую корзину. Внутри нее Дарий обнаружил птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Эту информацию в виде знаков-символов царь пер­сов истолковал так: скифы готовы сложить оружие и, покорив­шись, отдать свои земли и воды и своих быстрых, как птица, лошадей. Однако один из приближенных Дария, знакомый с обы­чаями скифов и употребляемыми ими символами, трактовал это совершенно противоположным образом: «Если Вы, персы, мо­жете летать, как птицы, прятаться, как мыши, и прыгать по бо­лотам, как лягушки, то лишь в этом случае вы, может быть, спасетесь от наших стрел».

 

 

Основатель семиотики американский ученый Ч.Пирс выде­лил два основных типа знаков, передающих информацию: иконические знаки и знаки-символы. Иконические знаки более-ме­нее точно передают реальные объекты или явления. Скажем, реалистическая живопись или топографический план—это сво­его рода собрание иконических знаков. Что же касается знаков-символов, то они, как правило, не имеют никакого сходства с предметом, который они обозначают. Так, часть дорожных зна­ков («Осторожно, дети», «Осторожно, лоси», «Неровная доро­га», «Крутой поворот», «Поворот направо запрещен» и т.п.) но­сят явно иконический характер, другие же («Проезд запрещен», «Стоянка запрещена» и т.п) представляют собой явные знаки-символы. Знаки астрономические (условные обозначения Солн­ца, Луны, планет и других небесных тел) носят преимуществен­но символический характер. Лишь обозначения Солнца (кружок с точкой в середине), Луны (полумесяц), звезды (*) и кометы (кружок с «хвостом») — иконического характера. Все знаки зодиаков имеют не только иконическое обозначение, но и выража­ются с помощью знаков-символов.

 

К слову сказать, производители современной аудио- и видеотехники, учитывая то, что она экспортируется по всему миру, все шире используют своего рода пиктограммы, в которых на­личествуют знаки-символы, иконические знаки или комбинация тех и других знаков (стрелки указывают направление движения пленки, условное изображение динамика означает регулирова­ние уровня громкости, кружок с расходящимися лучами — регу­лятор яркости и т.п). Эмблемы различных международных фо­румов, конференций, олимпиад также представляют собой своего рода пиктограммы (например, условные обозначения различных видов спорта). В магазинах и кафе мы также сталкиваемся с мгновенно воспринимаемыми иконическими знаками: перечерк­нутая чашечка кофе означает, что магазин работает без обеда; перечеркнутое изображение собаки говорит о том, что вход с домашними животными воспрещен; а перечеркнутое изображе­ние сигареты предупреждает нас, что здесь не курят; условное изображение человека в коляске говорит о том, что данные ме­ста предназначены для инвалидов, и т.д. Своего рода пиктог­раммами являются созданные дизайнерами различные фирмен­ные знаки, обозначающие принадлежность товара тому или иному производителю, так называемый «брэнд» (brand (англ.) — фаб­ричное клеймо, фабричная марка), фирменный знак банка или другой организации, знаки-символы, обозначающие ту или иную общественную или государственную организацию (например, Ассамблею СНГ).

 

Когда на Земле начали создаваться первые цивилизации, пик­тографическое письмо стало постепенно стилизоваться. Изобра­жения предметов или явлений превращались со временем в ус­ловные значки, или иероглифы, каждый из которых обозначал определенное понятие. Такое идеографическое письмо, начало которому было положено около четырех тысяч лет тому назад, сохранилось в Китае, где полный словарь содержит порядка 50.000 иероглифов (в современном письме активно используется лишь 4-7 тысяч знаков). Большая часть из них представляет собой су­губо условные обозначения, но в некоторых из них и сейчас мож­но разглядеть изображения тех или иных объектов. Причем лю­бопытно, что, глаголы и абстрактные понятия изображались несколькими стилизованными рисунками. Например, изображение открытого рта и птицы означало «петь»; ухо, обращенное к двери—; «слушать»; фигурки двух обращенных друг к другу женщин — «ссора». Не надо объяснять, что идеограммы никаким образом не соответствует фонетическому образу того же самого понятия, выражаемого словом, как, например, римская или арабская циф­ра не соответствуют своему, так скажем, фонетическому образу.

 

Японское письмо, в отличие от китайского, носит смешан­ный, идеографическо-фонетический характер. Иероглифы, заим­ствованные у китайцев в VI-VII вв., используются японцами для обозначения ряда понятий и неизменяемых частей слова (всего 1850 таких знаков). Другие же слова и изменяемые части слов пишутся с использованием слоговой азбуки кана, принятой в Японии в XVII в.

 

Что касается фонетического письма, то самым древним, да­тируемым 1450 г. до н.э., считается алфавит, обнаруженный в Унгарите (Сирия). Это табличка с 32 клинописными знаками. Интересно, что буква «о», существовавшая в этом алфавите, практически не меняла с тех пор своей формы, переходя в ал­фавиты других народов, и существует сегодня в своем перво­зданном виде во многих языках мира. Может быть оттого, что солнце и луна имеют форма круга, откуда на них не посмотри.

 

Около 1300 г. до н.э. возникает финикийское письмо, состоя­щее из 22 букв. Обозначали они в основном согласные звуки.

 

Со временем этот алфавит был усовершенствован греками. Он состоял уже из 24 букв и включал в себя обозначения не только согласных, но и гласных звуков. Но в целом алфавитный порядок был такой же, как у финикийцев, да и обозначения букв были схожими («альфа», «бета», «гамма», «дельта» и т.д.). По дошедшим до нас надписям, сделанным на сохранившихся со­судах или оставшихся от них черепках (древнейшие из них дати­руются VHI веком до н.э.), можно сделать вывод, что извест­ный нам канонический древнегреческий язык, изучаемый в гимназиях, формировался достаточно долго. В частности вид­но, как графически неодинаково обозначались вначале одни и те же буквы и как по-разному трансформировалось финикийское письмо в разных местах обитания греков.

 

Первоначально греки писали так же, как финикийцы, —спра­ва налево, но постепенно перешли на привычное нам написание букв и слов слева направо.

 

Старославянский язык, сложившийся на основе перевода с греческого языка богослужебных книг на южно-македонский диалект, пользовался двумя системами письма - кириллицей и глаголицей и содержал как элементы фонетического письма, так и идеографического. В основу русской письменности была поло­жена кириллица, в которой преобладал фонетический принцип. В 1708 году Петром I была проведена реформа русского алфа­вита, значительно упростившая написание букв кириллицы. В начале XX века специалистами была подготовлена реформа рус­ского языка, упразднявшая ряд букв, фонетическое звучание ко­торых было аналогично другим имевшимся в алфавите буквам (ять, фита). Отменялось также написание на конце слов «ъ» (ер), который практически не произносился. Сегодня вновь предпри­нимаются попытки приблизить написание слов к их фонетичес­кому образу, но пока безуспешно. Впрочем, это проблема мно­гих языков. Скажем, во французском и английском языках написание и произношение далеко не всегда совпадают. Как шутят про англичан, они пишут «Манчестер», а читают — «Ли­верпуль». Кстати сказать, в России до второй половины XIX века при написании европейских слов доминировал не фонетический, а буквенный принцип. Скажем, имя Дидро (Diderot) переводили как Дидерот, Айвенго (Ivanghoe) — Иванхое и т.п.

 

Что касается материалов, на которые наносились буквенные и другие знаки и рисунки, то долгое время для этого использо­вался папирус. Изготовляли папирус из многолетнего водного растения семейства осоковых, которое в изобилии произрастало по берегам рек и озер Тропической Африки. Первыми бумагу из папируса начали делать египтяне, склеивая свиток из полосок стебля растения. Впоследствии и сам писчий материал, полу­ченный подобным образом, а также зафиксированные на нем рукописные тексты стали называться папирусом. Использовал­ся папирус в Европе вплоть до раннего средневековья.

 

В Древней Греции папирус был редкостью, и там писали в основном на выделанных овечьих и козьих шкурах, что было своего рода прообразом пергамента, о котором речь пойдет ниже.

 

У греков алфавит был перенят проживавшими на Апеннинс­ком полуострове этрусками, приспособившими его к особеннос­тям своей речи. Заселившие Апеннинский полуостров энергич­ные племена, которые со временем стали именоваться римлянами, многое переняли от этрусков, в том числе и алфа­вит последних, но, в свою очередь, значительно изменили его. Древнейшие из обнаруженных памятников письменности на ла­тинском языке датируются III веком до нашей эры. Алфавит, которым пользовались римляне, по мере покорения ими племен, населяющих Европу, был постепенно перенят с некоторыми мо­дификациями нынешними европейскими странами. Сегодня мы называем его латинским алфавитом.

 

Появление алфавитного письма произвело мощный качествен­ный сдвиг в письменной коммуникации, потому что основам фо­нетического письма и чтения (то есть тому, что мы называем грамотой), можно довольно быстро обучить практически любого человека. Если до появления алфавита круг лиц, умеющих пере­давать на письме какую-то информацию и расшифровывать ее, был крайне узок (в основном это было жреческое сословие), то алфавит способствовал появлению человека читающего. Возни­кает литература, развиваются науки (свои поэты, историки, фило­софы были чуть ли не в каждом из античных полисов), расширя­ются границы распространения информации. Растут знания людей об окружающем мире, информация начинает широко передавать­ся не только по горизонтали, то есть может быть актуальной лишь короткое время, но и по вертикали, то есть происходит передача и накопление информации от поколения к поколению.

 

К сожалению, в отличие от первых образцов письменности (они датируются 4-2 тысячелетием до н.э.), в виде иероглифики, клинописи, линейного письма и пр., зафиксированных на бо­лее долговечном материале (камне, глине, металле, дереве), основная часть письменных документов, начертанных на па­пирусе и пергаменте, увы, не сохранилась. Но и то немногое, что дошло до нас, дает достаточно обширные сведения о жиз­ни наших предков.

 

Античная книга представляла собой первоначально папирус­ный свиток. Сама идея свитка была заимствована у египтян. На свитке писали столбцами вдоль горизонтальных волокон и сворачивали его текстом внутрь. Чтение столбцов, как уже было сказано, происходило вначале от правого столбца к левому.

 

Вообще любопытно проследить, как идея рулона, или валика, в развитии технологии средств коммуникации сменяется идеей запи­си информации на плоскости. Первая техническая запись звука бу­дет осуществлена на восковом валике, а затем уже — на круглой и плоской пластинке. Идея рулона нашла свое воплощение в кассе­тах и бобинах с кинопленкой, а позже с аудио- и видеолентой. В рулоны сматывалась лента перфокарты первых ЭВМ. На рулонах записывается информация, поступающая на факсы. Но современ­ные жесткие (то есть неподвижные) диски компьютеров, дискеты и картриджи, а также диски CD-ROMoв — это плоскости.

 

То же самое происходило и с книгой. От идеи свитка, рулона, малоудобного для повседневного пользования и для записи боль­шого количества информации, человечество приходит постепен­но к более удобной форме книги, состоящей из отдельных лис­тов, и это вплоть до настоящего времени является основной формой книги.

 

Вытеснение свитка кодексом, то есть сложенными один к одному листами, начинает происходить в 4-5 вв. н.э. Первона­чально кодекс изготавливался из папируса, затем — из перга­мента. Само слово пергамент — производное от Пергамы, кре­пости и города на северо-западе Малой Азии, в конце I в. до н.э. завоеванного Римом. Поскольку во II в. до н.э. Египет ввел ог­раничение на экспорт папируса, то для удовлетворения нужд зна­менитой Пергамской библиотеки там начинают развивать про­изводство пергамента.

 

Пергамент делался из шкур животных. Поскольку дубить кожи тогда еще не умели, то материал для письма изготовляли путем простого скобления шкуры и ее последующей сушки. Пергаментный кодекс состоял из пачек сложенных вчетверо листов: шерстяная сторона — к шерстяной, мясная — к мясной. Применялся пергамент в основном для роскошных изданий, по­скольку на нем можно было рисовать иллюстрации.

 

Использование пергамента причиняло немало хлопот, посколь­ку поверхность его надо было перед использованием тщательно разгладить, устранив все неровности, затем натереть, как бы загрунтовать мелом. Но зато готовый к письму пергамент пред­ставлял собой идеальную поверхность для нанесения тростни­ковой палочкой, а позже птичьим пером букв и рисунков.

 

Размножались книги переписыванием. В позднеантичные вре­мена появляются публичные библиотеки, а также частные со­биратели книг. Так, близкий друг Цицерона Тит Помпоний Ат­тик, который был одним из просвещеннейших людей своего времени, не только имел богатейшую личную библиотеку, но и активно занимался публикацией и распространением литератур­ных произведений. Для этой цели у него был целый штат гра­мотных рабов-переписчиков, которые тиражировали, то есть пе­реписывали от руки наиболее интересные и важные произведения.

 

Во времена античности все существовавшее знание держа­лось на немногих образованных и эрудированных людях. Тот, кто желал получить знания, приобретал его в процессе личного об­щения с носителями Знания, т.е. из первоисточника. Естествен­но, это стоило не дешево. Для того чтобы учиться, необходимо было приехать, скажем, к Аристотелю, сидеть у его ног, следо­вать повсюду за ним, почтительно внимать ему и все время что-то записывать. Именно такой способ общения наглядно изобра­жен на картине Рафаэля «Афинская школа». Подобный процесс получения информации мы бы сегодня определили как своего рода издательскую деятельность по индивидуальным заказам.

 

В течение почти двух тысяч лет преобладала именно подоб­ная ситуация. Хотя письмо и соответствующие технические при­надлежности уже были изобретены, всё писавшееся предназна­чалось только для индивидуального потребления. Любая копия любой работы была единственной — со своими ошибками, сво­ими пропусками, искажениями и добавлениями.

 

В античном мире книги были очень дороги, и дети в школе не имели возможности иметь индивидуальный учебник. Едва выучив­шись писать, они начинали записывать под диктовку тексты, кото­рые начитывал им учитель. Тексты, рассчитанные на недолгое их использование, писались на дощечках, покрытых воском.

 

Инструмент, которым писались буквенные знаки, назывался стилем. Первоначально слово «стиль» в Древнем Риме обозна­чало палку, столб или кол. Стиль для письма представлял собой стержень, изготовленный из дерева, кости или металла, остро заточенный с одной стороны и расплющенный с другой. Острой стороной чертили буквы на воске, а затупленным концом зати­рали допущенную ошибку, стирая написанное. Согласно утверж­дению некоторых историков, итальянское слово «стилет» (stiletto) возникло еще в Древнем Риме. Так назывался небольшой кин­жал с тонким трехгранным клинком, который можно было ис­пользовать как для писания на вощеных дощечках, так и как средство самообороны. Есть также версия, что часть заговор­щиков, напавших в сенатской курии на Юлия Цезаря, применили для расправы с ним именно стилеты.

 

Тексты, рассчитанные на более долгое пользование, писа­лись чернилами на папирусе или на пергаменте. Впрочем, и для записей недолгого хранения иногда использовался папирус: мож­но было купить уцененную, не нашедшего потребителя книгу и писать на ее оборотной стороне или между строк, подобно тому, как у нас во время и первые годы после Великой Отечественной войны школьники в силу нехватки тетрадей писали на газетах или между строк в уже использованных один раз тетрадях.

 

Своего рода перьями в Египте, а потом и в других странах служил остро отточенный и расщепленный на конце тростник. Использование для писания птичьих перьев упоминается впер­вые в VII в. н.э. у Исидора Севильского.

 

Что касается чернил, то первоначально они делались из сажи и гуммиарабика (75% сажи, 25 % гуммиарабика). Гуммиарабик (лат. gummi — камедь + arabicus — аравийский) представляет собой прозрачную вязкую жидкость, выделяемую некоторыми видами акаций, которая на воздухе застывает и затвердевает. Для производства чернил смесь сажи и гуммиарабика высуши­валась на солнце или на медленном огне, затем растиралась в порошок и по мере необходимости разводилась водой.

 

В качестве орудия письма использовались расщепленные на конце самые различные птичьи перья — лебединые, вороньи, утиные, ястребиные, журавлиные и даже павлиньи. Но в основ­ном использовались перья гусиные. Китайцы для письма пользо­вались тоненькой кисточкой.

 

Птичьими перьями Европа пользовалась двенадцать веков. А.С. Пушкин, как известно, написал все свои бессмертные творения гусиным пером. Чернила, которыми пользовался поэт, изготавливались тогда, как говорится, из натурального продук­та — из чернильного ореха. Писать такими чернилами было не­просто, — они, подобно симпатическим чернилам, проявлялись на бумаге в полную силу не сразу, а лишь спустя некоторое время. Для того чтобы красящая консистенция в ореховых чернилах не выпадала в осадок, в раствор добавляли немного кислоты. До XIX века для этой цели использовались химические кислоты, и это пагубно сказалось на сохранности многих рукописей: буквы не только медленно проявлялись, но и также постепенно и незаметно исчезали с листа. Химики XIX века поняли ошибку своих предше­ственников и начали использовать при составлении чернил при­родные кислоты, что несколько увеличило сохранность рукопи­сей. К тому же А.С. Пушкин писал на бумаге из льняного волокна, гораздо более стойкой к воздействию органических и неоргани­ческих частиц, в отличие от нынешней, изготавливаемой на цел­люлозной основе. Образцы подобной, тряпичной бумаги дошли до нас в полной сохранности из XVI века и даже из более давних времен. Бумагой и чернилами Пушкина снабжал его брат Левуш­ка, который по лености своей делал это не регулярно, и Александ­ру Сергеевичу приходилось, экономя бумагу, писать мелким убо­ристым почерком, и, экономя чернила, разводить их водой. На некоторых страницах рукописи очень хорошо заметно, как после текста, написанного темными чернилами, идут строки с совсем бледными, призрачными буквами и как потом в них появляются правки, сделанные позже свежими, нормальными чернилами.

 

Последний, кто до конца дней (а закончил он свой земной путь в 1924 году) писал гусиным пером, был классик французс­кой литературы Анатоль Франс.

 

Многие писатели пользовались также активно карандашом. Бернард Шоу любил записывать сюжеты и реплики для своих пьес карандашом, порой делая им запись на своих манжетах. Эрнст Хемингуэй также часто записывал приходящие в голову идеи и фразы карандашом. Большинство своих стихов написал карандашом Велимир Хлебников. Джон Стейнбек предпочитал писать свои произведения исключительно карандашом и порой исписывал в течение суток до шестидесяти карандашей.

 

Надо сказать, идея карандаша принадлежит все тем же ра­циональным древним римлянам. Когда не было необходимости оставлять на пергаменте записи на долгие времена, они исполь­зовали палочку, представляющую собой сплав свинца и олова. Свинец оставлял на поверхности достаточно четкий след, в слу­чае же необходимости такую запись легко было удалить с помо­щью пемзы или даже хлебного мякиша.

 

В эпоху Возрождения многие художники (Дюрер, Ван Дейк, Боттичелли и др.) пользовались так называемым «серебряным карандашом», представлявшим собой сплав свинца с цинком.

 

Но карандаш в нашем понимании — со стержнем из графита появляется на Востоке (в переводе с тюркского это слово означа­ет «черный камень»). В Европе графит был обнаружен в XV веке. Запасы его довольно быстро иссякли, и в конце 18 века зарожда­ется новая технология производства карандашных стержней. Ав­тором ее считается австрийский промышленник Йозеф Хартмус. Экспериментируя с керамическими составами, он смешал глину, графитный порошок, сажу и клей и получил материал, оставляю­щий на бумаге следы ничуть не хуже, чем чистый графит. Харт­мус обнаружил также, что в зависимости от количества добавля­емой глины можно делать карандаши разной степени твердости.

 

Современный вид карандаш принял в 1795 году, когда зани­мавшийся во Франции производством стержней из искусствен­ного графита по более совершенной технологии некий Николя Жак Контэ додумался вставить стержень в деревянную трубоч­ку. А в конце XIX века практичный граф Лотар фон Фаберкастл, которому надоело, что круглые карандаши то и дело скатыва­ются со стола, предложил придать им шестигранную форму. Как подсчитали любители все переводить на цифры, одним каранда­шом (естественно постоянно затачивая его) можно прочертить линию длиной в 56 км или написать более 40 тысяч слов.

 

Металлические перья входят в обиход в середине XIX века. Русские классики Достоевский, Тургенев, Толстой, Чехов писа­ли уже стальными перьями. У Чехова было две наиболее люби­мых им очень простых по конфигурации ручки (их можно ви­деть в Ялтинском мемориальном музее), которыми он написал наиболее значительные свои произведения.

 

Что касается бумаги (это слово происходит от итальянского bambagia — хлопок), то она была изобретена в Китае во II веке. Изготовлялась она из различных растительных, в основном ри­совых волокон. В Европе бумага появляется лишь в конце Сред­невековья, произведя самую настоящую революцию. Кстати, птичьи перья начинают активно использоваться именно с появ­лением бумаги. Начиная с XIX века, бумага производится пре­имущественно из древесины.

 

Первая множительная техника, приведшая к появлению кни­гопечатания, процессу, практически остающемуся неизменным и по сей день, появляется в XV веке. Изобретение книгопечата­ния связывается с именем Гутенберга, хотя, как это часто слу­чается, в этот же период многие пытались реализовать идею многократного оттиска текста на бумаге.

 

О самом Иоганне Гутенберге (1400-1468) сохранились весьма скудные сведения. В 1434 г. он проживал в Страсбурге, где и начал работу над своим изобретением, которое держал в глубочайшей тайне. Как мы увидим дальше, в рано начавшей капитализироваться Европе коммерческий подход к любым изоб­ретениям всегда был развит гораздо сильнее, чем в России. Гу­тенберг прекрасно понимал, что изобретение книгопечатания при широком его внедрении сулит немалые барыши, но начального капитала у него не было, и он вынужден был взять в партнеры еще трех человек, которые, согласно заключенному между ними договору, должны были получить со временем свою четверть прибыли. Гутенберг работал над своим изобретением много лет, еще не раз меняя партнеров и кредиторов и влезая во все новые долги. Ему приходилось то и дело преодолевать все новые и но­вые технические трудности. Его не устраивала неровность от­литых свинцовых литер. Дело тормозили также несовершенный пресс, напоминавший виноградный жом, и ненадежное качество типографской краски. В конце концов, с помощью своих подмас­терьев Гутенберг нашел все же достаточно простой и совер­шенный способ изготовления шрифтов, и возможность печатать книги стала реальностью. До нашего времени дошло несколь­ких книг, отпечатанных в 50-е-60-е гг. XV века. Но именно гутенберговским изданием с наибольшей вероятностью можно на­звать лишь так называемую Мазариниевую библию, названную так потому, что она хранилась в собрании кардинала Мазарини.

 

К сожалению, продажа книг не возместила даже малую долю тех затрат, что понес Гутенберг, и в конечном итоге он вынуж­ден был передать типографию своему компаньону Иоганну Фа­усту. Правда, после этого Гутенберг напечатал еще некоторое количество книг с помощью одного из своих родственников, де­лая по 300 оттисков ежедневно, но из тисков нужды ему так и не суждено было вырваться.

 

Итак, несмотря на то что обнаружено несколько печатных изданий, сделанных, судя по всему, до «Библии» Гутенберга, именно последняя, являясь гораздо более совершенным произ­ведением полиграфического искусства, считается началом кни­гопечатания в истинном понимании этого слова.

 

Прообразом газеты можно считать древние рукописные сводки новостей. Такие сводки вывешивались регулярно в Древ­нем Риме на Форуме, извещая горожан о принятых сенатом ре­шениях, о проектах народных трибунов или о каких-либо суще­ственных новостях. С этих вывешенных для всеобщего ознакомления табличек рабы, посланные своими господами на Форум, переписывали стилем содержимое таблиц на свои вос­ковые таблички и несли их хозяевам. В трудах Тацита имеется описание того, как по приказу Юлия Цезаря, знавшего толк в пропаганде, писцы размножали в достаточном количестве се­натские бюллетени или его личные послания и рассылали их вид­ным политическим деятелям, находившимся как в самом Риме, так и за его пределами.

 

Газета в понимании, приближенном к нашему, появляется лишь в XVI в. Это были своего рода сводки городских новостей, решения, принятые местными властями и разнообразные обра­щения к гражданам. В Венеции в том же XVI в. за такую сводку платили мелкую монету, которая называлась gazzetta. Интерес­но, что в большинстве европейских языков слово gazzetta не при­жилось. В английском языке газета — newspaper, во французс­ком — journal, в немецком — Zeitung, в испанском — periodico; diario (ежедневная газета). Лишь в самой Италии, где родилось слово «газета», gazzetta — это неежедневное периодическое из­дание (ежедневное называется giornale).

 

В России первая печатная газета «Ведомости» была издана по инициативе Петра I в 1702 году. Об этом написано достаточ­но много, поэтому мы не будем в данном случае вдаваться в подробности. Единственное, что можно добавить, это то, что количество страниц, размеры листа и качество полиграфии га­зет менялись в зависимости от задач издателей и технических возможностей. Иногда, впрочем, это мотивировалось и другими причинами. Так, в Англии в XIX веке вышел закон о том, что издатели обязаны платить государству налог в зависимости от количества страниц печатного издания. Чтобы уменьшить бре­мя налогообложения, хитроумные издатели стали печатать свои газеты на громадных бумажных листах, размером чуть ли не с простыню.

 

К концу XVII века создается техника, способная обеспечи­вать быстрое тиражирование. XIX век становится веком таких больших тиражей, каких человечество до этого не знало. Совер­шенствуются и средства доставки после появления в начале века паровоза и развития сети железных дорог. Благодаря этим фак­торам началось настоящее развитие журналистики как нового вида человеческой деятельности.

 

Конечно, изобретение и совершенствование способов бы­строй доставки информации мотивировалось прежде всего воз­можностью заработать на этом деньги. «Своевременно полу­ченные известия означали деньги», — анализируя эту ситуацию, писал английский ученый Дж. Бернал. От быстроты получения информации во многом зависел ход происходившей в то время так называемой промышленной революции. Была даже вычис­лена следующая зависимость: чтобы увеличить в 2 раза промышленное производство, надо было в 4 раза увеличивать по­ток информации...

 

Что же касается подготовки рукописи к печати, то писате­лям и журналистам долго еще приходилось писать и переписы­вать свои сочинения от руки, потому они и назывались рукопися­ми. Поскольку писать надо было отчетливо, то это было достаточно кропотливым делом, и при возможности писатели поручали переписывание набело кому-нибудь другому. Скажем, у Л.Н.Толстого этим делом часто занималась его жена Софья Андреевна. А.П.Чехов, готовя для издателя Маркса собрание своих сочинений, просил проживавшую в Петербурге Л.Авило­ву (писателя, как известно, связывали с ней давние теплые отно­шения) найти переписчика, который переписал бы для него все рассказы, печатавшиеся в «Петербургской газете». По перепи­санным от руки текстам он делал свои правки, а при возможно­сти работал все же с корректурой: «Редактировать мелкие рас­сказы удобней в корректуре, чем в рукописи, и окончательную редакцию я отложил до корректуры» (Из письма к АЛ. Чехова А.Марксу от 05.04.1899г.)

 

Первой пишущей машинкой была появившаяся в Америке знаменитая машинка «Ремингтон». Серийный выпуск модели «Ремингтон» начался в конце 19 века, точнее в 1873 году. Пер­вый писателем, который принес свою рукопись в машинописном варианте, оказался Марк Твен. Будучи большим любителем вся­кой новой оргтехники и имевший сам несколько изобретений в этой области, Твен оказался в числе первых покупателей «Ре­мингтона» и довольно быстро освоил технику машинописи. Пер­вое, что он отпечатал на своем «Ремингтоне», был роман, кото­рому суждено будет надолго покорить не только детскую, но и взрослую читающую публику, — «Приключения Тома Сойера». Эта книга появилась на свет в 1876 году.

 

В начале XX века пишущие машинки начинают широко вне­дряться во всем мире. Ряд писателей, минуя этап написания ру­кописи, начинают сразу печатать свои произведения на машин­ке. Например, знаменитый писатель-фантаст Герберт Уэллс, расхаживая по комнате, надиктовывал целые главы своих ро­манов сидящей за машинкой секретарше. Известный русский писатель Леонид Андреев последние годы жизни (он умер в 1920 году) печатал свои произведения на пишущей машинке (это был тоже «Ремингтон») сразу же, минуя этап рукописной работы.

 

II. От барабанов — к телеграфу

 

Едва человек осознал себя homo sapience, он начал общать­ся с себе подобными не только посредством примитивных сиг­налов, принятых в животном мире, — звуковых, тактильных, в виде жестов-знаков и пр., но и передавать информацию с помо­щью устного языка — то есть сложило набора звуков, дающих в комбинации огромное количество вариантов, соответствующих определенным понятиям. Вначале появляются односложные и двусложные слова. Ими обозначаются понятия, с которыми че­ловеку приходится сталкиваться повседневно: жить, пить, лить, бить, брать, дать, есть, рот, нос, лоб, дом, пол, нож, день, ночь; вода, еда, рука, нога, земля, луна и т. д.

 

Вероятно, введение и освоение новых лексических единиц сосуществовало с языком жестов, с помощью которого также можно было передать достаточно большое количество понятий, обозначающих предметы, явления или формы движения.

 

И сегодня мы нередко жестикулируем, передавая с помо­щью рук и пальцев определенные приличные и не очень прилич­ные понятия, действия или эмоциональное отношение к сказан­ному. Любопытно, что у разных народов одно и то же понятие может выражаться совершенно разными жестами. Скажем, ара­бы в знак отрицания приподнимают голову, а когда хотят выра­зить категорическое несогласие, кусают ноготь большого паль­ца правой руки и резко вытягивают ее вперед. Малайцы выражают несогласие, просто опуская глаза. Японцы покачива­ют ладонь из стороны в сторону. Европейцы в аналогичных слу­чаях мотают головой. А у болгар, как известно, этот жест наоборот означает согласие, а кивок головой — отрицание. У ита­льянцев вообще очень распространена активная жестикуляция, которая во многом добавляет эмоциональное содержание к ска­занному словами.

 

Параллельно с развитием языка слов и языка жестов, кото­рые применялись при непосредственном, близком контакте, че­ловек начал постепенно осваивать также способы передачи ин­формации на расстояние, используя для этого как звук, так и визуальные средства. Понятно, что в лесу или в горах использо­вались преимущественно звуковые сигналы, на открытой мест­ности — сигналы костров или язык жестов. Скажем, находясь на большой дистанции друг от друга, члены одного племени об­щались с помощью различных знаков, комбинируя положение рук, количество показываемых пальцев и т.п. Каждый из таких зна­ков имел свое определенное значение. С помощью сочетания разных знаков можно было передавать достаточно обширную, необходимую для практических целей информацию.

 

В ночное время для этой цели использовались костры, коли­чество и расположение которых также обозначало определен­ные понятия. Как рассказывает одна из античных легенд, огни костров, зажигаемых поочередно на вершинах гор и холмов, были увидены Клитемнестрой, супругой Агамемнона, возглавлявше­го осаду Трои. Согласно договоренности, костры эти извещали о победе греков и падении Трои. Это событие произошло за две тысячи лет до нашей эры. Позже сигнальные огни стали широко использоваться во время военных действий римлянами, пунами и другими древними народами.

 

Для передачи одной и той же информации можно было ис­пользовать как визуальную, так и аудиальную информацию. Ска­жем, весть о вторжении вражеского племени можно было пере­дать, как тремя ударами в барабан, так и дымами трех костров.

 

Сложная информация передавалась сочетанием различных знаков или сигналов. В литературе, например, описаны виды сви­стового языка, когда с помощью свиста разного тембра и разной продолжительности сообщалась довольно обширная информация и велись развернутые диалоги. Некоторые африканские племена с помощью гонга, способного издавать два или три разных тона, могли передавать более 150 различных смысловых фраз, извеща­ющих о событиях в деревне (о чьей-либо смерти, рождении ре­бенка, свадьбе, появлении чужеземца и т.п.), а также наиболее важные сигналы в связи с какой-либо ситуацией (появление чу­жих людей, пожар, богатая добыча и т.п.). Но надо иметь в виду, что для адекватного восприятия передаваемой таким образом информации принимающему ее, как теперь говорят, реципиенту надо знать, что означает каждый из звуковых сигналов.

 

Персидский царь Кир, живший в VI веке до н.э. передавал более сложную информацию, используя для этой цели большое количество людей, расставленных по цепочке на определенном расстоянии друг от друга в зависимости от силы их голоса. Эти крикуны передавали приказания царя в отдаленные регионы, если возникала какая-либо чрезвычайная ситуация. Но поскольку живых передающих устройств было очень много, то, думается, не обходилось без искажения информации, пока она достигала своего адресата. А возможно, Кир уже тогда открыл интуитив­но закон необходимой избыточности информации и дублировал свои инструкции несколько раз.

 

Позже для передачи звуковых словесных сообщений стал ис­пользоваться рупор, что позволило увеличить расстояние меж­ду живыми передатчиками.

 

Со временем технология передачи сигналов на большие рас­стояния становилась все более изобретательной. Так, в 1794 году, когда шла война между Францией и Австрией, французам уда­лось наладить оптическую связь между Парижем и Лиллем, расстояние между которыми составляет более 200 км. Принцип этого своего рода оптического телеграфа состоял в том, что на расположенных в пределах видимости высоких мачтах крепи­лись два сигнальных крыла. С помощью веревок каждое из кры­льев приводилось в определенное положение, обозначая ту или иную букву алфавита. Получив соответствующий знак «телегра­фисты» передавали его дальше, ставя крылья на своем столбе в соответствующее положение и т.д. За одну минут один такой знак проходил через 10-12 станций. И сообщение о победе фран­цузов достигло Парижа всего лишь за час.

 

Конечно, быстрее всего информация передается с помощью человеческой речи. Но до изобретения радио возможности транс­лировать человеческую речь на дальнее расстояние не было, и прибегали к самым разным способам передачи текста. Напри­мер, в сохранявшейся до последних пор на флоте сигнализации флажным семафором каждое положение рук сигнальщика соот­ветствует одной букве. Но, конечно же, скорость передачи тек­ста таким способом значительно уступает скорости передачи информации с помощью речи. Самый быстрый и искусный сиг­нальщик способен передать в минуту не более 60-70 знаков. А это в 20-25 раз медленней, чем речевое сообщение. Поэтому на флоте, параллельно с флажным семафором, используются сиг­налы, составленные из одного, двух или трех флагов. Каждый флаг или сочетание флагов соответствуют в этом случае целой фразе. То есть принцип передачи информации таким образом — идеографический. Сообщаемая «фраза», конечно же, должна быть стандартной и нести однозначное сообщение.

 

Первотолчком, послужившим в дальнейшем основанием для ряда величайших открытий девятнадцатого века, стало полу­чение экспериментальным путем немецким физиком Генрихом Герцом (1857-1894) электромагнитных волн. Случилось это в 1888 году. В результате дальнейших опытов выяснилось, что электромагнитные волны во многом схожи со световыми вол­нами: и те, и другие распространяются прямолинейно, имеют свойство отражаться и преломляться, при прохождении через среду сопровождаются процессами дифракции, интерференции, дисперсии и пр. А главное — скорость распространения элект­ромагнитных волн такая же, как скорость света — порядка 300000 км в сек.

 

Впервые догадка о волновой природе света была высказа­на в середине XVII века ученым Гюйгенсом. Но лишь спустя сто лет, в 1865 году английский физик Максуелл доказал, что свет — это не что иное, как электромагнитные волны весьма малой длины. Волны же, открытые Герцом, отличались от све­товых волн лишь большей длиной.

 

Способ передавать электромагнитные сигналы и записывать их на бумаге изобрел американец Сэмуэль Морзе (1791-1872). Морзе был в свое время довольно известным художником-порт­ретистом. В Белом Доме по сей день висит портрет президента США Джеймса Монро кисти С.Морзе.

 

Случилось так, что в тот период, когда художник, находясь в столице, работал на портретом знаменитого генерала Лафайета, его жена, проживавшая в 500 км от Вашингтона, заболела и вско­рости умерла. Известие об этом С.Морзе получил лишь 7 дней спустя. Горю и отчаянию художника не было предела. Его по­стоянно терзала мысль о том, что если бы он узнал о болезни жены раньше, то смог бы помочь ей или, в крайнем случае, быть рядом в последние минуты жизни любимого человека. Неустан­но размышляя о том, как можно было бы преодолеть простран­ство и время, Морзе начал экспериментировать с магнитом и электричеством.

 

Первый самопишущий электромагнитный аппарат был скон­струирован им в 1835 году. Передача сигналов в этом приборе производилась при помощи клопфера. Замыкание и размыкание ключа передавалось на приемный аппарат. Постоянный ток, про­ходя через электромагнит, передавался на якорь рычажка и то приподнимал, то опускал его конец. На конце же рычажка было прикреплено колесико, опущенное в корытце с краской. Припод­нимаясь, колесико касалось движущейся на роликах бумажной ленты и оставляло на ней следы. Первая телеграмма, отправ­ленная Морзе 24 мая 1844 года на довольно значительное рас­стояние, содержала четыре слова «What hath God wrought» (Это сделал Бог).

 

Заслугой Морзе стало не только изобретение телеграфного аппарата, но и специальной азбуки, которая получила со време­нем имя своего изобретателя. Комбинируя длинный и короткий сигналы, оставлявшие на ленте соответственно тире и точки, Морзе передал в такой закодированной форме все буквы анг­лийского языка. Фактически он предвосхитил одну из главных идей современной теории информации, а именно идею двоич­ного кода. Понимая, что для быстрой передачи информации в каждой букве не должно быть слишком много точек и тире, Морзе изобретательно комбинировал два знака, лишь в редких случаях доводя их общее количество до четырех. Проведя исследование частотного использования каждой из букв в анг­лийской речи, он дал самые короткие или удобные для запоми­нания и восприятия сигналы наиболее употребительным бук­вам. Скажем, буква «е» обозначалась одной точкой, «i» — двумя точками; буква «t» — одним тире, «т» — двумя; буква «а» — точкой и тире, и т.д. Зато редко встречающиеся в английских словах буквы получили наибольшее количество знаков: «z» — два тире, две точки; «q» — два тире, точка, тире; «х» — тире, две точки, тире.

 

Интуитивно Морзе действовал согласно так называемому за­кону минимизации усилий, сформулированному позже ученым Ципфом. Суть этого закона применительно к языку заключает­ся в том, что наиболее употребительные слова имеют наимень­шее количество знаков, либо имеют тенденцию со временем со­кращаться или заменяться другим, более коротким словом. Скажем, в американском варианте английского языка сплошь и рядом в разговорном языке многие ходовые слова сокращают­ся до одного слога: вместо doctor — doc, вместо veterinar — vet, вместо professor — prof и т.д. То же происходит во фран­цузском (арраr вместо appartement, resto вместо restaurant, perso вместо personel и т.д.) и в других языках.

 

Спустя десять лет после первых опытов Морзе американс­кий изобретатель Д.Юз в 1855 г. создает аппарат, который вме­сто кодированных знаков уже мог печатать понятные всем бук­вы алфавита, то есть это было предтечей телетайпа.

 

Новым средством коммуникации на расстоянии, еще в боль­шей степени, чем телеграф, изменившем жизнь людей и стиль человеческого общения, стал телефон. Патент на это изобре­тение получил 7 марта 1876 года американский преподаватель школы глухонемых Александр Белл (1847 — 1922). Надо ска­зать, на приоритет в этой области претендовало несколько чело­век, прекрасно понимавших, насколько перспективно это техни­ческое новшество. В частности, некто Э.Грей из Чикаго, чьи исследования как профессионального физика поддерживались правительством США, подавший заявку на патент на 2 часа позже Белла, затеял против Белла судебный процесс, и только после 600 с лишним слушаний судом было принято решение поставить в этом деле точку и признать официально автором изобретения Белла. Белл между тем не терял времени даром. После опытов по практическому применению своей аппаратуры он основал фирму «Белл телефон компани» и открыл в штате Коннектикут первую в мире телефонную станцию.

 

Поскольку телефонное дело считалось чисто техническим предприятием, то на первой телефонной станции работали ис­ключительно молодые люди в жилетках. Они занимались тем, что соединяли абонента с вызываемым номером с помощью штепселя, к которому подсоединялся провод, так называемая «шнуровая пара». К началу 80-х годов в США уже насчиты­валось 20 местных и несколько междугородных телефонных станций.

 

В Германии, где Белл не пользовался патентной защитой, на основе его изобретения стали выпускаться телефоны фирмы Си­менс. Первая городская станция в Берлине открылась в 1881 г. В России же действовал патент Белла, за который приходилось пла­тить немалые деньги.

 

Вы заметили, как часто изобретения в области коммуника­ции совершались лицами, не имевшими практически никакого от­ношения к науке и технике? То же самое произошло и с изобре­тением автоматической телефонной связи. Некто А.Стоуджер, работавший гробовщиком в Канзас-Сити, видя что его скорб­ный бизнес начал давать сбой, решил, что упадок спроса на его изделия связан с тем, что персонал телефонной станции сооб­щает содержание его разговоров конкурирующей фирме. Подо­зрительный гробовщик начал размышлять на тему, как бы сде­лать так, чтобы убрать невольного посредника, то есть людей, участвующих в соединении абонентов. В конце концов он изоб­рел искатель, позволявший абоненту осуществлять нужное со­единение без телефониста, а с помощью номеронабирателя на своем аппарате. Идея автоматизированной связи постепенно совершенствовалась, развивалась, и к концу XX века была вне­дрена почти повсюду.

 

 

III. От беспроволочного радиотелеграфа — к радио

 

Передача звука за пределы досягаемости человеческого го­лоса началась еще раньше, чем передача изобразительных сим­волов. Судя по всему, коренные жители Америки и Африки для передачи сообщений с помощью звуковых колебаний с незапа­мятных времен пользовались барабанами разных размеров и разных тембров. Сочетание производимых там-тамами звуков могло передавать информацию о самых разных событиях, кото­рые происходили в той или иной деревне — о свадьбе, похоро­нах, рождении ребенка, несчастном случае, удачной или неудач­ной охоте, о нападении чужого племени и д.п.

 

Первых европейцев, высадившихся на американском мате­рике, поразили странные ритмичные звуки, сопровождающие появление их в любом месте. Это были гулкие удары там-тамов, извещавшие все окрестные племена о вторжении на их тер­риторию белых пришельцев. В Африке кое-где и по сию пору, наряду с самыми современными способами передачи информа­ции, используются барабаны.

 

Сигналы тревоги или, наоборот, извещение о каких-либо тор­жественных событиях передавались также с помощью гонгов, колоколов и т.п.

 

Чаще всего для передачи информации использовались два барабана, два гонга или два любых других издающих звуки пред­мета, имеющие разную высоту звука. Различные количествен­ные и иные комбинации двух этих звуков и несли определенную информацию. О том, что означает то или иное сочетание сигналов, должны были знать как те, кто передает информацию, гак и те, кто ее получает. То есть уже здесь мы можем видеть своего рода прообраз современных цифровых информационных систем: 1) использование двоичного кода, 2) понятие кодирования и де­кодирования информации.

 

Но все эти способы передачи звуковых сигналов имели в об­щем-то ограниченное поле деятельности — максимум 10-20 км. Лишь упомянутое выше открытие электромагнитных волн позво­лило совершить в области коммуникаций революционный перево­рот, которому суждено будет со временем изменить мир, связав все страны и континенты постоянно расширяющейся сетью вна­чале аудиальной, а затем и аудиовизуальной информации.

 

Телеграф и телефон, давшие возможность мгновенно пере­давать сообщения на большие расстояния, имели один суще­ственный недостаток — их сигналы передавались по проводам, а потому имели все же ограниченное, хоть и весьма большое поле охвата. Телеграфная и телефонная связь таким способом между материками, отделенных друг от друга морями и океа­нами, могла быть установлена лишь с помощью кабелей, проло­женных по дну океана. Но и это не решало проблему связи с автономно курсирующими объектами, и прежде всего с кораб­лями, ведь они в случае чрезвычайного происшествия никаким образом не могли подать сигнал бедствия, который мог бы быть принят на значительном от них расстоянии. И, вероятно, есть определенная закономерность в том, что первые опыты по пере­даче и получению сигналов беспроволочным путем были произ­ведены именно на море.

 

Как известно, Александр Степанович Попов (1859-1906) жил в Кронштадте и работал на Морское ведомство. Заинтере­совавшись электромагнитными волнами, открытыми Герцом, Попов стал заниматься проблемой приема этих волн на рассто­янии. В 1895 году ему удалось, в конце концов, разрешить эту задачу. Он выделил в контуре когерера (т.е. своего рода детек­тора, улавливающего электромагнитные волны) особый орган, способный улавливать электромагнитные волны, — антенну.

 

25 апреля (7 мая по новому стилю) 1895 года А.Попов демон­стрирует свое открытие на заседании физического отделения Русского физико-химического общества. К сожалению, техническая разработка замечательного открытия, сделанного русским физи­ком, как это часто бывает в России, затормозилась из-за того, что вовремя не было выделено достаточно средств на совершен­ствование аппаратуры и проведение экспериментов (Морское ве­домство для этих целей выдало лаборатории Попова всего 300 руб). В результате первые радиограммы были переданы А.Попо­вым лишь в 1900 году. В феврале он обеспечил постоянное бес­проволочное сообщение с берегом севшего во время шторма на камни броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» (между берегом и кораблем было 50 км). Что же касается патента на изобрете­ние, то он не был вовремя оформлен соответствующим образом, частично из-за того, что научные разработки, производимые ла­бораторией Попова, носили закрытый характер.

 

Более расторопным и удачливым оказался итальянский физик и предприниматель Гульемо Маркони (1874-1937). В 1895 году, несколько месяцев спустя после того, как А.С. Попов сделал свое открытие, Маркони, используя антенну Попова, добился передачи звука на расстояние 1,5 км. Получив солидные ассигнования под свою идею, Маркони обосновал в 1897 году в Англии компанию по эксплуатации своего изобретения. Спустя 6 лет Маркони передал по беспроволочному телеграфу сообщение из Европы в Америку, что стало настоящей мировой сенсацией.

 

А.С. Попов в результате различных передряг умер в 1906 году в возрасте 46 лет, а г-н Маркони в 1909 году получил Нобе­левскую премию. К сожалению, это одна из многих историй о том, как Россия открывала радикально новые направления в на­уке и искусстве, а сладкие плоды этих открытий пожинали Евро­па и Америка.

 

Принцип радиовещания, отработанный в конце XIX века, со­хранился до наших дней. Сигналы звукового вещания, преобра­зованные в передатчике в радиочастотные колебания, излуча­ются антенной. Принятые радиоприемником, эти колебания преобразуются в звуковые частоты и поступают на громкогово­ритель. Современные системы звукового вещания бывают одноканальные (монофонические) и многоканальные (наиболее распространены двухканальные стереофонические).

 

Начало системного радиовещания в США и в Англии дати­руется 1921 годом, в Германии — 1923 г. В январе 1921 года Советом Народных Комиссаров РФ принимается постановле­ние о строительстве в стране сети радиостанций, а в 1922 году создается самая мощная по тем временам 12-кил о ваттная ра­диовещательная станция. Антенна ее была установлена на зна­менитой телебашне, построенной на Шаболовке по проекту вы­дающегося нашего инженера В.Г. Шухова. С осени 1924 года в эфир выходят регулярные радиопередачи. К 1935 году в стране было введено в строй 65 радиовещательных станций общей мощ­ностью в 1560 киловатт. Успешно идет работа и по внедрению проводного радиовещания, получившего широкое распростране­ние благодаря его простоте и дешевизне.

 

Что же касается фиксации звука, то вначале была изобрете­на механическая звукозапись. В 1877 году неутомимый амери­канский изобретатель и предприниматель Томас Эдисон (Thomas Edison — 1847-1931 гг.), на счету которого в общей сложности больше тысячи изобретений, продемонстрировал поразившую всех новинку — фонограф, воспроизводивший записанный на вос­ковой валик голос. Если вы видели очаровательный фильм «Моя прекрасная леди», то наверняка запомнили этот прибор, с помо­щью которого профессор Хиггинс доводил до совершенства на­стоящее английское произношение у Элизы Дуллитл. Кстати, в Англии, имеется так называемый Музей Хиггинса, в котором собраны различные фонографы.

 

Суть механической записи заключается в том, что звук че­рез мембрану — тонкую упругую пластину, передается на со­единенную с этой мембраной иглу, которая оставляет свои сле­ды на вращающемся восковом валике. В зависимости от силы и характера звука углубления в выдавливаемой иглой канавке име­ли разную глубину. Передвигалась игла по валику с помощью червячной передачи, то есть прочерчивала спираль. На фоног­раф записали свой голос многие современники Эдисона, в част­ности, имеется несколько записей с голосом Л.Н.Толстого, лю­бившего всякие технические новинки.

 

Первая граммофонная (от греч. грамма — запись) плас­тинка появляется спустя десятилетие — в 1888 году. Изобретателем записи на плоском диске с помощью тонкого резца, свя­занного с мембраной, был немецкий инженер Э. Берлинер.

 

Вначале выпускаемые пластинки имели звукозапись лишь на одной стороне. С 1903 года, после того как был освоен способ получения пластинки одновременно с двух разных матриц, в оби­ход входят двухсторонние грампластинки, то есть звукозапись на пластинке становится в два раза компактней. Преимущество грампластинки над валиком фонографа сразу же стало очевид­ным.

 

Во-первых, резко улучшилось качество записи и увеличилась сила звука при ее воспроизведении. Последнему способствова­ли усовершенствованные раструбы, усиливающие звук. В част­ном Музее граммофонов на Пушкарской улице в Санкт-Петер­бурге можно видеть самые разнообразные граммофоны и сделанные не без эстетического изыска граммофонные трубы.

 

Во-вторых, грампластинки более прочны и долговечны, чем валики фонографа.

 

И, в-третьих, технология производства и пользования оказа­лась удобна для массового потребителя. В отличие от валиков, пластинки можно было тиражировать. Каждая пластинка изго­товлялась, можно сказать, в считанные секунды. Работнице, сидящей за станком, штампующим пластинки, достаточно было положить комок разогретой хлорвиниловой массы между двумя расположенными сверху и снизу металлическими матрицами, и нажать на педаль.

 

В 30-е годы граммофоны вытесняются патефонами (на­звание пошло от французской фирмы «Патэ», которая первой ос­воила новые звуковоспроизводящие приборы), более компактны­ми и удобными для переноски. Диск патефона так же, как и граммофона, приводился в действие пружиной, а стабильность скорости обеспечивалась системой противовесов. Во время Второй мировой войны, когда еще не существовало переносных радиоприемников и магнитофонов, патефоны в окопных услови­ях были одной из немногих радостей, скрашивавших тяжелей­шие военные будни.

 

Еще через 20 лет в быт повсеместно входят электрофоны или электропроигрыватели. Механический привод и механическое усиление звука уходят в прошлое. Вначале скорость проиг­рывания пластинок была 78 оборотов в минуту, с появлением электропроигрывателей внедряются стандарты 45 и 331/3 обо­ротов в минуту.

 

Другой вид звукозаписи — фотографический начинает раз­рабатываться после изобретения кинематографа. Первые опы­ты получения записи звука с помощью фотографической фикса­ции были проведены в России А.Ф.Виксцемским в 1889 году. Воспроизводилась оптическая запись с помощью фотоэлемен­та. Фотографическая система записи и воспроизведения была востребована, когда решено было внедрить в кино звук, точнее фиксировать звук на той же пленке, что и изображение.

 

Поскольку в ту пору разработки в области магнитной звуко­записи только начинались, то на первых порах синхронная за­пись изображения и звука (речи персонажей) представляла со­бой крайне трудоемкий и громоздкий процесс. Ведь кинопленка, фиксирующая изображение, и кинопленка, записывающая звук, находясь в разных аппаратах, должны были двигаться с абсо­лютно одинаковой скоростью, то есть приводиться в движение одной осью.

 

Подлинное раскрепощение камеры в звуковом кино происходит с внедрением в кинопроизводство магнитной записи, позволившей производить черновую запись и последующее озвучивание.

 

Магнитная звукозапись основана на свойстве ферромагнит­ных материалов сохранять остаточное намагничивание. Иначе говоря, на пленке фиксируется та напряженность магнитного поля, что была во время звукозаписи. При записи на ферромаг­нитный носитель энергия звука, воспринимаемая микрофоном, преобразуется этим прибором в электрическую энергию. Та, в свою очередь, после усиления записывается на пленке, покры­той лаком и ферромагнитным порошком, или на металлической проволоке.

 

В отечественных магнитофонах были установлены следую­щие ГОСТы скорости: 38, 19,05, 9,53, 4,76. метров в минуту. Уменьшение скорости движения пленки увеличивает продолжительность записи, но ухудшает ее качество, увеличение скорос­ти, наоборот, улучшает качество записи. Поэтому в зависимос­ти от функций и задач звукозаписи выбирается соответствую­щий ГОСТ. Скажем, при записи симфонической музыки необходимы самые высокие качественные параметры всех ком­понентов звукозаписывающей аппаратуры, а для фиксации тек­ста интервью или беседы с целью публикации этого материала в прессе достаточен самый простой диктофон.

 

В 70-е годы бурное развитие электроники способствовало миниатюризации звуковоспроизводящих приборов, а новые тех­нологии значительно улучшили свойства ферромагнитных пле­нок. Любители музыки выбрасывают свои большие катушеч­ные магнитофоны и заменяют их компактными кассетниками и плейерами с миниатюрными наушниками, позволяющими слу­шать музыку в стереофоническом варианте в любом месте и в любое время.

 

Проходит еще немного времени, и форму валика, свитка (ведь рулон магнитной пленки или кинопленки—это тот же свиток) вновь сменяет плоскость — неподвижный диск. В 1982 году поступают в продажу первые копакт-диски и лазерные проигрыватели, а спу­стя еще десятилетие начинают активно развиваться цифровые технологии, затронувшие все средства массовой коммуникации, и совершенствование их продолжается на наших глазах.

 

Любопытно, что образное решение идеи жесткого, то есть неподвижного диска, с которого считывается информация, дал один из японских изобретателей, который на очередной выс­тавке технических новинок, проходившей в 70-е гг., забавы ради сделал электрофон, на котором граммофонная пластинка была неподвижной, а звук считывался бегающим по ее спирали мини-автомобильчиком с пьезоголовкой и иглой, посылающий сигнал на громкоговоритель.

 

 

IV. От дагерротипа — к кинематографу

 

 

Как мы могли видеть, появление того или иного техническо­го новшества стимулируется, с одной стороны, потребностями эпохи, а с другой, — уровнем развития науки и техники в данный период.

 

Если смотреть в корень, изобретение и развитие фотографии во многом обязано событиям, связанным с Великой французс­кой революцией (1789-1794), которая способствовала бурному росту так называемого «третьего сословия», то есть нарождаю­щейся буржуазии. Сопровождавшая этот процесс демократиза­ция общества не могла не отразиться и на культурной жизни об­щества. Новый класс был гораздо многочисленней уходившей в прошлое феодальной аристократии, но хотел так же, как бывшая социальная верхушка, иметь у себя изображения предков, зака­зывать собственные портреты и портреты родных и близких. Но поскольку прижимистым буржуа не хотелось тратить больших денег на художников (да и художников уже на всех не хватало), то изобретение фотографии пришлось в тот момент как нельзя кстати. Если самый плодовитый художник мог сделать за год 30-50 портретов, то фотограф уже в самом начале развития фо­тотехники был способен снять за этот же период более тысячи фотографий. Так что неудивительно, что именно во Франции, первой прорубившей окно в новую эпоху, и начинает развиваться искусство фотографии, а затем кино.

 

Что же касается научно-технического фактора, то если изоб­ретение радио обязано достижениям физики, то появление фото­графии связано прежде всего с успехами химии. Первым существенным вкладом в создание реальных условий для изобретения фотографического процесса стало открытие немецкого вра­ча Йогана Генриха Шульце, обнаружившего в 1725 году фено­мен чувствительности солей серебра к свету.

 

Суть данного явления состоит в том, что под воздействием световых волн происходит разложение этих серебряных солей. Этот невидимый глазу процесс, результаты которого естествен­но могут сохраняться лишь в темноте, становится видимым после того, как фотоэмульсия будет обработана соответствую­щим химическим раствором. При проявлении серебряная соль на освещенных местах восстанавливается, то есть разлагается с выделением металлического серебра черного света.

 

Сам световой рисунок, фиксируемый на фотоэмульсии, фор­мируется благодаря использованию объектива, то есть линзы или системы линз.

 

Идея получения на плоскости фотографического изображе­ния известна с давних пор. Еще до изобретения линзы было за­мечено, что свет, проходя через крошечное отверстие, дает в темной комнате на стене или на листе перевернутое изображе­ние освещенного объекта, находящегося перед отверстием. Пользуясь этим эффектом, некоторые художники для быстроты дела усаживали свою модель перед таким своего рода объекти­вом и шли в расположенную за объективом «camera obscura» (буквально — «темная комната»). Там на лист бумаги или на холст проецировался вверх ногами образ портретируемого, и ху­дожник быстренько обводил углем проецируемые очертания.

 

Открытие принципа камеры-обскуры долгое время приписы­валось Роджеру Бэкону (1214-1294), но в книге супругов Гернсгейм «История фотографии» доказывается, что подобный прин­цип получения оптического изображения был известен гораздо раньше — уже в середине XI века, и использовался арабским ученым Ибн-аль-Хасимом, известным в Европе под именем Аль-газена.

 

Но вернемся к теме получения первых фотоснимков. Посколь­ку от идеи до ее практической реализации проходит немало вре­мени, то лишь к концу XVIII века удается закрепить изображе­ние, создаваемое на пластинах с солями серебра. Удалось это сделать лишь в 1826 году Жозефу Нисефору Нъепсу, запечат­левшему с помощью камеры-обскуры вид из окна своего каби­нета. Поскольку светочувствительность экспонируемого слоя была крайне мала, съемка изображения длилась восемь часов.

 

Гениальные мысли, как известно, нередко приходят одновре­менно в несколько умных голов. Почти в то же время, когда Ньепс экспериментировал с разными серебряными солями, некто Луи Жак Манде Дагерр (1787-1851) тоже не терял времени даром и в своей камере-обскуре пытался получить фотографическое изображение, и не только получить, но и сохранить. Узнав о су­ществовании друг друга, оба экспериментатора вступают в пе­реписку и по прошествии трех лет, преодолев, наконец, взаимное недоверие, заключают соглашение о сотрудничестве.

 

Ньепсу не суждено будет увидеть конечный результат со­вместных исследований. Он уйдет из жизни за 4 года до того дня, когда это произойдет. В мае 1837 года Дагерру удастся, наконец, найти способ закрепления фотоизображения. Суть это­го процесса сводилась к следующему. На м