Том Вулф 18 страница

Кислотным Тестам обязаны своим появлением на свет даже такие явления, как искусство психеделического плаката - вихри надписей, узоров и вибрирующих оттенков, электропастельных тонов и светящихся спектральных цветов якобы в стиле "арт-нуво". Позднее другие импресарио и исполнители воссоздали основанное Прсжйзниками направление с такой утонченностью, какая не снилась и самим Проказникам. И с к у с с т в о н е в е ч н о, р е б я т а. Плакаты стали произведениями искусства, вошедшими в общепризнанную культурную традицию. Более того, другие музыканты стали с большим успехом, по крайней мере коммерческим, чем "Мертвецы", использовать придуманную "Мертвецами" манеру звучания. Другие стали устраивать представления с различными средствами информации, превратив их, в конце концов, в приторно-сладкие конфетки с мягкой начинкой для мозгов. На что Кизи впоследствии заметил:

"Они знают, г д е это находится, но не знают, ч т о это такое".

Идея состоявшегося в январе 1966 года Фестиваля Полетов принадлежала, строго говоря, Стюарту Бранду. Бранду и сан-францисскому художнику Рамону Сендеру. Двадцатисемилетний бывший биолог Бранд к тому времени уже сталкивался в Аризоне и Нью-Мексико с индейскими религиозными обрядами, связанными с культом пейотля. Бранд основал организацию под названием "Америке нужны индейцы". А в один прекрасный день, как раз после того, как с целью сфотографировать Землю был запущен спутник "Исследователь", он принял ЛСД, и, когда синапсы внутри его черепушки замельтешили со скоростью 5000 мыслей в секунду, там возник один из тех вопросов, что воспламеняют людские мозги: "П о ч е м у м ы д о с и х п о р н е в и д е л и ф о т о г р а ф и и в с е г о з е м н о г о ш а р а?" - и тогда он сел в машину и проехал всю Америку, от Беркли, штат Калифорния, до 116-й улицы в Нью-Йорке, продавая по дороге значки с этой надписью левым, правым, фундаменталистам. теософам, оппозиционерам - всем, у кого душа чиста или темна, охвачена паранойей или полна притворства...

Вместе с его приятелем Сендером они задумали свести воедино все бытовавшие в мире людей с понятием, но в ту пору еще разрозненные, новые виды выразительных средств и устроить для всех желающих Суперкислотный Тест. Снять зал и пригласить туда широкие массы. Для этой цели они нашли импресарио - Билла Грэхэма из Нью-Йорка, добившегося немалой популярности в мире людей с понятием в качестве члена сан-францисской "Мимической труппы", не раз попадавшей в полицию за постановку политических пантомим в парке такое уж у них было направление. Фестиваль Полетов намечалось провести в течение трех вечеров - в пятницу, субботу и воскресенье, 21-23 февраля, в сан-францисском "Портовом зале". В афишах Фестиваль Полетов был объявлен как грандиозный праздник, имеющий целью воспроизвести опыт восприятия ЛСД, но без самой ЛСД, а с помощью, главным образом, световых эффектов и музыки. Главное представление, в субботу вечером, должно было называться "Кислотный Тест с участием Кена Кизи и Веселых Проказников".

Кизи и Проказники подготовились к Фестивалю заранее. Приехала даже Горянка. Она справилась со своими проблемами и вновь была в автобусе. Проказники только что провели Кислотный Тест в "Филмор Аудиториум", большом танцевальном зале в самом центре одной из густонаселенных негритянских трущоб Сан-Франциско - района Филмор. Ночка выдалась бурная. Собрались сотни торчков и босяков со всего побережья залива, чумовых до остекленения. До Пола Красснера, уже вернувшегося в город, дошла весть, передававшаяся из уст в уста в... Обществе. В четыре или пять вечера все должны "глотнуть кислоты" и готовиться к Кислотному Тесту, который начнется в девять часов в "Филмор Аудиториум". Красснер приезжает туда и - черт побери! видит:

...в танцевальном зале сюрреалистически бурлят несколько тысяч тел, уторчавшихся до последнего вечно преданного микроба, в безумных нарядах и непотребном гриме, оглушительный рок-н-ролльный ансамбль, стробоскопический свет, гром-машина, воздушные шары, торчки, транспаранты, электронная аппаратура и пиджак какого-то парня с начертанным на спине воззванием "П о ж а л у й с т а, н е в е р ь в в о л ш е б с т в о", обращенным к танцующей девице с четырехдюймовыми ресницами, - так что даже треклятые гвардейцы Пинкертона и те испытывают контактную таску.

Кизи просит его взять микрофон и сказать что-нибудь для радиорепортажа с места события. "Я понял только одно, - заявляет он средь всеобщего шума, - будь я копом и приди я сюда, я не знал бы, с чего начать".

Ну что ж, копы пришли, и они не знали, с чего начать. А явились они, чтобы в соответствии с местным законом прикрыть Тест в два часа ночи, когда все происходящее как раз достигло крайней степени безумия. Горянка с микрофоном в руках пронзительными криками подбадривала кружившийся в танце народ. Бэббс направлял лучи прожекторов на торчков, которые, вконец одурев, болтались по залу, и потусторонним голосом задавал им вопросы в другой микрофон: "Эй, в чем дело?.. Ты что, н е в с в о е м у м е!" С лица Пейджа Браунинга не сходила ухмылка Зи-лота. Копы принялись орать, что пора прикрывать лавочку, но, как они глотку ни драли, их никто не услышал, и тогда они начали выдергивать провода: микрофонные провода и провода громкоговорителей, провода усилителей и провода стробоскопов однако проводов оказалось дьявольски много, самая гигантская в истории змеиная яма проводов и штепсельных выключателей, к тому же, пока они успевали выдернуть восемь проводов, Горянка вставляла обратно десять, а в конце концов она взобралась с микрофоном куда-то на верхнюю галерею и оттуда принялась выкрикивать распоряжения танцующим и копам: "Г р о м ч е м у з ы к у, е щ е в и н а!" - а копы никак не могли ее отыскать. Наконец они велели Проказникам очистить помещение, что те и начали делать - кроме Бэббса, который уселся в кресло и упорно отказывался сдвинуться с места. "А тебе что, надо особое приглашение?" - сказали копы.

- Мне этим заниматься не пристало, - заявил Бэббс.- Здесь я хозяин. Они работают на м е н я.

В о т к а к? - и один из копов хватает Бэббса за светящийся жилет, в который он облачен, но всего лишь отделяет Бэббса от жилета. Бэббс маниакально ухмыляется, однако дело неожиданно принимает весьма серьезный оборот.

- Ты арестован!

- За что?

- За с о п р о т и в л е н и е.

- Сопротивление чему?

- Сам пойдешь, или тебя тащить?

- Как вам будет угодно, - говорит Бэббс, ухмыляясь на этот раз весьма угрожающе, точно следующим его шагом будут восемь резких ударов каратэ в глотки и потроха. Внезапно противоборство оборачивается мексиканской ничьей - обе стороны свирепо смотрят друг на друга, но удар пока никто не наносит. Столкновение, однако, нешуточное. В самую последнюю минуту на место происшествия прибывают два или три адвоката Кизи, они разряжают обстановку, уговаривают копов не кипятиться, уговаривают не кипятиться и Бэббса, и назревший было скандал улетучивается в долину, растворяясь во всемирной вражде.

Ну да, адвокаты. Первое дело по обвинению Кизи в хранении марихуаны, связанное с массовым арестом в Ла-Хонде, девять месяцев путешествовало в судебных инстанциях округа Сан-Матео. Адвокаты Кизи не признавали правомочия налета, совершенного полицейскими из различных ведомств. Рассмотрение дела началось с заседания большого жюри, что согласно уставу судопроизводства является процедурой секретной. Судебные власти округа утверждали, что располагают разнообразными доказательствами, позволяющими обвинить Кизи и Проказников в предоставлении наркотиков несовершеннолетним. Адвокаты Кизи, со своей стороны, пытались доказать незаконность обвинения на том основании, что распоряжение о налете было получено обманным путем. Однако их усилия ни к чему не привели, и теперь Кизи стоял перед выбором: либо согласиться на судебное разбирательство и выслушивать целую кучу зловещих свидетельских показаний, либо отказаться от открытого разбирательства и позволить судье решать дело на основании расшифровки судебных протоколов, составленных на заседании большого жюри. В конце концов было решено, что Кизи отдает судьбу дела в руки судьи. Ожидалось, что приговор будет вынесен мягкий. И даже при таком исходе дела Кизи мог подать апелляционную жалобу на том основании, что обвинение было сфабриковано по подложному ордеру. Вся эта задумка с судьей была равносильна выраженному окольным путем отказу от подачи состязательной бумаги. 17 января 1966 года, за четыре дня до Фестиваля Полетов, судья, как и следовало ожидать. признал Кизи виновным и приговорил его к шести месяцам исправительно-трудовой колонии и трем годам условно. Примерно этого его адвокаты и ожидали. Это было не так уж и плохо. По иронии судьбы колония находилась в непосредственной близости от Ла-Хонды, и заключенные занимались главным образом тем, что убирали мусор в лесу позади дома Кизи. Во всем этом было нечто весьма забавное. Ярко освещенные беседки-приюты для добропорядочных широких масс. Таилась в этом и скрытая ирония. В романе "Над кукушкиным гнездом" приключения Макмёрфи начались именно с шестимесячного срока в исправительно-трудовой колонии. Четыре года Кизи знал Макмёрфи снаружи. Теперь же у него могла появиться возможность понять Макмёрфи изнутри, узнать всю его подноготную. Могла... как бы там ни было, до светопреставления было еще чертовски далеко. И тут произошло непредвиденное событие.

Вечером 19 января, за два дня до Фестиваля Полетов, Кизи, Горянка и кое-кто из Проказников отправились в квартиру Стюарта Бранда на Норт-Бич в Сан-Франциско разрабатывать тактику действий на Фестивале. Когда миновала полночь, Кизи с Горянкой поднялись на крышу дома, расстелили там ветхий синий коврик, который нашли в чьем-то фургончике, невесть как оказавшемся на посыпанной гравием крыше, растянулись на этом коврике и принялись любоваться мирными развалинами ПортБича. До чего же он славный и уютный, этот чудной босяцкий Норт-Бич. Какой чудесный вид на трущобы. Вдалеке огни залива, рыбачьи лодки, забегаловки и еще огни, тянущиеся вверх по склонам холмов Сан-Франциско, а вблизи квадраты других крыш, квадраты, плоскости и лестницы - они любуются композицией, чудесной и мирной, немного, правда, вычурной, но таков уж НортБич. Горянка - сплошь темно-каштановые волосы и взгляд больших карих глаз, ленивый и одновременно веселый - так кажется Кизи, - г л а з а с о в с е м к а к у щ е н к а и р л а н д с к о г о с е т т е р а, т о л ь к о ч т о о с т а в и в ш е г о н е у к л ю ж и е б е з з а б о т н ы е ш а л о с т и, ч т о б ы д о к а з а т ь п р е д а н н о с т ь х оз я и н у.

Горянка с энтузиазмом говорит о предстоящем Фестивале Полетов:

- С нашим новым большим динамиком мы так озвучим зал, что будет слышно, как перднет б л о х а!

Н е у к л ю ж и е б е з з а б о т н ы е ш а л о с т и, ч т о б ы д о к а з а т ь... Кизи чувствует себя стариком. А в е д ь к а к о й б ы л ж е р е б е ц, к а к и м м ы ш е ч н ы м т о н у с о м о б л а д а л... он чувствует, что лицо его перекошено от переутомления, вызванного... нескончаемыми склоками, судебными заковырками, дозволенной законом повсеместной ложью, политиканством, настырностью подлиз, выслушиванием нотаций - вечно приходится кривить рот в дипломатической улыбке...

-...слышно, как перднет б л о х а!

- Погоди радоваться,- говорит Кизи.

- Да ведь у нас еще столько дней на подготовку! Вот раньше мы всегда приходили в зал в тот же вечер, и аппаратуру удавалось отладить разве что к утру, когда уже пора было закругляться.

И так далее и тому подобное. Кизи с Горянкой лежат на брюхе, уткнувшись подбородками в руки, глазеют на расположенный четырьмя этажами ниже переулок и изредка отдирают от крыши гравий и бросают его вниз...

...да... хм.... в 1:53 ночи копы 19-го участка отозвались на телефонный звонок женщины с Маргрейв-плейс, 18, которая сообщила, что какие-то пьяные хулиганы швыряются в ее окно камнями. В самом начале третьего в переулок въезжает полицейская машина. Что ж, Кизи с Горянкой и это зрелище по душе. Эге, прямо под нами полицейская машина, полицейская машина приехала. На склоне холма, ярдах в пятидесяти от дома, мигает на аллее красный огонек. Мигает красный огонек, а в переулок въезжает полицейская машина. Ах, друзья, постоянная с и н х р о н н о с т ь. Копы входят именно в этот дом. Хотелось бы знать, какого дьявола им тут надо. Способен я хоть чему-нибудь н а у ч и т ь с я? И л и о п я т ь б у д у п р е с п о к о й н е н ь к о с е б е в а л я т ь с я, ч у м о в о й и н и в о ч т о н е в е р я щ и й, п о к а к о п ы н е о д о л е ю т п я т ь э т а ж е й и н е у в о л о к у т м е н я в к а т а л а ж к у... Ох уж эта логика экстаза и синхронности. Кизи и Горянка осознают все мгновенно, в данный момент, совершенно отчетливо. Все происходящее настолько ясно, что оно зачаровывает. Они все видят, все проигрывают в мозгу... С м а т ы в а т ь с я, у н о с и т ь н о г и, б е ж а т ь, в а л и т ь, и с ч е з н у т ь, р а с т а я т ь в в о з д у х е - так ясно виден красный сигнал тревоги, он мигает и мигает, красный, пусто, красный, пусто, красный, пусто, красный, пусто, и все же у й т и? и все это у п у с т и т ь? не увидеть, как все неторопливо вращается в интерферометрической синхронизации? Все это напоминает то странное время, когда он участвовал в отборочных олимпийских соревнованиях 1960 года по борьбе в сан-францисском Олимпийском Клубе, первая схватка с массивным неуклюжим жеребцом, а перед тем, как лезть в драку, он принял парочку-другую витаминов, газуем, газуем, нет, не н а р к о т и к и, мамаши-папашидружки-сестренки-милые-но-замшелые, все спортсменыолимпийцы накачиваются допингом, все они невольные таблеточники, полюбуйтесь-ка, разве таких одолеешь, сплошь налитые мышцы со вздутыми венами, стрижка бобриком, их подводят к тренерскому столику, а там таблички, и возле каждой таблички капсулы, рядком, точно рюмки на дегустации вин, капсулы для железа, капсулы для кальция, капсулы для сжатия толстой кишки и расслабления сердечной мышцы, капсулы В12, мощные, как чистый амфетамин, превращающие кровеносные сосуды в черных змей, капсулы, от которых скалятся зубы в жестокой ухмылке, резко дергаются руки, набираешься наглости, как спятившая обезьяна, роешь землю, как вепрь, пантерой стоишь в ряду сверкающих солнечными сплетениями коротко стриженых быков-жеребцов, насильно взвинчиваемых химикатами, каждый день, у каждой таблички - газуем, газуем, газуем в ожидании, когда судья, вскинув вверх руку и щелкнув в воздухе пальцами, даст сигнал к началу состязания, щ е л ч о к... ах, как все это очаровательно... теперь он словно мотор, работающий на предельных оборотах, с включенным сцеплением... это очень увлекательно и совсем не страшно - то, как этот здоровенный жеребец хватает его повыше колена своей гигантской пятерней и начинает тащить вниз,- Кизи превращается в двух разных людей, один возбужденно газует здесь, на ковре, другой возбужденно газует здесь, в небесной выси, словно астральное тело интересно! - нет человека сильнее этого малого, никому не под силу провести прием и захватом опустить его на колено - никакой опасности, друзья, сплошное очарование - потому-то этот малый и выиграл приз за самую быструю победу в турнире, пока мотор газовал с и н х р о н н о с совсем другой бредятиной...

... о ч а р о в а т е л ь н о! - поэтому...

...в вычурной золотушной двери на крыше возникают два копа, точнее, полицейские Фред Парделла и Томас Л. 0'Доннелл из 19-го участка...

Дальнейшее стало предметом разбирательства на двух судебных заседаниях в Сан-Франциско - правда, позднее, спустя много месяцев изгнания, - на обоих присяжные так и не достигли согласия, причем на втором одиннадцать из двенадцати были против Кизи. По словам полицейских Парделлы и 0'Доннелла, они обнаружили подозреваемых Кизи и девицу Адаме, а также полиэтиленовый пакетик, содержавший некоторое количество коричневатого вещества растительного происхождения. После чего полицейский 0'Доннелл попытался завладеть вещественным доказательством, а Кизи, проведя против него борцовский прием, зашвырнул пакетик на соседнюю вычурную прямоугольную крышу, едва не швырнув вслед за ним и Парделлу. Тогда полицейский 0'Доннелл вытащил револьвер и взял обоих, Кизи и девицу, под арест. Найденный и конфискованный полиэтиленовый пакетик содержал 3,54 грамма марихуаны.

Ситуация была пренеприятнейшая и абсолютно безвыходная. Повторное обвинение в хранении марихуаны автоматически влекло за собой приговор к пяти годам заключения без всяких перспектив на условное освобождение. При самом лучшем исходе дела Кизи теперь грозила полная трехлетняя отсидка в округе Сан-Матео, причем одним из условий, поставленных перед ним судьей, был запрет на дальнейшее общение с Проказниками. Да и Горянка могла получить немалый срок. "Мы как раз собирались разбежаться,- сказала она журналистам. - Да и вообще Кизи вовсе не обязан был и дальше якшаться с такими распущенными и легкомысленными людьми, как мы. После того раза мы и не собирались с ним больше видеться". Что ж... она делала все, что было в ее силах. Чиновник из Сан-Матео, осуществлявший надзор за Кизи как за условно осужденным, категорически не советовал ему появляться на Фестивале Полетов, иначе он попадет в тюрьму, однако задуманная вещь была невероятно далека от всяческих тюрем, мало того, это была свобода, прямая дорога к Городу-Порогу.

20 января Кизи, Горянка и Стюарт Бранд вышли из здания муниципального суда Сан-Франциско, влезли в автобус, уже переполненный Проказниками, и принялись колесить по городу, рекламируя предстоящий Фестиваль Полетов. На Юнион-сквер они вышли из автобуса. На Кизи были белые джинсы с украшенной роскошной надписью задницей: слева ГОРЯЧО, справа ХОЛОДНО и в центре ТИБЕТ, - а также пара небесно-голубых башмаков. На Юнион-сквер. в трепещущем сердце Сан-Франциско, все принялись упражняться в игре на Гром-Машине Рона Бойса.

Что-что, а рекламу Фестивалю Полетов второй арест Кизи сделал превосходную. О предстоящем событии писали все сан-францисские газеты. В мире людей с понятием, в интеллектуальном мире и даже в великосветских кругах весть о Фестивале Полетов разносилась с быстротой лихорадки. Г р о з н ы й н а р к о т и к Л С Д. Кислотные торчки. Опыт восприятия ЛСД без ЛСД, как было объявлено в афишах, - более того, народ и в самом деле в это верил. Но главное было в том, что дала о себе знать идея нового образа жизни. Как по-вашему, это - н о в а я в о л н а?..

К у п и т е б и л е т и к Х р и с т а р а д и - нелепая мысль для Нормана Хартвега - а у н а с е с т ь и м п р е с а р и о - сплошная нелепость, однако народ тысячами валит в Портовый зал на Фестиваль Полетов тысячами даже в первый вечер, оказавшийся большей частью индейским, причудливым представлением, поставленным организацией Бранда "Америке нужны индейцы", но теперь, в субботний вечер, желающие попасть на Кислотный Тест устроили и вовсе невообразимую давку. Норман совершенно чумовой от кислоты - а полюбуйтесь на приколыциков, которые вбегают в зал! Норман отнюдь не одинок. "Опыт восприятия ЛСД без ЛСД" - ну-ну, смех да и только. Более того, в зал уже повалили сотни торчков, и впервые совершенно открыто, нимало не таясь. Это напоминает тот вечер, когда Проказники при полном параде явились на концерт "Битлз" и смотрелись так эксцентрично, такими смотрелись вдрызг п ь я н ы м и, что никто не мог поверить в их существование. Кто же р и с к н е т появиться в таком виде на людях? Ну и ладно, малыши попросту приобретают элэсдэшный опыт без ЛСД, только и всего, так это все и выглядит. Чудовищный безумный водоворот. Ну и чудесно. По залу мечутся лучи прожекторов и кинопроекторов; работают пять кинопроекторов и Бог знает сколько осветительной аппаратуры, интерферометров, все стены залиты межгалактическими научно-фантастическими морями, зал напичкан громкоговорителями, напоминающими горящие люстры, вспыхивают стробоскопы, источники инфракрасного излучения направлены на выкрашенные светящейся краской предметы, а светящейся краски еще сколько угодно - раскрашивай все, что в голову взбредет, у каждого входа сверкают красные и желтые уличные фонари, два ансамбля - "Благодарные Мертвецы" и "Старший Брат и Компания-учредитель", а также группа странных девиц в трико, скачущих по краям сцены и свистящих в собачьи свистульки, - и Проказники. Пол Фостер обмотал башмаки и щиколотки черной изоляционной лентой, запеленал ею также ноги, бедра и торс до самой грудной клетки, где начинается белая рубашка, переходящая затем в белую марлевую повязку, закрывающую лицо и голову, за исключением лишь щели для глаз, на которую он напялил темные очки. При нем также костыль и плакат с надписью: "Вы Поколение Пепси, а я - прыщавый приколыцик!" Ротор! Кроме того, торчки отовсюду - в ярких мексиканских шалях, с вышитыми бисером мандалами. индейскими головными повязками и индейскими бусами, великая эпоха для подобных вещей, а один - в короткой кожаной куртке со сделанной по трафарету надписью на спине: "Чародей Поджопников, Индейский Мохо-Воин". Мохо! Ох уж эти прикольные стробы, превращающие каждый мозговой ствол в кочан цветной капусты, который разлетается на сморщенные пинг-понговые шарики - э т о ж е н е в ы н о с и м о! - и одна девица срывает с себя блузку и танцует по пояс голая, а ее огромные груди превращаются в бесконечный поток возбужденно торчащих ярко-красных сосков, струящийся в свете стробов из неиссякаемого млеко-медового изобилия. Танцующие уже впали в транс, дрожит чудесное желе лишенных лифчиков грудей, вихляют пирожки попок, извивается и взмывает ввысь множество рук. Тысячи добропорядочных интеллигентов, представителей интеллектуальной элиты и консервативных, в стиле Норт-Бича, хиппи глазеют, разинув рты, и усваивают происходящее. Психиатр БитПоколения, доктор Фрэнсис Ригни, внимательно наблюдает, а все Важные Птицы, оставшиеся со времен битников, - Эрик "Важная Птица" Норд и Том "Важная Птица" Донахью, а заодно и журналисты, раскачиваются под звуки гром-машины Рона Бойса. Шумит грандиозное сборище, вы же понимаете.

А в центре зала - башня Контроля, принадлежащая Проказникам. Она наконец-то появилась и была само совершенство. Возведение в центре зала громадных лесов из труб и платформ велось под наблюдением Бэббса. Она все росла и росла, эта башня, а Проказники затаскивали туда аппаратуру, все микрофоны и усилители, прожекторы и проекторы - все свое оборудование, и наконец возникло архитектурное сооружение, олицетворяющее собою Контроль. Бэббс за рычагами управления, Хейджен сверху снимает фильм. Фильм продолжается. Кизи тем временем занимал еще более высокое положение, он находился на верхней галерее и был одет в серебристый скафандр космонавта, увенчанный большим прозрачным космическим шлемом. Поначалу он считал, что этот костюм послужит хорошей маскировкой и он сможет появиться там, не вызвав шумного возмущения ни в одной судебной инстанции, однако Космонавт был, разумеется, тотчас же узнан, и тогда он расположился высоко над бушующим водоворотом, прихватив с собой проекционный аппарат, с помощью которого можно было с громадным увеличением проецировать на стену написанные на ацетатной пленке послания.

Чума танцует в круговороте чистого, неподдельного блаженства, он тащится так, как не тащился еще ни разу в жизни,- значит, вот где место Чумы! Норман оглушен кислотой, но ему дано ответственное поручение. Норман должен кружить в толпе с кинокамерой. Только у него нет блока питания, поэтому приходится подключить камеру к настенной розетке и волочить за собой длиннющий провод. Глаз его прижат к окуляру, и понемногу весь водоворот проникает в один этот глаз - единство. Я, сосуд воспринимающий все, Атман и Брахман, позволяющий всему этому втекать внутрь до тех пор, пока с а т о р и - не достигается идеальное состояние и до его сознания не доходит, что он - Бог. Не одну милю пропутешествовал он сквозь эту бьющуюся в корчах экстазно-макаронную массу, неужели камера еще включена? а разве это имеет значение? deus ex machina, и весь мир втекает в один глаз. Непременно нужно добраться до Центрального Пункта, Башни Контроля, громадный электрический журавль направленного микрофона ловит виднеющийся на вершине башни ансамбль - вот о н о г д е - в данный момент все там. Он начинает карабкаться вверх, цепляясь за трубы лесов, все еще с прижатой к глазу огромной камерой на плече - все втекает в глаз, как в воронку,- а позади него змеится сквозь толпу провод вместе со штепсельной вилкой. А э т о еще что за разгневанные фигуры?.. Ну, конечно, Бэббс и Хейджен, Бэббс жестами показывает Норману, чтобы тот слезал с платформы и не путался под ногами, з д е с ь и т а к т е с н о, у б и р а й с я к о в с е м ч е р т я м - космический смех, ведь они знать не знают, кто он такой, то есть Бог. Норман, кроткий, мягкий, застенчивый тихоня Норман, заливается над ними космическим смехом и продолжает подъем. Он вполне осознает, что в любой момент может заставить их исчезнуть в... его глазу, ведь они всего лишь два сгустка в мировом потоке, Бэббс и Хейджен.

- Норман, если ты не уберешься отсюда ко всем чертям, я тебя в ы к и н у! - Бэббс, принявший ту же самую угрожающую позу, что и во время конфликта с сан-францисскими копами в Филморе, кажется огромным и неукротимым, и сознание Нормана на миг раздваивается, разделенное оптическим хиазмом, как при дефекте Свитого Андрея: в одной части прочно засел страх быть скинутым вниз и свернуть себе шею - это ему-то, Норману, зато в другой - Космический Смех Бога над тем, насколько бессмысленна сейчас поза Бэббса. Сознание слабо колеблется между Богом и не-Богом, но потом на него накатывает волна смеха, это же космическое явление -- он, Норман, отваживается уже и на это, на д е м о н с т р а т и в н о е н е п о в и н о в е н и е, таков новый Я, и ничегошеньки они с этим не поделают, Бэббс пристально смотрит на эту ухмыляющуюся чумовую фигурку с огромной камерой, карабкающуюся вверх по лесам. Бэббс лишь вскидывает вверх руки, он сдается, Норман поднимается. Б о г! в настоящей Башне Контроля. Н у ч т о ж, р а з я - Б о г, з н а ч и т, я м о г у к о н т р о л и р о в а т ь в с е, ч т о з д е с ь п р о и с х о д и т. Он вглядывается вниз, в водоворот. Делает взмах рукой и это происходит! - т а м пробегает по толпе мелкая рябь, теперь рябь пробегает з д е с ь, к тому же совершенно ясно, что б у д е т дальше, он может предсказать ее, сильнейшую вспышку экстаза в т о й группе танцующих, в лучах стробоскопов, вот с е й ч а с о н а п р о и з о й д е т, и, конечно, она происходит - вибрация вдоль трещины, дефекта, произнесено слово с и н х р о н н о с т ь, а мы играем, но они же это д е л а ю т - м у з ы к а! и музыка начинает звучать - сатори, в Центральном Пункте, как и было написано,- но я же вам говорю... и в это самое мгновение на стене появляются огромные красные буквы:

ПУСТЬ КАЖДЫЙ, КТО ЗНАЕТ, ЧТО ОН БОГ, ПОДНИМЕТСЯ НА СЦЕНУ

К а ж д ы й? - Колеблются хиазмагические половинки, Бог и не-Бог, а потом до него доходит: это написал Кизи. Кизи на верхней галерее в своем скафандре космонавта написал это и с помощью проекционного аппарата направил на стену - в то самое мгновение. Что же делать, архангелы мои; Норман таращит глаза, не веря не веря чему? - на сцену поднимается негритос с натуральной копной растрепанных негритянских волос на голове, с головной повязкой по линии волос, отчего волосы вздымаются, как гигантский серый одуванчик, огромная рубаха плавает в свете направленных на него прожекторов, это Гэйлорд, один из немногих пришедших сюда чернокожих, сияющий лучезарной улыбкой кислотного дурмана и начинающий чудесный божественный танец, этот Гэйлорд - Бог... Что за черт! Норман делает знак толпе, но она не покрывается рябью. Ни там, ни здесь. Он предсказывает, что та группа воспарит сейчас в экстатическом подъеме, а она не воспаряет. Мало того, она попросту опускается ниже, точно в полу вырыли яму, взгляд печальных лунных глаз в кислотном недоумении устремлен вниз. Сайонара, Боже... И все-таки... И всетаки...

Три ночи длился грандиозный безумный карнавал. Событие было во всех отношениях значительное. Во-первых, за три дня доход от фестиваля Полетов составил 12 500 долларов почти без накладных расходов, а также произошло рождение нового жанра для ночных клубов и танцевальных залов. По прошествии двух недель Билл Грэхэм подписал с залом "Филмор" контракт на еженедельные Фестивали Полетов, на которых стал неизменно царить аншлаг. Для самих кислотных торчков Фестиваль Полетов был чем-то вроде первого национального съезда участников подпольного движения, которое до этого существовало на сугубо нелегальной, келейной основе. Торчки были крайне удивлены тем, как выросли их собственные ряды, - а также испытывали подлинную эйфорию, осознав, что могут, наконец, действовать в открытую, тащиться, как бабуины, и при этом ни небеса, ни закон на них не обрушатся. Пресса продолжала держаться того мнения, что это был опыт восприятия ЛСД без ЛСД. Однако ни один представитель сан-францисского мира людей с понятием подобным заблуждением не страдал, и тот уик-энд послужил началом эпохи Хейт-Эшбери.

Фестиваль Полетов изменил очень многое. Однако, как только утих водоворот, Кизи оказался на том же самом месте, откуда пришел, о чем позаботились окружные суды Сан-Матео и Сан-Франциско. Эти ублюдки вели под него настоящий подкоп. Они уже успели выбить почву у него из-под ног, отобрав Ла-Хонду. В своем распоряжении судья де Маттей обязал Кизи выехать из Ла-Хонды, продав дом человеку, не имеющему ничего общего ни с ним, ни с его книгами, возвращаться в округ Сан-Матео только по вызову своего чиновника, надзирающего за условно осужденными, а также при проезде по Портовой автостраде или при перелете территориальных границ округа Сан-Матео на самолете и не распространять на указанный округ сферу своего влияния. Поэтому Кизи вместе с Фэй и детьми переехал в "Размах" - дом Бэббса в Санта-Крусе. 23 января он направился в СантаКрус - а там его поджидал ордер на арест за нарушение правил отбытия условного наказания.