Ю.К. Щуцкий 12 страница
Такие данные позволяют построить весьма точный профиль языка, который оказывается столь характерным, что по нему можно хронологически относительно координировать тексты. При сравнении синтаксических профилей становится очевидным, что дифференциация частей «Книги перемен» по содержанию и по технике мышления находит себе полное подтверждение и в данных языках. Оказывается, что различие по языку между основным текстом и «Десятью крыльями» не больше, чем между частями самого основного текста. Отсюда возникла необходимость продолжить дифференциацию и на сам основной текст. Выяснилось, что в основном тексте мы должны различать по крайней мере три слоя его постепенного сложения. К первому слою относятся только названия гексаграмм и многозначные мантические термины юань, хэн, ли, чжэн. Это, по-видимому, условные термины, применявшиеся при гадании еще до того, как был выработан и стандартизован текст «Книги перемен». Второй, качественно отличный от предыдущего, слой — афоризмы о гексаграммах в целом, так называемые гуа цы. По профилю синтагм этот текст стоит очень близко к языку «Ши цзина». В этом языке еще весьма ощутимы архаические конструкции, отмечавшиеся как в европейской синологии (А.Конради), так и в японской (Т.Таката). От второго слоя так же сильно отличается третий слой, количественно наибольший: так называемые сяо цы (чтение сяо — по словарю Кан-си; современные словари указывают также чтение яо). Это афоризмы по поводу отдельных черт гексаграмм, созданные уже в значительно более позднее время, судя по некоторым указаниям Ван Ин-линя, Т.Найтō и др., а также и по некоторым данным настоящего исследования, они не лишены многочисленных интерполяций. Профиль его синтагм, хотя и близок к профилю синтагм «Си цы чжуани», но в области суффиксов и префиксов оформления все же коренным образом отличается от последнего. Именно в этой области проходит нестираемая демаркационная линия между основным текстом и «Десятью крыльями». Глава V Как известно, китайский архаический язык, отраженный в древних классических книгах, не представляется чистым аморфно-синтетическим языком, ибо в нем уже существуют некоторые форманты агглютинативного типа (например, форманты наречий: жо, жу, жань [586] и т.п.). Однако это еще не вполне агглютинативные окончания, так как они еще сохраняют и свое собственное неслужебное значение. Это обусловлено тем, что на данной ступени развития китайского языка мы застаем процесс выработки агглютинации еще в самом начале. Техника применения формантов такого рода, а также и некоторых других слов, играющих двойную роль — самостоятельного слова и служебного соединителя полноценных слов, — в текстах древних письменных памятников различна. Это может быть объяснено только тем, что тексты эти написаны на разных диалектах. Все это не было известно древним китайским начетчикам, поэтому их нельзя заподозрить в сознательной фальсификации древних текстов, в стилизации под тот или иной диалект. Это положение подтверждается еще и тем, что древние китайские начетчики были склонны не проводить диалектические различия терминологии текстов, а, наоборот, сливать их воедино, в своих глоссах объясняя слово одного диалекта синонимом из другого, более известного. Безразличие к характерным чертам диалектов могло сыграть отрицательную роль только при возможных заменах синонимов во время переписки текста. Но эти случаи порчи текстов вряд ли многочисленны, т.к. известно отношение начетчиков к классическим (для них почти священным!) текстам и их стремление с рабской верностью копировать тексты. Все это позволило Б.Карлгрену, заметившему междиалектные различия классических текстов, на основе статистического учета особенностей этих диалектов выработать метод определения диалекта, изложенный в его работе, посвященной лингвистической критике текста «Цзо чжуани»[587]. Подобный метод был мной применен к тексту «Книги перемен» и дал следующие результаты. Мною были рассмотрены: 1) Основной текст «Книги перемен» (О), 2) «Туань чжуань» (Т), 3) «Да сян чжуань» (Д), 4) «Сяо сян чжуань» (С) и 5) «Си цы чжуань» (Си) со стороны следующих слов: жо Из данных видно, что 1) в «Книге перемен» условные обороты не требуют ни жо, ни жу; 2) в значении «подобно» допустимо жу [588]; 3) оба слова жо и жу применяются как форманты (суффиксы) наречий типа... жань, но с явным предпочтением жу:... жу — 19/(25),... жо — 6/(7) слов.
Кроме того, жань в той же функции форманта встречается в четырех случаях (из них три в «Си цы чжуани»).
Такая лексика весьма близка к лексике «Ши цзина»[589]. При этом для языка «Книги перемен» особенно характерно жу = жо = жань. В основном тексте в подавляющем большинстве случаев мы находим знак юй [590], который произвольно (всего лишь несколько раз!) заменяется через юй [591] и даже ху [592] (возможно, лишь в результате порчи текста). И в этом наблюдается совпадение с языком «Ши цзина»[593]. Еще несколько замечаний. Сы [594] в значении цы [595] («этот») встречается лишь два раза, цы же вообще нет[596]. Сы в значении цзэ [597] не встречается, а цзэ в значении «..., то...» встречается в основном тексте шесть раз (в «Туань чжуани», которая вдвое меньше основного текста, цзэ встречается семь раз, т.е. вдвое чаще, чем в основном тексте). Иными словами: 1. Применение сы в значении «этот» отличает язык «Книги перемен» от языка «Цзо чжуани» и сближает с языком «Лунь юя» (хотя налицо лишь два случая, но зато цы совершенно отсутствует). 2. Сы в значении «..., то...», так же как и в языке «Цзо чжуани» и в отличие от языка «Лунь юя», отсутствует. Первое указывает на сходство языков «Книги перемен» и «Ши цзина», а второе — на их отличие. Поэтому, если и можно говорить о сходстве этих языков, то полностью отождествить их нельзя. В последующие времена слово «..., то...» выражалось в подавляющем большинстве случаев через цзэ, а не через сы, т.е. развитие этого слова в китайском языке шло в направлении от сы к цзэ, а не наоборот. Поэтому можно полагать, что язык «Ши цзина» несколько древнее, чем язык «Книги перемен». Однако данные, приведенные на предыдущих страницах, ясно свидетельствуют, что язык «Книги перемен» наиболее близок к «Ши цзину»[598]. Исходя из этих соображений, естественно заключить, что язык «Ши цзина» и «Книги перемен» представляют собою две последовательные ступени развития одного и того же языка. Поэтому неудивительно, что в «Книге перемен» есть цитаты из «Ши цзина», но не наоборот[599].
Глава VI Мое исследование «Книги перемен», результаты которого изложены в предыдущих главах, приводит к признанию, что под этим собирательным термином скрывается не один, а несколько текстов. Это признавалось китайской комментаторской традицией, и в этом отношении я соглашаюсь с ней. Я только полагаю, что на современном уровне китаеведения давно необходимо произвести деление составных частей памятника, независимое от традиционного деления. Уже из сообщенных данных очевидно, что «Книга перемен» как памятник, состоящий из нескольких частей, не могла сложиться сразу, а, наоборот, она — плод многовековой работы поколений. Для того чтобы определить даты, между которыми протекал этот процесс, необходимо дополнительное исследование. Но прежде нужно еще установить последовательность процесса создания «Книги перемен», этапы которого отразились в различных текстах. Вопрос, следовательно, в относительном возрасте отдельных частей памятника. Конечно, хорошо, если памятник имеет точное указание на время его составления, подтверждаемое перекрестными историческими свидетельствами. В практике филолога это бывает, к сожалению, редко, однако смущаться этим не приходится по следующим соображениям. Абсолютно точная дата составления памятника — явление чрезвычайно редкое. Мы располагаем очень небольшим количеством текстов, в которых указаны год, месяц и день их составления. Такая дата еще встречается на официальных документах, письмах, иногда стихотворениях, и то лишь сравнительно новых. Тем не менее события древности датируются иногда достаточно точно, если удается поставить их в связь с солнечным или лунным затмением, указанным в соответствующем тексте. Впрочем, и в этих случаях всегда остается сомнение: не является ли упоминание о затмении позднейшей вставкой, тем более что в Китае астрологи издавна умели вычислять даты прошлых затмений. Для более поздних (средневековых и далее) документов в странах иероглифической культуры существует способ приближенной датировки, основанный на данных палеографического изучения деформации знаков, по китайскому обычаю подлежавших сознательному искажению, если они входили в состав имени царствующего императора. Обычно полагают, что если в тексте какой-либо знак, входивший в состав имени императора, царствовавшего в таком-то году, подвергся искажению под влиянием табу, то текст написан при этом императоре или вскоре после него. Если же знак не искажен, то этот текст написан до императора, т.е. раньше, чем в таком-то году. Все же и здесь нельзя быть совершенно уверенным, ибо искажение знака под влиянием табу могло быть впоследствии привнесено в текст переписчиком, жившим иногда значительно позже автора. Известны случаи, когда текст выходил в свет лишь после смерти автора. С другой стороны, возможно и обратное: текст, написанный при дворе могущественного феодала, не особенно считавшегося со своим официальным сюзереном, мог быть и не подвержен порче из-за такого табу. Итак, здесь мы тоже имеем лишь кажущуюся точность датировки. Нечего и говорить о подделках, которыми переполнена китайская литература. Из этих пессимистических данных я, однако, делаю далеко не пессимистический вывод. Так ли существенна абсолютно точная дата? Ведь допустимо, что текст, отражающий события между такими-то годами, был записан и датирован лишь много лет спустя после того, как он созрел в сознании автора, отражавшем соответствующее время. Поэтому нельзя относиться к абсолютной дате как к фетишу. Этим я не хочу отрицать, что иногда достоверная абсолютная дата дает возможность решить многое, но в подавляющем большинстве случаев можно без ущерба для дела обойтись без нее, особенно, когда речь идет о событиях, лежащих в глубоком прошлом. Однако нельзя игнорировать время появления памятников, именно «время», а не дату, т.е. больше внимания надо обращать на эпоху, чем на год, месяц и число. Такое определение времени может быть поставлено в связи с другими событиями, время которых известно. С другой стороны, всякий текст создается на протяжении более или менее значительного отрезка времени. Иногда бывает существенно установить отношение во времени между отдельными частям текста. Такое двоякое определение хронологических соотношений я и называю «хронологической координацией». Из изложенного в главах I, II, III, IV и V части 2-й настоящей работы, как я полагаю, видно, что основной текст создан раньше, чем комментарии, глоссы и трактаты, обычно называемые «Десятью крыльями», а на основании гл. III можно даже полагать, что он создан значительно раньше. Существует кажущаяся коллизия между результатами исследования, указанными в гл. III и в гл. IV: по технике мышления третий слой основного текста значительно примитивнее, чем, например, «Си цы чжуань», а по профилю языка эти тексты ближе друг к другу, чем второй третий слои основного текста. Это противоречие решается признания примата данных гл. III. Из всего характера третьего слоя основного текста следует, что он возник в практике гадания и для гадания предназначался. Его идеологическое содержание неразрывно связано с деятельностью шаманов-гадателей, которые (по многим свидетельствам, например, «Цзо чжуани») играли заметную роль при дворе правителей древнего Китая. Впоследствии под влиянием общего социального развития сознание достигает философского уровня. Здесь большую роль сыграли конфуцианцы, даосы, моисты и мыслители других менее распространенных школ. Для развития философии особенно большое значение имела борьба этих школ. Ко времени составления «Си цы чжуани» философское мышление конфуцианцев[600] было уже столь развито, что понадобилась философская интерпретация «Книги перемен» в дополнение к мантической. Этим объясняется большое различие между техникой мышления в третьем слое основного текста (мантический текст!) и техникой мышления «Си цы чжуани» (философский энциклопедический текст!). С другой стороны, Конфуций передал своей школе почти маниакальное отношение к тексту, к литературной традиции. Уже и сам он говорил: «Я передаю, а не сочиняю, я доверяю древности и люблю ее» («Лунь юй», гл. VII, §1). И в дальнейшем конфуцианство, консерватизм и филология китайских начетчиков неразрывно связаны друг с другом. Поэтому неудивительно, что язык конфуцианцев, отраженный в «Си цы чжуани», сознательно поставленный в теснейшую связь с текстами «Книги перемен», по своему профилю мало отличается от профиля языка третьего слоя[601]. Профили же языков второго и третьего слоя основного текста если и различаются между собой значительно, то лишь в силу того, что за время, протекшее между их составлением, общество развивалось столь интенсивно, что выработало более выразительный и стройный профиль языка. Кроме того, надо добавить, что в тексте «Туань чжуани» (один раз, правда) встречается нечто вроде упоминания текста «Да сян чжуани» (гекс. №23), и можно полагать, что «Да сян чжуань» старше, чем «Туань чжуань». Далее необходимо принять во внимание, что «Вэнь янь чжуань» — текст неоднородный. Древнейшие его части, по свидетельству «Цзо чжуани»[602], имели хождение среди ицзинистов еще до Конфуция. Позднейшие же части этого текста могут быть отнесены по технике языка и мышления, как и по типу текста, к тому же времени и общественному кругу, к которым относятся остальные глоссы. Итак, на основании данных глав I, II, III, IV, V и VI, хронологическая координация текстов, объединенных в «Книгу перемен», представляется в следующей последовательности. 1. Первый слой основного текста (истоки его теряются в недостаточно документированном прошлом). 2. Второй слой основного текста (по языку — либо младший современник «Го фэн», либо произведение следующего поколения или поколений). 3. Третий слой основного текста, за исключением интерполяций, близкий ко второму. 4. Древнейшие цитаты в «Вэнь янь чжуани». 5. «Да сян чжуань». 6. «Туань чжуань». 7. «Сяо сян чжуань». 8. «Си цы чжуань», первые три параграфа «Шо гуа чжуани» и «Сюй гуа чжуань». 9. «Шо гуа чжуань», начиная с §IV, глоссы из «Вэнь янь чжуани» и «Цза гуа чжуани».
Глава VII Как известно, рабовладение существовало в древнем Китае. Может быть, оно играло когда-то ведущую роль. Однако в настоящее время наше китаеведение признает существование феодальных отношений при Чжоуской (особенно второй Чжоуской) династии*[603]. Бесспорно также, что рабы были в древнем Китае. Нет никакого сомнения, что в тексте «Ши цзина» ясно отображено рабство и рабовладение. Обстоит ли дело так же и в «Книге перемен»? На это отвечают отрицательно следующие языковые и идеологические данные. Социальная терминология основного текста «Книги перемен» довольно богата. Мы находим следующие категории, так или иначе обозначающие человека.
Итак, терминов, обозначающих человека, в основном тексте 83 (100%). Из них к собственно социальной (кроме семейной) терминологии относятся 35 терминов (42,2%). В ней только три термина (отмеченные звездочкой) могут относиться к терминам рабства и рабовладения (8,6% собственно социальной терминологии, или 3,6% всей терминологии, относящейся к человеку).
|
, жу 
, жань 
.
пу — встречается только 2 раза)
