КУЛЬТУРА И АНТИКУЛЬТУРА ОБЩЕНИЯ 4 страница

Либерализация сексуальной морали приводит одновременно и к очень неприятным последствиям. Расширение половых связей вызвало волну венерических заболеваний и распространение СПИДа. Это, с одной стороны, стало мощным стимулом для того, чтобы начать, наконец, надлежащее сексуальное воспитание молодежи, включающее развитие элементарной гигиенической и контрацептивной культуры. А посколь­ку для профилактики СПИДа недостаточно только школьного воспи­тания, потребовался прямой, открытый разговор о сексе в средствах массовой информации, прежде всего на телевидении. С другой сторо­ны, ожили традиционно-консервативные взгляды на секс. Некоторые люди увидели в СПИДе чуть ли не Божью кару за грехи, другие были не столь прямолинейны, но к сексу опять стали относиться с подозре­нием, как к чему-то грязному. Бытового поведения это не изменило, люди по-прежнему стремятся к сексу как к источнику наслаждения, радости, но создается двойственная ориентация, затрудняется возмож­ность серьезного обсуждения проблемы. Консервативно настроенные слои во всех злоключениях общества винят либерализацию половой морали, появление обнаженного тела на экранах телевизоров, эроти­ческие фильмы и т.д., требуя запретить их.

Неверно говорить и о сексуальном насилии как о следствии либера­лизации сексуальной морали. В специальной профессиональной литера­туре отмечается, что сексуальное насилие никогда не мотивируется сек­суально, его главная мотивация та же, что и насилия вообще — это проявление ярости, гнева, злобы.

В вопросах половой морали, как и в других нравственных про­блемах, необходим определенный плюрализм. Телевизионные программы рассчитаны на разные категории людей. Вам предла­гают их смотреть, но не обязывают. Вы выбираете их в соответ­ствии с вашими вкусами, интересами, уровнем культуры. Эро­тика — дело интимное. Образы, соответствующие индивидуаль­ным запросам человека, одним кажутся красивыми, приемле­мыми, но у других могут вызвать неприятие и даже отвращение. Поэтому знакомство с эротической продукцией лучше осуще­ствлять наедине или вдвоем. При этом вы не лишаетесь свободы выбора, но и не навязываете его тому, кому это было бы непри­ятно. Что касается законодательных ограничений на эротиче­скую продукцию, то они в современных условиях неприемле­мы, ибо порождают синдром «запретного плода». Они могут распространяться только на несовершеннолетних, да и то основ­ной упор должен делаться здесь не на запреты, а на формирование у молодежи морального иммунитета к порнографии и разврату, обеспечивающего разумность и моральность свободы выбора.

Сегодня пересмотрена — и практически, и теоретически — идея противоположности телесного и духовного как низменного и возвышенного, где возвышенное должно подавлять низ­менное. Обнаружилось большое разнообразие форм сексуальной жизни и эротики, и к ним стали относиться более терпимо. Та­кое понимание связано с общей переориентацией современной культуры, в которой на первое место выходит индивид и в кото­рой «реабилитированы» его тело и чувственность.

Главное завоевание сексуальной революции — это растущее понимание в обществе того, что нормальная, здоровая сексуаль­ность — явление не отрицательное, а положительное, источник удовольствия, радости, и поэтому ни стыдиться, ни бояться ее не надо. Необходимо освобождаться от живущих в нас стереоти­пов и воспитывать в обществе, особенно в подрастающем поко­лении, здоровую сексуальность, свободу сексуальных отноше­ний, высокую эротическую культуру.

 

8.4. ЭТИКА ОБЩЕНИЯ

В ВИРТУАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

К новым моральным ситуациям, которые породило XX сто­летие, относятся усложнение и осложнение «человеческих от­ношений», связанные с научно-техническим прогрессом, в ча­стности, превращение межличностного общения в некое механиче­ское взаимодействие, опосредованное техническими средствами. Особенно актуальным такое общение стало для молодежи, с готовностью отзывающейся на все новое и необычное. Почему же это «новое» и «необычное» порождает проблемы, какого рода эти проблемы и какое отношение они имеют к профессиональ­ной культуре педагога?

Дело в том, что современные средства общения, как прави­ло, создают лишь иллюзию общения, в результате чего происхо­дит разрушение феномена «реального соседства», т.е. непосред­ственного общения людей в определенном времени и пространст­ве. А ведь только в непосредственном живом контакте человек может использовать все органы чувств, мысленно воспроизво­дить образ происходящего и адекватно откликаться на него.

До появления электронных средств связи суждения о людях дела­лись людьми, т.е. друзья, коллеги, соседи формировали мнение друг о друге в результате собственного (человеческого!) мыслительного про­цесса. При этом люди не могли не учитывать эмоциональные, интуи­тивные, нравственные и прочие критерии, которые создают атмосферу понимания, столь ценную в цивилизованном общении. На данном же этапе компьютер становится посредником во взаимоотношениях людей и их арбитром, поскольку он хранит в своей памяти рационально-объ­ективную информацию. Но при этом индивидуальность со всеми ее ори­гинальными и непредсказуемыми характеристиками усредняется и ста­новится просто информационным сырьем.

Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов положительные, в частно­сти, компенсаторные функции того же TV, особенно для людей одино­ких. В условиях дефицита общения, бездушия окружающих возможность иметь рядом с собой собеседника, пусть и виртуального, переживать перипетии чужой жизни в бесконечных сериалах, сочувствуя и радуясь им, — это, по сути, расширение рамок собственной жизни, не всегда счастливой и наполненной. Кроме того, сегодня TV — основной источ­ник оперативной информации, расширяющий горизонты нашего ви­дения мира. Вместе с тем телевидение, как бы удваивая мир, смешива­ет иллюзию и реальность. Увлечение технологической иллюзией порой бывает настолько велико, что дети и старики часто воспринимают те­леперсонажей как реальных людей, делятся с ними своими мыслями. В результате у людей, подолгу просиживающих перед телевизором, сни­жаются коммуникативные и языковые навыки, происходят изменения в психике, повышается агрессивность в поведении.

Особенно большие проблемы в сфере общения возникают в связи со «всеобщей компьютеризацией», открывшей человеку окно в новую, виртуальную реальность, которую сегодня обви­няют в том, что она ведет к социальной изоляции людей, к семейным конфликтам, сокращению продолжительности сна, «интеллектуальной наркомании».

Виртуальная реальность в образе персонального компьютера вошла в жизнь западных стран в 70 — 80-е гг., у нас — в течение последнего десятилетия. Было бы нелепо отрицать или ставить под сомнение все достоинства и возможности компьютериза­ции. Домашние компьютеры обеспечивают:

• диалог человека с машиной (игры в шахматы и электрон­ные игры, обучение языкам и наукам);

• избирательное получение информации (из неограниченного спектра информации человек выбирает ту, в которой нуждается);

• асинхронный обмен информацией (с помощью электрон­ной почты можно осуществить информационный диалог с лю­быми временными интервалами и в удобное вам время).

Тем самым компьютер, безусловно, меняет стиль и образ жизни людей и может привести к принципиально новым схе­мам моральных отношений в межличностном общении. Так, ряд ученых считают, что компьютер «съедает» непосредственные человеческие контакты: люди начинают дружить, писать лю­бовные письма, заводить «романы» с помощью компьютера. А если смотреть на человеческое общение лишь как на простую коммуникацию, как на обмен информацией, то непосредствен­ный физический контакт оказывается и вовсе излишним.

Американский ученый П. Левинсон предсказывает, что в «электрон­ный век» большую часть развлечений будет обеспечивать телематиче­ская связь, и в результате люди вообще могут утратить необходимость выходить из своих «электронных коттеджей». Почти единственной служ­бой сервиса большого города останутся рестораны: еда — это та форма энергии, которую нельзя передать по кабелю.

Общение как процесс взаимодействия требует, прежде все­го, взаимопонимания, «взаимочувствования». Компьютеры и информационные сети меняют процесс взаимопонимания и трансформируют накопленный опыт общения: из человеческих отношений постепенно исчезают гуманизм и теплота. Компью­тер обобщает и формализует рациональное знание, но ведь по­мимо рационального существует еще и сложный комплекс эмо­ций, а кроме сознания — еще и подсознание. Невозможно ком­пьютеризировать любовь, интуицию и пр. А потому эти стороны человека в рациональном мире компьютерного общения просто отсутствуют. Душа, настроение, вдохновение, таинство позна­ния Бога не представляют информационной ценности и отбра­сываются как нечто практически бесполезное. Таким образом, при двуединстве в человеке рационального и эмоционально-цен­ностного начал наблюдается явный перевес первого. Принцип прикладной пользы выходит на передний план, что, к сожале­нию, не благоприятствует моральной ценности суждений. На Западе сейчас много пишут о том, что намечается культурный разрыв (cultural lag) между технической развитостью современ­ного общества и его мировоззренческой слаборазвитостью, ду­ховно-нравственным невежеством.

Невооруженным глазом видна разница между понятиями «интелли­гентный человек» (т.е. человек, обладающий высокой духовностью, культурой, определенным уровнем нравственности) и «человек с выс­шим образованием» (что подразумевает прежде всего обладание специ­альными знаниями). В условиях, когда образование ориентировано на точные науки и технические дисциплины (поскольку они являются базовыми для работы с компьютером), на первый план выступает раз­витие формально-логического мышления, упускается такое важное свой­ство ума, как таинство рождения мыслей, идей, т.е. источник творчест­ва, который во многом формируется благодаря общекультурному опы­ту человечества, его гуманитарному содержанию.

Компьютеры, олицетворяющие рациональное, чисто логическое мышление, могут привести к тому, что человек утратит возможность решать сложные задачи, для которых необходимы методы, основанные на глубинной интуиции и тех способностях, которые не поддаются (или пока не поддаются) формализации и которые в процессе творчества приходят в движение и столкновение, что и высекает искры вдохнове­ния и гениально-парадоксальные идеи. Компьютерная культура при абсолютизации ее роли и места в жизни современного человека может лишить наше сознание способности делать открытия и находить альтер­нативные решения, которые лежат в основе творческой деятельности че­ловека, его способности критического мышления. Кстати, некоторые ис­следования в области психологии уже подтверждают эти опасения.

В компьютеризированном мире новые электронные техноло­гии начинают не только радикально воздействовать на жизнь человека, но и меняют образ его мыслей. В сознании людей складывается представление об обществе как о некоей «мегамашине», в которой человек воспринимает себя только как одну из ее деталей — наряду с машинами (компьютерами). Поэтому ре­акция работника, спортсмена или даже интеллектуала-электрон­щика на компьютер — это отношение равного к равному. Это ведет к забвению таких общечеловеческих ценностей, как поиск смысла бытия, размышления о человеке и его месте в мирозда­нии, которые отвергаются как несуществующие и несуществен­ные в запрограммированном мире машинной рациональности.

По мнению Э. Фромма, современное общество породило отчуж­денного человека, который функционирует как автомат. Он опустошен, лишен высоких человеческих чувств, не способен свободно и всесто­ронне развиваться. А коль скоро отчуждение — характерное мироощу­щение человека в современном обществе, значит, это — преобладаю­щий тип личности в настоящее время. Напомним, что Фромм выделяет две разновидности людей — биофилов и некрофилов. Первые любят жизнь во всех ее проявлениях, предпочитая динамичный образ жизни разме­ренному существованию. Некрофилов же всегда влекут мрак и тьма, им неприятны непредсказуемые и неконтролируемые проявления живой стихии бытия, поэтому они невольно стремятся окружить себя нежи­вым искусственным миром, программируемым и подвластным. Как за­мечает Фромм, приверженность современного человека к вещам, в том числе и к компьютерам, в ущерб привязанности к людям — это явное свидетельство некрофилической патологии.

В 1998 г. Американская ассоциация психиатров поставила во­прос о еще более серьезной угрозе человечеству — «интернетомании» или — короче и выразительнее — «нетомании» (от англ. net — сеть). Вывод, к которому пришли американские ученые в результате длительных наблюдений за людьми, имевшими при­страстие к Интернету, звучит убийственно: Интернет — разновид­ность сильнейшего наркотика. С компьютероманией, т.е. зависимо­стью от компьютера, и, в частности, с игроманией — одной из ее разновидностей, психиатры и психологи знакомы давно. Однако нетомания — гораздо более сложное и опасное явление.

Параллель между этой зависимостью и наркотиками действительно справедлива. Наркотическая зависимость возникает в результате захва­ченное™ человека новым переживанием, когда, попробовав нарко­тик, он попадает, как говорят наркоманы, «в рай». Наркоману не хва­тает стабильно выделяемых мозгом эндорфинов — гормонов настрое­ния, которые обеспечивают обычному человеку нормальный уровень психологического комфорта. Наркоману их отсутствие компенсирует наркотик. Подобное наблюдается и у нетомана. В Интернете он ощущает себя всесильным, он может выбрать именно то, что ему нужно, может уйти от всего неприятного, раздражающего и получить подпитку поло­жительными эмоциями.

Сегодня интернет-зависимость (Internet addiction disorder — IAD) - реально существующий феномен психической зависи­мости от Интернета. Различают два подхода к интерпретации сетевой зависимости. В рамках первого подхода пристрастие к Сети рассматривается как социальное явление, как феномен массовой культуры, когда человек, работающий в Сети, получает «удовольствие от общения» (communication pleasure). С точки зрения второго, альтернативного подхода интернет-зависимость трактуется как болезнь, как результат такого влияния информа­ционных технологий на человеческое сознание, которое прояв­ляется в особой страсти к Сети: человек страдает от такой зави­симости, но не может без посторонней помощи прекратить это общение или адекватно отрегулировать его.

Специалисты считают, что сетевая зависимость вырабатывается срав­нительно быстро (у 25 % ее пациентов IAD возникла за полгода актив­ной жизни в Сети, у 58 % — в течение второго полугодия, лишь 17 % попали в зависимость спустя год и более). Как правило, эти люди обла­дают высоким уровнем абстрактного мышления, они явные индиви­дуалисты, упрямы, имеют тенденцию к конформизму и склонность к депрессии. Средний возраст пациентов 33 года. Среди них около 70 % мужчин. Различаются такие разновидности 1AD: зависимость от сексуаль­ных применений Интернета; от социальных контактов в чатах и по e-mail; от возможности играть на бирже, участвовать в аукционах, делать покуп­ки в электронных магазинах и т. д.

Существуют и другие обстоятельства, которые заставляют нас всерьез говорить о ситуациях, связанных с опасностями нетомании, причем весьма существенными. Дело в том, что сила внуше­ния человека, оперирующего в Интернете, устанавливающем прямую, непосредственную связь с другой личностью, во много раз выше, чем это имеет место в случаях манипуляции при по­мощи газеты, радио и даже телевизионного образа. Поэтому многое зависит от того, в какую «интернетовскую компанию» попадет человек и насколько он подвержен воздействию.

Так называемую «группу риска» — потенциальных кандидатов в нетоманы составляют, прежде всего, люди, которые не нахо­дят себя в тех жизненных условиях и занятиях, которые они выбрали или на которые их обрекла судьба. Обычно это тип че­ловека, который не имеет, как говорят психологи, устойчивого чувства эмпатии — т.е. понимания другого человека, взаимодей­ствия с другой личностью. В результате его мозг недополучает те необходимые организму вещества, которые выделяются при меж­личностных контактах. Любое непосредственное общение для них достаточно сложно. Замкнутость, внутренняя холодность неред­ко делают их чужими даже в собственной семье, или они сами ощущают свою семью как некое чуждое образование.

У некоторых людей это приводит даже к нарушению половых кон­тактов. Вполне дееспособный молодой мужчина без всякой видимой причины полностью отказывается от сексуального общения. Он цели­ком уходит, например, в коллекционирование монет, в азартные или компьютерные игры. С недавних пор в этом списке стал фигурировать и Интернет, который способен сейчас дать и сексуальную стимуляцию, причем без какого-либо вступления в межличностные контакты (для этого разработаны специальные виртуальные комплексы, снабженные соответствующими датчиками). У молодого мужчины или юноши, уходящего в сексуально-виртуальную реальность, происходит спад выра­ботки соответствующих гормонов влечения к женщине, а затем и пере­настройка самого влечения. От женщины остается некий символ, а че­ловек становится сексуальным рабом Интернета.

Опасности нетомании подвержены также люди с осложнен­ными психическими реакциями, с подавленным настроением. Речь идет не о депрессии (ее на момент ухода в Интернет может и не быть), но непременно имеется какой-то психической или биохимической изъян функционирования душевных и эмоцио­нальных механизмов. И когда возникают тяжелые жизненные ситуации, подавляющие и без того низкий интерес к повсе­дневной деятельности и общению, человек уходит в Интернет. Здесь искусственные условия, свои, ирреальные правила игры, своя, игровая стимуляция уводят его от реального мира, ком­пенсируют дефицит в эмоциональной сфере, дают облегчение. Но чем больше отрыв от реальности, тем больше усугубляется эмоциональная подавленность в процессе «лечения» Интерне­том, что неизбежно ведет к депрессивным последствиям. И как в процессе лечения наркомании, дабы избавиться от пристра­стия к наркотику, нужно прежде всего перестать его употреб­лять, так и тут, чтобы преодолеть депрессию, необходимо сна­чала «развести» человека и компьютер. Но сделать это сегодня, во-первых, трудновыполнимая задача, особенно если говорить не о конкретной ситуации, а о человечестве в целом, а, во-вторых, это означало бы встать на пути цивилизационного про­гресса. Поэтому призывать «бороться» с компьютеризацией было бы нелепо, бессмысленно и вредно. Увлеченность человечества Интернетом столь велика, что можно утверждать: происходит про­цесс сращивания реального и виртуального миров в некий единый мир.

Как же следует относиться к этой проблеме педагогу, посто­янно сталкивающемуся с «уходом» своих питомцев в этот мир? Наблюдая и анализируя этот процесс, психологи считают, что необходимо, прежде всего, помочь постоянным пользователям Сети осознать опасности, подстерегающие их. Надо напоминать им, что Интернет, при всех его возможностях, в принципе — лишь огромное информационное поле, приложение к реальному миру, но не он сам. Смещение представлений об этом постулате грозит человеку бедой (напомним в связи с этим фильм «Мат­рица»). Сегодня мы имеем дело с глобальной тенденцией — со­временное информационное общество существует не в «реаль­ной реальности», а в пространствах средств массовой коммуни­кации. Паутина Интернета стала средством изменения состоя­ния сознания. Поэтому компьютеры, как и наркотики, нельзя заклеймить как «иллюзию выхода» или «обманный выход» (тем более, что они и не претендуют на необманность и неиллюзорность). Виртуальность — это не искусственная реальность, а от­сутствие деления реальностей на истинные и иллюзорные. Сло­жился миф об особой, постоянно длящейся кибернетической галлюцинации, в которую попадает человек, сосредоточенный на общении с компьютером. Это иная, виртуальная реальность, аль­тернативная по отношению к наличной и традиционной. Чело­век уходит туда и уже не хочет возвращаться к сомнительному удовольствию общения с реальным миром и людьми. Психологи выработали специальный термин для обозначения этого феноме­на: они предлагают назвать подобного человека, который, по сути, является иллюзорным монологистом, — Homo interneticus.

Ниже мы приводим своеобразную исповедь такого «монологиста»: «В сетке человек свободен. В первую очередь — от себя. Он не имеет внешнего вида, не имеет личности. Он может нарисовать себя на белом листе —. нарисовать себе пол, возраст, карьеру, прошлое, лицо, тело, характер... Он может примерить к себе любую роль... И сбросить ее, если ему не понравится. В любую секунду человек может перечеркнуть все и начать сначала. Жизнь, злая и суровая жизнь, которая не знает поща­ды, — вдруг дает человеку в сетке неограниченное количество Шансов исправить свои ошибки, вернуться в этот мир в другом облике, про­жить все сначала... В Интернете вы можете повернуть время назад. Вы можете родиться снова, не забывая ошибок из прошлой жизни! Вы можете войти в жизнь этого человека еще раз, в новом облике, новой личностью, и все будет еще во сто раз лучше, чем в первый раз... Вы спросите, а как же мораль? Но у вас всегда есть оправдание. Мы же знаем, что на самом деле этого всего нет! Кто заставляет взрослого человека верить в виртуальные образы? Моральная безнаказанность пре­красна. Врать, строить из себя не то, чем ты являешься на самом деле, описывать себя как хочешь, говорить не то, что думаешь, — все это в реальной жизни осуждается... А в виртуальной жизни это даже не обсу­ждается! Каждый может врать сколько хочет, оставляя за собой право так же верить или не верить другим.

Еще одна интересная деталь — контроль над ситуацией. Если она становится невыносимой, Интернет всегда предоставляет человеку воз­можность элегантно уйти от разговора. Он может демонстративно «обор­вать связь» или изобразить яростное желание продолжать беседу, но при этом устроить свое «выпадение» из сетки и отложить разговор до назначенного им момента.

Постепенно человек, который в Интернете проводит больше вре­мени, чем в реальной жизни, начинает свои интернетные модели по­ведения переносить на реальную жизнь. Люди, играющие одну или даже несколько ролей, начинают делать это профессионально... У них хоро­шо получается убеждать людей в чем-то, чего нет на самом деле (рань­ше эти люди не могли убедить кого-то, что с ними стоит поговорить хоть раз). Со временем Интернет также приучает не стесняться вранья. И эту модель можно перенести на жизнь: «Никто тебя не заставлял верить».

Интернет — это мир, который мы сами себе придумали. Его на са­мом деле нет — каждый живет тем, что он сам в этом мире видит. Прой­дет совсем немного времени, и вы начнете примерять к реальной жиз­ни и эту теорию... Ведь мы и свой мир, и правила приличия, и правила морали придумали! Кто как хочет, так и живет. Один верит в Бога, другой в лотерею... Один считает, что воровать — это плохо. Другой этим живет и плевал на нашу мораль.

Изменилось и наше отношение к реальности. Реальность виртуаль­ная стала для нас настолько реальной, что мы начали в ней жить. Нам там было хорошо, и мы начали проводить там больше времени, чем в обычной жизни. Мы там сформировались заново Гам сформировались другие люди С другими моделями поведения и с другим устройством. А потом мы начали перетаскивать эту свою новую модель поведения и отношения к миру в реальную жизнь.

А вы для нас просто сумасшедшие. Мы думаем по-другому. Мы жи­вем не так. Мы смотрим на вещи не так. Может быть, просто немного более честно? Может быть, мы просто встретили слишком много лю­дей, которые ощутили свою свободу и сказали открыто, что они дума­ют? Может, мы в результате признались себе в том. что мы и думаем не так, как нам велели. Постоянное проживание в Интернете изменяет личность человека.

А еще я хочу сказать, что мне все равно иногда становится страшно. Страшно, что я вынужден жить в мире, в который я на самом деле уже не вписываюсь. Страшно оттого, что я больше люблю мир, которого вообще нет. Страшно оттого, что я уже и не отличаю, кто врет, а кто говорит правду. Иногда мне кажется, что все врут. А иногда не хочется общаться с реальными людьми вообще Это, кажется, называется пара­нойя. Когда мне становится совсем худо, я ухожу в свой дурацкий вир­туальный мир и закрываю за собой оконце».

Это исповедь нетомана на уровне эмоционального всплеска собственного мироощущения, исповедь, с помощью которой мы можем попытаться предостеречь молодых людей от негатив­ных последствий нетомании. Но возможен и другой взгляд — взгляд человека, для которого общение в виртуальной реально­сти — не наркотик, а широко распахнутое окно в мир, которым можно пользоваться разумно, с удовольствием, на пользу себе и другим. Поэтому было бы абсолютно неверно говорить только об отрицательных сторонах виртуального мира, ничего не ска­зав о положительных.

Основное достоинство Интернета — его способность связы­вать людей, устанавливать между ними необходимые контакты, как деловые, так и личностные (иногда Интернет играет даже роль брачного агентства — известны случаи счастливых браков, заключенных благодаря Интернету). Нельзя сбрасывать со сче­тов и тот факт, что компьютер вообще может способствовать гуманизации общества.

Высшее проявление реального гуманизма с помощью Интернета -это забота о лицах, страдающих физическими или психическими не­достатками. В последние годы была проделана огромная работа по соз­данию специализированных видов информационной технологии, по­зволяющих в значительной степени компенсировать недостатки людям, страдающим потерей зрения, слуха, заболеваниями опорно-двигатель­ного аппарата. Они впервые получили возможность работать и реализовывать себя, будучи привязанными к дому. Новые технологии предос­тавляют всем людям равные возможности в обретении полноценной среды обитания, деятельности и общения.

Наконец, следует иметь в виду, что негативным явлениям, связанным с пользованием Интернетом, можно успешно про­тивостоять с помощью сетевого этикета (нэтикета). Это новая «отрасль» этикета, связанная с необходимостью и потребностью в нравственной оценке бурно развивающихся интернет-техно­логий и разработке рекомендаций по их использованию. Появ­ляется нэтикет на основе классического этикета, принадлежит к разделу прикладной этики и выступает как способ нормативной регуляции поведения и общения в Интернете. Он включает в себя запрет на грубость, пропаганду наркотиков и насилия, размещение материалов порнографической и нацистской направ­ленности. Правила нэтикета носят рекомендательный характер и не регламентируют конкретные меры наказания за тот или иной нравственный проступок. Внутренним гарантом пользова­теля Интернета, как и в этике вообще, выступает совесть, а внешним - общественное мнение. Все другие категории класси­ческой этики (добро и зло, долг и совесть, честь и достоинство, благородство и справедливость) сохраняют свою общечелове­ческую значимость в Интернете, ориентируя пользователей на открытый диалог, толерантность и взаимоуважение.

Вместе с тем информационное сообщество, учитывая специ­фику совершенно новой сферы — Сети, обеспечивающей вне­дрение новых информационных и коммуникационных техноло­гий, формирует и собственные - специальные принципы сете­вой этики. К ним относится, в частности, принцип личной свобо­ды (иногда его называют принципом анархии), согласно кото­рому каждый пользователь Интернета волен делать все, что ему угодно, если это не вредит другим членам общества и не ущем­ляет их интересов. В качестве принципа сетевого этикета называ­ют также принцип здорового консерватизма, предусматривающий бережное отношение сетевого сообщества к уже достигнутым знаниям, соблюдение требования преемственности. Указывает­ся и на принцип самосохранения сетевого сообщества, требую­щий беречь и защищать свою среду обитания — Сеть, обеспечи­вая ее устойчивость, адекватно используя механизмы обратной связи. Сетевой этикет налагает определенную ответственность на каждого члена сообщества, получающего и представляющего свою собственную информацию в Интернете.

Сегодня необходимо своеобразное Возрождение гуманисти­ческих идеалов, необходимо найти разумный баланс между ин­формационными технологиями и ценностями гуманизма, по­скольку в обществе все явственнее ощущается потребность пе­рехода от «количественного идеала» эпохи массового потребле­ния к пониманию «качества жизни» как главной общечеловече­ской ценности. Поэтому и встает вопрос о формировании новых подходов к понятию компьютерной цивилизации, ее целей и нравственно-ценностного содержания.

 

8.5. МОЛОДЕЖНАЯ СУБКУЛЬТУРА: МОРАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕНИЯ

Среди «открытых» проблем нравственности, встающих перед педагогом, одна из наиболее сложных, связанных со специфи­кой его профессионального труда, — это проблема так называе­мой молодежной субкультуры, которая включает в себя доволь­но мощный пласт сознания и поведения интересующей нас воз­растной группы людей, моральные нормы и ориентиры кото­рых изучены слабо и оцениваются весьма неточно и к которой мы, «взрослые», традиционно относимся несколько свысока, покровительственно-пренебрежительно. А ведь именно в моло­дежной среде закладываются и формируются моральные нормы и ценности, составляющие основы того отношения к жизни и к другим людям, которое в будущем определит лицо мира. Поэто­му целесообразно остановиться на рассмотрении моральных норм и ценностей, характеризующих поведение и отношение моло­дежи к миру и друг к другу.

Термин субкультура существует для выделения в общей системе материальных и духовных ценностей — т.е. в «большой» культуре — ус­тойчивых совокупностей моральных норм, ритуалов, особенностей внеш­него вида, языка (слэнга) и художественного творчества (как правило, любительского), характерных для отдельных групп со специфическим образом жизни, которые осознают и, как правило, культивируют свою обособленность. Определяющий признак субкультуры — не количество приверженцев, а установка на создание собственных ценностей, отли­чающихся и отличающих «своих» от «чужих» по внешним, формальным признакам: покрою штанов, прическе, «фенечкам», любимой музыке.