ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕДанная работа посвящена изучению концептов победа и поражение в русской языковой картине мира. История теории концептов уходит своими корнями в работы А.А. Потебни. Он разграничивал ближайшее и дальнейшее значения слова, определяя первое как «народное», общеизвестное для языкового сообщества, но ограниченное, «рассматриваемое до определенного предела». «Только одно ближайшее значение, — говорит А.А. Потебня, — составляет действительное содержание мысли во время произнесения слова» (Потебня, с.19). Дальнейшее значение безгранично, т.к. оно включает в себя более широкую семантику, поэтому «такая совокупность<…> может быть продумана лишь в течение ряда мгновений, посредством ряда умственных усилий и для выражения своего потребует много слов» (там же). Известна концепция С.Д. Кацнельсона, выделявшего формальные понятия в противовес содержательным. Первым он предлагал называть «тот минимум наиболее общих и в то же время наиболее характерных отличительных признаков, которые необходимы для выделения и распознания предмета» (Кацнельсон, 1965, с.18). Далее он отмечает, что формальное понятие равно значению слова. Чтобы определить содержательное понятие «…одного слова недостаточно. Для этого нужен теперь ряд слов, предложение, вереница предложений, определенным образом организованный, тематически единый контекст» (там же, с.25). Таким образом, дальнейшее значение и содержательное понятие отражают современную сущность концепта. Некоторые исследователи связывают зарождение данного понятия с логическим направлением языкознания. Так, О.А. Алимурадов обращает внимание на теорию типов А. Черча, в которой «…речь может идти о концептах сущностей, представляющих собой типы. Типы в логике А. Черча характеризуются наличием денотатов; последние, сопоставленные определенным типам, имеют концепты, которые представлены содержанием соответствующих понятий» (Алимурадов, с. 227). Он считает термин «концепт» и синонимичным фрегевскому термину «смысл» — способ представления денотата, и противостоящим ему в комплексном аспекте. Когнитивисты определяют концепт как единицу «ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знания и опыт человека; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы языка и мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике» (Кубрякова, 1996, с.90). С позиций психолингвистики концепт трактуется как «спонтанно функционирующее в познавательной и коммуникативной деятельности индивида базовое перцептивно-когнитивно-аффективное образование динамического характера, подчиняющееся закономерностям психической жизни человека и вследствие этого по ряду параметров отличающееся от понятий и значений как продуктов научного описания с позиций лингвистических теорий» (Залевская, 2001, с. 39). Структура концептов образует картину мира (Е.С. Кубрякова, О.А. Алимурадов, В.А. Маслова и др.), в которой выделяются первичные (основные, базовые) и вторичные концепты. Отличие первых в том, что они являются своеобразным фундаментом для образования других концептов. Это такие концепты, как время,, пространство, родина, судьба, воля, доля, грех, закон, свобода, истина, ложь, добро, зло, любовь и т.д. В.И. Карасик вводит такой термин, как ценностная картина мира, в которой отражаются приоритеты народа, значимость тех или иных явлений действительности в их культуре. Наиболее важные смыслы он называет «культурными доминантами», «совокупность которых и образует определенный тип культуры, поддерживаемый и сохраняемый в языке» (Карасик, 2002, с.169). Значимость базовых концептов в социокультурной картине отмечают В.Н. Телия, Н.Б. Мечковская, Э.А. Орлов, В.В. Воробьев, В.П. Руднев, О.Г. Прохвачева, Н.А. Красавский, Л.Ю. Буянова, С.Е. Никитина и др. А.Я. Гуревич предлагает следующую классификацию концептов культуры: · «космические», философские категории, «универсальные категории культуры» (время, пространство, причина, изменение, движение и т.д.), · социальные категории, т.н. культурные категории (свобода, право, труд, справедливость, богатство, собственность и т.д.). Данная классификация акцентирует внимание на актуальности категории: есть вечные, «космические» ценности, а есть важные для определенного времени, общества, слоя общества и т.д. В связи с этим нельзя не отметить возросшее в последнее время внимание к изучению языкового материала, обозначающего те или иные материальные и модные «фетиши» современного общества. Это работы Куцый В.В., посвященные изучению концептов "богатство" и "бедность" на материале русского и английского языков, Редкозубовой Е.А. о функционально-семантическом поле "деньги", сленге и социальном престиже, О.Г. Савельевой о концепте "еда", Н.Н. Панченко о концепте "обман", Л.Ю. Павлоградской о концепте "страх" и мн. др. Однако не ослабевает интерес и к вечным понятиям: так, например, концепты "правда (истина)" привлекали внимание Ю.С. Степанова, Т.В. Булыгиной, А.Д. Шмелева, Н.Д. Арутюновой, В.Г. Гака, А.В. Пузырева, работы Е.Н. Корф о концепте "причина", И.С. Куликовой, Д.В. Салминой о концепте "человек", Л.Н. Чурилиной о концепте "любовь" и др. К числу последних по «нестрогой» классификации относятся и рассматриваемые нами концепты. В нашей работе мы разграничиваем внутреннюю форму статической и динамической картин мира (КМ), т.к. концепт не является единицей только лишь языка. В статической картине мира мы рассматриваем внутреннюю форму наименований концептов, т.е. тех лексем, которые выражают идеи победы и поражения. Нами анализируются этимология, синонимические и антонимические отношения, словообразовательные ряды лексем. Рассмотрение этимологии, синонимии и антонимии, деривационных отношений необходимо при анализе внутренней формы наименований концептов "победа" и "поражение" в статической картине мира. Изучение лексем с разных точек зрения позволило нам выявить фреймовую (когнитивную) структуру интересующих концептов. Соответственно, обобщенные знания о концепте "победа" в статической картине мира можно представить следующим образом. Фрейм "победа";
Слоты содержания в единицах разных уровней могут реализовываться дифференцированно. Фрейм "поражение";
Таким образом, концепт как совокупность значений может быть представлен в виде фреймовых структур, включающих характерные для статической картины мира значения. Возможность подобного обобщения доказывает универсальность концептов. Из проанализированных нами 206 идиом 70% выражают идею поражения, что является отличием от лексической системы русского языка, в которой лексемы, выражающие идеи победы и поражения представлены практически в равном количестве. Отличительной чертой ФО является эмоционально-экспрессивная, стилистическая окраска и наличие оценочного компонента. Немаловажно, на наш взгляд, и то, что проигрыш, лицо, терпящее поражение вызывает у носителей языка больше эмоций (сочувствие, неодобрение, жалость, негодование, насмешку и т.д.), чем победа. Рассмотрим фразеологизмы со значением "победа". Устойчивые выражения одной тематической группы могут отличаться оттенками значения, стилистической окраской, структурой (разделение на номинативные и коммуникативные ФО), синтаксической функцией и дистрибуцией. Доминантами синонимического ряда среди ФО со значением "победа" являются фразеологизмы брать верх, положить на обе лопатки, завоевать пальму первенства, заткнуть за пояс, стать на пьедестал т.к. они наиболее просты по семному составу, имеют общее значение "побеждать кого-либо; превосходить в каком-нибудь деле" и стилистически нейтральны. Значения других ФО — синонимов обладают следующими оттенками: выйти в свет /в люди (достигнуть высокого положения), шапками закидаем (обещание легкой победы), пиррова победа (победа, доставшаяся ценой больших потерь), согнуть в бараний рог / в дугу / в три погибели (смирить, держать в повиновении) и т.д. Фразеологизмы накрутить хвост, намылить голову (шею), снимать стружку, намять бока совмещают два значения: 1) Сильно побить кого-либо. 2) Нанести поражение противнику. Однако и во втором значении указанные ФО не могут быть доминантами синонимического ряда, т.к. они стилистически окрашены, разговорные. К этой группе относятся многочисленные фразеологизмы, приведенные в "Большом синонимическом словаре русского языка. Речевые эквиваленты: практический справочник" А.Ю. Кожевникова, причем их преобладающее значение — "убить": вышибить душу (дух), навести концы, лишить жизни, пролить кровь (высок.), предать смерти (высок.), свернуть голову (шею); и его разновидности "убить огнестрельным оружием": уложить наповал, уложить на месте, "убить холодным оружием": выпустить кишки (потроха), порубить (скосить) как капусту. Привлекает позиция автора словаря: "...представлено более 13 000 синонимических рядов, включающих слова, фразеологизмы, устойчивые словосочетания, перифразы и образные обороты, тождественные или близкие по значению, т.е. языковые единицы, способные взаимозаменять друг друга в речи" (с. 4). Подобный подход соотносится с описанием концептов — совокупности значений о каком-либо предмете, выраженных единицами разных уровней языка. В группе ФЕ со значением победы преобладают устойчивые сочетания процессуального характера (57%): своротить горы, разделать под орех, стереть с лица земли, выйти в люди (в свет), пойти в гору, задать перцу, положить на обе лопатки, намылить шею, стать на пьедестал почета, взять свое, оставить поле боя за собой, вернуться со щитом, обратить в бегство, разбить наголову и др. На втором месте — идиомы признакового характера, обозначающие человека, способного по каким-либо признакам одержать победу: не промах, не чета, палец в рот не клади, семи пядей во лбу, голыми руками не возьмешь, далеко пойдет, играть первую скрипку, быть на высоте, глаз наметан, котелок варит, не ударит лицом в грязь, даст сто очков вперед и т.д.; и совсем малочисленную подгруппу представляют ФЕ со значением предметности: пальма первенства, апогей славы, дело в шляпе. Анализ данных фразеологизмов позволяет нам выделить следующий набор концептуализаций. 1. Победа — это превосходство (ума, силы, красоты, других личностных качеств, денег и т.п.); 2. Победа — это движение вверх, рост карьеры, самосовершенствование (пойти в гору, брать верх); 3. Победа — это первое место (в спортивных состязаниях, пари: завоевать пальму первенства, встать на пьедестал почета); 4. Победа может доставаться легко (семерых одним ударом, заткнуть за пояс, дело в шляпе, шапками закидаем, брать голыми руками (за горло), побить одной левой (одним мизинцем) и др.). Отметим, что данная группа значительно преобладает над последующей; 5. Победа может доставаться трудно (выносить на своих плечах, голыми руками не возьмешь); 6. Победа может быть аморальной (пиррова победа, победителя не судят); 7. Победителя уважают (глаз наметан, не ударит лицом в грязь, далеко пойдет, (перед ним) снять шляпу); 8. Победителя могут недолюбливать, завидовать ему (палец в рот не клади, знает себе цену и пр.). Отличительной чертой фразеологического воплощения концепта «победа» является его антропоцентрическая характеристика. В лексике эта направленность так отчетливо не представлена. Многочисленная группа фразеологизмов с признаковым значением описывает человека в той или иной мере причастного к победе, способного одержать ее. В состав компонентов ФО этой группы входят слова, обозначающие либо самого человека, либо части тела (рука, голова, лицо, рот, глаз, лоб и др.): семь пядей во лбу, глаз наметан, не ударит в грязь лицом и т.п. Идиомы процессуального характера всегда предполагают наличие субъекта действия, а иногда и объекта, но никогда не выражены безличными глаголами: дать прикурить (кому), заткнуть за пояс (кто, кого). На важность антропонаправленной характеристики фразеологии указывает и тот факт, что значение абстрактного предмета представлено самой малочисленной группой идиом, хотя победа и предполагает обладателя: пиррова победа (чья), апогей славы (чей), дело в шляпе (чье), т.к. олицетворяет состояние, достижения человека.
Как удалось установить, идиом, репрезентирующих концепт "поражение", больше. Исследуемый концепт во фразеологии намного шире представлен не как абстрактный признак (поражение, неудача), а как конкретный предмет (человек, неспособный победить), причем уникальность подобных ФО состоит в том, что в своем значении они содержат причину этой несостоятельности. Это позволяет нам выделить следующие подгруппы: - человек не способен победить из-за своего характера (слабовольный, легкомысленный, неопытный и т.д.): ветреная голова, ветряная мельница, гайка слаба, кишка тонка, лыком шит, маменькин сынок, тепличное растение, не нюхал пороху и др. Особо можно выделить ФО о трусости: быть не из храброго десятка, труса праздновать, тише воды, ниже травы и т.д. Однако указанная оценка не исключает возможности победы в других аспектах (например, одержать умственную или физическую победу). В связи с этим важно отметить, что и в последующих группах имеет место подобное взаимоисключение. - человек не способен одержать победу из-за недостатка ума (чаще всего такие ФО содержат в своем составе символичные слова “голова", "лоб" и др.): голова два уха, медный лоб, голова садовая, без царя в голове, олух царя небесного, задним умом крепок, пороха не выдумает и мн. др. - человек терпит поражение, т.к. занимает низкое социальное положение (в состав ФО входят такие символические слова как "низкий", "второй", "последний", "средний"): мелкая сошка, последняя / десятая спица в колеснице, шишка на ровном месте, ноль без палочки, средней руки, середина на половину, так себе и др. Многие подобные ФО имеют антонимичные с похожим строением: быть не из храброго десятка — быть из храброго десятка, играть вторую скрипку — играть первую скрипку, птица низкого полета — птица высокого полета, лыком шит — не лыком шит и т.д. В классификации по отнесенности к тому или иному категориальному значению на первом месте — идиомы с признаковым характером (43 %): лыком шит, олух царя небесного, так себе, последняя спица в колеснице, оторви да брось, разводит слюни, хоть веревки вей, труса праздновать, отставной козы барабанщик и др.; широко представлены ФЕ процессуального характера: давать промах, возвратиться к разбитому корыту, не видать, как своих ушей; в два раза меньше представлена подгруппа с предметным значением: дело труба, гиблое дело. Отличие от классификации фразеологизмов концепта "победа" заключается в наличии устойчивых словосочетаний с категориальным значением признака второго порядка, (что зависит от возможной / невозможной дистрибуции: ср. проиграть / победить как? в какой степени?: несолоно хлебавши, в пух и прах и т.д.). При рассмотрении этой группы фразеологизмов мы выделяем следующий набор значений: 1. Поражение — это лишение чего-либо (статуса, профессии, денег и т.д.): выброшенный на улицу (за ворота), остаться у разбитого корыта, выбитый из седла; 2. Поражение — это показатель несостоятельности, нехватки чего-либо (сил, ума, красоты, смекалки, опыта): не нюхал пороха, ни рыба, ни мясо, голова два уха, кишка тонка; 3. Поражение — это движение вниз: пойти на дно, быть под башмаком, лечь костьми, валиться из рук; 4. Поражение — это кривая линия (данный символ означает сломленного человека, его пошатнувшееся положение): выйти боком, согнуться в дугу (в три погибели), свернуть шею; 5. Поражение — это смерть: погибоша аки обре, мокрое место осталось, класть голову (жизнь, живот); 6. Поражение — это позор, таким быть плохо, неприятно: медный лоб, шишка на ровном месте, ни то ни се, задним умом крепок. Представленные фразеологические способы обозначения концепта шире и многостороннее, чем указанные выше лексические способы (хотя некоторые из них совпадают: терпеть неудачу — несостоятельность, быть окончательно разгромленным — смерть). При сравнении значений фразеологизмов, выражающих идеи победы и поражения, очевидно совпадение трех метафор – ресурс, отношение и пространство, реализация которых носит характер векторной антонимии:
Фразеологический материал позволяет увидеть среди совокупности значений рассматриваемых единиц эмотивное, символическое (поражени е — смерть, кривая линия и др.) пространственное (победа — движение вверх, поражение — вниз) значения. Интересна реализация идей победа и поражение в паремиях. Исследуя паремии, мы использовали словарь пословиц и поговорок В.П. Жукова, в котором языковые единицы расположены в алфавитном порядке, «Русские пословицы, поговорки, крылатые выражения» В.П. Фелицыной, Ю.Е. Прохорова, «Толковый словарь великорусского языка» В.И. Даля. Методика анализа пословиц такова: 1) отбор паремий, содержащих в своем значении сему "победы / поражения / борьбы"; 2) группировка данного материала по смыслу и структуре; 3) определение обобщающей идеи для каждой группы. Из указанных словарей нами было отобрано 78 единиц, из которых 51% составляют пословицы и поговорки, выражающие идею поражения, 37% — идею победы и 12% — идею пока не решенного, вариативного исхода борьбы. Таким образом, в группе слов со значением результата борьбы мы можем выделить четыре микрополя: победы, поражения, ничьей и неопределившегося результата. Последнее микрополе появляется в результате исследования паремий и динамической картины мира. Интересен тот факт, что данный подвид является многозначным: в пословицах реализуется мысль о том, что борьба неопределена, т.к. еще не завершилась. Другое осмысление нам дает контекст — результат борьбы неопределен в связи с неоднозначностью его трактовки: например, в стихотворении М. Цветаевой "Под лаской плюшевого пледа" лирическая героиня говорит о своей влюбленности и ответном чувстве: "Так и не знаю: победила ль, побеждена ль..." При сопоставлении паремий в русском и английском языках очевидны различия как в наборе подобных осмыслений (концептуализаций), так и в присущих им оценочно-экспрессивных признаках. Стилистическое соотношение следующего синонимического ряда пословиц в английском и русском языках иногда не совпадает:
К стилистически нейтральным пословицам также относятся синонимичные Accidents will happen in the best-regulated family (несчастья случаются даже в самых благополучных семьях; рус эквиваленты – в семье не без урода, паршивая овца все стадо портит – являются разговорными); Every man has his faults (у каждого свои недостатки), Every man has fool in his sleeve (у всякого в рукаве дурак сидит). В приведенных одноструктурных пословицах на первом месте в предложении стоит слово Every, подчеркивая общечеловеческую склонность к ошибкам и проступкам (ср. To err is human – человеку свойственно ошибаться). Не представлены паремии с ироничной, сниженной окраской, что указывает на лояльность и терпимость в сознании англичан к ошибкам мастера. Пословицы, которые в стилистическом отношении нейтральны в русском языке, тоже представлены наиболее многочисленной группой: на грех мастера нет, на всякого мудреца довольно простоты и т.д. Однако отсутствие паремий с книжной, высокой окраской указывает на неодобрение в сознании русского народа промашки или неудачи опытного человека. Таким образом, сопоставляя паремии английского и русского языков, мы пришли к выводу, что оттенки лексического обозначения концептов различны. Это отличие, на наш взгляд, содержится в менталитете носителей разных языков. Исследование крылатых выражений показало превосходство языковых единиц, выражающих идею "победы", относящихся к высокому книжному стилю и имеющих пометы торжеств., поэт. Интересен тот факт, что среди фразеологизмов и паремий преобладали единицы, содержащие в своем значении идею поражения. Это явление, на наш взгляд, объясняется тем, что крылатые выражения иллюстрируют индивидуально-авторское отношение к рассматриваемым нами идеям. Идея победы, соответственно, занимает значительное место и потому облекается в более меткие и удачные формы языкового выражения. Фразеологизмы и паремии отражают мудрость народа и являются констатацией повседневных фактов (поражение в быту, в играх, в труде, в спорте и т.д.). Именно поэтому, по нашему мнению, они представляют идею поражения шире, чем крылатые слова, отражают больше оттенков значений, содержат более выраженную оценку. Паремии отражают наиболее существенные для народа ситуации, нормы поведения в них и характерное отношение к ним. Вот почему преобладающий когнитивный слой, реализующийся в пословицах и поговорках — бытовой.
Внутреннюю форму самих концептов мы раскрываем путем анализа мифологем, содержащих в своем значении идеи победы и поражения. Идея победы: 1+2 (т.е. верховные боги и их антагонисты) — победа как обретение смысла жизни, преобладание высокого, доброго, хорошего над низменным, злым; 3 (т.е. боги войны)- победа — достижения в сражениях, войнах; 4 (герои)- победа в других областях жизнедеятельности (любви, играх, спорте, учебе и т.д.); 5 (пророки) — предвкушение, предвидение победы; 6 (боги победы)- собственно победа (как отвлеченное понятие). Идея поражения: 2 (поражение зла, низкого и т.д.); 7 герои, испытавшие батальные поражения (поражение на военном поприще); 8 герои-неудачники (поражение, как на войне, так и в бытовой сфере: любви, играх, спорте, учебе и др.). Таким образом, можно выделить следующие аспекты, в которых могут репрезентироваться наименования концептов победа и поражение: духовный, военный, бытовой, любовный, спортивный, игровой. Выделенные аспекты совпадают с когнитивными слоями наименований концептов в языковой картине мира, что подтверждает правомерность определения внутренней формы соответствующих слов посредством анализа мифологем. Уместность мифологического подхода к анализу внутренней формы доказана и последующими примерами реализации номинаций концептов в текстах художественных произведений в тех же сферах (духовной, бытовой, спортивной, профессиональной, любовной, военной и др.), которые были намечены при после анализе мифологем. Оттенки лексического значения, подробно рассмотренные выше, находят воплощение и здесь, однако наибольший интерес вызывают новые направления концептуализации, анализ которых представлен более широко. Так, например, характеристики образа победителя и побежденного различны. "Портрет" победителя, созданный из контекстуальных значений выглядит так:
Сопоставление образа пораженного с образом победителя отражено в следующей таблице:
Контекст создает ситуацию неразличения победителя и побежденного: Там побежденному стал победитель равен, там, бывшие людьми, безмолвно глядят – взгляд клена, взгляд звезды и придорожный камень. Потом и камня нет. Остался только взгляд (Вознесенский А. Шведский кумир.); Теперь, когда вспыхнул свет, все живое попряталось, затаилось, потому что никто не знал, кто победитель, а кто побежденный (Биленкин Д. Космический бог). Отсутствие кардинального отличия между пораженным и победителем (при реализации бытового кода победы) встречаем и у И. Бродского: На скатертях / лежат отбросы уличного света / и отголоски ликованья мирно / шевелят шторы. Проигравший грек / считает драхмы; победитель просит / яйцо вкрутую и щепотку соли (А.Я. Сергееву). Описанное положение и поведение победителя и побежденного не отличается ни в эмоциональном плане, ни в плане авторской оценки. Описание концептов не будет полным без анализа индивидуально-авторского употребления соответствующих наименований этих концептов. Выбор авторов и произведений в нашей работе неслучаен. Так, творчество А.П. Чехова прекрасно иллюстрирует реализацию наименований концептов в различных когнитивных слоях и соответствующую им стилистическую и экспрессивную окрашенность. На примере романа В.В. Набокова «Защита Лужина», в котором одним из ведущих является мотив борьбы, можно вскрыть многообразие семантических наслоений, создаваемых контекстом, таких как победа – «ужас для противника», «шанс», «привычное дело» и т.д. Особенность использования номинации концептов в лирических произведениях показана на примере творчества И. Бродского. Дистрибуция интересующих нас лексем практически всегда образует метафору. Сема борьбы почти всегда отсутствует, поэтому ведущее значения для «победы» — «превосходство», которое смыкается со значениями «гармонии», «красоты» (победа снега, телосложенья); для «поражения» — «жертвенность»: Мой слух твое проклятие не колет: / не жизнь передо мной – победа слов (Разговор на крыльце); Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал / в этих грустных краях, чей эпиграф – победа зеркал, / при содействии луж порождает эффект изобилья (Конец прекрасной эпохи); Гортань исходит грифелем и мелом, / и в ней – комок / не слов, не слез, / но странной мысли о победе снега — / отбросов света, падающих с неба, — / почти вопрос (Разговор с небожителем) Жизнь без нас, дорогая, мыслима – для чего и / существуют пейзажи, бар, холмы, кучевое / облако в чистом небе над полем того сраженья / где статуи стынут, празднуя победу телосложенья (Сюзанне Мартин). Сами же идеи победы и поражения одушевляются, что указывает на их предопределенность и сосуществование в жизни человека. Подобные концептуализации характеризуют духовный когнитивный слой. В современных произведениях В. Пелевина нашли отражение языковые процессы и изменения конца ХХ – начала XXI века, такие как деполитизация и деидеологизация некоторых пластов лексики, лозунговость и фразеологизированность некогда свободных словосочетаний, использование метафоры как авторской оценки и т.д.: Потом переделали кабинки – их стены обшили пластиком под орех; вместо строгих унитазов победившего социализма поставили какие-то розово-фиолетовые пиршественные чаши, а у входа установили турникет, как в метро – только вход стоил не пять, а десять копеек (Пелевин В. Рассказы). Набор стандартных сопутствующих слов и ассоциаций (абсолютная победа, взвилось красное знамя) и контекст создают сатирическую окраску; причем стандартизированность и общеизвестность этих фраз подчеркивается вводными конструкциями и обыгрывается: - Ну что, — сказал я, берясь за свой стакан, — как говорится, за победу мировой революции! Мой тост не вызвал энтузиазма. - За победу оно конечно, — сказал Барболин, — а марафет? (Пелевин В. Чапаев и Пустота). Значимыми для нас являются процессы утраты и затемнения лексического значения компонентов словосочетаний в связи с переосмыслением идеологии и переоценкой приоритетов. В работе выделена динамика концептов в языке конца ХХ века, в связи с тем, что «победа — поражение» в этот период оказались существенной как социальной, так и индивидуально-личностной проблемами. Проанализировав и сопоставив употребление наименований концептов «победа» и «поражение» в статической и динамической картинах мира, мы можем выделить следующие характерные для них процессы: 1. Ядро концептов «победа» и «поажение» остается неизменным на протяжении длительного периода, что говорит о стабильности основных системных отношений и связей в наименованиях концептов. 2. Наименования концептов «победа» и «поражение» входят в активный состав лексики русского языка, что подтверждается как словарями, так и текстами художественных произведений. 3. Лексемы, выражающие идею поражения, встречаются значительно реже, чем лексемы, выражающие идею победы; причем сема поражения часто представлена как не победа (отрицание победы). 4. Лексемы победитель, победивший в текстах чаще заменяются словами-синонимами: преуспевший, состоявшийся, достигнувший, лидер, востребованный и т.д. Это явление объясняется нами тем, что в синонимах отсутствует сема борьбы, что делает их более отвлеченными (ср. чаще используется он преуспел в жизни, чем он победил в жизни и пр.). 5. В связи с называнием победителем олигархов, т.н. новых русских, карьеристов и т.д. появляется отрицательная оценка этого слова и новая концептуализация «наглый, равнодушный, амбициозный победитель». 6. Сохранена отрицательная оценка и насмешка, ирония по отношению к лицу, потерпевшему поражение, что характерно для культуры и менталитета русского народа. 7. Имеет место сочетаемость лексемы «победа» с несоответствующими ему лексемами (в основном в рекламных роликах): победа вкуса, победа над лишними калориями. 8. Обращают на себя внимание выделенные О.П. Ермаковой процессы деактуализации значений, отражающих советские реалии и деидеологизация лексики, иллюстрациями чему могут послужить произведения В. Пелевина. Резюмируем. Концепт – совокупность знаний человека о каком-либо предмете – формируется с учетом значений, закрепленных в системе языка, и новой, появляющейся в условиях контекста семантики. Анализ наименований интересующих нас концептов в статической (системно закрепленной) картине мира дает следующий набор концептуализаций: победа 1) превосходство, 2) движение вверх, 3) первое место, 4) п. может доставаться легко, 5) п. может быть аморальной, 6) победителя уважают, 7) но и недолюбливают; поражение 1) лишение чего-либо, 2) показатель несостоятельности, нехватки чего-либо, 3) движение вниз, 4) кривая линия, 5) смерть, 6) позор и т.д. Исследования динамической (контекстуально уточненной) картины мира расширяет набор концептуализаций: победа 1) самоуверенность, гордыня, 2) ужас для противника, 3) шанс проявить себя, 4) рутина, привычное дело 5) равна поражению и др.; поражение 1) не беда, 2) обыденность, 3) равно победе и т.п. Анализ языкового материала показал динамику рассматриваемых концептов, изменение оттенков лексического значения с течением времени.
Литература Смотрова Т.Г. Концепты победа и поражение в динамической картине мира (на примере романа В.В. Набокова «Защита Лужина» //Механизмы реализации образовательных потенциалов текста: Сб. науч. тр. / Отв. ред. А.К. Юров – Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ин-та, 2004. Смотрова Т.Г. Фразеологизмы со значением «поражение» и «лицо, терпящее поражение» // Сб. науч. тр. преподавателей и аспирантов. Вып. VI. Таганрог, 2003. Смотрова Т.Г. Фразеологизмы со значением «победа» // Сб. науч. тр. преподавателей и аспирантов. Вып. VI. Таганрог, 2003. Смотрова Т.Г. Прагматический аспект номинаций концептов «победа» и «поражение» в магическом фольклоре // Личность, речь и юридическая практика: Межвуз. сб. науч. тр. Вып.8. Ростов-на-Дону, ДЮИ. 2005. Смотрова Т.Г. Реализация прецедентных текстов «победа» и «поражение» в прагматическом аспекте // Личность, речь и юридическая практика: Межвуз. сб. науч. тр. Вып.7. Ростов-на-Дону, ДЮИ. 2004. Смотрова Т.Г. Расширение значений концептов в произведениях А.П. Чехова разной тематики // XXII Чеховские чтения (материалы лингвистической секции): Сб. науч. тр. / Отв. ред. Л.Л. Дроботова. – Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ин-та, 2004.
Ма Яньли (КНР)
ЗАСТОЛЬЕ
Цель данной работы состоит в сравнительной характеристике застольного ритуала и концепта «застолье» в китайской и русской лингвокультурах. Для выполнения данной цели были поставлены следующие задачи: 1) определить культурные функции ритуала коллективной трапезы; 2) описать исторические факторы, повлиявшие на формирование китайского и русского застольных ритуалов; 3) классифицировать основные ценности, воплощенные в застольном ритуале, и способы их языковой реализации в китайской и русской лингвокультурах; 4) охарактеризовать единицы, опредмечивающие концепт «застолье» в китайской и русской языковых системах (уровень системного потенциала концепта); 5) выявить свойства концепта «застолье» в сознании носителей китайского и русского языков (уровень субъектного потенциала концепта); 6) описать особенности функционирования концепта «застолье» в китайских и русских текстах (уровень текстовой реализации концепта). Ритуал совместного употребления пищи представляет собой универсальный феномен, существующий во всех культурах: простых и сложных, древних и современных. К его основным функциям относятся: 1. Коммуникативная функция. За общим столом создается особая атмосфера и в это время совершается обмен определенной информацией между людьми (светская трапеза) или между людьми и богами (сакральная трапеза, восходящая к жертвоприношению). 2. Интегрирующая функция. Совместное принятие пищи укрепляет социальные связи, присутствие за общим столом автоматически включает человека в какой-либо круг или коллектив. 3. Дифференцирующая функция. Многие ритуальные элементы трапезы направлены на выражение определенных градационных отношений между участниками. Занимаемое участником пира место и потребляемая пища становятся средством социальной идентификации. Дифференцирующая направленность застольного ритуала может проявляться в следующих оппозициях: оппозиция «хозяин-гость», социально-статусная оппозиция, возрастная оппозиция, гендерная оппозиция. 4. Утопическая функция. Застолье предстает как некая идеальная модель будущего, сопряженного с весельем и пищевым изобилием. Застольные пьянство и обжорство, носящие карнавальный характер, являются особыми способами достижения состояния утопии. Даже люди, соблюдающие в обычной жизни относительную умеренность, на больших торжествах часто поглощают невероятное количество пищи и напитков. 5. Функция преемственности духовной культуры общества. Застолье обеспечивает передачу духовных ценностей из поколения в поколение с помощью определенных знаков и норм символического поведения. Эта функция проявляется прежде всего в следовании этикету, принятому в данной группе людей. Каждой исторической эпохе свойственны свои застольные традиции. Они учат человека вести себя правильно не только во время застолья, но и во внезастольное время, т.е. регулируют действия людей за пределами ритуала. Застольный ритуал представляет собой культурно-историческое явление. Можно выделить следующие исторические факторы, повлиявшие на формирование и развитие русской и китайской застольных практик: 1. Языческое происхождение. Данный фактор более значим для китайской культуры. В китайском застольной практике определенные следы язычества сохраняются до сих пор (например, в некоторых регионах Китая первый бокал вина выливается на землю в качестве жертвоприношения); 2. Влияния религии или религиозной философии. Для русской культуры таким фактором стало православие. Христианская церковь оказывала целенаправленное влияние на ритуал застолья, стремясь искоренить в нем языческие корни. В результате произошло смешение языческих и христианских символов (например, наиболее почетным местом за столом стал считаться «красный угол», т.е. место под иконами). На формирование китайского застольного ритуала решающее влияние оказало конфуцианство, предложившее детальную регуляцию выбора пищи и поведения за столом. Идеи Конфуция и его ученика Мэн Цзы о нормах совместной трапезы стали основой китайского застольного этикета и получили развитие в дальнейшие исторические периоды. Если православие стремилось к борьбе с язычеством, то конфуцианство поддерживало многие языческие нормы, в том числе касающиеся застолья. 3. Межкультурные контакты. Данный фактор значительно более важен для русской культуры, соприкасавшейся в различные периоды своего существования с культурами многих народов. К межкультурным контактам, оказавшим влияние на культуру русского застолья относятся воздействие греческой и византийской культуры (X – XII вв.), татаро-монгольское завоевание (XIII – XV вв.), влияние западноевропейской культуры в ходе петровских реформ (XVIII в.) и влияние глобальной западной культуры (XX в.). Китайская культура подверглась гораздо меньшему инокультурному влиянию, поскольку Китай много веков был замкнутой страной. Лишь с середины XIX в. он постепенно открыл свои двери Западным странам. Следует отметить, что и в XX в. влияние западных застольных форм и этикета в Китае было не столь велико, как в России (это проявляется, например, в отсутствии заимствованных лексем среди китайских обозначений видов застолья). В ритуале коллективной трапезы находят знаковое воплощение важнейшие позитивные ценности социума. Именно в ценностной ориентированности и семиотической насыщенности заключаются истинный смысл застолья и его коренное отличие от будничного приема пищи. Исследование показало, что набор ценностей, реализующихся в ходе русского и китайского застолья, практически идентичен. Ценностными доминантами застолья являются стремление к процветанию рода, к цельности и счастью семьи, к богатству и благополучию, к успешной карьере, к здоровью и долголетию, к вечной любви, к дружбе. Лингвокультурная специфика проявляется в выборе средств апелляции к застольным ценностям. Ведущим средством реализации ценностных доминант русского застолья является жанр «тост». В китайской застольной коммуникации данный жанр также представлен, но между русскими и китайскими тостами существуют коренные отличия: 1. Русские тосты значительно более многочисленны, разнообразны и многословны. Выделяется множество тематических групп тостов (вступительные, пригласительные, благодарственные, ответные и т.п.). В китайской культуре существуют определенные шаблоны тостов, которые обычно отличаются краткостью (например, 万事如意 вань ши жу и, Да будет все по Вашему желанию – универсальное пожелание в любой застольной ситуации). 2. Порядок произнесения русских тостов часто регламентирован. По обычаю первый тост русские предлагается за событие, послужившее поводом к застолью, второй – за родителей, третий – за любовь. Китайскому застолью такая регламентация не свойственна. 3. Русские тосты часто рифмуются (например, Как хорошо в кругу с друзьями! / Хотя и знаем мы — вокруг / Не всякий тот, кто рядом с нами, / Увы, увы, бывает друг. / Но, не скрывая чувств горячих, / Бокал поднять хочу я сей / За неказенных, настоящих, / За самых преданных друзей). В Китае тосты-стихотворения – редкость. 4. Русские тосты часто включают нарративный элемент, предшествующий провозглашению благопожелания (например, Однажды жена говорит мужу утром: – Ах, дорогой, я видела во сне, что ты купил мне прелестную накидку.— Засни душечка, может ты дальше увидишь во сне, где мне взять денег, — ответил муж. Так выпьем же за то, чтобы все наши самые хорошие сны всегда сбывались!). В китайских тостах подобный элемент отсутствует. 5. По сравнению с китайскими тостами, русские часто отличаются выраженной гендерной направленностью. Среди русских тостов выделяются тосты за мужчин и женщин, тост за женщин считается обязательным элементом застолья. В китайской лингвокультуре более значимым средством реализации застольных ценностей является использование особой семиотической системы – системы пищевых знаков. Пищевым знаком – это знак, план выражения которого формируется блюдом или продуктом, а план содержания не связан с пищевой тематикой. В ходе застолья пищевой знак является одновременно и объектом потребления (его едят), и носителем информации (он обозначает определенную ценность). Можно выделить четыре основных типа связи между продуктом (блюдом) и обозначаемой ценностью: 1. Омофоническая связь названия продукта и имени ценности. Например, рыба является обязательным блюдом на новогоднем столе северных китайцев не просто потому, что она вкусна. Китайское название рыбы 鱼 (yú, юй) созвучно с другим словом 余 (yú, юй), которым обозначается достаток. Блюдо из рыбы выступает как символ жизненного достатка в будущем году. 2. Метафорическая связь физических характеристик продукта или блюда и обозначаемой ценности. (Например, во время застолья по случаю дня рождения именинник должен есть 面条 (мянь тяо, лапшу), длинная форма которой символизирует долголетие. 3. Связь продукта с ценностью через прецедентный текст. Часто поводом к возникновению пищевых знаков становятся легенды или сказки. Самым типичным примером является 烧尾宴 (shāo wĕi yàn, шао вэй янь) — рыбное застолье, возникшее во время династии Тан (618 — 907 гг. н.э.). Такое застолье в настоящее время устраивается в ресторане. Оно связано со следующей легендой: Однажды весной плыл сазан против течения и приплыл к двери дракона. Рыба пыталась перепрыгнуть через эту дверь, но большие волны заставляли ее терпеть поражение снова и снова. Однако рыба не унывала. В конце концов сазан набрался сил и перепрыгнул через дверь Дракона. В это время небесный огонь — гром и молния — зажег хвост сазана, и тот превратился в настоящего дракона. Данная легенда связывается со стремлением китайцев к карьере. Превращение сазана в дракона символизирует карьерный рост. 4. Связь блюд с ценностью через символику чисел. Во время китайского застолья важную роль играет также количество блюд, которое обязательно должно быть четным. Четное число для китайцев является символом счастья, благополучия. Значимым элементом застольной системы ценностей является выражение оценочного отношения к сотрапезнику. В русской лингвокультуре оно носит в основном вербальный характер и так же, как и ценностные доминанты застолья, реализуется в жанре тоста. В ходе китайского застолья более важную роль при выражении оценочного отношения к сотрапезнику играет система пространственных и кинетических знаков. Для носителей китайской лингвокультуры размещение за столом отличается высокой символичностью. Почетные места занимают старшие по социальному статусу и по возрасту люди. Важнейшим кинетическим знаком является 敬酒 (jìng jiŭ, цзин цзю, преподнесение вина кому-либо с уважением). Часто старшему по возрасту или статусу участнику застолья персонально преподносят вино все остальные сотрапезники. Данный ритуал может сопровождаться словесным выражением благодарности и благопожелания, однако вербальный ряд играет здесь вторичную роль и может сводиться лишь к устойчивой формуле 我敬您 (wo jing nin, уо цзин нинь, Я преподношу Вам вино). Результатом рефлексии носителей языка по поводу застольного ритуала становится лингвокультурный концепт «застолье». Концепт является одним из наиболее разнообразно трактуемых терминов современной лингвистики. Существует множество его определений. В данной работе концепт рассматривается с точки зрения аксиологической (ценностной) лингвистики, основы которой заложены в работах В.И. Карасика. Лингвокультурный концепт, согласно В.И. Карасику, это многомерное смысловое образование, в котором выделяются понятийная, образная и ценностная составляющие при доминировании последней. В работе используются модели лингвокультурного концепта, предложенные Г.Г. Слышкиным. Это ассоциативная модель, включающая интразону (зону входящих ассоциаций) и экстразону (зону исходящих ассоциаций), и модель разноуровневого языкового вопощения, включающая уровень системного потенциала, уровень субъектного потенциала и уровень текстовой реализации. Уровень системного потенциала исследуемого концепта в русском языке формируется синонимическим рядом, доминантой которого является лексема застолье. В этот ряд входят следующие единицы: банкет, фуршет, пир, пирушка, пьянка, попойка, трапеза, братчина, поминки. Для большинства этих лексем характерно отсутствие явной внутренней формы. Некоторые из них являются заимствованиями из других языков (например, банкет, фуршет). Таким образом, можно констатировать, что интразона русского концепта «застолье» довольно бедна. Для носителей китайского языка внутренняя форма всех лексических обозначений застолья носит прозрачный характер. Основой обозначения застолья в китайской лингвокультуре стали односложные слова 席 (xí, си, трапеза) и宴 (yàn, янь, банкет), используемые также в функции слогоморфем. 席 (xí, си) первоначально обозначало циновку на земле. Древние китайцы во время обеда или собрания клали на землю несколько циновок, одна из которых называлось 席 (xí, си). Первоначальной формой 席 (xí, си) являлся рисунок 宴 (yàn, янь) в современном китайском языке обозначает банкет, застолье. Указательный иероглифический знак 宴 (yàn, янь) включает в себя три ключа: 宀 (крыша с точкой, крыша), 日 (солнце) и 女 (девица), они вместе указывают на то, что девица не выходит за дверь и днем отдыхает. Для древних китайцев это символизировало покой в доме, спокойную жизнь, прямое значение слогоморфемы было спокойно на отдыхе, спокойно и довольство. С помощью слогоморфемы 宴 (yàn, янь) формируется ряд лексем, служащих средствами апелляции к концепту «застолье». Среди них можно выделить следующие семантические типы: 1) повод к застолью + слогоморфема yàn, например, 喜宴 (xĭ yàn, си янь, праздник + банкет), 除夕宴 (chú xī yàn, цу си янь, накануне Нового года + банкет), 2) блюда и продукты + слогоморфема yàn, например, 鱼宴 (yú yàn, юй янь, рыба + банкет), 饺子宴 (jiăo zi yàn, цзао цзы янь, пельмени + банкет), 3) статус участников застолья + слогоморфема yàn, например, 学子宴 (xué zĭ yàn, сюй цзы янь, соученики + банкет), 4) ценностные ориентиры застолья + слогоморфема yàn: 团圆宴 (tuán yuán yàn, туань юань янь, собираться вместе + банкет), 五福临门宴 (wŭ fú lín mén yàn, у фу линь мэнь янь, приход пяти счастий на дом + банкет), 长生宴 (cháng shēng yàn, чан шен янь, долголетие + банкет), 5) место проведения застолья + слогоморфема yàn: 长街宴 (cháng jiē yàn, чан цзе янь, длинная улица + банкет), 洛阳宴;(luo yang yàn, ло ян янь, город Лоян + банкет) 6) названия исторических событий, мест, имена исторических персонажей + слогоморфема yàn: 乾隆御宴; (qián lóng yù yàn, Цяньлун юй янь, император Цяньлун + банкет). В языковом сознании китайцев существует также особый тип застолья: 鸿门宴(хун мэнь янь, застолье с какой-то опасностью или интригой). Происхождение данной лексемы связано с борьбой за трон Китайской империи в эпоху династии Цинь (III в. до н.э.), когда один из претендентов пытался убить другого в ходе пиршества. В русском и китайском языках существует ряд фразеологических и паремиологических единиц, значение которых связано с концептом «застолье». Фразеологическая и паремиологическая интразона русского и китайского концептов «застолье» включает следующие общие элементы: 1. Застольное изобилие: как на маланьину свадьбу, лукуллов пир, пир горой, 肉山酒海 (rou shan jiu hai, жо шань цзю хай, мясная гора и винное море), 大宴宾客 (da yan bin ke, да янь бинь кэ, устроить роскошное застолье и угощать гостей). 2. Застольная атмосфера: Веселье Руси — пить, Радуйся, Кирюшка, будет у бабушки пирушка, 笑筵歌席 (сяо янь гэ янь, застолье, наполненное смехом и песнями), 宾主尽欢 (бинь чжу цзинь хуань, как гости, так и хозяева весело проводят время). 3. Отношения между участниками застолья: пить на брудершафт, 酒肉朋友 (цзю жоу пэнъю, друг по вину и мясу), 感情深一口闷，感情浅舔一舔 (Гань чин шень и коу мэнь, гань чин чянь тянь и тянь, Если между нами хорошие отношения – пей до дна, если отношения так себе — чуть лизни). Особенно сходно в рассматриваемых лингвокультурах выражение оппозиции «хозяин — гость», ср.: русское Гость во власти хозяина и его абсолютный китайский эквивалент 客隨主便 (кэ суй чжу бянь). 4. Цель и результат трапезы: пить магарыч; В воскресенье веселье, в понедельник похмелье, 杯酒戈矛 (бэй цзю гэ мао, возникшие во время застолья противоречия),杯酒释兵权 (бэй цзю ши бин чуань, Одним бокалом вина снята военная власть), 5. Время и длительность застолья: Добрая свадьба неделю празднуется попойкою, 酒过三巡 (цзю гуо сань сюнь, через три круга вина). Уникальными для русской лингвокультуры являются единицы со значением недостатка пищи или питья, например, Из больших гостей домой хлебать щей; Без соли, без хлеба худая беседа; Зазвал гостей глодать костей. В китайском языке присутствует ряд тематических групп фразеологизмов и паремий, лакунарных для русской лингвокультуры: 1. Обозначения застольного этикета и его нарушений: 东道之谊 (дон дао чжи и, гостеприимство хозяина), 以礼相待 (и ли сян дай, принимать гостя по правилам этикета), 反客为主 (фань кэ вэй чжу, Гость ведет себя как хозяин); (ли цзю бу шэ, На стол не ставится сладкое вино). 2. Единицы, противопоставляющие участников застолья по месту в социальной иерархии или по гендерному признаку: 酒席筵间分上下 (Цзю си янь цзянь фэнь шан ся, Во время застолья надо соблюдать иерархические правила), 酒是老年人的,肉是年轻人的 (Цзю ши лао жень дэ, жоу ши нянь чин жень дэ, Вино надо преподносить старым, а мясо — молодым), 席上若有一点红，斗莦之器饮千钟，座中若无红一点，江海之量不几盏 Если среди участников застолья есть хоть одна женщина, то можно выпить тысячу больших бокалов, а если нет никакой, то можно выпить лишь несколько бокалов, хотя человек бездонная бочка). 3. Единицы, ассоциирующие застолье с процессом стихосложения и с игрой: 诗朋酒侣 (ши пэн цзю люй, друг, с которым можно вместе выпивать и составлять стихотворения), 猜拳行令 (цай чуань син лин, застольные игры). Универсальными для экстразон китайского и русского концептов «застолье» являются следующие ассоциации: 1. «Застолье → изобилие», например, пир духа; пир ума; пир любви, 响宴 (xiăng yàn, сиан янь, пир звуков), 足球盛宴 (zúqiú shèngyàn, цзучу шен янь; пир футбола). 2. «Застолье → веселье»: Горе горевать не пир пировать; 盛宴难再 (shèng yàn nán zài, шен янь нань цзай, Торжественный пир трудно устроить еще раз). Для русской лингвокультуры также характерны ассоциации, лакунарные для китайской культуры: 1. «Застолье → похмелье → неприятности»: в чужом пиру похмелье. 2. «Несвоевременное застолье → неизбежная расплата»: пир во время чумы, валтасаров пир. 3. «Застолье → избранность участников»: Не барину тот пир, куда бредет весь мир; Убогого не зовут на пир. 4. «Приглашение на застолье → возможность обмана и гибели»: Звал волк козу на пир, да коза нейдет; И не рада б курочка на пир, да за хохол тащат. В китайской лингвокультуре представлена уникальная ассоциация «конец застолья → расставание», например, 盛筵必散 (shèng yán bì sàn Участники застолья всегда расходятся); 天下无不散的宴席 (tiānxià wú bú sàn de yànxí, Застолье всегда заканчивается). Уровень субъектного потенциала концепта «застолье» рассмотрен в работе экспериментальным путем. Для его раскрытия были проведены два эксперимента – дефинирование и свободное ассоциирование. В каждом эксперименте информантами выступили по 100 носителей русского и 100 носителей китайского языков. При выборе участников соблюдались гендерная и возрастная пропорции. Для дефинирования респондентам были предложены слова застолье и 酒席. В качестве стимулов для свободного ассоциирования выступили лексемы застолье, банкет, пир и 酒席, 宴会, 聚餐. Содержательный и статистический анализ полученных результатов позволил выявить следующие универсальные элементы ассоциативно-вербальной сети русской и китайской лингвокультур: 1. Форма трапезы. В данную группу вошли определения застолья через синонимичную лексему или ассоциирования внутри синонимического ряда. При дефинировании к этой группе обратились 13% русских респондентов и 11% китайцев, при свободном ассоциировании – 17,7% русских и 2,7% китайцев. 2. Повод к застолью. При дефинировании к этой группе обратились 49% русских респондентов и 4% китайцев, при свободном ассоциировании – 19% русских и 18% китайцев. Контраст между лингвокультурами наблюдается в степени абстрактности обозначаемого повода. Если русские называют в основном праздник, то для китайцев характерны конкретные названия торжественных событий. Самым высокочастотным поводом, предложенным китайскими респондентами, является бракосочетание. 3. Застольная атмосфера. Эта группа равно представлена в ответах обеих носителей обеих лингвокультур. При дефинировании к ней обратились по 3% китайцев и русских, при свободном ассоциировании – по 8,7%. Русские участники эксперимента ассоциируют застолье с весельем и радостью, китайские – с весельем, торжественностью и шумом. 4. Еда и напитки на столе и их количество. При дефинировании к этой группе обратились 39% русских респондентов и 20% китайцев, при свободном ассоциировании – 22% русских и 12,8% китайцев. В ходе ассоциативного эксперимента русские несколько чаще, чем китайцы, обращались к подгруппе «спиртные напитки», китайцы же чаще русских предлагали ассоциации, связанные с пищей. 5. Поведение участников во время застолья. При дефинировании к этой группе обратились 13% русских респондентов и 15,5% китайцев, при свободном ассоциировании – 24% русских и 24,4% китайцев. Здесь также наблюдается превалирование у русских респондентов подгруппы «пить», а у китайцев «кушать». 6. Состав участников застолья. В ходе дефинирования к этой группе обратились 40% русских респондентов и 51% китайцев, при свободном ассоциировании – 5,9% русских и 10,5% китайцев. Носители китайской лингвокультуры значительно чаще, чем русские, ассоциируют застолье с коллегами по работе. В ответах носителей русского языка представлены единично или не представлены вообще следующие ассоциативные группы, характерные для носителей китайского языка: 1. Место проведения застолья. 4% китайских информантов ассоциировали застолье с рестораном. 2. Застольный наряд. К этой группе также относится 4% ответов носителей китайской культуры. 3. Оценочное отношение к застолью. 15,1% респондентов-китайцев дали ответы, содержащие оценку застолья. При этом лишь в 3,1% оценка носила положительный характер. Китайцы ассоциируют застолье с такими негативными явлениями, как расточительство, пустая трата времени, скука и однообразие. Для исследования уровня текстовой реализации концепта «застолье» были составлены базы данных, содержащие тексты одиннадцати русских и четырех китайских газет. Общий объем базы составил около 30 миллионов китайских иероглифов и около 30 миллионов русских слов. Анализ материалов свидетельствует, что в китайских текстах единицы, апеллирующие к концепту «застолье», используются значительно чаще. Частотность русских обозначений застолья в рассмотренных газетах составляет 835 раз, китайских – 3 367 раз. Как для русских, так и для китайских СМИ концепт «застолье» тесно связан со следующими концептами: 1. «Торжество». Для носителей обеих исследуемых лингвокультур застолье является важнейшим элементом празднования. В текстах русских газет застолье связывается со светскими и религиозными праздниками: Новый год (21), День женщины (8), Рождество (6), Масленица (5), День победы (3), Старый Новый год (2). В китайских газетах апелляции к концепту «застолье» осуществляются в сочетании с названиями таких праздников, как Праздник Весны (231), Праздник фонарей (43), День создания КНР (23), Рождество (17), Майские праздники (12), Лунный праздник (11), День армии (3). Кроме того, в обеих рассмотренных группах текстов застолье часто упоминается при описании празднования свадьбы, дня рождения, спортивных побед и других индивидуальных достижений. 2. «Общение». Для носителей русской и китайской лингвокультур застолье является непременным атрибутом дипломатического общения и корпоративной культуры, что проявляется в многочисленных описаниях дипломатических и корпоративных банкетов. 3. «Болезнь». В сознании русских и китайцев концепт «застолье» связывается с чрезмерным употреблением еды или алкоголя и обусловленными этим заболеваниями. Приведем примеры: А что необходимо предпринять, чтобы избежать нагрузки на печень и желчный пузырь от обильной жирной пищи и алкоголя, особенно если печень больна? Посоветуйте, пожалуйста, как избежать таких неприятных последствий застолья, как боли и тяжесть в правом подреберье, тошнота, горечь во рту? (Аргументы и факты, 22.01.2003). 专家认为,宴席上的“劝酒”场面不是“好事”,相反容易“闯祸”。曾有一个病例,某人被一个朋友带去参加一场婚宴,被同桌“激将”劝酒后,一口气喝下3瓶“二锅头”,最后因酒精中毒死在医院。 (新闻晚报, 2004年10月06日). Перевод: Специалист считает, что нет ничего хорошего в том, чтобы уговаривать друг друга выпивать. Наоборот, это может вызвать плохие последствия. Так, одного участника свадебного банкета уговорили выпить три бутылки «Эргуотоу», и он умер от отравления алкоголем. Как в русской, так и в китайской лингвокультурах концепт «застолье» связан с концептом «преступление». Однако типы преступлений, с которыми сопряжено застолье для рассматриваемых социумов, различны. Русское застолье ассоциируется с насильственными преступлениями (пьяная драка, избиение, убийство): Пьяное застолье работников вневедомственной охраны УВД Северного округа во время ночного дежурства закончилось убийством двух человек (Московский комсомолец 04.04.2003). Для носителей китайского языка застолье является атрибутом хищений государственной собственности и коррупции. В связи
|
(прямоугольная циновка с рисунками). С течением времени китайцы добавили в него ключ 
(упрощенная форма дома). После этого 席 (xí, си) стал указательным знаком и получил более конкретное значение: циновка в доме.
