Кириленко Галина Георгиевна 30 страница

 

Однако процесс изменения своего социального статуса крайне сложен. Для сохранения состояния подвижного равновесия социальной системы важно порой само осознание возможности такого изменения. Для предотвращения социального взрыва иногда вполне достаточно ощущения открытости общества, сознание того, что в любой момент при затрате определенных усилий человек может изменить профессию, социальное положение. Так, чеховские три сестры всю жизнь собираются в Москву - символ счастья, свободы, "настоящей жизни" - с каждым годом все больше погружаясь в провинциальный быт.

 

Реальный процесс мобильности достаточно затруднен, никогда вертикальная социальная мобильность не была абсолютно свободной. "Если бы мобильность была абсолютно свободной, - писал П.Сорокин, - то в обществе, которое бы получилось в результате, не было бы социальных страт. Оно напоминало бы здание, в котором не было бы потолка - пола, отделяющего один этаж от другого. Но все общества стратифицированы. Это значит, что внутри них функционирует своего рода "сито", просеивающее индивидов, позволяющее некоторым подниматься наверх, оставляя других на нижних слоях, и наоборот" [1].

 

1 Сорокин П.A. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 379.

 

 

Перемещение индивида с одного этажа социального здания на другой осуществляется с помощью своеобразного социального лифта.

 

Социальный лифт - это те социальные институты (регулируемые, устойчивые, самовозобновляющиеся взаимодействия), которые упорядочивают систему социальной стратификации. К ним относятся институты образования, брака, собственности, наследования, политики и т.д. Институт брака, например, в определенных условиях позволяет сделать блестящую карьеру тому, кто сумел воспользоваться им в качестве социального лифта. Более надежный социальный лифт - это институт образования.

 

Но институт образования может оказаться и препятствием на пути социального продвижения к новым статусам. Например, сложная многоступенчатая система экзаменов в средневековом

 

 

Китае была жестким инструментом социального отбора при занятии государственных должностей - "социальным ситом". Социальное сито включает не только социальные институты, но и образ жизни, традиции, этикет, эстетические пристрастия - "социокультурную оболочку", которая обволакивает страту и в последний момент может не пропустить жаждущего войти в нее, хотя социальный лифт уже остановился на нужном этаже. Дверь в вожделенный мир высшего света никак не хотела открываться перед Мартином Иденом - героем романа Джека Лондона, а когда наконец открылась, было слишком поздно.

 

Спускаться "вниз" по социальной лестнице легче, чем подниматься. Утрата состояния, личная трагедия, политический крах, потеря надежды на наследство - все эти события быстро доставят нас на нижние этажи. Но войти в новую страту, усвоить роль, подобающую более низкому социальному статусу, также нелегко. Два человека для прихоти богатого дядюшки в один и тот же день должны были изменить свой социальный статус: один, как падший Люцифер, низвергался в бездонную пропасть, другой извлекался из темной жизненной трясины, и оба были не готовы к этому, оба не могли преодолеть социальные фильтры, не впускающие Их в новую для них страту (О.Генри "Прихоти фортуны"). Человека, который утратил свой прежний социальный статус и не способен исполнить роль, соответствующую новому статусу, называют маргинальной личностью, этот человек как бы находится в "безвоздушном социальном пространстве". Показателем нестабильности общества является рост числа маргиналов, для которых ни одна страта не стала "своей".

 

В период социальных катаклизмов индивидуальная мобильность дополняется групповой. Политические перевороты, реформирование экономики вызывают как перемещение вверх целых социальных слоев, появление новых страт, так и массовое движение вниз по социальной лестнице. Но и в этом случае, хотя контролируемый характер социальной мобильности нарушается, помехи на пути к неограниченной социальной мобильности сохраняются. "Социальное сито" старого режима действует до последнего. Новый порядок быстро создает новое "сито", новые принципы движения социальных лифтов, новые системы ценностей.

 

 

Исследование человеческих взаимоотношений в обществе невозможно без выяснения того, как происходят эти взаимодействия, какие интересы за ними скрываются, к каким изменениям в обществе они приводят. Мыслителей всех времен интересовал вопрос, как эгоистические индивидуальные или групповые устремления приводят к общему согласию, как через столкновения интересов, через конфликт воцаряется в обществе социальный мир. Только ли отсутствие образования, недостаточное усвоение соответствующих культурных образцов препятствует перемещению в высшую страту, или на пути социальной мобильности встает чужая воля, стремление сохранить свою "среду социального обитания"? Традиционно в истории социально-философской мысли сосуществуют две позиции.

 

Для Аристотеля общественные устремления человека изначальны, естественны. Государство - продукт естественного возникновения. Социальное неравенство, деление на властвующих и подчиняющихся также дано от природы. "...Очевидно, государство существует по природе и по природе предшествует каждому человеку; поскольку последний, оказавшись в изолированном состоянии, не является существом самодовлеющим, то его отношение к государству такое же, как отношение любой части к своему целому" [1].

 

Все формы человеческого общежития можно объяснить с помощью стремления к сотрудничеству и согласию. Конфликты в таком обществе случаются в основном по причине неумелой организации общественной жизни, неспособности регулировать меру общественного неравенства - социальную справедливость.

 

Для Т.Гоббса люди по природе равны. Но "из этого равенства способностей возникает равенство надежд на достижение целей. Вот почему, если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами" [2]. Поэтому, с точки зрения Гоббса, естественное состояние общества - это постоянный конфликт, "война всех против всех", в основе которой лежат соперничество, недоверие, жажда славы. Конфликты в обществе неизбежны, обусловлены самой природой человека, равенством его потребностей. Их предотвращение основано прежде всего на насилии, исходящем от органа, представляющего общий интерес, закрепленный в законе, - от государства. Соблюдение законов

 

 

 

происходит не только из страха наказания, но и в силу возможного поощрения. Возможно и добровольное исполнение законов, проистекшее из "естественных законов разума", однако это слишком ненадежное основание общественного согласия. Государство - главный арбитр в разрешении конфликтов, оно стоит над ограниченностью частных интересов.

 

1 Аристотель. Соч. в 4-х тт. Т.4. М., 1984. С. 379.

2 Гоббс Т. Избр. соч. Т.2 М., 1991. С. 94.

 

 

Социально-философская концепция марксизма немыслима без теории конфликта (теории классовой борьбы). С одной стороны, общественную форму, с точки зрения марксизма, имеют любые виды человеческих взаимоотношений, человеческих интересов. С другой - общественный интерес далеко не всегда выражает стремление к сотрудничеству и согласию. Формы общественности, совместного человеческого существования различны: они могут выступать в виде монолитного социального целого и в виде раздираемого противоречиями, нестабильного, конфликтного сосуществования.

 

Конфликт - исторически преходящая форма социальности. На определенной стадии общественного развития эта форма становится господствующей, охватывает все сферы жизни общества. В архаических обществах область действия конфликта была ограничена внешними, межобщинными отношениями. В далекой исторической перспективе конфликты должны утратить свою остроту и "античеловеческую" форму; из сферы экономики и политики они переместятся в области экологии, искусства, межличностных отношений. Конфликт перестает носить классовый характер, он становится либо общечеловеческим, либо межличностным.

 

Классовый конфликт, с точки зрения марксизма, имеет две формы: антагонистическую и неантагонистическую. Антагонистический (непримиримый) конфликт между классами имеет экономическую основу - противоречие между собственниками средств производства и теми, кто ими не владеет и, соответственно, не может распоряжаться и плодами своего труда. Однако конфликт приобретает общесоциальный размах только тогда, когда классовое сознание достигает определенной ступени развития - когда "класс в себе" превращается в "класс для себя", то есть осознает свой классовый интерес, пути изменения отношений собственности, обращается к политической борьбе, с помощью которой он надеется захватить власть и с ее помощью изменить экономические основы своей жизни. Антагонистический классовый конфликт, таким образом, разрешим только с помощью

 

 

революции - коренной ломки всех социальных институтов; он формируется в экономике, отражается в той или иной форме на уровне идеологии и приобретает наиболее острую и часто кровавую форму в сфере политики, сфере борьбы за власть.

 

Государство в обществе с антагонистическими классовыми интересами не может, по мнению классиков марксизма, выполнять роль беспристрастного арбитра - выразителя общесоциального интереса, оно включено в классовую борьбу на стороне господствующего до сих пор в обществе класса.

 

Пожар разгоревшегося классового конфликта никто не может погасить, с его помощью коренным образом меняется вся социальная система. Все социальные институты - собственности, права, государства, семьи и т.д. - меняют классовую окраску. Меняется и природа самих классов - участников конфликта, изменяется их отношение к собственности, политическое положение, идеология. На социальную арену выходят новые участники. Начинается новый виток развития социального конфликта. Однако, поскольку этот конфликт, как правило, институализирован, организационно оформлен, носит обязательно групповой характер, он не ведет мгновенно к новому социальному взрыву. Он развивается медленно, обставлен множеством противовесов, сдерживающих факторов. Новый классовый конфликт должен вызреть в глубинах экономики, "подняться на поверхность" - проявиться в каждодневных человеческих взаимоотношениях. Кроме того, для нового революционного взрыва необходима особая революционная ситуация, общенациональный кризис, в условиях которого перестают действовать привычные методы сдерживания недовольства.

 

Современные западные исследователи, отдавая дань Марксову анализу социальных противоречий, тем не менее считают, как, например, немецкий социолог Р. Дарендорф (р. 1929), что значение классового конфликта в XX веке снижается. Уже нельзя сказать, что промышленные рабочие - самая передовая, самая массовая, самая организованная и в то же время самая обделенная часть общества. В постиндустриальном обществе на первый план выдвигаются инженерно-технические работники, управляющие, представители сферы услуг. Конфликт между предпринимателем и рабочим приобретает локальный характер, он не распространяется на все сферы жизни общества; четко отработаны формы регулирования конфликтов в экономической области.

 

 

Вместе с тем, считает Дарендорф, социальный конфликт вездесущ, формы становятся все более многообразными, конфликты накладываются друг на друга. Уже не прослеживается прозрачная связь между экономическими и политическими характеристиками класса. Р.Дарендорф даже вводит понятие "ситуационный класс". Это та вполне реальная, известная всем группа людей, которая официально правит в данный момент. К "ситуационному классу" относятся президент, премьер-министр и министры, высшие судебные чиновники, администрация, неоппозиционная часть парламента. Такой "класс" не имеет целостного и устойчивого экономического, политического и идеологического лица, это временная общность, а не универсальный субъект социального действия. Такой "класс" - носитель одной из многообразных форм конфликта в системе управления.

 

В любой иерархически построенной системе социальные отношения существуют в рамках навязанных индивидам социальных ролей, которые ощущаются как принуждение. Всякая норма, правило, традиция предполагает исполнителя и того, кто следит за их исполнением. Конфликт есть форма проявления свободы, возникает он из простейшей "клеточки" отношений неравенства - отношений господства и подчинения. Любая регуляция общественных отношений, основанная на законе, норме, правиле, включает элемент принуждения и может вызвать конфликт. Конфликт неотделим от хорошо организованной социальной системы. Но если общество не хочет признавать саму возможность возникновения конфликта, этого порождения свободы, то оно загоняет конфликт внутрь, что делает его неизбежное проявление в будущем более разрушительным.

 

Если конфликт - порождение отношений управления, то его надо сделать рычагом управления. Его надо выявить, осознать, сделать предметом общественного внимания. Это поможет определить реальные причины конфликта, область его возможного распространения. Каждый конфликт имеет относительный характер, он локализуется в определенной области, но конфликт в целом есть универсальная форма человеческого общежития, он абсолютен.

 

Осознание этого обстоятельства есть условие индивидуальной свободы, предпосылка противостояния личности силе обстоятельств. Конфликт в этом случае не "затягивает" человека целиком, не заволакивает туманом его сознание, ибо в

 

 

обществе нет абсолютного согласия и абсолютного противостояния, мы не играем всю жизнь одну и ту же пьесу, а участвуем одновременно в самых разных спектаклях.

 

Социальный мир основан на "войне всех против всех" - но войне по правилам, войне организованной, войне, в которой твой противник, поднимая забрало, обнаруживает поразительное сходство с тобой; в войне-игре, войне-диалоге, войне-противоречии.

 

"Человеческое измерение" общества

 

Рассматривая общество как систему, мы поневоле отвлекались от мнений, чувств людей. С этой точки зрения они составляют лишь строительный материал системы; общество рассматривалось с позиций объективизма.

 

Обращение к социальным группам и их взаимоотношениям приближает исследователя к реальным мотивам человеческого поведения. Однако при исследовании социальной структуры общества для нас все же основной интерес представляет общественное положение каждого слоя, социальный статус членов общества.

 

Когда же в поле внимания оказывается реальный процесс взаимодействия конкретных индивидов, то понять основу этого взаимодействия, оценить его результат можно, только вычленив субъективный смысл происходящего для каждого из действующих лиц. Именно наличие субъективного смысла (соотнесения своих действий и действий другого лица с собственными, осознаваемыми интересами) и характеризует действие реального социального субъекта. Профсоюзный лидер или политический деятель, "человек с улицы" или руководитель религиозной общины действуют сознательно, интерпретируя окружающую действительность, соотнося свое действие, его направленность с общим смыслом происходящего, истолковывая поведение других людей. Без интерпретации, истолкования, понимания связи конкретной ситуации, поведения другого и собственного поведения невозможно осуществление социального действия. Без сознательных действий людей невозможно складывание основных "подразделений" социального бытия: экономики, политики, идеологии. Классовый, групповой, национальный интерес могут быть выявлены только при условии, что каждый человек стремится реализовать свой частный ин-

 

 

терес. Другими словами, без исследования специфики отдельного человеческого действия невозможно понять, как возникают групповые, классовые, национальные интересы, как складываются объективные социальные закономерности.

 

Пожалуй, с наибольшей ясностью эту мысль выразил М.Вебер. "Социальным мы называем такое действие, которое по предлагаемому действующим лицом (или действующими лицами) смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него" [1]. Социальное действие неотделимо от его субъективного смысла, понимания самими действующими лицами, от их ожиданий. Далеко не все человеческие действия можно назвать социальными. "Столкновение двух велосипедистов, например, - пишет М.Вебер, - не более чем происшествие, подобное явлению природы. Однако попытка кого-нибудь из них избежать этого столкновения, последовавшая за столкновением брань, потасовка или мирное урегулирование конфликта является уже социальным действием" [2].

 

1 Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 603.

2 Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 626.

 

 

Люди могут ориентироваться на воображаемые явления, принимая их за реальное, строя свое поведение сообразно с их существованием. Для народного сознания прошлого русалки, лешие, домовые - реальность, и понять поведение целых общественных слоев невозможно без учета этой реальности. Для человека революционной эпохи будущая мировая революция - реальность, и его жизнь, быт, все его поступки неясны без учета этой реальности. Американский социолог У.Томас (1863-1947) выразил эту мысль так: если ситуация определяется как реальная, то она реальна по своим последствиям. С этой точки зрения бессмысленно разделять в обществе объективное и субъективное, материальное и идеальное. Фантастические образы "действуют" в обществе живее всех живых, а совершенно "вещественные" телесные, массовые действия направляются "социальными фикциями"(действия футбольных фанатов, например).

 

Общество - это некий континуум "бытие - сознание", объективно-субъективная целостность, где всякое эмпирическое наблюдаемое действие имеет скрытый субъективный смысл.

 

Однако субъективный смысл действия не абсолютно произволен и индивидуален. Иначе все попытки понять связь его классово-групповым взаимодействием, с типами человеческой

 

 

 

деятельности будут обречены на неудачу. Идеи, оценки, ценности, которыми пользуется индивид, уже присутствуют в коллективном опыте. Использовать их можно по-разному, сообразно четырем типам социальных действий, которые выделены впервые М.Вебером.

 

Существуют действия аффективные. Строго говоря, они не осмыслены и тем самым нерациональны, то есть в них не содержится соотнесение действий с заданным образцом. Однако в таких действиях подражание "образцу" зачастую заменяется на эмоционально окрашенное безоглядное поклонение какой-то личности как источнику всех образцов и носителю смыслов. Традиционное действие основано на длительной привычке, его субъективный смысл, как правило, скрыт от самого деятеля. Целерациональное действие основано на выдвижении продуманной цели и оценке всего окружающего как средства ее достижения. Ценностно-рациональное действие основано на вере в абсолютную ценность определенного способа поведения независимо от конкретного результата совершенного действия.

 

В любом типе социального действия заложена возможность соотнесения субъективного смысла действия с общим интересом эпохи. Аффективные действия необходимы в опасные для страны ситуации, они способствуют напряжению всех духовных и физических сил народа, целерациональные - при проведении сложных социальных преобразований. Традиционный тип действия оказывается незаменимым средством стабилизации общества. Ценностно-рациональные действия - это действия святых и героев, дающие миру образцы человечности.

 

Социальные действия образуют устойчивый "ансамбль", складываются в социальные отношения, приобретают качество объективности, их содержание начинает расходиться с субъективным смыслом каждого из участников отношений.

 

Вступление индивида в сложные социальные отношения обычно характеризуют, используя понятие "социальная роль".

 

Социальная роль не означает притворства, сознательного актерства, не требует обязательного совершения действий, не соответствующих истинным побуждениям индивида. Это более широкое понятие, характеризующее ожидаемое со стороны общества или группы поведение человека сообразно ситуации или общественному положению (статусу). Сторонники этой теории (Дж.Мид, М.Кун, Ч.Кули и др.) считают, что человек в обществе всегда выполняет ту или иную социальную роль, ибо он

 

 

всегда "кто-то" - "отец" или "сын", "студент" или "профессор", "руководитель" или "исполнитель". Выполняя социальную роль, человек при этом как бы принимает требования, нормы, установки группы по отношению к данному типу деятельности. Человек выполняет то, что от него требует обобщенный "другой" - группа или общество в целом. Он смотрит и оценивает себя со стороны, подходит к себе как к объекту. Примером такого примеривания к себе ожиданий "другого" может стать бытовое поведение на Руси после реформ Петра. Нормой становится "чужое", человек превращается в наблюдателя "самого себя", он даже начинает относиться к себе как к иностранцу [1].

 

1 См. об этом: Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. С. 295.

 

 

Однако в разных типах социального действия ролевая сторона проявляется по-разному. Аффективное поведение практически не имеет ролевой окраски. Традиционное поведение носит абсолютно-ролевой характер. Человек весь во власти предписаний. Целерациональное действие, чтобы быть успешным, обязательно должно иметь ролевую окраску, должно быть ориентировано на ожидания других. Вместе с тем ролевое поведение, принятие роли другого, может приобрести окраску притворства, стать средством достижения цели. Ценностно-рациональное поведение часто идет наперекор функционально-ролевому. Однако, нарушая привычные социальные-ожидания, удивляя, пугая, порой вызывая насмешку, этот тип поведения может открыть новые образцы поведения, стать социальной нормой в перспективе.

 

Общественная оценка исключительности социального статуса конкретного исторического лица может выражаться в установке на возможность неожиданной смены рисунка социальной роли. Так, А.Суворов мог выступить то в роли непобедимого богатыря-полководца, то в роли шута и балагура, а то оказывался образцом стоической добродетели. Однако смена масок Суворова, хотя и происходила неожиданно, все же укладывалась в сложный целостный образ "народного героя - святого - юродивого".

 

Историческая роль Петра Первого была формой ценностно-рационального поведения, разрушающего традиционную шкалу социальных ценностей, и вводящего новые социальные стандарты. Переодевания Петра, называние им себя "первым", отказ от отчества, брак с крестной дочерью своего сына Алек-

 

 

 

сея Екатериной, присвоение титула "Отца отечества", создание Всешутейшего собора - все это и многое другое оценивалось в то время массовым сознанием как антирусское, антицерковное поведение. Как писал известный историк и культуролог Б.Успенский, поведение Петра соответствовало эсхатологическим ожиданиям своего времени (ожиданиям конца света и прихода Антихриста) [1]. И только постепенное изменение социальной атмосферы, появление новых социальных слоев вызвало к жизни совершенно другие оценки исторической роли Петра.

 

1 См.: Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. С. 286-292.

 

 

Человеческое измерение общества, таким образом, не погружает исследователя в хаос человеческих страстей, желаний, волений, фантастических образов и мечтаний. Все индивидуальные импульсы в обществе как бы пропущены сквозь сетку социальных образцов, функций. Однако законы человеческих взаимодействий отличны от природных. В "человеческом" мире мы ориентируемся не на раз и навсегда данные объективные свойства предметов, а на их значения в данный момент.

 

Хорошо известен "тюремный эксперимент" американца Ф.Зимбардо, когда одна часть студентов согласилась выполнять функции заключенных, а другая приняла на себя роль тюремщиков. Эти социальные роли за короткое время стали подлинными жизненными установками: "тюремщики" стали злоупотреблять властью, "заключенные" начали оказывать неповиновение, даже подняли бунт. О чуде "социального преображения" писал и А.С.Макаренко в своей "Педагогической поэме": как только беспризорников, доставленных в колонию, переодели в форму воспитанников и поставили в строй, они приняли на себя новую социальную роль. Социальные ожидания заставили их относиться к себе как к "другому", пусть и ненадолго.

 

Приведенные примеры не означают полного поглощения индивида ролевой ситуацией. Групповые ожидания также пропускаются сквозь сетку индивидуальных установок. Каждый ведет себя в "предлагаемых обстоятельствах" по-разному. Один лишь на время становится исполнителем роли, другой превращает социальную роль в свою судьбу. Индивид включается в ролевое поведение в зависимости от результатов процедуры самоидентификации, от того, какие ценности индивид признает своими, поведение какой социальной группы он считает для себя образцом. Другими словами, всегда есть результат его свободной воли.

 

 

 

В целерациональном действии индивид должен уметь дистанцироваться от ожиданий группы, быть способным менять рисунок роли. Наконец, индивид должен самостоятельно координировать различные социальные роли, которые он вынужден исполнять одновременно. Столь сложные взаимоотношения человека и роли предохраняют его от "прирастания маски к лицу", от поглощения его ролью.

 

Традиционное поведение оказывается необходимым "социальным предохранителем", защищающим человека от чрезмерной вовлеченности в роль. Элементы традиционного поведения в современном динамичном обществе как бы символизируют открытую безличность, "формальность" некоторых видов ролевого поведения; они - для всех, значит, индивид не может отождествить себя с социальной ролью, не может присвоить традицию.

 

Со своей стороны, общество как бы стремится подчинить индивида социальной роли с помощью механизмов отбора, предписания и контроля за исполнением роли. Материальное вознаграждение, власть, карьера, общественное признание как бы "притягивают" исполнителей социальных ролей занять свои места. В ряде случаев действует механизм экономического принуждения (в условиях, например, сословно-кастового общества). Образец выполнения социальной роли может быть как явно сформулирован (военный устав, моральный кодекс), так и неявно, в форме стиля жизни. Так, в архаических обществах, где господствующей деятельностью была война, образцом стиля жизни стала демонстрация физической силы. В земледельческих обществах наиболее привлекательным стилем жизни была "демонстративная праздность" как противоположность тяжелому труду. В современном обществе образцом стиля жизни стало "демонстративное потребление" [1].

 

1 См. об этом: Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984.

 

 

Историческая реальность

 

Выясняя свое место в социальной структуре общества, отношение к исполняемой социальной роли, человек неизбежно задумывается о границах свободного действия, о смысле собственного существования. Решение этих вопросов выходит за рамки

 

 

 

"наличного" состояния общества, социальной статики. Как правило, свое наличное бытие человек всегда соразмеряет с возможным, желаемым, должным, с образом "потребного будущего". Прочность человеческого жизненного мира зависит также от степени "обоснованности" его жизненных устоев прошлым, опытом предков. Свобода человека, способность его быть causa sui - причиной самого себя - определяется тем, как человек отвечает на вопросы: откуда он? кто он? куда он идет? Свобода предполагает способность проектировать свое будущее, отвечать за свое прошлое, быть автором своих поступков в настоящем. Другими словами, свобода неотделима от понятия времени, свобода проецирует себя на человеческую историю.

 

История и есть та совершенно особая реальность, которая неотделима от "деяний человека" и одновременно не исключает влияние природных факторов, не зависящих от человека; предполагает существование законов, "не проходящих через сознание" людей.

 

Как уже было показано, жизнь общества испытывает влияние природных условий (климата, рельефа местности, почвы и т.п.). Биологические (половые, возрастные, расовые) различия между людьми также играют определенную роль в исторических событиях. Нельзя отменить и действие экономических законов. Существует множество концепций, авторы которых видят основные движущие силы истории, ее направленность "в ней самой", то есть рассматривают историю как "естественно-исторический процесс". Из наличного эмпирического материала истории извлекается некий " привилегированный" фактор, который затем возводится в ранг субстанции исторических изменений.