Ручка неприятно скрежещет по лощеной бумаге.

«Меня зовут Вильгельм Каулитц - Трюмпер. Мне 20 лет. Два месяца назад я стал страдать маниакально – депрессивным психозом…» Какой - то бред. Я зачеркиваю все написанное и пытаюсь снова, но выходит еще большая чушь. Неужели я теперь не способен даже вести чертов дневник?

До вечера я писал. На меня напало и я писал, писал, писал… Не получалось первые три раза, а потом я писал без остановки. Теперь я могу собой гордиться. И завтра пойду на прием не с пустыми руками.

Я много написал про Тома. Думаю, ему было бы интересно это почитать, но доктор мне не разрешил никому кроме него показывать эти записи… Но Тому же я доверяю… я запутался…

Прошло два часа. Я закрыл дневник и он оказался настолько красивым, что я не мог не смотреть. В голове плыли образы и играла музыка, только я не мог понять, откуда это…Как будто какой-то фильм шел на обложке дневника. Но я так и не смог узнать, какой именно.

Мне не хватает чего-то. Мне не хватает Тома. Нужно к нему пойти.

Том никогда не спит. Я всегда прихожу к нему, но он просто курит.

-Ты много куришь, Том, - говорю ему я всегда. Но он не отвечает. Я держу его за руку. Красивую, теплую руку. Пальцы пахнут табаком, и мне хочется целовать их. Том не против, он разрешает. Близнец имеет право целовать руки другому близнецу? Пусть даже нет, мне плевать. Нам плевать. Том лучший в мире брат. Он мне помогает.

***

Tom’s POV

Билл спал со мной до рассвета. Он чего-то боялся, поэтому мы включили синий свет, и спали на одной кровате, как когда-то в детстве. Это было немного непривычно, я вообще ни с кем никогда не сплю. Билл ушел сразу, как только взошло солнце.

Когда я окончательно проснулся, на тумбочке обнаружился синий дневник Билла. Сверху лежала записка, в которой он просил меня прочитать все, что там было написано. Исписано было достаточно много, хотя до этого Билл говорил мне, что он его не ведет. Сначала были рисунки. Непонятные, психоделичные картины…Ощущение, что художник был обдолбан ЛСД. Именно такие я видел, когда читал об этой дряни. Потом текст, причем почерк Билла, обычно ровный и наклонный, был скачущим, и размер букв менялся чаще, чем это требуется. В одном слове могло быть несколько заглавных…

Некоторые слова я пропускал, просто потому, что прочитать их не было возможности. Но то, что я увидел дальше, повергло меня в сущий ужас… Это был наш с Биллом портрет. Два эмбриона, с нашими лицами, прическами…Один с густо подведенными глазами, другой с французскими косичками…Связаны пуповиной, которая пронзает их тела и спутывает ноги. На лицах выражение боли, мук, страдания и чего-то такого, что я объяснить не смогу. Вокруг них (нас), глазные яблоки, зрачки которых устремлены вверх, лежащие в луже чего-то темного, я так и не понял, чего, потому, что он нарисовал это ручкой, и цветов видно не было. Но я предполагаю, что это кровь. Я долго смотрел на это и думал, что должно было происходить в голове Билла, чтобы он ЭТО изобразил. Я едва ли заставил себя перевернуть страницу. Следующие две были полностью исписаны моим именем. Том, Том, Том, Том… и так до бесконечности… Боже, Билл… Что же это?

Дальше были символы, снова рисунки, записи. Причем я не мог понять, когда он успел все это сделать…

Я не понял ровным счетом ничего из того, что хотел сказать всем этим Билл. В записях было много обо мне, но все, что там было написано, сводилось к одному - Билл меня боготворит. Я несколько раз прочитал один и тот же абзац, который он написал 5 раз подряд: «Том, самый лучший. Том – моя жизнь. От него зависит все. Без него я не дышу и не двигаюсь. Том – свобода. Том – любовь. Том – все, что у меня есть. И будьте прокляты. Том во мне и я в нем. Я в нем и он во мне. Мне нужно было стать его глазами. Нас связали. Не отпущу и не отдам. Не заберете. Я не светлый. Мы во тьме.» О чем же ты думаешь, Билл? Ты сам способен понять смысл этих строк? «Том во мне и я в нем»… что это значит?

Я откинул дневник в сторону. Кажется, я не смогу это читать больше. И нужно поговорить с доктором, мне очень не нравится состояние моего брата. Хотя вчера он был практически нормальным. Но Зауер не лечит его. Нужны более радикальные методы. Может быть, Биллу следует побыть где-то вдали от города… Или в клинике. А что, если даже он будет в клинике, мы сможем обеспечить ему лучшие условия. Клиника – это ведь не психушка… Я вытащу его из этого дерьма, если сам в нем не погрязну.

***

В клинику не получится. Билл закатил истерику, когда Дэвид попытался ему что-то сказать об этом. Причем эта истерика была похожа на его обычные, когда ему не нравилось обслуживание в отеле или мое поведение. Его глаза горели, на щеках выступил румянец и он метался по комнате, выкрикивая что-то вроде: «Вы ох*ели! Какого хера?! Я не псих и мне не нужна ваша ср*нная клиника! Дэвид, а давай мы засунем туда тебя, чтобы ты перестал меня за*бывать!» Если бы Билл чаще закатывал такие скандалы, я бы подумал, что он вполне адекватен…

Через несколько часов я испытаю шок. Но пока я этого еще не знаю, и просто спокойно курю на балконе. Сигареты успокаивают, и если бы они были синими, Билл наверное, тоже курил бы много. Я слушаю музыку. Принимаю душ. Пью кофе. Играю на гитаре и читаю какой-то дерьмовый журнал. И не знаю, что я потеряю дар речи через несколько минут. Я выхожу из комнаты, и не знаю, что делать дальше. Поэтому иду к Биллу, чтобы побыть с ним. Если мы оба молчим, я могу представлять, что мы обсуждаем последние концерты, фанаток, и шутим над кем-то из команды. Или, что Билл рассказывает мне о каких-то новых ультрамодных шмотках, а я издеваюсь над ним и говорю, что это все для баб. Но этого не будет, потому, что через две минуты я выскочу из его комнаты, и буду долго бежать по улице, пока не почувствую, что ноги каменеют. В комнате тихо и темно. Только синий ночник излучает приглушенный голубоватый свет. Комната вся выполнена в оттенках синего, чтобы Билл больше не красил мебель и стены. Мне не очень приятно здесь быть, именно поэтому. Я ненавижу этот цвет. В ванной течет вода. Я сажусь на кресло и рассматриваю книги на столе Билла. Он зовет меня, и я иду к нему. Откуда он узнал, что я пришел? Как всегда, приколы близнецов. Билл даже в психозе меня чувствует. Я захожу и вижу его. Билл стоит под душем. Глаза закрыты, открыт рот и голова откинута назад. Мой взгляд опускается ниже, и я вижу руку брата, яростно накачивающую член. А еще я вижу стену напротив него, на которой написано мое имя. И свою фотку, приклеенную к этой стене. И слышу свое имя сквозь его стон. Билл кончает со всхлипом и резко открывает глаза. Он улыбается. А у меня ком в горле. Я стою, как вкопанный. Не могу пошевелить даже пальцем на ноге. А так хочется убежать… В голове нет ничего. Только туман и писк. Монотонный, жуткий писк, сводящий с ума… Ноги сами срываются с места и бегут. Теперь я знаю.