ВВЕДЕНИЕ 8 страница

«Но чего?»

Келси повернулась к Булаве, чей пронзительный взгляд был прикован к лужайке, его рука сжимала рукоять меча.

― Лазарь, что все эти люди здесь делают?

Он не ответил, избегая её взгляда. Холодная рука, казалось, сжала её сердце. Толпа снова передвинулась, открывая взору Келси кое-что ещё, какое-то хитроумное металлическое оборудование рядом со рвом. Она встала в стременах, чтобы получше рассмотреть его, и увидела несколько конструкций: низкие прямоугольные ящики около десяти футов в длину. Их верхняя часть и днище были деревянные, боковые панели – металлические.

Девять ящиков стояли в ряд вдоль лужайки до дальнего угла Крепости. Келси прищурилась (у неё всегда было не очень хорошее зрение) и рассмотрела, что вместо стен у ящиков были металлические прутья. Внезапно время словно повернулось вспять, и она увидела Барти, услышала его голос так чётко, как будто он стоял рядом с ней, своими проворными пальцами просовывая проволоку через несколько дырок, пробитых в отшлифованном деревянном бруске.

― Теперь, Кел, мы затягиваем проволоку так, чтобы кролик не смог выбраться, но и не слишком сильно, чтобы бедный маленький негодник не задохнулся до того, как мы найдём его. Людям приходится ставить капканы и ловушки для своего выживания, но хороший охотник делает так, чтобы животное страдало как можно меньше.

Девушка снова пробежалась глазами по металлическим ящикам, раздумывая, и внезапно почувствовала леденящий холод внутри.

Это не ящики. Это клетки.

Она схватила Булаву за руку, не обращая внимания на раны, скрывавшиеся под его плащом, и заговорила с ним абсолютно чужим голосом:

― Лазарь, скажите мне, что здесь происходит. Сейчас же.

В этот раз, он, наконец, встретился с ней взглядом, и по мрачному выражению его лица Келси всё поняла.

― Это отправка груза, Леди. Двести пятьдесят человек, раз в месяц, как по часам.

― Отправка куда?

― В Мортмин.

Девушка повернулась обратно к лужайке, на неё словно затмение нашло. Людские ряды начали медленно, но уверенно подходить к столам рядом со рвом. На глазах у Келси один из чиновников повёл женщину от стола к клеткам, остановился у третьей клетки и сделал знак человеку в чёрной униформе (в тирской военной униформе, отстранённо поняла Келси), который затем открыл хорошо замаскированную дверь в конце клетки. Женщина покорно зашла внутрь, и солдат в чёрной форме закрыл и запер дверь.

― Мортский договор, ― слабым голосом пробормотала Келси. ― Вот как моя мать заключила мир с Мортмином.

― Красная Королева хотела получать дань, Леди. Тирлингу больше нечего было предложить.

Келси прижала кулак к груди, которую внезапно пронзила острая боль. Бросив быстрый взгляд под рубашку, девушка увидела, что её сапфир светился яростным ярко-синим светом. Она взяла камень в руку через одежду и почувствовала, что он словно горел, обжигая её ладонь даже через ткань.

Сапфир продолжал обжигать её ладонь, но эта боль была ничем по сравнению с ожогом в её груди, который с каждой секундой усиливался и расширялся, постепенно превращаясь в нечто иное. Не боль... что-то ещё. Келси не противилась этому ощущению, потеряв способность удивляться, и лишь молчаливо наблюдала за сценой, разыгрывавшейся перед ней.

Чиновники продолжали сопровождать людей к клеткам. Толпа немного отступила, чтобы для них стало больше места, и девушка увидела, что у всех клеток были огромные деревянные колёса. Тирские солдаты уже начали привязывать несколько мулов к одной из них у дальнего конца Крепости. Даже издалека было заметно, что эти клетки не раз попадали в переделки: на некоторых прутьях были ясно видны глубокие царапины, словно по ним наносили удары.

Это от попыток бегства, прошептал голос в голове Келси. Таких попыток было, по крайней мере, несколько. Девушка внезапно вспомнила себя, стоявшую перед большим витражным окном в коттедже много лет назад, плакавшую из-за чего-то (возможно, из-за содранной коленки или какой-нибудь обязанности по дому, которую она не хотела выполнять) и пристально смотревшую на лес: она была уверена в том, что именно сегодня её мама, наконец-то, придёт. Келси тогда ещё не было и пяти лет, но она помнила свою уверенность очень хорошо: её мама придёт, обнимет её, и всё будет хорошо.

«Я была полной дурой».

― Почему отправляют именно этих людей? ― спросила она Булаву. ― Как их выбирают?

― По жребию, Леди.

― По жребию, ― едва слышно повторила она. ― Понимаю.

Члены семей начали собираться вокруг клеток, разговаривая с их пленниками, держа их за руки или просто слоняясь неподалёку. Несколько закованных в чёрные доспехи солдат стояли на страже у каждой клетки, холодно наблюдая за толпой и и выискивая возможную угрозу.

Но присутствовавшие бездействовали, и Келси это показалось хуже всего. Её люди были побеждены, сломлены. Это было ясно видно по длинным прямым людским рядам и по семьям, которые просто стояли рядом с клетками и ждали, когда их родных заберут.

Внимание девушки привлекли две клетки, стоявшие ближе всех к столу. Они были меньше остальных, и стальные прутья в их рамах были вставлены на меньшем расстоянии друг от друга. В каждой клетке были видны несколько маленьких силуэтов. Келси моргнула и поняла, что в её глазах стояли слёзы. Они медленно стекали по её лицу, и она почувствовала во рту привкус соли.

― Даже детей отправляют? ― спросила она Булаву. ― Почему их родители просто не сбегут?

Если кто-либо из выбранных убегает, то вся его семья расплачивается за это на следующей жеребьёвке. Посмотрите вокруг, Леди. Здесь собраны большие семьи. Зачастую им приходится жертвовать одним ребёнком ради остальных восьмерых.

― Это система моей матери?

― Нет. Создатель жеребьёвки находится там, внизу, ― Булава указал на стол чиновников. ― Это Арлен Торн.

― Но моя мать одобрила её?

― Да, одобрила.

― Да, одобрила, ― еле слышно повторила Келси.

Мир словно перевернулся в хаотичном безумии, и ей пришлось сильно сжать руку, до крови расцарапав кожу, чтобы туман перед её глазами исчез. Следом за ним пришла ярость, страшный гнев оттого, что она была обманута, который грозился накрыть её с головой. Элисса Милосердная, Элисса Миротворица. Мать Келси, которая оптом продавала своих людей.

― Ещё не всё потеряно, Леди, ― неожиданно сказал Булава, кладя руку ей на плечо. ― Клянусь вам, вы совсем на неё не похожи.

Келси сказала сквозь сжатые зубы.

― Вы правы. Я не допущу, чтобы это продолжалось.

― Леди, Мортский договор ― это необычное соглашение. Он не подразумевает подачу апелляций или вмешательство стороннего судьи. Если хотя бы один раз груз не прибудет в Демин вовремя, то Королева Морта имеет право вторгнуться в эту страну и начать террор. Я пережил прошлое Мортское вторжение, Леди, и уверяю вас, что Мёрн не преувеличивал: там действительно была страшная резня и насилие. Поэтому, прежде чем действовать, подумайте о последствиях.

Где-то послышался нарастающий плач женщины, жуткий, пронзительный визг, напомнивший Келси историю, которую рассказывал ей в детстве Барти: про банши, ужасное создание, предвещающее смерть. Крики эхом разносились над толпой, и девушка наконец определила, откуда точно они исходили: это была женщина, отчаянно стремившаяся пробраться к первой клетке.

 

Её муж, как мог, пытался оттащить её, но он был слишком крупным, а она ― ловкой, и потому легко уворачивалась от его хватки и пробивала себе дорогу к ограждению. Тогда мужчина схватил её за волосы и резко дёрнул, заставив её остановиться. Его жена бессильно опустилась на землю, но в следующее мгновение снова поднялась и стала рваться к клетке.

Четверо солдат, охранявших клетку, явно нервничали, беспокойно наблюдая за матерью и не зная, стоит ли вмешиваться. Её голос надламывался, вопли ослабевали, всё больше напоминая сдавленное карканье вороны, и силы, по-видимому, тоже покидали её. Пока Келси смотрела в их сторону, муж женщины, наконец, одержал победу и поймал, с силой сжав, её шерстяное платье. Он с трудом увёл её прочь на безопасное расстояние от клетки, и солдаты приняли прежние расслабленные позы.

Однако мать продолжала судорожно издавать каркающие звуки, слышные даже там, где остановилась Келси. Муж и жена стояли, не отводя взгляда от клетки, окружённой несколькими детьми. В глазах у девушки помутилось, поводья в руках задрожали. Она чувствовала нечто пугающее внутри себя, это уже была не девочка, спрятанная в коттедже: кого-то в ней пожирал огонь. Сапфир жёг ей грудь. Может, думала она, под её кожей обнаружится совершенно другой человек.

Булава мягко коснулся её плеча, и она с безумием в глазах обернулась к нему. Он протянул ей свой меч.

― Верно это или нет, Леди, но я вижу, что вы хотите принять меры. Возьмите это.

Келси взяла рукоять, впечатлённая её тяжестью, несмотря на то, что лезвие было слишком длинным для неё.

― А как же вы?

― У меня много оружия, да к тому же у нас здесь есть союзники. Этот меч просто для виду.

― Что за союзники?

Медленно и как бы случайно Булава поднял ладонь вверх, сжал её в кулак и затем опустил. Келси немного подождала, почти ожидая, что небо сейчас разверзнется. Она почувствовала некоторое движение в толпе вокруг неё, но ничего определённого не заметила. Булава, однако, выглядел довольным и повернулся обратно к ней.

Девушка быстро посмотрела на этого человека, который защищал её от смерти уже несколько дней, и сказала:

― Вы были правы, Лазарь. Я вижу свою смерть и торжествую при этом. Прежде чем уйти в мир иной, я собираюсь прорубить здесь чистую полосу, широкую как Океан Господень. Если вы не хотите умирать со мной, то вам следует уйти немедля.

― Леди, ваша мать не была хорошей королевой, но не была она и злой. Ваша мать была лишь слабой королевой. Она бы никогда не смогла пойти навстречу смерти. Если вы готовы пойти на смерть, то это наделит вас огромной силой. Но убедитесь в том, что создаваемый вами хаос необходим для ваших людей, а не направлен против памяти о вашей матери. В этом и есть разница между королевой и сердитым ребёнком.

Келси попыталась сконцентрироваться на его словах, рассматривая эту проблему так же, как и множество других до этого, но в её голове внезапно всплыли иллюстрации из учебников истории Карлин. Люди со смуглой кожей, застарелая и позорная жестокость, омрачившая эпоху.

 

Карлин посвятила так много времени этому историческому периоду, что Келси несколько раз спрашивала себя, почему он настолько важен. Закрыв глаза, она видела истории и картинки: люди в цепях. Пытающихся сбежать мужчин ловят и жарят заживо. Насилуют столь юных девушек, что они становятся бесплодными. Детей вырывают из рук их матерей и продают на аукционе. Официально узаконенное рабство.

«В моём королевстве».

Карлин всё знала, но ей не было позволен рассказать об этом. Всё же она хорошо сделала свою работу, возможно, слишком хорошо, поскольку менее чем за секунду в голове Келси пронеслись года неописуемой жестокости.

― Я покончу с этим.

― Вы уверены? ― спросил Булава.

― Да.

― Тогда я присягаю вам на верность и клянусь защищать вас от смерти.

Девушка моргнула.

― Вы точно хотите этого?

Булава кивнул, на его обветренном лице появилось решительное выражение.

― В вас есть сила изменить будущее, Леди. Кэрролл и я почувствовали её. Мне нечего терять, и я лучше умру, пытаясь искоренить великое зло, ведь это цель Вашего Величества.

Вашего Величества. Эти слова, казалось, заполнили всё её существо.

― Лазарь, меня ещё не короновали.

― Неважно, Леди. Я вижу в вас королеву. В вашей же матери за всю её жизнь я никогда не видел королевы.

Келси отвела взгляд, в её глазах снова появились слёзы. Она завоевала доверие стражника. Лишь одного, но самого главного. Девушка вытерла мокрые от слёз глаза и крепче сжала меч.

― Если я закричу, меня услышат?

― Предоставьте это дело мне, Леди, раз уж у вас пока нет настоящего герольда. Их внимание будет сразу приковано к вам. Не отпускайте меч и не приближайтесь к Крепости. Лучников я не вижу, но это ещё ничего не значит.

Келси решительно кивнула, при этом внутренне застонав. Выглядела она ужасно. Простое чистое платье, подаренное ей Ловкачом, теперь было всё в грязи, кромка штанов была порвана. Сейчас доспехи Пэна казались ей в два раза тяжелее, чем утром. Её длинные немытые волосы распустились и тёмно-каштановыми нечёсаными прядями болтались у лица. Пот, стекавший со лба, заливал ей глаза. Девушка вспомнила свои детские мечты о том, как она въезжает в город на белом пони с короной на голове. Сегодня она была абсолютно не похожа на королеву.

Женщина, стоявшая рядом с клеткой, в которой томились ей дети, снова начала рыдать, не обращая внимания на их испуганные взгляды. Келси ругнулась про себя.

«Кого волнуют твои волосы, идиотка? Посмотри на то, что здесь творится».

― Лазарь, из чего сделаны эти клетки?

― Из мортского железа.

― Но колёса и ходовая часть деревянные.

― Сделаны из тирлингского дуба, Леди. К чему вы клоните?

Пристально смотря на стол, стоявший перед Крепостью рядом с несколькими чиновниками в синих одеждах, девушка глубоко вздохнула. Это было последнее мгновение, которое она проживала в безвестности. Скоро всё изменится.

― Клетки. Мы сожжём их, как только выпустим оттуда людей.

 

Д

жавель отчаянно боролся со сном. Охрана Крепостных Ворот была не самой трудной работой. Уже больше полутора лет прошло с последней попытки прорваться через ворота, которая была более чем вялая: какой-то пьяница пошёл не той дорогой в два часа утра, жалуясь на налоги. Ничего не случилось и не должно было случиться. Такова была жизнь стража Ворот.

Помимо того, что его клонило в сон, у Джавеля было ещё и плохое настроение. Ему никогда не нравилась эта работа, но он определённо терпеть её не мог во время отправки. Толпа, в целом, не представляла угроз для безопасности: эти люди стояли спокойно как коровы, ожидавшие мясника. Однако у клеток с детьми, ближе всех стоявших у ворот, всегда случался какой-нибудь инцидент, и сегодняшний день не стал исключением. Стражник вздохнул с облегчением, когда женщину, наконец, смогли успокоить.

Всегда кто-нибудь из родителей, обычно мать, вёл себя таким образом, и лишь Келлер, будучи отъявленным садистом, наслаждался женскими криками. Для остальных стражей Ворот отправка была неприятной обязанностью. Даже если бы другой стражник захотел подмениться, он бы не смог, поскольку для такого случая всегда отряжали две регулярные смены.

Второй проблемой было то, что на Крепостную лужайку в этот день приходили два отряда тирских солдат. В армии бытовало мнение, что стража Ворот была лёгким выбором или прибежищем для тех, что был недостаточно умел или храбр, чтобы быть солдатом. Это не всегда было так: на подъёмном мосту прямо перед Джавелем стоял Виль, который получил две благодарности от Королевы Элиссы после Мортского вторжения и в качестве награды был назначен стражем Ворот. Но не все они были как Виль, и тирские солдаты не упускали случая напомнить им об этом. Даже сейчас, искоса посмотрев налево, Джавель увидел, как двое из них тихо посмеивались, и ясно понял, что именно он является объектом их насмешек.

Самое плохое в отправке было то, что она напоминала ему об Элли. Большую часть времени он не думал о ней, но когда это случалось, он всегда мог приложиться к первой попавшейся бутылке виски и положить конец этим мыслям. Но на службе пить было запрещено: даже если бы Виль не стоял в карауле, другие стражники всё равно не потерпели бы этого.

Стражи Ворот не были особенно дружны между собой, но они поддерживали стойкую солидарность, основанную на понимании того, что никто из не был идеален. Они все закрывали глаза на пристрастие Итана к азартным играм, безграмотность Марко и даже привычку Келлера избивать проституток внизу в Кишке. Но ни одна из этих проблем не должна была мешать им нести службу, поэтому если Джавелю хотелось выпить, ему придётся подождать конца своей смены.

К счастью, солнце начинало садиться, и клетки были уже почти заполнены. Священник из Арвата встал со своего места за столом и подошёл к первой клетке, его белые одежды развевались на послеполуденном ветру. Стражник не узнал его: это был толстый человек с щеками, свисавшими почти до шеи.

Поговорка гласила, что благочестие это хорошо, но оно особенно хорошо, если подкрепляется чем-нибудь ещё. Вид этого священника, которому никогда не приходилось участвовать в жребии, вызывал у Джавеля отвращение. Возможно, этот человек и присоединился к Церкви Господней, только чтобы избежать жребия: так многие поступали. Страж Ворот вспомнил тот день, когда Регент торжественно освободил Церковь от этой повинности, что было встречено гневными протестами. Жребий был как хищник, не делающий различий между кем бы то ни было: он забирал всех, до кого только мог добраться. Он действовал без разбора, но при этом был справедливым, а в Церковь Господню принимали только мужчин. Да, были гневные протесты, но, как и все предыдущие, они вскоре поутихли.

Джавель нервно теребил рукава, отчаянно желая, чтобы время шло побыстрее. Осталось уже немного. Священник благословит отправку, Торн даст сигнал, и затем клетки поедут. Официально именно стража Ворот должна была разгонять толпу, но Джавель был уже достаточно опытен, чтобы понимать, что толпа рассосётся сама после того, как клетки уедут с лужайки.

Многие семьи последуют за ними, по меньшей мере, до Нового Лондонского моста, но и они, в конце концов, остановятся. Стражник закрыл глаза, почувствовав внезапный приступ боли в груди. Когда имя Элли было выбрано по жребию, они много говорили о побеге и в какой-то момент даже почти совершили его.

Но Джавел был молод, служил стражем Ворот и, в конце концов, признался Элли, что их долгом было остаться. Он верил в жребий, в лояльность дома Рейли, в жертвы, которые было необходимо приносить ради поддержания мира. Если бы жребий выбрал его имя, то он бы без колебаний последовал ему.

Тогда всё казалось таким ясным и понятным, и только когда Джавель увидел Элли, заточённую в клетку, его уверенность рассыпалась как карточный домик. Он с тоской подумал о том, как виски обожжёт его горло и камнем упадёт в желудок, расставляя всё на свои места. Выпивка всегда помогала ему вернуть Элли в прошлое, где ей и суждено было оставаться.

― Народ Тирлинга!

Мощный и громкий мужской голос прокатился по склону и лужайке, прежде чем отразиться от стен Крепости. Толпа замолчала. Стражи Ворот должны были следить исключительно за мостом, но теперь все они, в том числе и Джавель, вглядывались в верхнюю часть лужайки.

― Булава вернулся, ― пробормотал Мартин.

Он был прав. Человек, стоявший на верху склона, был несомненно Лазарем по прозвищу Булава: высокий, широкоплечий и грозный. Когда он проходил через ворота мимо Джавеля, тот всегда старался быть как можно более незаметным, боясь попасть под пронизывающий взгляд глубоко посаженных глаз и не желая давать Булаве даже малейшего повода задержать на нём своё внимание.

Рядом с ним Джавель заметил фигуру поменьше, закутанную в фиолетовый плащ, с накинутым капюшоном. Вероятно, это был Пэн Элкотт. В стражу Королевы обычно брали высоких и хорошо сложенных мужчин. Худощавый Элкотт был явным исключением, но он очень хорошо владел мечом. Но когда спутник Булавы откинул капюшон назад, Джавель увидел, что это была женщина: обычная женщина с длинными тёмными спутанными волосами.

― Я Лазарь из стражи Королевы! ― снова прогудел Булава. ― Приветствуйте Келси, Королеву Тирлинга!

Джавель раскрыл рот от изумления. До него доходили слухи о том, что в последние месяцы Регенты усилил поиски, но не придавал этому значения. Иногда были слышны песни о возвращении девушки, но страж Ворот пропускал их мимо ушей. В конце концов, надо же музыкантам сочинять песни о чём-нибудь, а врагам Регента нравилось поддерживать надежды простых людей. Однако не было никаких доказательств того, что принцессе удалось сбежать из города, и большинство жителей Нового Лондона, включая Джавеля, полагало, что она уже давно погибла.

― А вот и они все, ― тихо сказал Мартин. ― Посмотри!

Вытянув шею, Джавель увидел, как группа людей в серых плащах, откинув назад свои капюшоны, окружила женщину, и мгновенно узнал Галена и Дайера, Элстона и Кибба, Мёрна и Корина. Это были оставшиеся стражники Королевы. Даже Пэн Элкотт был здесь, в зелёном плаще, стоя с обнажённым мечом прямо перед женщиной.

По слухам Регент несколько раз пытался выгнать их из Крепости, не выплачивая им жалованье или отправляя их на другие задания, однако всегда, самое большее, через несколько месяцев они возвращались. Кэрролл и Булава имели достаточно большое влияние среди тирских дворян, но настоящая проблема крылась в другом: все боялись Булаву гораздо больше, чем Регента.

Начавшись, приглушённое бормотание толпы с каждой секундой перерастало в недовольный ропот. Джавель почувствовал, как изменилось настроение людей. Отправка проходила каждый месяц по установленному распорядку: проверка и запись, посадка, отбытие, Арлен Торн, сидящий во главе Стола переписи с таким видом, словно он великий император Нового Мира. Даже если кто-нибудь из родителей поднимал шум, его быстро успокаивали, и он, рыдая, покидал лужайку после того, как клетки уезжали в город. Всё происходило согласно плану.

Но теперь Торн, наклонившись, быстро говорил что-то одному из своих заместителей. Все сидевшие за Столом переписи беспокойно вертелись, как крысы, почуявшие опасность. Джавель с некоторым удовлетворением заметил, как нервно солдаты, стоявшие у клеток, посматривали на толпу, не убирая рук с мечей. Священник из Арвата также наклонился к Торну и стал о чём-то спорить с ним, тряся своими обвислыми щеками.

Священники Церкви Господней проповедовали послушание Переписи, и взамен Арват получил от Регента освобождение от налога на здоровье. Главный казначей Арвата кардинал Уокер регулярно кутил внизу в Кишке, и ему было без разницы, с кем пить. Именно от него страж Ворот услышал о нескольких деяниях Его Святейшества, от которых у него кровь стыла в жилах.

Однако это решение Его Святейшества было хорошо продуманным, собственно, как и большинство его решений. Благодаря доктрине Церкви жеребьёвка проходила более гладко. Смирение на лицах людей выдавало их набожность. Они считали своим долгом по отношению к стране и Богу то, что их родных запирали в клетки.

Много лет назад Джавель и сам посещал Церковь, но лишь чтобы порадовать Элли. Он не приходил туда с того самого дня, когда её отправили в Мортмин. Лицо священника становилось всё более раздражённым по мере того, как он продолжал спорить с Торном. Джавелю хотелось пойти и хорошенько пнуть этого толстяка в живот.

Внезапно среди гула толпы раздался умоляющий мужской голос.

― Ваше Величество, верните мне мою сестру!

И тут все одновременно закричали.

― Пожалуйста, Леди, сжальтесь!

― Ваше Величество может остановить это!

― Верните мне моего сына!

Королева подняла руки, требуя тишины. В этот момент Джавель осознал, что эта девушка действительно была Королевой, хотя вряд ли бы у него получилось объяснить, почему или как он это понял. Она встала в стременах, невысокая, но внушительная, воинственно откинув назад голову и тряхнув волосами. Хотя она и повысила голос до крика, он всё равно оставался глубоким и переливался как патока. Или виски.

― Я ― Королева Тирлинга! Откройте клетки!

Толпа взорвалась рёвом, оглушившим Джавеля и едва не сбившим его с ног. Несколько солдат послушно начали вытаскивать ключи из-под поясов, но Торн резко рявкнул:

― Не двигаться!

Джавель всегда считал Арлена Торна самым костлявым человеком среди всех, кого ему довелось повидать. Он состоял из длинных, похожих на палки конечностей, и тёмно-синяя одежда члена Комитета по переписи лишь подчёркивала его худобу. Торн вставал из-за стола словно паук, перекатывавшийся на ноги и готовившийся к охоте. Страж Ворот тряхнул головой.

Королева она или нет, этой девушке никогда не открыть клетки. Торн вырос в Кишке, среди проституток и воров, и пробил себе путь на самый верх этих трущоб, став самым успешным работорговцем в Тире. Он смотрел на мир несколько иначе, чем другие люди.

Два года назад некая семья Моррелей попыталась сбежать из Тирлинга после того, как их дочь была выбрана по жребию. Торн нанял убийц из Кейдена, которые нашли Моррелей в пещере в одном дне пути от кадарской границы. Однако именно Торн запытал эту девочку до смерти на глазах у её родителей. Он не скрывал свои дела. Он хотел, чтобы все знали о них.

Виль, самый смелый из стражей Ворот, однажды спросил чиновника, чего он хотел этим добиться, и узнал следующее:

― Торн сказал, что это должно послужить всем наглядным уроком. По его словам, значение хорошего наглядного урока невозможно переоценить.

Этот урок возымел своё действие: насколько знал Джавель, с тех пор больше никто не пытался скрыть тех, на кого пал жребий. Родители той девочки были увезены в Мортмин со следующей партией, и страж Ворот хорошо помнил ту отправку: мать одной из первых прошла к клетке, покорная, как овечка. Глянув в её пустые глаза, Джавель понял, что она уже была мертва. Много позже он услышал, что она умерла в дороге от пневмонии, и Торн бросил её тело стервятникам на обочину Мортского тракта.

― Королева Тирлинга вот уже много лет мертва, ― заявил Торн. ― Если вы утверждаете, что являетесь некоронованной принцессой этого королевства, то потребуется более веское доказательство, чем просто ваше слово.

― Ваше имя, сэр! ― потребовала Королева.

Чиновник выпрямился и глубоко вздохнул: даже издалека Джавелю было видно, как он при этом раздулся.

― Я Арлен Торн, Смотритель Переписи!

Пока звучали эти слова, Королева протянула руку к затылку и начала что-то там поправлять, как это делает любая женщина, почувствовавшая, что у неё что-то не так с причёской. Элли тоже раньше делала так в жаркие дни или будучи рассерженной из-за чего-нибудь, и Джавелю было больно видеть этот жест у другой женщины.

Память ранила гораздо глубже мечей – это была Божья истина. Стражник закрыл глаза и увидел Элли, как видел её в последний раз, шесть лет назад, последний блеск её светлых волос, прежде чем она исчезла за Пиковым холмом на пути в Мортмин. Никогда прежде ему так не хотелось выпить.

Королева высоко подняла руку, держа в ней что-то. Прищурившись, Джавель увидел сверкнувшую вспышку синего света в последнем луче заходящего солнца. Толпа же опять словно обезумела. Многие вскинули руки вверх, мгновенно скрыв Королеву из виду.

― Джереми! ― крикнул Итан с моста. ― Неужели это Камень Наследника?

Джереми, у которого было самое острое зрение среди стражей Ворот, пожал плечами и крикнул в ответ.

― Это просто синий драгоценный камень! Настоящего Камня Наследника я никогда не видел!

Несколько групп людей начали проталкиваться к клетке с детьми. Солдаты обнажили мечи и легко остановили наступавших, но не спешили вкладывать оружие обратно в ножны, поскольку теперь вокруг этой клетки царил хаос. Джавель усмехнулся: было приятно видеть, что у солдат появилась хоть какая-то забота, даже если это маленькое восстание и было обречено.

Отрядам, работавшим на отправке, полагалась премия от Регента. Они не получали с неё много прибыли, в отличие от нобилей, взимавших пошлину на Мортском тракте, но всё же это был достаточно большой куш, насколько слышал Джавель. Хорошие деньги за грязную работу: Джавелю всегда казалось, что однажды им здесь придётся туго.

― Любой может повесить ожерелье на шею какой-нибудь девчонке, ― возразил Торн, не обращая внимания на толпу. ― Откуда нам знать, что камень не подделка?

Джавель снова посмотрел на Королеву, но прежде чем она успела ответить, Булава крикнул Торну:

― Я стражник Королевы, и моё слово в отношении этого королевства нерушимо! Это тот самый Камень Наследника, который я видел в последний раз восемнадцать лет назад!

Он наклонился к шее своего коня, и его голос зазвучал угрожающе, заставив Джавеля отпрянуть.

― Я клятвой связал себя с этой Королевой, Торн, и обязуюсь защищать её! Ты сомневаешься в моей преданности Тиру?

Королева резко вскинула руку, и стражник немедленно замолчал. Она наклонилась вперёд и прокричала:

― Все вы там, внизу! Вы принадлежите моему правительству и моей армии! Откройте клетки!

Солдаты озадаченно посмотрели друг на друга и повернулись к Торну, который покачал головой. А затем взору Джавеля предстало нечто совсем необычное: драгоценный камень Королевы, которого почти не было видно несколько секунд назад, теперь горел настолько ярким аквамариновым светом, что стражу Ворот, хотя он и стоял далеко, пришлось сощурить глаза.

Ожерелье раскачивалось, словно мерцающий синий маятник, в руке Королевы, которая, казалось, стала выше ростом и осветилась изнутри. Она больше не была круглолицей девушкой в изношенном плаще: на мгновение она словно заполнила собой весь мир, став высокой величественной женщиной с короной на голове.