ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ТЕРАПИЯ
– направление аналитической философии (см.), связанное с техникой психоанализа и рассматривающее анализ языковых проблем, с одной стороны, как лечение языка и, с другой – как терапию самого аналитика. В №225 “Философских исследований” Витгенштейн пишет: ”Философ лечит проблемы, как болезни”. Логический позитивизм (см.) рассматривал традиционную философию с ее псевдопроблемами – свободы воли, бытия, сознания, истории – как болезнь языка. Метафизика, говорили логические позитивисты, возникает от неправильного употребления языка или злоупотребления (misusing) неоднозначными и темными (vague) выражениями. Задача философа состоит в том, чтобы очистить, прояснить, наконец, вылечить язык от путаницы многоязычных наслоений, ведущих к непониманию, заводящих в тупик (misleading), и построить идеальный логический язык, в котором таким “болезнетворным” выражениям не будет места. Поздний Витгенштейн называл Фрейда своим учителем. Действительно, многое в методологии философов-аналитиков и аналитиков психотерапевтов совпадает: прежде всего анализ неправильностей языка, ошибок речи, чему посвящены, по меньшей мере, две книги Фрейда – “Психопатология обыденной жизни” и “Остроумие и его отношение к бессознательному”. В 1930-е гг. Витгенштейн читал в Тринити-колледже Кембриджского университета лекции о Фрейде, которые были впоследствии опубликованы его друзьями-учениками вместе с лекциями о религии и эстетике. В 1953г. философ-аналитик Джон Уиздом выпустил книгу “Философия и психоанализ”, которая стала началом нового направления в аналитической философии – Л.т. Дж. Уиздом полагал, что в процессе анализа языка аналитик подвергает терапии не только язык, но и самого себя, выздоравливает в философском смысле, подобно тому как это происходит в психоанализе (непременным условием для начинающего аналитика было пройти анализ на себе, только после этого он имел право начинать психоаналитическую практику (как сказано в Евангелии (Лк. 4:23): “Врачу, исцелися сам”). Поздние философы-аналитики, как правило, брали одну фразу проблему – например: “Существуют ли ручные тигры?” (Дж.Э.Мур) или “Как странно, что этот мир существует!” (Л.Витгенштейн) – и “обкатывали” ее со всех сторон, обычно не приходят ни к каким утешительным выводам. Во всяком случае, как утверждает Уиздом, вывод аналитика всегда один: язык богаче любого вывода. Поэтому дело, в общем, не в выводе, а в самом процессе анализа, который происходит таким образом, что к концу его в голове аналитика проясняется сама эта сверхценная для него идея сложности языка, несводимости его к тем или иным аналитическим операциям над ним. Чтобы добиться такого результата, философ-аналитик прибегал к тем же приемам, что и психоаналитик-практик, то есть сочетал утонченную рассудочность на поверхности и глубинную интуитивную аналогичность, как это делает дзэнское мышление (см.). Так, уже в “Логико-философском трактате” Витгенштейна сочетаются рационализм и мистика, когда важно, как писал В.В.Налимов, не то, что выражено в словах, а то, что стоит за ними, когда слова не доказывают мысль автора, но заставляют задуматься, что же должно находиться в сознании человека, способного мыслить таким образом. Не логика, а симуляция, то есть моделирование логики, сопровождающееся назойливым повторением одних и тех же квазилогических предложений – ”мантр”, заставляющих зачарованного читателя в какой-то момент перестать думать об этом анализе и погрузиться в некую иную – не логической природы – ментальную стихию и в этот момент осознать, что стоит за словами, понять их невыразимый смысл. Таким образом, путь философа, исповедующего Л.т., таков: от мишуры дискретных логических выводов – к чисто теконтинуального поствербального опыта. Лит.: Витгенштейн Л. Лекция об этике // Даугава. – Рига, 1989. – №2. Налимов В.В. Вероятностная модель языка: О соотношении естественных и искусственных языков. – М., 1979.
|
