КОЧЕВЬЕ

 

Цель данной работы – охарактеризовать концепт «кочевье» в калмыцкой, русской и американской лингвокультурах. Для достижения этой цели решаются следующие задачи:

1) установить и объяснить понятийные признаки концепта «кочевье» в сравниваемых лингвокультурах,

2) описать образные признаки этого концепта,

3) выявить ценностные признаки концепта «кочевье» в каждой из рассматриваемых лингвокультур.

Кочевье – это особая социально-культурная система, особый культурный тип, связанный со специфическим образом жизни, мировоззрением, ценностями и т.п. До недавнего времени калмыки были кочевым народом Основным типом их хозяйственной деятельности — кочевое скотоводство. Кочевая жизнь калмыков основывается на способности людей перемещаться со своими стадами в процессе сезонной миграции. Перемещения происходили не случайным образом, а в пределах определенных пастбищ, к которым родовая община (улус) имела доступ. Кочевой образ жизни калмыков сыграет важнейшую роль в создании оригинальной культуры и формировании других социальных систем.

В историко-культурном процессе развития человечества, русский народ прошел уникальный путь. Передвижения всегда играли в его жизни заметную роль. Это движущийся этнос с самосознанием оседлого. Но движение здесь не похоже на перемещения классических кочевников: оно подспудно и постоянно. Сюда входят распространения пашен (подсека), а вместе с тем появления выселков при освоении лесных районов; переселения семей и даже общин в далекие края, а также странничество (отходников, охотников, богомольцев, нищих и пр.), прокладывающие дороги последующим переселениям.

Американская история между революцией и гражданской войной была историей движения нации на Запад. Кочевье было важно и как форма поисков национальной и личной идентичности. Пионеры, трапперы, следопыты прокладывали путь, практически не оседая. Они же сформировали специфический американский мир, характеризующийся собственными чертами, такими как динамичность, целенаправленность.

Этимология слов, обозначающих концепт «кочевье» в русском, английском и калмыцком языках сводится к идеям движения, следования, поиска источника существования.

В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера сообщается, что корень -коч- глагола кочевать (др.- русс. кочевати) является старым заимствованием из тюркских языков: köč – уезжать, переселяться, уйгурское көчмәк – кочевать, туркменское göç – переезд, переселение, gөçmek – переселяться, кочевать и т.д. Сюда же относятся производные кочевье, кочевой, кочевник. Лексема кочевать в значении «вести неоседлый образ жизни, продвигаться всей семьей с жильем, имуществом с места на места» (о племенах, народностях); «вести бродячую жизнь, переезжая с места на место» (об отдельных людях), по свидетельству П.Я. Черных, начинает употребляться в XVI века. Исследователи считают, что заимствование русского кочевать произошло в степях Приднепровья, Причерноморья или Приуралья.

Английские лексемы nomadism, nomadize, nomadic являются заимствованием из французского, восходящим к латинскому nomas — wandering the pasture, которое в свою очередь восходит к греческому слову nemein – to pasture (WED, ODEEtym). Таким образом, идея кочевья в английской лингвокультуре первоначально связана с хозяйственной деятельностью. Идея перемещения, движения в английском языке выражена в значении слова mobility, которое определяется как “capacity to move or to be moved; capacity of change of place, movableness” (OED). Лексема восходит к латинскому mobilis — movable, movere – to move. Следует обратить внимание, однако, на то обстоятельство, что в английском языке нет исконной специальной лексической единицы для обозначения именно кочевья как особого типа перемещения. Это можно объяснить историко-географическими причинами – территория Англии была, по-видимому, слишком мала для такого образа жизни.

Этимология калмыцкого слова нүүдл — кочевье, нүүх – кочевать, перемещаться в словарях отсутствует. Ссылаясь на данные этимологического словаря тюркских языков, мы можем предположить этимологию слова йовх с общим значением «ходить, двигаться». Предполагаем, что слово йовх восходит к древнетюркскому йөр / йөры, йүрү. Данная лексема в тюркской языковой семье имеет следующие значения: идти, ходить – во всех языках, ехать – тув., путешествовать – алт., странствовать – Zen., быть в движении, двигаться – тур., кар., чув., быть, находиться, пребывать, жить – чув. и т.д. Исследователи причисляют йөр к глаголам движения, указывающим способ действия, определяют его основное значение как «ходить, идти» и поясняют его следующее толкование «находиться в движении на какой-либо плоскости без учета направленности этого движения». Глагол йөр указывает на многократное движение, осуществляемое в разных направлениях. Отсюда становится понятие семантический переход: «двигаться в разных направлениях» (о кочевниках) – «пребывать, жить». Сохранившиеся значения вышерассмотренных лексем вошли в понятийное ядро концепта «кочевье».

Лексическое обозначение рассматриваемого концепта в сравниваемых языках осуществляется в двух направлениях:

1) действие и состояние подвижной группы населения, ее частая перемена места жительства;

2) местность, на которой, меняя стоянки, располагаются кочевники; стоянка, становище.

В современном толковом словаре русского языка концепт «кочевье» толкуется через отсылку к глаголу «кочевать», который определяется следующим образом:

Кочевать – 1. Переходить, переезжать с места на место со своим жильем и имуществом, вести кочевой образ жизни. Кочующие племена. 2. Передвигаться стадами или стаями с места на место. Кочевать в поисках корма. 3. Разг. Переезжать из одного места в другое, часто менять местожительство. Кочевать по чужим людям (не иметь своего дома). 4. Находить применение во могих местах или много раз. Эта цитата кочует из статьи в статью. 5. Неодобр. Перемещаться из одного места в другое, не находя должного применения. Документы кочуют из папки в папку. (БТС).

В словаре В.И.Даля данный глагол дефинируется так:

Кочевать – вести со всем семейством и хозяйством своим жизнь бродячую, неоседлую; переходить со стадами с места на место, ради подножного корма, перенося с собою и разборное жилье свое, кошемную кибитку, кожаный чум, цыганский шатер, или устраивая себе жилье из жердей коры, лапника и пр. (Даль).

Ключевое в этой дефиниции слово «бродячий» определяется так: не имеющий постоянного места жительства, передвигающийся с места на место в связи с характером или поисками работы; странствующий. Бродячие актеры (БТС).

Идея постоянного передвижения с места на место обозначается в русском языке глаголом «скитаться»: 1. Переходить, переезжать из одного места в другое, проводить жизнь в странствиях. Много скитался на своем веку. || Разг. Не иметь постоянного места жительства, работы или своего дома, семьи, 2. Разг. Длительное время ходить, бродить где-л. Скитаться по незнакомым улицам. (БТС).

Приведенные дефиниции свидетельствуют о том, что содержательный минимум концепта «кочевье» в его процессуальном варианте выражается в следующем наборе признаков: 1) «передвижение», 2) «постоянное», 3) «с имуществом и разборным жилищем», 4) «с целью обеспечения пропитания (прежде всего, пастбищ для скота)». Этот содержательный минимум конкретизируется указанием на типы разборного жилья (либо на возможность построения временного пристанища из подручного материала) и дополняется эмоционально-оценочным компонентом – отрицательной оценкой бездомности и подразумеваемой ненужности. Эта отрицательная оценка в русском языке недвусмысленно обозначена в производных значениях слова «кочевать» и его синонима «скитаться». В словаре В.И.Даля приводится несколько иллюстраций к глаголу «кочевать», и субъектами в этих иллюстрациях выступают представители других народов: Киргизы откочевали; Адайцы подкочевали; Чиклинцы укочевали за Сыр (Даль). Можно увидеть, что кочевье рассматривается русскими, по данным словарных дефиниций, как образ жизни, свойственный другим народам, сопряженный с тяготами и лишениями. Это слово используется в прямом и переносном смыслах. В прямом смысле оно оценочно нейтрально и относится к описанию образа жизни скотоводческих народов, передвигающихся со своими стадами. В переносном смысле оно содержит отрицательную оценку, характеризуя тех индивидуумов, которые могли бы или должны были бы вести оседлый образ жизни, но сознательно выбрали бездомное существование.

Эквивалентом русского существительного «кочевье» в калмыцком языке является слово нүүдл – кочевка, перекочевка, словосочетание «нег бүүрәс нег бүүрүр нүүдл кех – перекочевка с одного места на другое» (КРС).

Нүүдл «кочевка, перекочевка» в монгольском языке служило единицей мерой длины: «нег нүүдл – одна кочевка», приблизительно 10 км. Расстояния измерялись в следующих мерах: hурвн өртң һазр – расстояние в три уртона (өртң – расстояние, равное перегону между уртонами (тридцать километров), нег өдрин һазр – «расстояние дневного перехода»; нег хоңгин һазр – «сутки пути», т.е. расстояние в одну кочевку. Существовала такая мера длины, как «харцаган» — «черно-белый», расстояние равное примерно двум километрам, дальше которого на рассвете и в сумерки не различает эти цвета. Чисто эпический характер носит мера «год пути» (нег җилин һазр).

Значение слов «нутг — кочевье, место откочевки», «бүүрә hазр», «бүүр», «бууц – нүүдлч әмтнә бууц — кочевье, стоянка, стойбище, остановка» конкретизируется в следующих определениях: зуна бүүр, шиир – зуна цагт нүүҗ буудг һазр – летняя стоянка, летнее кочевье, зуслң – летнее местожительства, летнее стойбище, зуна зуслң шиирт hарх – переселиться на летнюю стоянку, летник; намрзң – намрин цагт нүүҗ буудг һазр – место осенней стоянки, намрзлх – перекочевать на место осенней стоянки, жить на осенней стоянке; үвлзң – үвлин цагт нүүҗ буудг һазр — зимнее кочевье, зимник, үвлзңд буух, үвлзүлх – расположиться на зимовку, хаврҗң – хаврар нүүҗ буудг һазр — весеннее кочевье, стойбище, хаврҗңнх – находиться кочевьем на весенних выпасах, проводить весну на весенних стойбищах.

Слово «кочевье» в английском языке имеет два эквивалента: nomadism и mobility. Приведем словарные дефиниции этих лексем:

Nomadism — the practice, fact, or state of living a wandering life (pastoral nomadism) (OED).

Mobility — 1) the ability to move or to be moved, capacity of change of place; movableness (OED); 2) the ability to travel to move from place to another (Macmillan); 3) the tendency to move easily from one place, social class or job to another: social / geographical / career mobility; upward / downward mobility – a situation in which someone moves up / down in social class (OEAD).

Таким образом, nomadism свидетельствует о привычках людей, ведущих подвижный образ, тогда как mobility подразумевает способность быстро перемещаться с места на место, а также характеризует перемещение по социальной лестнице.

Во фразеологической семантике признак кочевья конкретизируется по тем же направлениям, что и в лексике. При анализе фразеологических единиц (327 фразеологизмов) трех сравниваемых языках универсальный набор требований ситуации кочевания (перемещения) рассматривается как схема действий, включающая в себя ряд актантов, заданных актом наименования (субъект, среда, способ, транспортное перемещения и т.д.). В сценарий мы включаем следующие этапы: 1) подготовка к отправлению (темпоральная организация, торжественные застолья, добрые пожелания), 2) отправление, отчет от начальной точки, 3) маршрут путника, следование за другим путником, 4) остановка, выбор новой траектории, 5) прибытие в конечный пункт, достижение места жительства.

Например, подготовка к отправлению: мөр болг! — пусть будет удача; хаалhтн цаhан болтха! – да будет путь ваш белым (т.е. счастливым); эмәлән авл уга, җолаһан сулдхл уга йов – упорно и настойчиво идти по избранному пути, с честью и достоинством нести свое доброе имя (букв. не снимая седла, не ослабляя повода идти); в добрый час!; с миром!; с Богом!; доброго пути!; скатертью дорога – пожелание удачи, благополучия уходящему, уезжающему; счастливо оставаться! Всего наилучшего! – пожелание уходящего или уезжающего тому, кто остается; booted and spurred – в полной боевой готовности; one for the road — последняя рюмка вина, выпитая перед уходом.

Специфика понимания концепта «кочевья» в русской, калмыцкой, английской фразеологии заключается в следующем:

1) в калмыцкой лингвокультуре кочевье представляется как важное действие, нацеленное на поиски пропитания, благополучия, удачи (һазаран һарх). Кочевник упорно и настойчиво следует по избранному пути.

2) Для русской лингвокультуры характерно указание на дальность расстояния, нелокализованного пространства (за морями, на край света), движение в неопределенном пространстве (на четыре стороны, куда глаза глядят), возвращение на исходную позицию (вернуться на круги своя, сидеть на земле).

3) В американской лингвокультуре кочевье сопрягается с риском, одновременно с достижением желаемых результатов, успеха (shoot the Niagara; first come, first served).

Калмыцкое слово «нүүдл, нүүх» отличается более узкой специализацией, чем русское слово «кочевье» и английское «nomadism», «mobility».

Лексема «кочевье» в русском языке характеризуется пространственным действием (выход за пределы постоянного местожительства), а в калмыцком и английском языках характеризуется способом жизнедеятельности (источник существования, продвижение по службе, развлечение).

С точки зрения оценки действия в русском и английском языках лексические единицы, обозначающие идею кочевья, в основном имеют положительную коннотацию. Сама идея кочевья не имеет исконного обозначения в английском языке и обозначается посредством указания на разновидности движения. Для калмыцкой лингвокультуры релевантным является осуждение и негативное отношение праздного образа жизни.

В калмыцкой лингвокультуре ярко выражены интегральные признаки «направление перемещения», «характер перемещения (конфигурация движения)», свидетельствующие о национально-специфических особенностях кочевого быта калмыков.

Специфичным для русской, калмыцкой, английской лингвокультурах является семантический признак «темп перемещения». В английской лингвокультуре отмечаются лексемы, указывающие на стремительное продвижение, акцентируется внимание на расстояние, скорость и цели продвижения. Для русского и калмыцкого языков характерно медленное, постепенное движение, осуществляемое отдельными этапами. При сопоставлении исследуемых единиц обнаруживается различие в количественном составе. В калмыцком языке около 50 % отобранных лексических единиц связаны с описанием «перемещения с одного места на другое». Плотное оязыковление данного феномена в калмыцкой действительности свидетельствует о его актуальности для языкового сознания калмыков. Такое явление не типично для английского и русского языков.

Кочевой образ жизни калмыков обусловил создание легкого, свободно перевозимого жилья – кибитки. Передвижное решетчатое жилище (ишкә гер) у калмыков-кочевников представляет собой сборно-разборную постройку, приспособленную к транспортировке на вьючных животных. В калмыцкой кибитке прохладно летом, тепло зимой. Ее остов составляют деревянные решетки (терм), которые определяют размеры и вместительность жилища. Дверь по традиции обращена на юг, юго-запад, откуда, по мнению кочевников, всегда веет теплом. Собранный остов кибитки накрывают кусками войлока, специально вырезанными по форме кибитки и обшитыми шерстяным шнуром по краям. Сборно-разборное жилище калмыков ишкә гер в традиционной культуре имело определенную цветовую символику. Хар гер – «черная кибитка, юрта» — жилище простолюдинов, бор гер – невзрачное, простое жилище бедняков (букв. «серое жилище») (Пюрбеев 1996: 113). Цаhан гер – «белая юрта, кибитка» — как правило, жилище представителей высших слоев общества.

Устанавливая на новом месте юрту и завершая ее куполообразным верхом, кочевник должен был позаботиться о дымовом отверстии (оркэ), прямо над которым находился очаг. По движению солнечного луча, падающего сквозь дымовое отверстие и перемещающегося по внутренним конструкциям юрты, кочевник определял время. Оркэ было разделено на восемь частей, символизирующих восемь сторон света: север, северо-запад, юг, юго-восток и т.д. Пространство юрты разделено на 12 частей, как циферблат, каждая из которых была названа именем животного, входящего в двенадцатилетний цикл восточного календаря. Например, когда солнце в зените, тень от его света падала на северную часть юрты, где хранились самые главные предметы культа (бурханы). Это был «час мыши» (хулhна цаг), время от десяти до двенадцати часов дня. Особое внимание калмыки уделяли внутреннему убранству кибитки. Кочевой образ жизни не располагал к накопительству и разнообразию вещей. Каждая семья имела минимум вещей, которые по своему материалу и форме занимали как можно меньше места.

Селения, возникавшие на границах юга России, сохраняют свое название станиц, как память о своем происхождении от дорожных станов. При нападении соседей или врагов улицы станиц заставляли повозками, либо всю станицу на ночь окружали бричками (Кубанская энциклопедия 1989: 12). Все это воспроизводит схему обычного дорожного стана: поставленные кругом повозки для круговой обороны в случае опасности.

У лесных дорог, охотничьих троп, на дальних промыслах и сенокосах ставили специальные избушки, где часто путник останавливался на ночь. На Русском Севере такая избушка называлась едома (так же, как густой лес), зимовка, кушня (служившая для отдыха пешим и конным), в Сибири – зимовье, балаган, путика и т.д. Лесные избушки обычно меньших размеров, с черной печью или даже с открытым очагом посередине; нередко углублены в землю, т.е. представляли собой полуземлянки.

Часто придорожные избушки выступали в роли ориентиров. Найти такую избушку можно было, идя вверх по течению реки. От избушки шла протоптанная и размеченная тропа, иногда подъездная дорога в населенный пункт.

Наряду с лесными избушками местом временного приюта бродягам служили пустые дома и заброшенные деревни. Нередко ночевали и в нежилых домах: банях или сараях. Человек, встреченный в заброшенной деревне или пустом доме, мог быть воспринят как нечеловеческое существо, нечистая сила. Чужак сохранял свое периферийное, бесстатусное положение. Отношение к нему старожилов оставалось в этом случае нейтральным, а чаще всего подозрительным и даже враждебным. Тем не менее, русский переселенец, имея крышу над головой, мог временно воспользоваться преимуществами оседлого существования.

Жилища американских поселенцев отличаются в первую очередь своим качеством. Символом новой жизни в Новом Свете становится бревенчатая хижина (log hut). Она же и есть воплощение идеала американского жилого дома, духовные потомки которого – бесчисленный ряд всевозможных жилищ, от бунгало до ранчо. Бревенчатая хижина утвердилась в Америке главным образом благодаря шведским переселенцам, которые в 1638 году высадились в устье р. Делавэр и основали поселок Кристинагам (Patton: 113). Затем этот удобный и компактный тип дома стал использоваться шотландскими, ирландскими и германскими и другими колонистами, которые перевезли его дальше на запад.

Нуждаясь в быстром и масштабном строительстве домов и почти не имея квалификационных плотников, поселенцы Новой Англии изобрели новую модель универсального жилища, которому суждено было задавать тон в грядущие десятилетия. «Надувной каркас» (The Balloon – Frame House), повсеместное явление XX века, остается уникальным изобретением американских первопроходцев.

Дом, сбитый гвоздями, нетрудно демонтировать; его легкие детали удобно паковались и перевозились, а собрать его заново мог любой человек, способный держать в руках молоток. Меняющие место жительства американцы нередко желали брать свои дома с собой и отправлять их вперед. К середине XIX века производство стандартных блочных домов, церквей и даже отелей, которые можно было заказать с доставкой на фермы и в города Запада, превратилось в процветающий бизнес.

Временным жилищем служила большая палатка (tent), разделенная рядами ящиков на мужскую и женскую половины, с соломой на полу вместо постелей. Кочевая община способна превратить средство передвижения во временное жилище. Так, передвигаясь на фургонах или телегах, ночевали под ними. В современное время в качестве «придорожного дома» выступают автофургоны (motor home).

Все паремии, имеющие отношению к концепту «кочевье», могут быть рассмотрены в следующих аспектах:

1) оценочные характеристики кочевья в русском, калмыцком, американском языковом сознании;

2) нормы поведения людей в процессе кочевья.

Наиболее частотные паремиологические характеристики кочевья как процесса – интенсивность приложения усилий, динамизм. Однако в большинстве паремиологических единицах кочевье характеризуется не только как интенсивная деятельность, но и как необходимое условие существования человека (калм. без травы нет скота, без скота не пищи; рус. не накормит земля, накормит вода или рыба ищет, где глубоко, а человек – где лучше), а также как средство завоевания уважения в обществе, морального самоудовлетворения (Traveling is one way of lengthening life, at least in appearance).

Кочевничество калмыцкого народа объясняется в первую очередь поиском лучших пастбищ для своего скота. Скот – основа жизни, основное богатство для кочевника: Мал күн хойрин әмн холвата – Души человека и скота неотделимы; Сән көдлмшнәс җирһл ясрдг, сән идгәс мал тарһлдг – от хорошей работы жизнь улучшается, а от хорошего пастбища скот поправляется. Калмыки в отличие от монгольских народов выращивали четыре вида скота: лошадь (мөрн), верблюд (темән), овца (хөөн), корова (үкр). К ним не относили коз. Они, наоборот считались признаком бедности: Бәәхтә цагт — темә өскдг, угарх цагт – яма өскдг – когда богатеют – разводят верблюдов, когда беднеют — разводят коз; мөңгн чилхлә — шаальг болдг, мал чилхлә — ишк болдг – деньги кончаются – остается одна мелочь, скот кончается – остается лишь козленок.

Калмыки привязаны к кочевой жизни. Кочевье калмыков объясняется также внутренним «непокоем». Таким образом, кочевье наделено символическим смыслом. Кочевье не знает дорог, а знает пути. Кочевье – это путь к познанию себя, окружающей действительности, самосовершенствованию: Орн деер кевтсн өвгнәс ор эргсн көвүн – Чем старик, привыкший лежать на кровати, лучше юноша, странствующий по свету; Аавин биид кү тань, агтин биид һазр тань – при жизни отца познавай людей, с хорошим конем познавай землю; хәәсн күн олдг – человек, который ищет, находит; жаждущий – достигнет, ищущий – найдет; больше увидишь – умнее станешь; Дальний путь начинается с близкого; Больше увидишь – умнее станешь и т.д. Таким образом, кочевье в калмыцком языковом сознании ассоциируется с благосостоянием, обогащением, познанием окружающей действительности, расширением кругозора.

В русской традиции под оседлостью понимается стремление обрести чувство защищенности, зависимость от природной эволюции, гарантирующая общественную независимость. Смена деятельности, а также стремление к освобождению от природной зависимости предполагает определенного рода нарушения устойчивого быта, оторванность от привычного мира. В русской традиции противопоставление пути, дороги и дома находят свое выражение в представлениях об опасности. Дом – это прежде всего символ жизни, плодородия, покоя: Дома солома съедома; Свой дом – не чужой; из него не уйдешь; Свой уголок, хоть боком пролезть, а все лучше (Рыбников: 1859: 12). Под родной кровлей все лучше, свободнее: В гостях хорошо, а дома лучше; Всяк в своем доме волен; Свой уголок – свой простор; В доме все скоро, а вчуже житье хуже.

Пословицы следующего ряда отчетливо указывают на отношение людей к привычным, т.е. «своим» и непривычным, «чужим» местам обитания. Противопоставление «свое — чужое», по свидетельству Ю. С. Степанова, оказывается основным для мировой культуры, и русская не составляет исключения. Оно «является одним из главных компонентов всякого коллективного, массового, народного, национального мироощущения» (Степанов 2005: 126). Чужая сторона вызывает у русского человека недоверие, сомнение, боязнь, неприязнь: На новое место попадешь, три года чертом прослывешь; Чужая-то сторонушка не медом полита, а слезами улита; Родная сторона – мать, чужая мачеха; В чужом месте, что в лесу; Сторонушка не дальняя, но печальная; Ехал наживать, а пришлось свое проживать; Незачем далеко, и здесь хорошо. Поэтому русский человек осуждает того, кто оставляет родное место и переходит на другое: С родной земли – умри, не сходи! Где родился, там и пригодился.

Основные характеристики кочевья, выраженные в русском паремиологическом фонде, могут быть сведены к следующим определениям: 1) кочевье – это взгляд на жизнь со стороны; 2) кочевье – это оторванность от привычного мира; 3) кочевье – это опасность, смерть; 4) кочевье – попадание в другую жизнь; 5) кочевье – это поиск самовыражения, духовной свободы.

Перемещение для американцев было важно как форма поисков личной и национальной идентичности. Люди отправлялись в путь в поисках новых поселений; их влекло любопытство и жажда познания мира. Для американского народа движение есть своего рода возможность реализовать свои желания, амбиции, не знающие ни трудностей, ни преград. Так американцы выражали свою волю к завоеваниям: Ambition has no rest; Ambition knows no obstacles; Ambition is not the voice of little people; They conquer who believe they can; Earnest effort leads to success; He conquers who endures.

Американцы хорошо реагируют на призывы к немедленному действию. Ради достижения успеха и продвижения по социальной лестнице американцы охотно меняют свою жизнь, сферу деятельности. Зачастую новая работа предполагает переезд в другую часть страны. Новая деятельность ставит новые задачи, цели, дает новые знания и знакомства. Таким образом, американское кочевье – это вечные поиски лучших возможностей и огромное стремление к преуспеянию.

В русских и американских пословицах и поговорках на первый план выходит важность спутника. В калмыцких паремиях более четко определена идея коллективизма, выражена высокая степень зависимости человека от группы, коллектива. Это связано с тем, что трудности, связанные с повседневными обязанности номада (например, выпас или перегон скота с одного пастбище на другое, установка или разбор кибитки) можно было вынести только общими усилиями.

Калмыцкий фольклор богат и разнообразен, не уступает фольклору многих других восточных народов. А. Бадмаев отмечает, что калмыцкий фольклор – явление очень сложное и своеобразное, вобравшее культуру многих народов Центральной и Юго-Восточной Азии (Бадмаев 1984: 11). Во время повседневного тяжелого труда номадной жизни нередко к фольклору обращались за утешением и вдохновением.

Смена кочевки у калмыков считалось важным событием. С нею были связаны обрядовые действия. В первую очередь, как мы уже говорили, калмыки-скотоводы проводили обряд очищения, которое обычно происходил в месяц змеи (моhа сар), т. е. в марте по калмыцкому календарю. Этот обряд носил название «шүр тәвх», назначение которого сводилось к следующему: защитить людей, дом. домашний скот от стихийных бедствий, тяжелых болезней человека и домашнего скота. Обряд «шүр» (букв. цедилка) состоял из нескольких этапов: очищение огнем, сжигание старых вещей, окуривание домашних животных курительной травой (cаңгин идән). Вот как это описывается в романе А. М. Амур-Санана «Мудрешкин сын»: