РЕСУРСЫ НЕСОВЕРШЕНСТВА

 

... "Вы уже совершенны, всегда были и всегда будете совершенны, форма совершенства может изменяться, но то, что вы "о 'кей", не зависит от формы. Бутон - это совершенный бутон, а не несовершенная роза. Все, что необходимо - сдвиг восприятия, видения... ";

Джон Энрайт

Не доводи меня до совершенства!

Д.Леонтъев

 

На эту тему трудно писать. Написание статьи "как бы" предполагает некое ЗНАНИЕ, и ловушкой может явиться стремление написать ХОРОШУЮ статью. Другая крайность - вообще не писать. В данном случае у меня получается что-то вроде размышлений о нарцистической составляющей психотерапии, больше похожих на эссе. Первая версия этой статьи была создана одиннадцать лет назад. Настоящая версия содержит некоторые изменения и дополнения о пользе «плохих» чувств.

Введение понятия "несовершенство" неизбежно подразумевает некое "совершенство", идеал, что-то застывшее, законченное и безжизненное. И тогда несовершенство, как ни парадоксально, - это жизнь, напряжение, движение, процесс, мотивационный вектор действия, переживаемый как чувство. Пока мы живы - мы несовершенны, в смысле незавершены. Я понимаю переживание несовершенства не как меру несвершения, а как проблему принятия себя, таким как есть, здесь и теперь, имеющим право быть именно таким, реализуя в своей активности не идеальное, а сущее.

Нарцисс центрирован на себе, но не на своем реальном Я, он слит со своим грандиозным идеализированным образом, идентифицируя себя при этом с неким базовым изъяном. В то же время, здоровая личность характеризуется инструментальным отношением к себе. Переживание себя как Я - не цель, а средство организации отношений с миром. Идеальный образ отчужден дважды: от реального Я и от реального мира (К. Хорни). Если Я оказывается целью - мир пропадает и я вместе с ним. В психотерапии это означает подмену процесса клиента процессом терапевта, а сама психотерапия оказывается средством удовлетворения ненасыщаемой нарцистической потребности терапевта. Таким образом, работа с нарцистической составляющей личности (Дан. Хломов) психотерапевта предполагает восстановление его уважения к феноменологии и факту собственного бытия.

Антропология несовершенства может быть представлена на примере подростковых переживаний. Маргиналы наиболее ясно осознают свое несовершенство, у них нет места в мире, и их бытие есть вызов окружающему. Подростки бурно переживают чувства, это период энергетического взрыва, безумной идеализации и крушения всех надежд. Кризис идентичности, развитие самосознания - центральные процессы этого переходного периода от детства к взрослости. Это связано с развитием ретрофлексивной функции сознания в ее позитивном значении как основы для "обращения к себе" при совершении выбора. Прежде, чем пройти путь к миру, необходимо пройти путь к себе. И, в то же время, если человек хочет прийти к самому себе, его путь лежит через мир (В. Франкл). Подросток оказывается в ловушке между миром детей и миром взрослых, его наказывают и за детское, и за взрослое поведение. Единственный путь выжить — сформировать "виртуальное пространство", т.е. пространство возможного, где не действуют правила повседневного мира и есть доступ к внутреннему знанию.

Основной вопрос подростка: Кто я? Чтобы ответить на него, надо состояться, в смысле "быть". Быть - значит проявлять интерес к своей собственной жизни, доверять себе, совершая выборы, рисковать двигаться навстречу неизвестному и выносить экзистенциальную тревогу "быть одному". Рожденное Я перестает быть фигурой, фигурой становится мир возможностей, окружающая среда, люди. Рожденное Я проявляется в отношении и в действии, причем вектор любопытства направлен к тому, что не является Я. Только тогда может появиться отношение к Другому, являющему иную, не похожую на мою, форму бытия. Это основа отношений Я' - Ты (М. Бубер). Напротив, нерожденное Я остается вечной фигурой, заслоняющей жизнь.

Подросток - это не возраст. Это - переживание, которое может быть в любом возрасте. Избегание этого переживания означает избегание проживания стыда, зависти, унижения, разочарования, бессилия, страха, отчаяния, одиночества и ярости... Отсутствие опыта проживания этих чувств превращает их в вечную угрозу самому существованию Я. Это приводит к фиксации нарцистической части личности и дефициту эмпатии. Проживание чувств - это проживание опыта отношений, основа личной компетентности.

Я убеждена в том, что развитие возможно только в точке бессилия, когда прекращаются изменения реальности с позиции силы и происходит «замирание» перед неопределенностью и пустотой, в которой только и может родиться что-то новое.

Переживание разочарования связано с крахом идеи совершенства мира. Ребенок достаточно рано сталкивается с несовершенством мира, хотя бы в силу того, что он не всем может управлять и люди, которым он доверяет, могут иногда подводить, уходить и не возвращаться некоторое время, а потом возвращаться и нуждаться в прощении. Переживание разочарования подразумевает в здоровом варианте развития огорчение и утешение со стороны эмпатически настроенного родителя. Утрата первичной иллюзии должна быть оплакана в присутствии значимого взрослого, подтверждающего ценность ребенка и значимость отношений, что служит основой прощения и позволяет ребенку становиться все более толерантным к собственным неудачам и несовершенству родителей. По отношению к значимым другим прощение позволяет отпустить идеализированный объект и отделиться самому, сохраняя надежду и благодарность. Именно прощание, отпускание нарциссического объекта в сочетании с сохранением включенности в отношения с ним служит основой формирования той дистанции, на которой становится возможной подвижность контакта, расставание и встреча. Примитивная идентификация через слияние с объектом сменяется открытием собственной идентичности (Э.Эриксон). Нарциссический объект превращается таким образом в субъекта взаимодействия и отношения приобретают субъект-субъектный характер, где оба партнера являются ценными и неидеальными. Если всего этого не происходит, ребенок будет стремиться избегать разочарования всеми возможными способами, стараясь не очаровываться понапрасну, потому что очень больно разочаровываться, а справиться с огорчением без утешения, в одиночку ему не под силу. Только опыт разочарования, прожитый в отношениях принятия, создает устойчивость к разочарованию и позволяет нам сохранять некоторые необходимые всем нам иллюзии и способность к здоровой конфлюенции.

Фиксация нарцистической части у терапевта означает неуважение и невнимание к реальности собственных переживаний, что, в конечном счете, приводит к потере энергии (которая есть только в чувствах) и к потере интереса к клиенту. Я вижу только два энергетических "двигателя" терапевтического процесса: 1) интерес, любопытство клиента к своей жизни, к своему опыту, его вопросы к самому себе, что поддерживает его возбуждение и позволяет принять риск и 2) качество присутствия терапевта в сеансе, который следует за энергией клиента, подключаясь к ресурсным, заряженным, напряженным зонам поиска. Терапия осуществляется на энергии клиента, проявляющейся в присутствии терапевта. Качество же присутствия терапевта в сеансе зависит от того, как терапевт обращается с собой и со своими чувствами, насколько сам терапевт позволяет себе "быть" в жизни и в психотерапии, позволяет ли он существовать своему собственному возбуждению, может ли он последовать в сеансе за своим любопытством, доверяет ли он себе и своим чувствам, принимая с любовью и юмором собственное несовершенство, человеческую природу своих чувств и ограниченность собственного знания.

Карл Густав Юнг, обозначая цели терапии, пишет, что за годы занятий терапией он собрал немалую коллекцию неудач, запомнившихся ему гораздо лучше, чем удачи. Удачи могут быть у любого, начиная с примитивного шамана или знахаря. На успехах психотерапевт мало чему учится или ничему не учится вовсе. Успехи лишь укрепляют наши заблуждения. Неудачи же - чрезвычайно ценный опыт, потому что в них не только открывается путь к истине, как утверждает Юнг, но и происходит изменение наших представлений и методов. Я добавлю к этому, что неудача терапевта - это незавершенная ситуация в его профессиональном развитии. Не будучи вытесненной, она аккумулирует огромное количество энергии. Так же, как и наши вопросы к самим себе, от которых не отвертишься, которые сталкивают нас с самими собой.

Я много раз проводила в разных аудиториях семинар под названием «Ресурсы неудач». Участникам предлагалось вспомнить какую-нибудь неудачу в своей жизни, какую-то ситуацию, которую они сами субъективно считали неудачей. Затем они объединялись в пары в которых они, по очереди, рассказывали друг другу о своих неудачах. Третьим этапом работы было рассказать, чему они научились, благодаря тому, что этот опыт был в их жизни. Некоторым участникам трудно было вспомнить хоть какую-нибудь неудачу, видимо, привычно работал механизм вытеснения. Некоторые участники проводили массу времени в сомнениях, какую из многочисленных неудач выбрать. У части людей на рассказ о неудаче уходило все время работы и на то, чтобы обнаружить ресурс, у них совсем не оставалось времени. Некоторые достаточно большую часть времени уделяли анализу ресурса, тому, как они сейчас используют опыт неудачи, как этот опыт присутствует в их жизни. Время работы пары было ограничено, и им самим предлагалось поделить его поровну. Таким образом, каждый участник процесса проходил свой «цикл контакта», в начале обнаруживая несовершенного себя, затем признавая себя таким в присутствии другого человека и убеждаясь, что это возможно и, в конце, делясь опытом с этим другим человеком.

Из этого простого упражнения я сделала потом много открытий. Например, поняла что-то про то, что я выхожу из слияния с какой-то своей ситуацией, когда могу рассказать ее другому человеку как «историю» о себе. И здесь важна «работа печали». А если не могу, значит нечего себя обманывать, значит моя сложная ситуация еще не стала историей и я не могу ее пока использовать как опыт. Если передо мной стоит проблема выбора - значит я еще не «дожила» что-то из прошлого.

Как ни парадоксально, чем более полно терапевт присутствует в сессии, тем больше пространства получает клиент. Я думаю, что это - одна из важнейших примет диалога. Любая пауза в процессе — это пауза клиента, где он может найти свой собственный способ выжить. "...Терапевт не может быть совершенным. Неудачи неизбежны... Если текущие ошибки не слишком часты, не травматичны, и терапевт признает их с эмпатией и без защищенности, то опять появляется возможность, предоставленная неизбежными ошибками хорошего родителя в образе терапевта. Клиент открывает для себя возможность обеспечивать эту обнадеживающую эмпатию без посторонней помощи. Каждый раз, в таком случае, происходит процесс превращенной интернализации, закладывается новый кирпичик в структуру самости... незащищенность со стороны терапевта является ключом к успеху" (X. Когут).

Везде и всегда возникает вопрос: что делать терапевту со своими чувствами, возникающими в сеансе? Интересно, что подобный вопрос переживается как проблема только тогда, когда эти чувства оцениваются терапевтом как "негодные" в данной ситуации и вообще неприемлемые в контексте индивидуального мифа терапевта. В то же время, именно осознавание терапевтом этих фрустрирующих чувств, ориентация на них как на ценные сигналы является творческим ресурсом терапевтической работы, способным осуществить сдвиг восприятия и изменить фигуру процесса. (Пример: Терапевт, проводя в группе сессию, проявлял усиленную заботу о клиенте и очень торопился. Его темп явно не совпадал с темпом клиента, у которого оставалось очень мало пространства, чтобы что-то осознать и выразить. В какой-то момент терапевт, исчерпав запас предложений, растерялся. Испугавшись своей растерянности, потеряв контроль над процессом, но стараясь поддержать высокий уровень собственной активности, он начал обращаться за советом к супервизору. В результате клиент почувствовал себя окончательно загнанным в угол многочисленными рекомендациями. В то же время, если бы терапевт принял свою растерянность, позволил бы себе быть растерянным, не знать, что будет дальше, перестал бы управлять ситуацией, то у клиента появилось бы пространство, где он смог бы в своем собственном темпе найти свой собственный путь.)

Терапевтические отношения описывают единый процесс. Этот процесс может быть назван полем «терапевтической ситуации». Если терапевт способен позволить себе воспринимать очевидное, давая ситуации управлять, чувства терапевта часто отражают скрытое, но насыщенной энергией, состояние клиента. Это то в поле, что должно быть выражено, но нередко не может быть выражено иначе, чем через чувства терапевта. Задачей терапевта является вернуть эту энергию клиенту, поддерживая его невысказанное послание. (Недавно, в одной из групп, я почувствовала, что не могу больше выносить бесконечный формальный, но якобы важный разговор между участниками. Не в силах терпеть, я поддалась чувству и опустилась на пол, закрыв глаза. Тем самым, как оказалось, я выразила то, что хотели, но не решались выразить члены группы, энергия была именно в сопротивлении.)

Психотерапия — искусство реагирования на невысказанные послания. Такое понимание сближает творчество и колдовство, рождая то, что К. Хорни называла "умением чувствовать кончиками пальцев". Когда Ф. Перлза спросили, почему у него получается то, что он делает, он ответил: «Потому, что у меня есть глаза и уши, и я не боюсь». Понятие творческого приспособления в гештальте относится не только к процессу клиента, но и к процессу терапевта.

Творчество рождается в паузе между страхом и любопытством. Если страх сильнее любопытства, я останавливаю поиск новых форм и пытаюсь опереться на что-то, уже существующее. При этом я отключаю свою чувствительность. Но если любопытство побеждает, я становлюсь чувствительной к «мелодии» поля, и тогда ситуация может произвести на меня впечатление. Впечатление захватывает меня и связывает меня с миром. В отношениях с миром я оживаю. Впечатление делает человека живым, присутствующим в собственной жизни. Важно, что впечатление может быть только моим, ничьим другим оно быть не может. Хотя бытует привычка говорить про «обмен впечатлениями». Впечатление - это творческий акт создания «первофеномена». Недаром многие люди начинают много путешествовать по миру именно в старости. Они «питаются» впечатлениями, и это продлевает их жизнь.

Одним из непременных условий творческого процесса является принятие напряжения между знанием и незнанием, образующее заряженное пространство, напряжение, переживаемое как чувство предвосхищения открытия, как волнение и как удовольствие. Важные составляющие творчества — толерантность к ситуации неопределенности, способность к импровизации, осознавание уникальной информации, поставляемой чувствами, принятие того, что любое переживание имеет смысл, следование своим чувствам, любопытство и разум "новичка", способность "потеряться в настоящем" (А. Маслоу). Именно поэтому невозможно обучиться творческим навыкам как техникам, так же, как нельзя натренироваться в свободе, запрограммированный результат здесь невозможен. В то же время, имеет смысл иной раз поискать ресурсы...

В различных группах я раньше часто предлагала игру в "переверни себя". Игра эта очень проста и заключается в том, чтобы сначала назвать 7-8 своих очевидных характеристик, первых приходящих в голову параметров описания человека (пол, возраст, внешность, социальный статус, особенности поведения, психологическая черта, явно бросающаяся в глаза, свой стиль работы как терапевта, свое мировоззрение и т.д.). Затем - предположить, какой образ был бы прямо противоположным. Важно, чтобы это был именно целостный образ, некий живой персонаж, а не набор отдельных характеристик. Следующий шаг заключается в том, чтобы войти в этот образ, прочувствовать его. В этом месте я предлагаю участникам рассказать о своей жизни от лица этих персонажей. Значительная часть ресурсов терапевта находится в его Я, "вывернутом наизнанку". Именно оттуда как раз и прорываются в процесс описанные выше "нежелательные" чувства. В составлении этих «картинок» проявляется личная философия терапевта, в частности то, что каждый из нас считает важным при описании человека, и то, в каком пространстве живет этот образ и в каком направлении он двигается. Иными словами, какова его интенциональность, его потребность.

Здесь следует дать небольшое пояснение по поводу работы с полярностями. Гештальт-терапия предполагает диалогическое строение личности, рассматривая Я как состоящее из множества противоположных сил. Часто концепция своего Я препятствует осознанию полярных сторон, которые находятся в нас. В то же время, эти стороны нашего Я живут в наших чувствах, неожиданных поступках, в наших отношениях с людьми, словом, всюду, кроме нашего сознания. Сталкиваясь с проявлениями чего-то подобного в мире, мы категорично утверждаем, что к нам это не имеет ни малейшего отношения, нет, это не Я! Открытая встреча со своей противоположностью, проживание этого образа с некоторым гротеском и юмором возвращают человеку энергию, которая иначе оказывается связанной различными интроектами, в данном случае, формирующими образ "идеального терапевта". Таким образом, личность восстанавливает свою целостность. Игра в "перевертыш" помогает разрядить трудные для проживания чувства, такие, как, например, стыд, страх или злость, высвобождая то возбуждение, которое в них скрыто. Открывается целое пространство невыраженных чувств, скрытых потребностей, неожиданных идей, непрожитых "тем"... Противоположное Я находится в стороне от дилеммы: плохой — хороший терапевт. Лучше найти ресурс в неизведанной части самого себя, чем путаться в чужих идеалах.

В своей книге "Эго, голод и агрессия" Ф.Перлз много писал об эмоциональном сопротивлении. Это в полной мере может быть отнесено и к эмоциональному сопротивлению терапевта. Подавление эмоционального сопротивления, переживаемого как отвращение, стыд, страх, замешательство и т.д., забирает большую часть энергии и интереса в жизни. Важна способность осознавать и выносить нежелательные эмоции. Они смогут разрядиться только в том случае, если станут функцией эго, т.е. проявятся на границе контакта. Подавление эмоционального сопротивления Перлз называл "парадоксальным неврозом" - сопротивление против сопротивления. Это проявляется, например, в развитии жадности при подавлении отвращения, лицемерия при вытеснении стыда и т.д.

Напротив, принятие в себе этих чувств ведет к освобождению и творческому использованию ресурсов, скрытых в эмоциональном сопротивлении.

Так, способность вытерпеть замешательство может пробудить любопытство к тому, что кто-то еще есть в этом пространстве, кроме меня, кто-то, способный найти выход из затруднительного положения. Поведение терапевта, испытывающего страх и позволяющего себе стать испуганным, исследовать свое чувство, заметно отличается от поведения терапевта, пытающегося подавить свой страх и казаться бесстрашным. Первый оказывается хозяином, а второй - пленником своего собственного страха. Если ресурсом первого может быть отказ от действий и время, чтобы сориентироваться в новой ситуации, своего рода "замирание", то второй скорее будет излишне быстр, неосторожен и неточен в своих действиях, так как, справляясь со страхом, перестанет хорошо видеть и слышать. Привычка подавлять страх может привести к нарушению инстинкта самосохранения.

В переживании агрессии, например, много ресурсов для изменения ситуации. Агрессия вообще может быть определена как «энергия изменения». Агрессия - это состояние, позволяющее довольно точно определить свой собственный интерес на высоком энергетическом фоне, обратив эту энергию в переживание конкретного чувства при сохранении чувствительности к ситуации. В этом смысле зависть как досада (ретрофлексированная злость) от успехов кого-то другого может быть творчески пережита как стимул к активности через признание своего желания достичь большего. Зависть — это ценный сигнал о собственных желаниях. Следует сказать, что аннигиляционная агрессия является оборотной стороной творческой активности личности (разрушение — созидание).

Стыд - это чувство, побуждающее более внимательно исследовать границы свободы, свои и клиента. Это важный сигнал демонстрации своего понимания нарушения этих границ. Стыд, переживаемый как «сквозняк на душе», пробуждает «работу стыда» и может выступать регулятором аутентичности. Человек, который чувствует себя униженным, точно знает, что такое гордость и чувство собственного достоинства. Если у него нет этих переживаний в опыте, тогда откуда он знает, что чувствует сейчас унижение? И тогда мы можем в терапии обращаться не к тому, кто унижен, а к тому, кто знает о непорядке с собой и беспокоится.

Чувства терапевта могут быть полезны в терапевтической ситуации в той мере, в какой они осознаются терапевтом как часть процесса взаимодействия терапевта и клиента и могут быть, в какой-то мере, помещены в этот процесс. Нарцистическая установка терапевта препятствует этому, поскольку побуждает к контакту не с реальным клиентом, а с "образом клиента", представляющим собой не что иное, как проекцию терапевта, производную от его индивидуального мифа. Для осуществления реального контакта требуется обнаружить клиента, проверяя свои проекции и превращая образы в реальность. Терапевту при этом неизбежно приходится быть чувствительным к феноменологии своего собственного существования, разрывая конфлюенцию с образом самого себя.

Одним из наиболее распространенных и токсичных интроектов психотерапии является понятие "помощи" и "поддержки" со стороны "любящего" терапевта, совершенного родителя". Важно понять, чем является "помощь" клиенту в личной антропологии терапевта. И если ответ - любовь, то это невроз, наиболее токсичный для клиента, это затыкание "дыр", наличие которых важно для развития клиента. Давать клиенту любовь - это способ психотерапевта защитить самого себя от агрессии клиента. И, может быть, напротив, для клиента лучше встретиться с несовершенством в лице терапевта? Давать клиенту любовь равнозначно тому, чтобы стать замещающей фигурой в его жизни, лишить его самостоятельного поиска и риска и подвергнуть разочарованию... Поэтом}' важно, что хочет и что реально готов дать терапевт своему клиенту. В концепции "любящего терапевта" есть и другая сторона - потребность в любви самого терапевта. Если у терапевта фрустрированы способы реализовать эту потребность в жизни, он может начать удовлетворять ее за счет своих пациентов, клиентов. (Это же касается и других потребностей терапевта).

Насколько терапевт может предъявлять свои чувства клиенту? Я думаю, настолько, насколько терапевт владеет своими чувствами, а не наоборот. Бывает, что состояние терапевта не связано с его отношением к клиенту. Примером может быть усталость. Лучше прямо сказать об этом, чтобы прервать процесс проецирования со стороны клиента. Другой случай — когда существует некая скрытая "тема". Например, клиент 40 минут, улыбаясь, рассказывает что-то, не давая терапевту вставить ни слова. И так из сессии в сессию. В этом случае, весьма вероятно, терапевт будет чувствовать раздражение. Выразить это раздражение - — значит столкнуть клиента с его собственной агрессией. Кроме того, клиент часто провоцирует терапевта испытывать те или иные чувства, пытаясь заставить его играть определенную роль. И здесь задачей терапевта является побудить клиента исследовать то, что заставляет его манипулировать терапевтом.

Терапевтам с сильно развитой фиксацией нарциссической части это может быть сложно, поскольку у них понижена способность к здоровой ретрофлексии, означающей способность удерживать чувства и выражать их социально-конструктивным способом, утешать себя, заботиться о себе и сохранять позитивное отношение к себе. Для того, чтобы развить такую самоподдержку, необходимо внимание и уважение к своим текущим переживаниям. Это помогает обнаружить себя в процессе терапии и использовать свои чувства как полезные сигналы. Важно принимать себя таким, какой есть, обычным человеком, иногда чего-то не знающим, иногда - слабым, способным ошибаться, доверяющим процессу и отдающим власть клиенту в его поиске. Это приносит облегчение, освобождает внимание терапевта и повышает его способность видеть клиента и поддерживать его энергию.

Мы все пытаемся как-то управлять своей тревогой. Конкретно этот способ управления тревогой может быть прояснен, например, через выделение в речи терапевта и клиента глаголов, наиболее ясно обозначающих способ действия, а также характерных речевых оборотов. (Небольшое отступление. Бегло пробежав глазами своп текст, я обнаружила, что очень чисто употребляю слово "'.термин" и оборот "в то же время ". Скорее всего, это свидетельствует об усталости и тенденции делать несколько вещей одновременно. Несколько фигур в поле – это, безусловно, истощающий процесс. Видимо, пора заканчивать).

Психотерапию можно воспринимать как искусство, ремесло, культурную и духовную практику и т.д. Все это проекции нашего сознания на реальность жизни.

Все, что относится к терапевтической задаче - помочь человеку наиболее полно присутствовать в собственной жизни. В этом нет ничего грандиозного. Это нормально - просто жить…

 

 

 

 

ДАНИИЛ ХЛОМОВ, ЕЛЕНА КАЛИТЕЕВСКАЯ