А сейчас он старается меня поддержать, хотя я вижу, как ему тяжело.

Я уверен, что все встанет на свои места. Все вернется и будет так же, как когда-то раньше. Море поклонников, города, страны, песни… Только будем ли мы такими же, какими были?..

Мое расстройство прошло, я так думаю. Потому, что я больше не путаюсь. Может быть, я чего-то и не помню, но это не так важно, потому, что я больше не забываю. Оно прошло или проходит, но следы остаются. Следы, которые уже ничем не смоешь. Я уже просто не тот. И не знаю, смогу ли я вернуть себе тот самый образ, к которому так все привыкли. Не один, а миллион образов. Которые слишком разные, чтобы сочетаться. Но они и не сочетались никогда. Это я их искусственно склеивал. Потому, что иначе нельзя. А сейчас я совершенно один. И вокруг меня не летает множество масок, которые нужно менять с огромной скоростью. И я, наверное, не хотел бы, чтобы это повторялось. Почему-то хочется просто спокойствия. И та идея, которая пришла мне в голову вчера…на счет песни... Сейчас она кажется бредом. Я даже не могу её спеть.

Мы решили не ехать сразу домой, потому, что стены нашей квартиры навевали тоску. Я погряз в депрессии и выкрасил всю свою жизнь в синий цвет, чтобы мне самому стало спокойнее. Иногда я сам себя спрашиваю, от чего все это случилось именно со мной? Ведь работал не один я, Том, Густав и Георг пахали тоже. Может потому, что не они работали «лицом», которое для всех должно быть иным?.. Я не знаю. Мне до одури надоело менять маски…но иногда так хочется…

Том кажется таким сосредоточенным, когда ведет авто, но в то же время я вижу, что он расслаблен. Я могу смотреть на него вечность, потому, что прекраснее его ничего еще не видел. Притом, что мы похожи, как две капли воды, я не вижу в себе многого, что могу видеть в нем. От него веет силой, мужественностью, а не хрупкостью, как от меня. А сейчас он слишком устал и я теперь вижу. Похудел и выглядит так, как будто думает слишком много. А он думает, это же видно. Он беспокоится. За нас. И я тоже. Потому, что понимаю, что тот момент, который рано или поздно должен будет наступить, скоро произойдет. Что после этого не будет пути назад. И какими мы вернемся, мы сами не знаем. Будет сложно. А сейчас слишком легко. Просто ехать, не зная, куда, потому, что даже не спросил, смотреть на него и знать, он – это я. Быть может кажется, что я придаю слишком большое значение нашему единению. Что мы не единственные близнецы в этом мире, но никто из них так себя не ведет. И что они не целуют друг друга, не ласкают так интимно и в тех местах, где братьям не положено, что не думают о том, что им нужно слиться в единое целое и после этого их связь станет еще крепче. Её будет уже не разорвать. А может быть, они думают именно об этом, но только немногие решаются пойти на это. И родиться заново. Почему именно так? Потому, что никак иначе это невозможно. Наша душа в нашем теле. И мы должны слиться телами, чтобы чувствовать душу. Чувствовать то, что она одна. Больше никак. И это может показаться грязью для кого-то, но это не важно. Ведь далеко не все могут понять это.

****

Небо сегодня слишком высокое, а звезды так далеко, что вовсе нет ощущения, что до них можно дотянуться рукой.

Том лежит рядом, на капоте машины и наши плечи соприкасаются. Мы просто молчим, потому, что итак знаем, о чем думает каждый из нас. Я бы хотел, чтобы Том понял, что я уже все…Что мне не нужна больше терапия, а просто нужен отдых. Потому, что я так и не отдохнул. Слишком много мыслей роилось в моей голове, не давая покоя и давя, словно жуткий пресс, под которым мне суждено умереть. А теперь нужно просто отдохнуть. Чтобы потом, когда я вернусь в мясорубку, я мог вспоминать такие моменты, как этот, когда мы просто лежали рядом.

Каждому из нас необходимо присутствие другого, когда этого нет, невозможно больше ни о чем думать. Только о том, что страшно не хватает воздуха. Потому, что он сейчас далеко от меня.

Я хочу, чтобы он знал, что его Билл снова рядом, что я адекватен и мне не нужно больше запираться в своей комнате и часами рисовать психоделичные рисунки. Просто потому, что меня вдруг отпустило. Для этого мне нужно поговорить с ним, но я не стану. Потому, что не могу разрушить такой момент, когда хочется быть там же, где сейчас эти звезды, но не быть при этом звездой.