Миф и легенда

Миф коренным образом отличается от легенды. Создать легенду относительно легко. Можно даже создать тип - и вот существуют на равных д'Артаньян и Дон Кихот, Тиль Уленшпигель, Наташа Ростова и Гамлет. Типы невозможно толковать - д'Артаньян не станет бросаться с копьем на ветряные мельницы, Дон Кихот не будет торговать сукном, Наташа Ростова не станет феминисткой, а Тиль не сделается доносчиком.

· Образ же мифологический - это только имя и хроника поступков. И всякий может наполнить это имя другим содержанием.

Сотворение мифа чревато толкованиями. Пока сознание синкретично, миф целостен. Когда же логика отделена от интуиции, миф не воспринимается без толкования. Толкование применяет его к реальности, расчленяя логикой, как патологоанатом скальпелем вскрывает труп. Миф не может быть непротиворечив, и поэтому не поддается целостному логическому анализу. Логика разрезает миф на части и складывает, подобно мозаике. Полученная картина нежива и зачастую так же непредсказуема, как сшитый из трупов искусственный человек доктора Франкенштейна.

Даже пережив свое время, миф не умирает, он растворяется в общечеловеческой культуре, он порождает легенды и типажи. И даже самый строгий логик не свободен от мифа, ибо, отрицая все и всяческие мифы, он следует своему собственному мифу об отсутствии мифа. Научная парадигма есть не что иное, как миф для логика.

Но в этих романах авторы и не пытаются совладать с задачей почти непосильной. И "Тезей", и "Полые холмы" проникнуты гуманистическим духом современности, и не составляет большого труда увидеть в них отзвуки христианства. Чего стоит только рассуждение Тезея о жертвенной гибели богов - ради того, чтобы отдать свою силу и свое бессмертие некоему высшему богу!

Нельзя не заметить также, что нравственные акценты в этих книгах расставлены, в общем, в соответствии с мифом. Тезей, победитель Минотавра, давший законы Афинам, - герой, царь в полном мифологическом смысле этого слова. Мерлин - мудрец и чародей, советник и помощник легендарного короля Артура.

Но мы - люди советской эпохи, знающие толк в лакировке действительности и сотворении мифов. "А были ли враги так ужасны? - спрашиваем мы себя. - И был ли Минотавр чудовищем?" Ведь написал же Гарднер "Гренделя", а Байрон - "Каина"?

Мы жаждем чудес, чтобы получить доказательства правильности нашей веры. Без чудес мы верить не готовы. Нам нужно немедленное вознаграждение за добрые дела и немедленное наказание злодеев. Мы не согласны томиться в Чистилище и ждать Страшного Суда, когда всем воздастся по заслугам. И при всем при том мы не имеем веры - ибо если вера требует доказательств, это не вера. Отсутствие же веры и постоянная жажда чудес - следствие страха, а боимся мы более всего неверно выбрать сторону. И потому нам проще следовать системе Станиславского, отыскивая в отрицательных героях крупицы положительных качеств и червоточины в героях положительных. Но такое всепрощение мешает нам прощать по-настоящему, оно застит нам взор, скрывая истинный героизм и путая ориентиры. Нас уже не устраивает идея Всеобщего Врага, потому что мы отвергли Абсолют во всех проявлениях, считая зло необходимым условием существования добра.

О нет, я вовсе не ищу Врага! С тех пор, как в Средиземье окончилась Третья Эпоха, зло уже не будет сосредоточено в одной какой-то личности. Оно рассеялось, разлетелось по всему свету, как ледяные осколки зеркала троллей из "Снежной королевы", оно теперь не завоевывает извне, а нашептывает изнутри. Зато теперь любой может сам сделать себя подобием Врага - и тому мы видели немало примеров.

И вот мы переносим это все на миф. Да полно, так ли уж страшны эти порождения Тьмы, бездны, Хаоса? И потом - был ли вообще Минотавр?

Но свято место пусто не бывает, и на место ниспровергнутых героев встают новые. Как правило, не из упомянутых в мифе. Если Мерлин - шарлатан и обманщик, то бравый Янки из Коннектикута радостно займет место королевского советника и наставника. Если Господь - обманщик и тиран, то Люцифер становится носителем истины.

Есть ли в современной мифологической парадигме некий абсолют, точка отсчета, грань между добром и злом?