Религиозность цвета

В переводе с латинского слово «религия» означает не только совестливость, добросовестность, благоговение или святость. Под «религией» античные умы понимали и сомнение, недоумение, неуверенность, а также моральное стеснение, преступление против совести, прегрешение и вину.

Удивительные сочетания! «Совестливость и преступление против совести». «Святость и прегрешение». И между ними «сомнения и неуверенность». Может ли определить хоть одно такое сочетание наука с ее формальной логикой? Нет. Искусство же позволяет. Но не определяет. Тем и ценна религия, что содержит в себе это совершенно неземное триединство. Триединство человеческого интеллекта. Разума человека в его извечных противоречиях.

И раз уж ни одна наука не видит смысла этих сочетаний в одном, то человек идет за ответом к Богу. Обращается к вере. Или, как говорят атеисты и ученые, становится религиозным. И становится не только по этой причине.

Во-первых, религия позволяет выражать в общепринятой форме все те глубинные душевные волнения, которые самостоятельно никто не может облечь ни во что. То есть вера заполняет нашу потребность в определенном запечатлении неясных, неопределенных волнений, ощущений и переживаний. Иначе говоря, если мы в чем-то не уверены, то есть, не знаем и не можем осознать результата наших действий, мы обращаемся к вере. Апостол Павел говорит об этом так: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр: 11, 1).

И как душа наша физически не может существовать без тела, так и наша культура не может существовать без ее психофизиологического субстрата, то есть без человека и человечества. Маленький пример: предъявим компьютеру изображения египетских пирамид или индийских храмов тантристов и получим лишь логико-математические выводы о симметрии пространства или неправильных изображениях тел людей. Поэтому, в отличие от постмодернистских тупиков тартусско-московской школы семиотики, я считаю культуру именно надстроенной над физиологией человека, к примеру, в виде архетипов, и, в частности, сублиматов, смысл которых пока еще не может быть представлен компьютеру.

Отсюда легко показать, что определение веры Павлом может быть распространено прежде всего на период беременности. Ибо кто как не женщина является истинно верующей в осуществлении ожидаемого. Кто как не женщина уверена в невидимом. Кто как не женщина благодаря этой вере может создать из ничего человека... Именно в этом смысле В. Рейнольдс и Р. Таннер рассматривают фундаментальное назначение религии как воздействие на генетическую систему человека в целях сохранения репродуктивной стратегии этноконфессиональной общности[cxxix].

Во-вторых, важнейшими функциями религии считается регулирование поведения человека на всех этапах его жизненного пути. При этом религиозные нормы снова оказываются связанными с воспроизводством общности. Сюда включаются и хронологические (детство, юность, взрослость, старость), и брачные (выбор супругов), и семейные (главенство в семье), и социальные (воспитание детей) нормы. Иначе говоря, религия всесторонне воздействует на репродуктивное поведение человека именно ради воспроизводства такой общности, в которой рождаются здоровые дети, способные в дальнейшем к социализации и обучению.

Как будет показано ниже, в канонизированных религией цветах (цветовых концептах) заключены характеристики человека, связанные прежде всего с выживанием вида и продолжением рода, поскольку построение системы родства как первичных социальных связей основано на репродуктивной функции, одно из важнейших условий выполнения которой — физическое и психическое здоровье будущих детей. Исходной же основой благоприятного психологического климата семьи является супружеская совместимость[cxxx].

Очевидно, это условие выполняется только при адекватном взаимном выборе будущих родителей. На этом выборе, возможно, эмпатически сказываются и цвета предпочитаемых ими одежд и т. п. Ибо эти цвета (как архетипически фиксируемые концепты) могут неосознанно предъявлять им основные компоненты интеллектов друг друга в целях создания прочных связей, то есть взаимообусловленного выживания индивидов (рекреация и т. п.) и воспроизводства вида (здорового потомства).

И, наконец, в-третьих, религия связывает разобщенных жизнью людей единством выражения их переживаний и волнений. И единство прихожан вряд ли кто может сравнить, к примеру с единством посетителей дискотеки, поскольку в храме есть идея единого для всех душевного самовыражения. Там же — самовыражения телесного. Здесь общение с божественным. Там — с земным. Здесь — единство душ. Там — тел.

Согласно Фредерику Порталю[cxxxi], «языки цвета» подразделяются на три ступени познания. Божественному языку отвечает одинаковая и абсолютно неосознаваемая реакция для всех людей на земле. Освященному языку соответствуют смыслы цветовых канонов и одеяний священников. Низшая ступень познания цвета — мирской язык, опредмеченный в науке и одеждах прихожан.

В хроматизме первым языком характеризуется бессознание с его биологически целесообразной логикой, одинаковой для Вселенной. Второй ступенью познания владеет подсознание с его образной логикой и обобщениями по цвету. И, наконец, с низшей ступенью познания цвета согласуется формальная логика сознания с его вербализацией и запоминанием имен цвета.

Если это действительно так, то легко видеть, что религия является своеобразным «переводчиком» смысла неосознаваемых образов на уровень их осознания. Или говоря словами Порталя, — «переводом» освященного языка с божественного мира чувств на мирской. И, соответственно вера уже предстает как божественное оформление наших неясных, гнетущих (тревожащих сердце) волнений. Оформление их во что-то общепринятое. В символ веры ли. В архетип… Это оформление объединяет нас. В отличие от науки, где и наш внутренний мир разъят на части и третьего не дано. Что уж говорить о мире внешнем.

Да, суха и мертва наука наша. И не объединяет нас, а разъединяет. Логикой сознания разъединяет. Дифференцирует. Как и специалистов в ней. Не вавилонское ли это смешение? Когда даже два ближайших специалиста “по человеку” — психолог и физиолог — не понимают друг друга. Наверное, вавилонское.

Искусство могло бы объединять нас. Однако каждый художник подсознательно придумывает что-то новое. И ведь это “что-то” может нас и разъединить. Ибо еще не проверено временем, к сожалению, единственным принципом отбора истинных произведений искусства.

В религии установлены каноны. Понадобились тысячелетия доисторических религий, чтобы мы лицезрели объединяющие нас образы. Чтобы наши волнения находили в них успокоение. Чтобы наши архетипы соответствовали этим образам. Чтобы наше индивидуальное бессознание воплощалось в коллективном бессознательном Юнга. Как человек в обществе, воплощалось.

Религия не заставляет нас быть сознательным узким специалистом. Наоборот, знание священных писаний объединяет верующих. Религиозные каноны в живописи, архитектуре и музыке отобрали для нашего подсознательного объединения все те чувства, ощущения и переживания, что до сих пор мы не можем выразить в словах. Мы выражаем их в цветовом образе мозаики, витража, иконы. И благодарны религии за этот бессознательный принцип нашего самовыражения. За оформление глубинных волнений наших, поскольку не умеем выразить в словах и тысячной доли всего того, что ощущаем. Любовь, радость, гнев, печаль… Еще десятка два назовем. И все.

Цвет неотъемлем от религии. И цветов беспредметных мы вспомним десяток-два. Не больше. А различаем глазом миллионы оттенков. Но, как и чувства, не можем выразить словами. Религия дает нам шанс. Не пытаться разъять нашу душу на части. Как это делает наука. И не искать соответствий в искусстве, которое вполне может индивидуальное наше бессознание свести к чувству одиночества.

Религиозная терапия дает нам самопознание себя в обществе. Своего Я в коллективном бессознательном. Раскрыть содержание архетипа через резонанс сублиматов[cxxxii]. Звуковых (хор, орган, молитва), цветовых, кинестетических и многих других. Растворить свое Я в веках, в архетипах. Осмыслить свои архетипы. Выразить себя.

Как считал Андрей Белый, религия всегда находится впереди искусства и тем более науки. Ибо в истинной вере только намечаются пути к запечатлению переживаний. Именно к запечатлению. Но не к их выражению средствами искусства. И тем более не к их умерщвляющему определению в науке. Это все будет потом. Вначале же всегда будет религия. Вера была вначале всего и вся. Никакой поэт не напишет ни строчки без веры во что бы то ни было. Никакой ученый не предпримет исследования, если не будет верить в результаты предшественников. В гармонию мира.

Именно архетипическое содержание веры позволяет органически связывать общество в религиозные группы, поскольку процесс моления един для нас. Ибо самое невыразимое в себе мы выражаем все как один. Как один приход. Или народ. Одна наука. Или конфессия. В общем, — единство. И человек должен понимать, что цвет, архетипически заложенный в его интеллекте, обязательно скажется на качестве жизни. Именно поэтому далее я привожу сублимированные значения цветовых архетипов определенных религий — для учета цветового фона, на основе которого существует интеллект верующего.

И цвет выступает здесь уже как классическое религиозное, и в тоже время — как психоаналитическое средство, которое “позволяет высказать невысказанное”. Вместе с тем цвет дает еще и хроматическое соотнесение индивидуально неосознаваемых сублиматов пациента. Все это приводит к индивидуальной норме динамическую уравновешенность в чувствах и эмоциях путем цветовой сублимации вытесненных переживаний.

Цель — оптимальная адаптация внутренней и внешней среды пациента друг к другу. Развитие воли или внимания. Памяти или воображения. Ритма жизни или выносливости… В общем, того, к чему стремится интеллект пациента. Например, для конкретного рода деятельности требуется подобрать специфическую гамму тонов. Что для этого необходимо?