Абстрактность и мистичность педагогики

 

Мне очень хочется упомянуть о том, что существенно отличает всю сферу воспитания и обучения растущих личностей от, скажем, техники или сельского хозяйства. Ведь если берешься за педагогику, то надо понимать четко ее специфику, не путаться в ожиданиях, не применять неподходящих критериев и ориентиров.

Я как-то сразу понимал, что работа родителя (как и воспитателя, учителя) достаточно абстрактна – в том смысле, что нельзя однозначно прогнозировать конкретные желаемые результаты. Мы воспитываем растущего человека, учим его год за годом, вкладываем душу, деньги и время жизни в его развитие…, но мы не знаем, кем он вырастет, как оценит потом наши труды и старания, каким путем пойдет…

Разумеется, мы ищем хорошо зарекомендовавшие себя методики, изучаем опыт успешных педагогов, много размышляем… Но мы должны быть готовы и к тому, что все наши усилия окончатся неудачей, что результаты будут совсем не такие, какие мы ожидали. А наши дети не то, что не поблагодарят нас, а даже совсем наоборот – будут ругательски ругать нас за наши педагогические методы.

Вот я вырос и увидел, какие серьезные ошибки (во многом катастрофические) делала моя мама, воспитывая меня. А ведь она меня очень любила, не жалела никаких сил, была умной и образованной женщиной! Но мудрость каждого человека весьма ограничена. И я вполне готов к тому, что мои дети со временем расскажут мне о моих ошибках в их воспитании. Что я им отвечу? Отвечу, что старался, как мог.

Кое-кто из родственников уже предрекал, что мои дети вообще отвернутся от меня, сказав, что я испортил им детство. Посмотрим. Пока, слава Богу, не заметно такого. Скорее, наоборот. Тима даже называет меня гениальным педагогом. Коля существенно более сдержан в оценках (хотя и претензий не предъявляет). Маша очень ценит комфортность и удобство в семейном обучении и понимает, что я многое делаю для создания ей таких благоприятных условий (знания ее пока не очень волнуют).

Как я могу сказать, успешный ли я педагог? В чем-то – очень успешный (особенно в организации для своих детей семейного обучения и в развитии у них творческих способностей). А в чем-то – почти полный неудачник (в частности, в попытках помочь лучше учиться детям в других семьях).

Если понимаешь, что педагогика представляет собой достаточно абстрактное (в плане результатов) приложение усилий, то все стратегии педагогических действий приобретают реальность (а не надуманность). Начинаешь ориентироваться не на умозрительные полуфилософские теоретические представления и не на бытовые привычки и традиции, а на живое чувство процесса. Мы ведь, елки-палки, не дом из кирпичей строим по заранее придуманному чертежу. Педагогика, скорее, похожа на то, как будто мы помогаем расти дереву – в соответствии с его собственной природой. И далеко не только от нас зависят результаты.

А сознание все равно ищет какие-то надежные ориентиры, какие-то правильные методы. Так ему, нашему сознанию, и положено. Иначе как же вообще работать?! Тем более что педагогика – штука не только абстрактная, но и вполне конкретная. Например, хорошо подготовился и собрался – и получил на экзамене «пятерку».

 

 

Как разгребать учебные завалы?

 

В нашей семейной практике такой вопрос вставал не часто. Разве что в каких-то отдельных моментах. Бывало, конечно, перед экзаменом по русскому языку мы с мальчишками «обнаруживали» недоработки по всем разделам курса и пытались их кое-как за несколько дней исправить. Но при этом я не ставил задачи достичь нормальных знаний (сие было нереально). Надо было лишь сдать экзамен – хотя бы на «тройку». То есть, по сути, мы не разгребали завал, а быстренько через него перелезали и двигались дальше.

Как я действовал? Это был «свирепый интенсив». Отложив все дела, мы погружались в стихию правил русского языка, осмысляли грамматику, тренировались в письме под диктовку… Поскольку русский мы традиционно сдавали в конце учебного года, то наши занятия часто проходили на улице. Устраивались на какой-нибудь детской площадке, на скамеечке. Маша играла поблизости, а мы с сыновьями пытались за несколько дней (а то и за несколько часов!) наверстать упущенное за несколько лет. Самое смешное, что в определенной степени получалось. Коля сдавал обычно экзамен уверенно и не ниже, чем на «четыре». Но чаще на «пять». Тима стабильно колебался между «тройкой» и «четверкой». Но, бывало, ухитрялся и «пятерки» получать за грамматические задания.

В чем был секрет эффективности нашей предэкзаменационной подготовки? Главное – мальчишки очень хотели успешно сдать экзамен. Поэтому и занимались с высокой концентрацией, очень заинтересованно и активно. Благодаря их интенсивному включению, продуктивность занятий возрастала в десятки (я не шучу!) раз.

Дополнительным фактором, обеспечивающим успешность таких «погружений в предмет», было то, что я хорошо знал своих сыновей, у нас был наработан правильный способ взаимодействия в учебном процессе. Да и общее умение учиться у них было развито. То есть все происходило не на пустом месте, а на хорошей основе.

Не могу сказать, что с гордостью вспоминаю те многочасовые уроки. Все же они являлись расплатой за разгильдяйство сыновей и за недостаток у меня педагогического мастерства. Мне гораздо более по душе размеренный учебный процесс, когда все проходится заблаговременно и спокойно. Но реальность диктует свои требования.

Однажды примерно так же мне удалось помочь девочке тринадцати лет, причем даже по телефону. Это была дочка наших знакомых, у нас было хорошее взаимопонимание. Она завалила годовую контрольную по алгебре. Ее математика вообще не интересовала абсолютно. Но общий уровень интеллектуального развития у той девочки был очень хороший. Родители много с ней занимались, она училась в серьезной художественной школе, читала глубокие книги. Поэтому при необходимости она смогла (когда очень захотела) интенсивно включиться и при моей помощи быстро разобраться во всех основных темах годового курса. Нам понадобилось всего три раза по часу.

Разумеется, это не учеба, а безобразие. Но мне жалко было юное художественное дарование, которому грозило остаться на второй год. Да и просто интересно было попробовать, что можно сделать в такой ситуации.

А вот с другими детьми никогда так не получалось. Более того. Даже за много-много занятий мне обычно не удавалось разгрести накопленные за годы учебные завалы. Удавалось лишь немного помочь и облегчить ситуацию. Но в целом всегда оставалось чувство глубокого неудовлетворения.

Суть всех этих неуспехов сводится к тому, что у детей за годы неправильной учебы формируется привычка учиться неправильно. И переломить эту привычку чрезвычайно сложно. По крайней мере, у меня это практически никогда не получалось.

Недавно я обнаружил, полистав учебник физики, что все, что я несколько уроков с воодушевлением втолковывал моему очередному ученику-разгильдяю, там написано – просто, понятно и доступно. Они это «уже прошли». И такое зло взяло! А ведь не грудной ребенок! Парню 13 лет! И с интеллектом, слава Богу, все в порядке.

К сожалению, это общее состояние огромного количества детей и подростков. И я не знаю, улучшится ли здесь что-нибудь в ближайшее время.