УСТРЕМЛЕНИЕ ВПЕРЕД

 

 

С каждым годом наполняется новым содержанием назначение искусства в нашей стране. Для буржуазного мира искусство чаще всего — пустое развлечение, для нас, советских людей, — это дело жизни. Художникам Запада свойственно подчас безразличие к тому, кто и как воспринимает искусство. Они полны безответственности и делают вид, что не признают никаких объективных требований, утверждают полнейшую бесполезность творчества.

Такое понимание искусства естественно в том мире, который пытается убеждать в бессмысленности существования человека, лишает его светлых горизонтов, оставляет в безысходном одиночестве. В этом обреченном мире иной художник мнит себя создателем неповторимых и невиданных доселе «шедевров», и это рождает у него самодовольство, признание себя неповторимой гениальной одиночкой. Сколько таких ничтожных «гениальных» одиночек, надутых собственным копеечным величием, придумывают искусство, рассчитанное на простаков вроде персонажей из андерсеновской сказки «Новое платье короля»!

 

 

Совсем по-другому понимает свою роль советский художник. Он не отделяет себя от народа, который строит коммунистическое общество. Советский художник тесно связан с настоящим и устремлен в будущее, перед его мысленным взором открываются светлые перспективы грядущего.

Мы решаем сегодня грандиознейшую проблему покорения космоса во имя жизни, не для того, чтобы кому-то грозить из звездных высот водородной бомбой. Проникая в космос, человек наполнит свою жизнь новым, еще большим содержанием, и перспективы будущего счастья человечества нам представляются реальностью, за которую мы хотим бороться, которую мы приближаем.

И в это великое время нам дорого человечное искусство, по-прежнему дорог Чехов с его способностью трогать миллионы человеческих сердец, дорог великий Горький, все лучшее, что создано художественным гением народа.

Все это определяет наши замыслы, паши труды сегодня. Вероятно, я не ошибусь, если скажу, что последние годы жизни советского театра раскрыли перед ним новые возможности. Еще сравнительно недавно понятие социалистического реализма пытались истолковывать как понятие, обедняющее, суживающее возможности реализма. Но как несостоятельны оказались все эти измышления и как выросло сегодня наше искусство!

Мне бы хотелось социалистический реализм назвать окрыляющим, устремляющим искусство из сегодняшнего дня в день завтрашний и тем самым помогающим нам, осознавая это неудержимое движение вперед, стимулировать его ускорение.

В искусство проявляется гений человека — его творческие дарования, способности, чувство предвидения, его воля, разумение, мудрость. Социалистический реализм насыщает верой в светлый завтрашний день человечества. И по мере того как будет происходить это приближение будущего, искусство станет приобретать все большую и большую значимость в пашей жизни. Оно будет предвидеть и вдохновлять, поднимать человека на прекрасные дела, приобретать силу, способную превращать факты искусства в жизненно важные явления, духовно обогащающие человека.

В нашей жизни немало еще осталось инертного, мелкого, пошлого, с чем искусству придется неутомимо и страстно 6o-роться. Мы видим в искусстве светоч жизни, испепеляющий мелочное, ничтожное, мешающее движению вперед; видим в нем

 

 

силу, помогающую человеку в раскрытии его духовных богатств.

Конечно, практика нашего искусства, нашего театра во многом еще не достигла этих великих целей. Но мы сегодня находимся на пути к ним, и нужно отчетливо осознать эти цели, сосредоточить все свои силы, умение, способности для полной реализации их. Несомненно, последние годы определили значительные сдвиги нашего искусства именно в этом направлении.

Сдвиги эти выражаются в растущем самосознании советского актера, в более высокой требовательности к советской драматургии и к самому себе. Они выражаются также в том, что театры все острее сознают единство своих целей при индивидуальном своеобразии путей для их достижения.

Может быть, это и естественно, но все же, по-моему, досадно, что на страницах наших театральных изданий мы больше спорим, и подчас не очень уважительно, о вещах, которые не подлежат спорам, и сравнительно мало уделяем внимания творческой консолидации — этой важнейшей задаче дня. Часто в наших спорах мы, так сказать, абстрактно признаем необходимость и ценность разнообразия в искусстве, а на деле нередко проявляем нетерпимость друг к другу, тем самым нанося вред нашему общему делу.

Ведь совершенно нормально, что я, скажем, буду ставить выбранную мною пьесу не так, как поставили бы ее М. Кедров, Н. Охлопков или Г. Товстоногов, и, наверное, не соглашусь с их трактовкой, с их подходом к постановке этой пьесы. Но это не может, разумеется, служить поводом для непризнания мною их работ. Это азбучная истина, но почему-то мы о ней забываем и тем самым даем повод для справедливых упреков в непоследовательности. Я этим отнюдь не принижаю огромного значения критики и самокритики в искусстве, а только хочу подчеркнуть, что консолидация сил — это прежде всего настоящее товарищество, настоящее взаимоуважение. Это — сознательное вольное творческое единение различных художественных индивидуальностей, объединенных общностью интересов.

И тут нельзя не коснуться одного основного вопроса — вопроса о солидарной ответственности театров и драматургов за дальнейшее развитие искусства. Мы развиваемся в полную меру прежде всего на современной советской пьесе. Мы еще часто спорим о том, каковы признаки истинно современного

 

 

произведения и в чем его отличие от поверхностной пьесы, обреченной на короткую жизнь.

Ведь подчас по-настоящему талантливая историческая пьеса или классическое произведение, по-современному раскрытые театром, могут прозвучать более свежо, более прогрессивно, чем иная «современная» пьеса — схематичная, наивная, примитивная. Зрителю хочется увидеть и узнать в театре своих современников, и как он досадует, когда на сцене они оглуплены, черствы, неинтересны, а подчас просто фальшивы.

Наши зрители огорчаются, знакомясь с такими поверхностными пьесами, обывательскими по своему мироощущению. В них есть как будто некоторые внешние приметы жизни, а самого главного нет: но отражены мысль, воля, вдохновенный труд и страсть людей, способных создавать космические корабли и преобразовывать землю, приближать будущее.

Наверное, мы, театральные деятели, виноваты в том, что драматурги к нам плохо идут, но надо, чтобы они пошли. Мы приглашаем их к совместному творческому труду для того, чтобы помочь им лучше увидеть и понять новые возможности, открывающиеся перед театром сегодня.

Почти каждый театр имеет опыт совместной работы с драматургами, и в большинстве случаев он дает хорошие результаты.

Работа с драматургами — важнейший этап в развитии театра, сложный и трудный, но прекрасный и увлекательный. Ведь мы никуда не уйдем от того исторического факта, что высшие достижения театрального искусства, периоды его расцвета бывали тогда, когда драматург становился неразрывной частью театра. Софокл был актером, Шекспир был актером, Мольер был актером. Л наши Гоголь и Островский! Какой огромной любовью и пониманием театра поражают эти великие драматурги! Они, в сущности, не только писатели, но и прекрасные режиссеры, мудрые воспитатели акторов. Когда читаешь Гоголя, то кажется, что он живет с нами сегодня. Так глубоки и точны его высказывания о театре, его понимание великой силы единства спектакля. И как глубоко ощущал он искусство актера!

И тут необходимо затронуть, кроме драматургов и режиссеров, и других участников солидарной ответственности за развитие театра. Я имею в виду критику, которая чаще констатирует и расставляет отметки, нежели действительно вдумчиво разбирает произведение, глубоко изучает искусство и помогает его дальнейшему развитию.

 

 

И еще: нужно помнить о том своеобразии театра, которое отличает его от кино и телевидения и которое, мне кажется, он должен максимально развивать. Я имею в виду праздничность настоящего искусства театра, его поэтическую приподнятость. Ведь восприятие искусства тоже требует талантливости. Человек, читающий наспех «Войну и мир» или чеховские рассказы, не проникает в духовный мир Толстого и Чехова. Нужны условия для восприятия искусства. Вот такие условия для восприятия творчества актера и режиссера и должен создавать театр.

Стоит ли рассказывать о своих замыслах? Их надо осуществлять.

Хочу только подчеркнуть, что главной темой тех спектаклей, которые я собираюсь ставить, будет утверждение гуманизма, права человека на счастье, вера в светлое будущее человечества.

Нынешним летом в Швеции мне пришлось увидеть и услышать оперу «Аниара». Эта опера считается последним словом не только шведского театрального искусства, но и новаторским произведением, как бы противопоставляемым нашему театру.

Композитор пользуется средствами так называемой атональной и конкретной музыки. (О конкретной музыке хорошо сказал Д. Кабалевский: конкретным в музыке называется то, что в живописи считается абстрактным.) Симфонический оркестр был пополнен электронной музыкальной аппаратурой, театр оснащен стереофоническим звучанием. Иначе говоря, звук возникает не только и оркестре, но и за спинами слушателей, наполняет весь зал, разрастаясь до мощных «космических» звучаний.

И подумать только! Все это делается во имя того, чтобы доказать обреченность земного существования человека.

Космический корабль несется с некоей планеты в далекое звездное пространство, чтобы обрести новую жизнь на повой планете. Но он сбивается с пути. Он обречен вращаться в пространстве без надежды на возвращение. И смерть, тишина и безмолвие охватывают несущийся в пространстве корабль. Занавес опускается при полной, мертвой, в полном смысле этого слова, тишине. На сцене тьма. Лишь в глубине ее слегка различаем контур мертвой планеты. С тяжелым и протестующим чувством покидаешь театр. Нам глубоко чуждо такое искусство, такая философия обреченности. Мы верим в человека и человечество, в его завтрашний день, в победу его разума.

 

 

В начале статьи упомянут Чехов. Недавно в течение пяти недель, с, группой американских актеров я работал над двумя актами «Вишневого сада» в Международном институте изучения театрального искусства в Нью-Йорке. Мудрое и человечное искусство Чехова нас по-настоящему объединило.

И мне хочется передать привет чудесным американским актерам из «Вишневого сада» и всем тем, кто окружил этот «Вишневый сад» такой любовью и доброжелательством в дни обострения международной напряженности. В те дни я с особой силой почувствовал, что истинно прекрасное искусство, полное благородства и понимания души человеческой, полное любви к жизни, действительно может способствовать взаимопониманию и объединению народов, осуществлению великой идеи мирного сосуществования.

 

I960