Меркурианские диаспоры в Восточной Европе

Иммиграции таких групп нередко способствовали сами правители.

См. Фирдоуси, т.V, стр.340-341: «Бехрам призывает лури из Хиндустана», и комментарий Бессонова. Указание на легендарный характер этих сведений.

[Бехрам призывает лури из Хиндустана)

Мобедам [5] владыка послания слал.

Кто беден, тому одеяния слал.

Спросил: «Без заботы живущие кто?

¹⁵²⁵⁰ И кто в нищете, неимущие кто?

Как есть, обо всём известите меня,

Ко свету, скажу, поведите меня».

Такой повелителю слали ответ

И знатный, и мудрый, и каждый мобед:

«Мы видим цветущими землю, дела,

Звучит непрестанная всюду хвала.

Но жалоба всюду слышна бедняка

Такая: мол, бедных судьба не легка!

Мол, с чашей когда восседает богач,

¹⁵²⁶⁰ Венок из цветов надевает богач,

Под пение ченга [6] пирует, меж тем

Людьми бедняков не считает совсем.

Пьёт бедный без роз и без ченга вино,

Богатым лишь радовать сердце дано...»

Потешила шаха послания суть.

Отправил коня быстроногого в путь:

К Шенголу [7] гонца своего отрядил.

«О царь-избавитель — в письме говорил,—

Обоего иола сто сотен лури,

¹⁵²⁷⁰ Бербетом [8] владеющих, нам отбери».

Когда же к царю они прибыли, тот

Открыть им дорогу веленье даёт.

Ослов и быков уделил пришлецам,

Лури земледельцами сделал Бехрам.

И тысяча также харваров [9] зерна

Хранителем царским была роздана.

Затем, чтоб пахал на ослах и быках,

Выращивал свой урожай на полях,

Дабы музыкантом он стал беднякам,

¹⁵²⁸⁰ Всегда безвозмездно играл беднякам.

Тот съел и быков, и харвары зерна,

Пришёл через год, на щеках желтизна.

Царь молвил: «Как видно, тебе не под стать

Ни сеять, ни жатву с полей собирать.

Остался осёл. Что ж, осла нагружай,

Да руд [10] мастери, да струной оснащай!»

Поныне лури, слову верному в лад,

По свету, прокорма ища, колесят.

Сосед и попутчик — собака да волк,

¹⁵²⁹⁰ Ночлег по дорогам, татьба под шумок.

В отличие от Англии, Франции или Китая, многие страны Центральной и Восточной Европы опоздали с государственным развитием и вышли на историческую арену, уже имея сильных соседей с развитой городской культурой, торговлей и ремеслом. Чтобы отставание не стало безнадёжным, короли «импортировали» недостающих специалистов, не столько покровительствуя собственным горожанам и помогая им перенимать чужой опыт (как пытался сделать Пётр Великий или Советская власть), сколько приглашая ремесленников, торговцев и интеллигентов из других стран, в основном из соседней Германии. В Польше, Венгрии (с Трансильванией и Хорватией), Чехии очень долго дворянство и крестьянство было национальным, а вся буржуазия – либо немцы, либо евреи-ашкенази (то есть выходцы из той же Германии, говорящие на идише – швабском диалекте немецкого языка). По той же причине натурализованными иностранцами в этих странах было большинство врачей, юристов, учёных-естествоиспытателей, нередко литераторы и т. д. Этот способ ускоренного развития не исчез и в дальнейшем: ещё в XVIII в. Мария Терезия и Екатерина II приглашали в свои империи колонистов любой национальности, обладавших полезными навыками и хотя бы небольшим капиталом. Эдикт Марии Терезии от 1749 г. гарантировал им льготы, которых не было у коренного населения австрийских владений, включая свободу от налогов и даже веротерпимость. Естественно, платить за такую политику должны были местные жители. Даже в XX–XXI вв. такую политику проводит самая развитая страна в мире – под именем brain drain («перекачки мозгов»).

В результате, например, в Российской империи сложилось несколько крупных диаспорных групп. Самой многочисленной из них были евреи – начиная с 1770‑х годов. Тогда Екатерина II, завоевав Северное Причерноморье, начала приглашать в этот край любых переселенцев, обещав им свободу вероисповедания. Ведь крепостная Россия не могла дать много переселенцев, а без быстрой колонизации сохранялась опасность, что Османская империя вернёт эти земли себе. Кроме того, в результате разделов Польши в 1772–1795 гг. и их пересмотра в 1815 г. в состав России было включено почти 90 % территории бывшей Речи Посполитой, где в то время жило около половины всех евреев мира. На их долю осталась мелкая торговля и часть сферы интеллигентных профессий. Российские евреи были обязаны жить в пределах «черты оседлости» (Украина, Белоруссия, Прибалтика, российская часть Польши), покинуть которую могли лишь при трудноисполнимых условиях: капитал, дававший ранг купца 1‑й или 2‑й гильдии, либо полный срок службы в армии, либо учёная степень. Только крещение освобождало от этих ограничений. Эти законы были отменены лишь Временным правительством в марте 1917 г.

Однако привилегированной диаспорой были российские немцы – как выходцы из Прибалтики, так и иммигранты. В XVIII в. Германия пребывала в жалком состоянии, поэтому энергичные и талантливые люди охотно покидали её. В 1869 г. «на долю немцев (составляв­ших около 6,8 % населения города) приходилось 37 % пе­тербургских часовщиков, 25 % булочников, 24 % владельцев текстильных фабрик, 23 % владельцев предприятий по обработке металлов, 37,8 % администраторов крупных предприятий, 30,8 % инженеров, 34,3 % врачей, 24,5 % школьных учителей, 29 % воспитателей и гувернеров. Немки составляли до 20,3 % “среднего медицинского пер­сонала” (акушерки, сестры милосердия, хозяйки и работ­ницы аптек), 26,5 % школьных учительниц, 23,8 % класс­ных дам и гувернанток и 38,7 % учительниц музыки и пения. В 1905-м на долю немецких подданных русского царя приходилось 15,4 % корпоративных управляющих Москвы, 16,1 % — Варшавы, 21,9 % — Одессы, 47,1 % — Лодзи и 61,9 % — Риги. В 1900-м по империи в целом российские немцы (1,4 % населения) составляли до 20,1 % основателей компаний и 19,3 % их управляющих (самые высокие относительные показатели среди всех этничес­ких групп). Важнейшие научные учреждения (включая Академию наук) и профессиональные ассоциации России изначально комплектовались немцами и — до середины XIX века, а иногда и позже — пользовались немецким языком в качестве основного» (Слёзкин 2005: 152-153). К этому следует также прибавить 100 % членов царствующего дома и огромный процент немцев в правительственных органах: «В 1880-е годы российс­кие немцы (1,4 % населения) занимали 62 % высших по­стов в Министерствах почт и коммерции и 46 % в Военном министерстве» (там же: 152), этот процент ненамного снизился даже в годы Первой мировой войны. Помимо особенностей, характерных для многих письменных меркурианцев («вы­сокий уровень грамотности, сильные общинные институ­ты, чувство культурного превосходства, международные родственные связи и множество специально культивиру­емых технических и лингвистических навыков» – там же: 151), немцы особенно привлекали русское правительство тем, что привыкли служить не стране, а нанявшему их государю: таким образом, в отличие от русских чиновников и интеллигентов, от них можно было меньше ожидать участия в антиправительственных движениях. (Правда, и тут нашлись исключения, вроде П.И. Пестеля, К.В. Кюхельбекера и лейтенанта П.П. Шмидта). После 1917 г. немцы утратили в России своё исключительное положение. Многие из них выехали в Германию и сыграли немалую роль в развитии немецкого национализма. Однако многие предпочли остаться в России и продолжают играть видную роль в политике и культурной жизни. Достаточно назвать такие имена, как политики Г.О. Греф, Б.Г. Рейтер и Э.Э. Россель, полярный исследователь Э.Т. Кренкель, олимпийские чемпионы В.Н. Брумель и Д. Ригерт, великий реформатор театра В.Э. Мейерхольд, один из создателей советской космонавтики академик Б.В. Раушенбах, филолог-структуралист В.Я. Пропп, выдающийся востоковед академик В.В. Струве, крупнейшие математики О.Ю. Шмидт и С.О. Шмидт, актрисы кино Т.И. Пельтцер и А.Б. Фрейндлих, пианисты С.Т. Рихтер и Г.Г. Нейгауз, композитор А.Г. Шнитке…

Итак, разные социальные функции были разделены между разными этническими группами – во имя того, чтобы титульный этнос сохранял патриархальную чистоту. Хозяевам меняться не полагалось: Испания всегда рыцарственна, Франция галантна, Русь православна, – а об изменениях (от «быстрого реагирования» до прогресса) должны были заботиться чужаки, каждый из которых приглашался на определённую роль. Но это вело к тому, что сословия превращались в этносословия, каждая социальная ниша была занята представителями лишь одной-двух национальностей (и напротив, каждая национальность занимала не все ниши), а черты общественного сознания, по всем законам марксизма определяемые общественным бытием, воспринимались как этнические и врождённые. Например, казалось естественным, что все евреи – торговцы или ростовщики: на эту социальную роль они и были приглашены. Других путей у них не было: даже при всём желании они не могли ни стать крестьянами (как правило, не было свободных земель), ни войти в ряды знати (за немногими исключениями, как в Кастилии XIII века, столь завидное положение не давалось чужакам), а интеллигентные профессии очень долго были слишком немногочисленными, чтобы восприниматься как нечто отдельное.

Для архаического сознания крестьян и сельских помещиков логичен был вывод: буржуазная психология – этническое свойство этих иммигрантов, тем более что они резко отличались от всех окружающих языком, стилем поведения и даже религией (после Реформации последнее стало касаться и немцев-лютеран). Если же свой человек дорастал до положения буржуа и начинал (волей-неволей, в силу законов, диктуемых социальным бытием) вести себя так же, легко было представить, что он попросту «онемечился» или «научился у евреев». И напротив, психология аристократизма казалась традиционным свойством «благородных» наций, а не результатом того, что в этих нациях представлены не все социальные группы. Характерно, что с 1649 г., когда евреям вновь, после более чем трёхвекового перерыва, было позволено жить в Англии, где даже среди дворянства уже господствовали буржуазные ценности, и до наших дней антисемитизм в этой стране не возник. Не было его и в Италии, где национальная буржуазия сложилась в эпоху Возрождения, а знать очень часто как раз была пришлой.

 

О волохах, об их распространении как раз после чумы на опустевших землях. Впечатления Кекавмена. Военной власти не было долго именно потому, что меркурианцам она не свойственна. Их археологическая неуловимость = отсутствие «еврейской архитектуры» (Слёзкин 2005: 19). Параллель с цыганами, которые ведь тоже не одного происхождения. Израиль средних веков? Попытка меркурианцев перейти к оседлости и стать аполлонийцами?