ПРИРОДА И МЕХАНИЗМЫ КОНФЛИКТОФОБИИ

Б. И. Хасан, один из известных отечественных исследователей конф­ликта, отмечает бесперспективность «монопредметного» изучения кон­фликта как социального явления и рассматривает трудности, которые мешают определить конфликту достойное место в ряду научной пред­метности и социальной практики. Рассматривая составляющие меха­низма «конфликтофобии», автор определяет направления деятельно­сти по преодолению феномена конфликтофобии. В целом автор обоб­щает опыт «конструктивной» конфликтологии красноярских психо­логов. 1

 

Печатается по изданию: Хасан Б. И. Психотехника конфликта и конфликтная компетентность. — Красноярск, 1996.

 

Рассмотрение конфликта с позиций функционального подхода (в деструктивной или конструктивной функциях), т.е. полагание его как условно естественного явления чело­веческой жизни и деятельности, уже требует неоднознач­ного отношения и в научном исследовании, и в психопрак­тике. Но даже такой, допускающий не исключительно от­рицательную, но и положительную функцию, подход встречал и до сих пор встречает весьма заметное сопротив­ление в научном психологическом сообществе. И уж тем более утверждается непросто в прикладной психологии конфликт, который претендует на роль психотехническо­го средства, создаваемого искусственным путем для разре­шения противоречий.

В значительной мере такая ситуация складывается в связи с продолжающимися попытками монопредметного изучения конфликта, хотя уже должно быть ясно, что уси­лиями одних психологов здесь не обойтись. Разработки в области диалектической логики, этики, оргуправления и содержания той деятельности, в которой возникает конф­ликт, — необходимые и, по-видимому, неисчерпывающие условия для системного рассмотрения такого сложного объекта, как конфликт.

Что же выступает помехой для кооперации разных предметно-профессиональных позиций?

Важнейшее противоречие, которое нам необходимо разрешить, определяя место конфликта в социальной практике, индивидуальной психологии и научной пред­метности, заключается в:

1) достаточно очевидном понимании функций конфлик­та как механизма разрешения противоречий в дейст­вии, обеспечивающих тем самым развитие человека и общества;

2) достаточно очевидном и весьма устойчивом страхе пе­ред конфликтом как экзистенциальным фактом. Социологические и психологические исследования по­казывают, что никакие уговоры, научные объяснения не-збежности или даже полезности конфликта никак не сни­мают (даже не снижают) конфликтофобии как социального явления и факта индивидуального переживания.

Предпринимаемые попытки разведения понятий со­держательного (хорошего) и коммунального (плохого) конфликтов, по-видимому, малоэффективны, поскольку дело здесь не столько в удачных или неудачных названиях, сколько в сложившейся культурной традиции, которая определенным образом транслируется за счет передачи норм через обучение, искусство, науку, религию и вместе с тем находит собственные основания и соответствия в он­тогенезе индивидуальной психической жизни.

Вывод вроде бы прост: нужно закладывать и последова­тельно выращивать новую культурную традицию, исполь­зуя прежде всего каналы образования. Для этого необхо­димо вскрыть успешно работающие в настоящее время основания и психологические механизмы конфликтофо­бии, чтобы создать условия введения конфликта как со­держательного и формального элементов образования.

Важным это представляется и с терапевтических пози­ций, для которых достаточно типичны ситуации избега­ния разрешающих конфликт стратегий именно потому, что разрешение требует построения или конфликтной ак­туализации, а для пациента — ввергания в новый конф­ликт.

Наиболее важный пункт в психологическом обсужде­нии конфликта заключается в том, что любой конфликт независимо от его содержания и феноменальной пред-ставленности (внешний или внутренний) образуется как структура расщеплением «Я» (или другого типа целостно­сти), а как процесс — взаимоизменением столкнувшихся действий (образов действий).

Настаивая на том, что этот тезис имеет отношение не только к внутреннему, но и к внешнему конфликту, хочу обратить внимание на достаточно типичное игнорирова­ние существенной разницы между столкновением и взаи­моизменением деятельностей и «натолкновением» и из­менением одной деятельности (без характеристики «взаи-мо»). Исследования интроспективных фиксаций в том и в другом случае показывают, что существуют, по крайней мере, два типа интерпретаций инцидента (независимо от бихевиоральной, гещтальт или когнитивной ориентации), которые являются основаниями для дальнейшего развора-чивания действий либо как конфликта, либо как преодо­ления препятствия (еще раз специально подчеркиваю это как разное). Второй вариант традиционно понимается как фрустрация со всеми возможными вытекающими отсюда исходами, в том числе и конфликтом. Но это как бы лежит в нем дальше. Первый же вариант интресен тем, что в нем сразу реализуется расщепление определенной целостно­сти на носителей разных действий.

Таким образом, я утверждаю, что взаимопринятие каждой из столкнувшихся сторон действий (образов дей­ствий) другой стороны — сцепление с момента столкнове­ния и вгшоть до разрешения — автономизации действий с новыми или сохраненными качествами и возвратом цело­стности — есть необходимый атрибут любого конфликта и, более того, его сущностная характеристика как органи­зованности и специального психологического явления.

Вариативность действий (образов действий) немед­ленно рождает болезненную трудность выбора. Поскольку единовременно действие может быть совершено только одно, то выбор требуется однозначный.

В традиционно-психологическом понимании содер­жание действий выбора представляет собой ядро картины конфликта. Основная ее проблематика состоит в том, что расщепление «Я» или какой-либо другой целостности об­разует одновременно несколько инстанций, актуализация которых в неизменном виде невозможна. Например, акту­ализация учительской позиции по отношению к ученику делает невозможной одновременную актуализацию родительской позиции; какая-то из них или обе должны изме­ниться для решения одной ситуации.

Сосуществование подинстанций расщепленного «Я» допустимо в двух случаях: либо как бездействующих по­тенциальных, либо действующих в разном времени или пространстве. Последний случай вместе с тем всякий раз подразумевает как ведущую какую-то одну подинстанцию.

Понимая, что такой подход является линейным, я, опираясь на традиции изучения конфликта в психологии и современные практики конфликтного менеджмента, пока оставляю открытым вопрос о возможности нелиней­ного многоуровневого рассмотрения. Здесь же считаю важным подчеркнуть, что необходимость однозначного решения (линейная модель) напрочь отбрасывает те диа­пазоны стратегий поведения в конфликте, которые пред­лагаются, например, М. Дойчем или К. Томасом. Такой диапазон может быть реализован исключительно во внеш­нем взаимодействии, то есть в тех случаях, когда основа­ния действий не открыты участникам и могут рассматри­ваться как индивидуальные ресурсы сторон.

Так, например, по мнению М. Дойча, проблема регу­ляции конфликта требует решения трех центральных во­просов:

«1) каковы условия, необходимые для институализа-ции и регулирования конфликта;

2) каковы условия, создающие возможность урегули­рования конфликта непосредственно сторонами;

3) каковы условия, при которых возможно конкурент­ное и кооперативное разрешение конфликта» (курсив мой. — Б. X.).

И далее еще определеннее о возможностях урегулиро­вания:

«1) конфликтные стороны должны быть сами по себе организованы;

2) каждая сторона должна быть готова признать закон­ность требований другой и принять результат урегулиро­вания конфликта, даже если он оказался вне ее интересов;

3) необходима принадлежность к одной общности».

Понятно, что возможность применения кооператив­ной или компромиссной стратегии предполагает возмож­ность неоднозначного, фрагментарного, откладывающе-

гося решения, оставляя вместе с тем линейную картину развития конфликта в промежутке между полюсами:

выигрыш............................................................... проигрыш

Сторона А Сторона Б

проигрыш............................................................... выигрыш

 

К. Томас раздвигает диапазон стратегий еще шире, до­бавляя к трем, предложенным М. Дойчем, еще две: избега­ние и приспособление. При этом если оставаться в рамках линейной схемы, то однозначное решение, неизбежно требуемое в условиях, когда участники конфликта суб­станционально не разведены (буквально не противопос­тавлены), может быть реализовано только в стратегии кон­фронтации. В нашем же случае все инстанции рассматри­ваются как «Я», но с разными образами действий.

Преодоление такого расщепления (разрешение конф­ликта) и восстановление единства — целостности «Я» — в ситуации выбора порождает самую тяжелую (потому и бо­лезненно переживаемую) проблему отказа. Отказ от одно­го из образов действии означает вместе с тем и необходи­мость дискредитации инстанции-носителя (автора), а ведь это тоже «Я»!

Итак, я подчеркиваю первую составляющую механиз­ма конфликтофобии, которая формулируется примерно так: «Конфликт — это выбор; выбор — это всегда отказ; от­каз от себя, даже частично — болезненно и страшно!».

Этот механизм необходимо (неизбежно) существует на базе необходимого (неизбежного) конфликта — в обыден­ном сознании как стремление избежать или изжить то, чего избежать невозможно. Индивидуальный опыт лич­ных переживаний подобного типа формирует соответст­вующие фобические установки.

По 3. Фрейду, разрешение ситуации выбора реализует­ся за счет субординации в структуре личности, где за ин­станциями «Оно» и «Сверх-Я» стоят такие основания, ко­торые заведомо обладают различным ресурсом. При этом «Оно» всегда представляет собой всю энергию либидо (природного влечения). В этом его сила. «Сверх-Я» имеет строгую нормативную структуру и вполне определенные формы запрета-цензуры. За этой инстанцией стоит вся мощь социальной организации общества и возможность санкций и нарушение установленных норм. Именно ин­станции «Я» предстоит всякий раз солидаризироваться с одной из «высших» инстанций и, соответственно, риско­вать. Дискредитации же одной из инстанции в психоана­лизе соответствует вытеснение. Но ведь все исследователи практики психоанализа уже давно знают, чем чревато вы­теснение.

Это означает, что в линейной схеме конфликта для еще действительного разрешения, а не отодвигания суб-лимирования, необходимо прийти к мысли об «уничтоже­нии» одной или нескольких инстанций, чьи образы дейст­вий не реализуются, и тем самым обеспечить однознач­ность и стабильность выбора либо смириться с постоян­ной угрозой расщепленности — возрождение конфликта. Здесь вторая составляющая механизма конфликтофо­бии: «Уничтожить конфликтующую часть «Я» невозмож­но, поскольку это суицидально подобный акт, следовате­льно, «Я» обречено в случае однажды состоявшегося кон­фликта постоянно пребывать под угрозой его непрогнози­руемой актуализации». Эта составляющая присуща более глубокому экзистенциальному уровню и поэтому пред­ставляет собой более основательный фундамент конфлик­тофобии. Если предложенные здесь спекуляции допустимы(*), то, по-видимому, возможны два направления в преодолении феномена конфликтофобии.

1. Создание культуры «уничтожения» (как бы странно и страшно это ни звучало) инстанции, чье действие не может быть реализовано как разрешающее — резуль­тирующее столкновение. В зависимости от содержа­ния представленных в конфликте противоречий не­обходима и разработка диапазона соответствующих психотехник-приемов, обеспечивающих «уничтожи-мость». Здесь, наверное, следует особо оговорить со­держательную сторону конфликтов, поскольку столк­новения, например, на нравственной почве могут по­требовать своих «табу» на «уничтожение». Сконстру­ированные и опробированные нами эксперименталь­ные методики, направленные на экстериозицию («ов-нешнение») внутреннего конфликта при решении коммуникативных задач, показали, что идея «уничто­жения» инстанций не так уж фантастична, как может показаться на первый взгляд.

2. Воспитание такой культуры конфликтования,. при ко­торой всякий раз могут быть использованы основания обеих (в более сложном случае и большего числа) ин-

станций как строительный материал для выращивания нового действия (деятельности). По сути, речь идет об образовании потенциальной надинстанции, в которой при любом расщеплении сохраняется целостное реф­лектирующее «Я».

В этом направлении только и можно реализовать нели­нейный подход к конфликту и действительному разреше­нию воплощенного в нем противоречия.

При этом слово «воспитание» здесь несет особую на­грузку, так как подразумевает специальные психолого-пе­дагогические работы, включенные в достаточно ранние стадии возрастного движения личности. Именно на этих стадиях в начале развития игровой деятельности, а затем учебной у ребенка еще нет конфликтных стереотипов, еще нет фобий перед расщеплением «Я», что избавляет его от предконфликтного фобического переживания, появляю­щегося у взрослого человека за счет распознавания конфликтогенных признаков ситуации.

 

Примечание:

(*) Проведенные нами исследования достоверно подтверждают нали­чие первой составляющей как вполне сознаваемый испытуемый фактор.