Реформа собственности как социальное преобразование. Легитимация его результатов

Поначалу ориентация на переход к капитализму выражалась идеологами российских реформ несколько туманно: “переход к демократии”, “переход к рынку”. Но речь шла о буржуазной демократии и капиталистическом рынке. Необходимой предпосылкой формирования рынка и условием перехода к политической демократии с самого начала была объявлена не реформа собственности как таковая, а крупномасштабная приватизация государственной собственности. Она занимала центральное место в государственной социально-экономической стратегии. Курс на приватизацию продолжал более радикальными методами начатое еще в советское время правительствами Рыжкова и Павлова.

Первые приступы к изменению отношений собственности в СССР состоялись в период перестройки и касались они не перераспределения имущества, а перераспределения властных правомочий в хозяйстве. В июне 1987 г. был принят Закон СССР “О государственном предприятии (объединении)”. Никогда до того реформаторские попытки не шли столь далеко. Была узаконена такая форма хозяйствования, как полное хозяйственное ведение трудового коллектива. Трудовой коллектив мог становиться субъектом ведения государственной собственности, подбирать и назначать работодателя, иметь Совет трудового коллектива как орган хозяйственной власти на предприятии, образовывать относительно автономный хозрасчётный доход коллектива.

Закон открывал путь не только к демократизации хозяйственных отношений, к возникновению полноценного рынка на базе государственной собственности, но и к вовлечению “простого” трудового народа в процессы перестройки. Окрепли идеи аренды, подряда, бесплатной аренды государственной собственности. Пробивалась мысль, что рынок возникает не обязательно как хозяйствование частных собственников, но обязательно как хозяйствование предприятий (всё равно какой формы собственности) с полной ответственностью за результаты хозяйствования и с равными обязанностями самостоятельно, своими силами справляться с хозяйственными рисками.

Но как советской номенклатуре, чьё привилегированное положение покачнулось, так и проводникам политики МВФ и Всемирного банка (ВБРР) в отношении России нужна была не эффективная собственность, а именно частная собственность. Номенклатуре частная собственность сулила конвертацию иерархии властных должностей в иерархию частных состояний. Для проводников политики международного капитала частная собственность была высшей ценностью, критерием соответствия их деятельности поставленным задачам.

В итоге всего через полтора года правительство Рыжкова-Абалкина решительно отказалось от направления действий, очерченного Законом СССР “О государственном предприятии (объединении)”. Вскоре после Всесоюзной забастовки шахтёров, выдвинувшей требование отмены 6 статьи Конституции СССР, вскоре после демонстраций А.Д.Сахарова с лозунгом “Вся власть съезду народных депутатов!” (то есть выбранным, не назначенным), а именно уже 4 января 1990 г. Правительство СССР принимает антиконституционное решение о разгосударствлении и приватизации государственной собственности. А сразу же после начала шоковых рыночных реформ один из ведущих правительственных реформаторов новой России Е.Гайдар публично обругал Закон СССР “О государственном предприятии (объединении)” 1987 г. как самый вредный и самый опасный из всех советских законов.

Годы перестройки были наполнены экспериментами с кооперативами, семейными подрядами, индивидуальными лицензиями, совместными предприятиями и пр. 1989 год стал переломным. Обозначилась необходимость кардинальной реформы собственности. И связано это было напрямую с угрозами для прежней системы политической власти.

Номенклатурная приватизация. Съезд народных депутатов СССР (1989 г.) обнародовал (сделал общественно обозначенными) два коренных противоречия тоталитарной системы: монополию КПСС на власть в обществе и в хозяйстве; имперский характер Союза ССР. Антагонизмы обнажились и стали делить общественную активность и направлять друг против друга власти и сторонников демократизации. Возникли массовые забастовки и даже Всесоюзная забастовка шахтёров, выдвинувшая среди прочих требование отмены статьи 6 Конституции СССР, то есть требование отмены монополии КПСС на власть в обществе и в хозяйстве.

Именно под воздействием этих факторов правящая КПСС отбросила (как более ненужную) демагогию о социализме, общественной собственности, социалистической демократии. Вопреки Конституции СССР правительство Рыжкова-Абалкина (с одобрения М.С. Горбачева и высшего политического руководства КПСС) провозгласило в начале января 1990 г. лозунг-курс “Разгосударствление и приватизация государственной собственности!”.

Попытки номенклатуры сохранить свою власть в хозяйстве, используя для этого находящуюся в её руках государственную власть, получили название номенклатурной приватизации. Задача такой приватизации состояла в распределении совместной корпоративной (т. е. совместной частной) собственности номенклатурной касты между её членами. В 1990-1991 гг. этот процесс осуществлялся практически. Право собственности как бы делегировалось узкому кругу должностных лиц, происходила коммерциализация деятельности госпредприятий, но так, что результат оказывался примерно таким же, как при приватизации - децентрализация и разгосударствление хозяйственной власти.

Цели приватизации. Лидеры КПСС и сторонники Б.Н. Ельцина сходились в определениимагистрального направления реформы собственности. Поиск эффективного собственника не ставился как задача практической политики. Если бы вопрос ставился так, то актуальным был бы свободный выбор и перевыбор формы собственности и формы организации производства. Вместо такого демократического подхода к реформе собственности была использована принудительная приватизация, исходящая из наперед заданной установки: эффективным собственником может быть только частный собственник.

Реальные участники, механизмы и социальные итоги приватизации. Оппозиция власти КПСС ("демократы") выступила не против приватизации, а против такого её сценария, который оставлял собственниками старую номенклатуру. Придя к власти, "демократы" не остановили номенклатурную приватизацию, а включились в нее, используя для этой цели свою только что завоеванную власть, т. е. став "новой номенклатурой".

Реальными участниками приватизации стали старая и новая номенклатура, а также теневой капитал. В годы ельцинских реформ теневой капитал легализовался и преуспел. Он обогатил старую "коммунистическую" и новую "демократическую" номенклатуры криминальными способами обогащения. В итоге процесс приватизации в новой России приобрел по преимуществу криминальный характер.

На первом (чековом)этапе приватизации (конец 1992-1994 гг.) каждый гражданин России стал, даже если он этого не хотел, владельцем ваучера (приватизационного чека) номиналом в 10 тыс. рублей – примерно 10 долларов США по среднему обменному курсу в период 1993-1994 гг. Правительство намеренно создавало комплекс условий, побуждающих население продавать ваучеры или вкладывать их “вслепую” в безответственные приватизационные фонды.

Государство самоустранилось от защиты интересов населения при ваучерной приватизации, которая породила волну мошенничества и организованной преступности.

Акционирование государственных предприятий с выделением части акций в негосударственную собственность (вторая составная часть приватизации) сделало из предприятий товар, право собственности на который можно было продавать и покупать частично. Государственными решениями были заблокированы попытки трудовых коллективов (включая администрацию) стать собственниками своих предприятий при помощи образования акционерных обществ закрытого типа. В целях максимального облегчения продажи и скупки акций было также запрещено сохранять единым пакетом акции, выданные работникам бесплатно или проданные им на льготных условиях.

А дминистрация, а зачастую и государство утрачивали контроль за формированием контрольных пакетов акций. В итоге в ряде отраслей контрольные пакеты были целенаправленно скуплены иностранными компаниями (через подставные фирмы) по не просто заниженным ценам, а фактически за бесценок.

Установленный государством порядок проведения аукционов (третья составная часть процесса приватизации) также был ориентирован на формирование частной собственности, устраняя из числа покупателей тех, у кого значительная часть средств в уставном капитале (более 25%) принадлежала государству.

На втором (денежном) этапе приватизации из её участников было окончательно исключено трудовое население. Это было логичным следствием лишения трудящихся в ходе шоковых реформ нормальных источников средств существования из-за дезорганизации и разрушения производства. К тому же механизмы “шока” (так называемая либерализация цен со 2 января 1992 г. и последующая гиперинфляция) фактически конфисковали сбережения населения и обесценивали его текущие доходы.

Во второй половине 1990-х годов дальнейшее сокращение присутствия государства в хозяйстве в качестве собственника, расширение объектов приватизации все больше стали дополняться переделами первоначальных итогов раздела государственного имущества. При этом были освоены и начали преобладать силовые (а не рыночные) методы передела собственности.

Таким образом, реформа собственности в России свелась к уничтожению государственной собственности и к лишению трудового населения перспектив на власть в хозяйстве (собственность). В жертву этой задаче были принесены и возможные доходы государства от самой приватизации, и перспектива эффективного функционирования производства после реформы собственности.

Л ЕГИТИМАЦИЯ — процесс обретения легитимности; в более ёмком смысле ─ процесс обретения и устойчивого воспроизведения легитимности (См. Легитимность; Легитимный).

Содержательно и процедурно процесс легитимации состоит, во-первых, в установлении соответствия чего-либо, кого-либо или чьих либо действий нормам права; во-вторых, — в формировании признания большинством (или большинством активных граждан, или влиятельными группами граждан) соответствия претензий на власть, проводимых властями мер, претензий на те или иные общественные действия нормам права, морали или же массово распространённым в данном обществе представлениям о нормальном и справедливом (См. Нормальное; Справедливое; Право; Мораль).

Самые простые акты легитимации — сопоставление претензий на тот или иной статус или на то или иное гражданское состояние с фактическими и правовыми основаниями. Формой подобной легитимации являются разнообразные свидетельства, удостоверения, аттестаты и т.п. (например, свидетельство о рождении, свидетельство о браке, удостоверение личности, пропуск, паспорт, водительские права и др.).

Легитимация власти — намного более сложный процесс. В истории Европы и других континентов накоплен богатый опыт легитимации власти. Этот опыт свидетельствует об относительности оснований легитимности власти, о зыбкости этих оснований, хотя имеются примеры длительных периодов устойчивой легитимности монархических и княжеских династий. На Руси несколько веков удерживала легитимность династия Рюриковичей, чуть более 300 лет — династия Романовых.

Легитимация власти имеет международный и внутренний аспекты. Международное формирование легитимности происходит по правилам и процедурам дипломатических отношений и иных международных отношений (дипломатическое признание, членство в международных организациях, международное наблюдение за парламентскими и президентскими выборами и т.п.). Внутренние аспекты легитимации власти и её действий ─ это уже сфера взаимоотношений и взаимопонимания властей и народа данной страны. В современном мире модно выражаться о проблемах легитимации в терминах доверия населения к власти.

В гражданском (реально многосубъектном) демократическом обществе легитимация протекает как процесс политических взаимодействий власти и разнообразных политических и общественных сил и организаций (См. Силы социальные; Движения социальные современные; Институты социальные; Демократия). В обществах такого типа накоплен опыт цивилизованного выражения как поддержки властям, так и протестов, требований, вплоть до требований отстранения от власти. По сути дела в демократических странах процесс легитимации протекает непрерывно.

При недемократическом типе власти процесс легитимации в той или иной степени деформирован, открытое выражение несогласия и недоверия властям затрудняется и преследуется властями, инсценируются показные акции поддержки властям. Трудности легитимации, которые испытывают власти, нередко побуждают их к давлению на общественное сознание, к угрозам и принуждению, к неприкрытой демагогии, а также к применению жульнических политических и социальных технологий. Тлетворную роль пособников диктатурных режимов при этом выполняют ангажированные властями средства массовой информации. Нелегитимность при таких условиях приобретает скрытый вид.

В тоталитарных обществах, когда народ фактически лишается субъектности и превращается в толпу, понятия «легитимность», «легитимный», «легитимация» лишены содержательного смысла. Любой тоталитарный режим кичится массовым энтузиазмом, массовой поддержкой населения. Но это не должно обманывать: население и народ ─ нетождественные реалии. «Лишь те, кто думают, ─ народ. Все остальные ─ населенье» (Е.А.Евтушенко).

По-разному складывается итоговая оценка обществом государственных переворотов и попыток таких переворотов. К примеру, подавление мятежа номенклатуры (ГКЧП, 1991) одобрено большинством народа и вполне легитимно. Государственный же переворот, совершённый Ельциным Б.Н. в октябре 1993, так и остаётся нелегитимным. Отстранение номенклатуры КПСС от власти стало безусловно легитимным, а ликвидация СССР как геополитической реальности если и прошла легитимацию в массовом сознании, то не так безусловно.

В период революционных реформ, особенно антинародных и жестоких (подобных «шоковой терапии» 1990-х годов в России), осуществляется немало преобразований, которые не обретают легитимности даже если они проведены формально легитимно. В современной России не осилили процесс легитимации принудительная приватизация 1990-х годов, «монетизация льгот» и жилищно-коммунальная реформа в 2000-е годы, отмена выборности губернаторов, урезания прав народа на референдум и ряд других.

Во всех тех случаях, когда действия властей не становятся легитимными для большинства народа, складываются факторы взаимного недоверия, отчуждения народа и властей. Власти вынуждены предпринимать дополнительные пропагандистские и административные усилия, чтобы затруднить или запретить выражение недовольства. Только с течением времени в массовом сознании ослабевает связь недоверия к властям с их конкретными действиями, не удостоившимися легитимации. Но устойчивый след (накопленный итог) недоверия к властям всё же остаётся.