Вопрос №18. История и социология: проблема общественно-исторических законов

Кроме исторической науки есть еще одна наука, объектом поз­нания которой является вся совокупность явлений общественной жизни. Это - исторический материализм, марксистская социологи­ческая теория. Наличие двух наук, объектом познания которых яв­ляется вся совокупность явлений общественной жизни в ее разви­тии, поставило вопрос о соотношении социологии как обобщенно-­философской науки и исторической науки как науки конкретной. Так, позитивизм во всех разновидностях исходит из противопоставления этих наук. За­дача исторической науки сводится к выявлению конкретного хода общественного развития и раскрытию присущих ему непосредст­венных причинных взаимосвязей и факторов. Выявление же основ­ных черт общественного развития и его закономерностей, их обоб­щенное объяснение - задача социологии. Субъективный идеализм в своем неокантианском и других вариантах также противопоставля­ет социологию и историю. Но здесь вообще отрицается возмож­ность получения объективного знания о прошлом.

Естественно, предложенная трактовка разграничительных линий социологии и исторической науки вызвала возраже­ния и было выдвинуто иное, мы бы сказали компромиссное, мнение об их предмете. Его исходной основой была идея о том, что, коль ско­ро главной задачей всякой науки является раскрытие тех законов, ко­торые определяют функционирование и развитие всякой объектив­ной реальности, то различия в предмете социологии и исторической науки надо искать в характере тех законов, которые познаются этими науками. Исходя из этого к компетенции социологии были отнесены законы социологические, а к компетенции исторической науки - законы исторические. Надо бы­ло найти критерии для разграничения тех и других законов.

К первым, социологическим, отнесли наиболее общие законы общественного развития, которые действуют на всех стадиях этого развития, т.е. присущи всем общественно-экономическим формаци­ям, либо законы, присущие ряду формаций. В этой связи к “историческим” законам естественно было отнести законы меньшей степени общности, характерные для определенных этапов и сторон исторического развития. Однако предпринятые попытки конкретного раскрытия сути “историче­ских” законов не дали определенных результатов. Полагают, что конкретные “исторические” законы возникают как пересечение ря­да законов, действующих в обществе. Историческая закономер­ность “складывается на основе действия не одних лишь социальных законов, но также и закономерностей чисто хозяйственных, демо­графических, закономерностей биологической и психической жизни человека, духовной жизни общества, законов природы, во взаимо­действие с которой вступают люди. Только совокупность действия всех этих закономерностей... порождает историческое движение. Конкретная историческая закономерность есть результат пересече­ния, сочетания закономерностей разных систем. Это пересечение происходит на основе ведущей закономерности, каковой для обще­ства неизбежно является социологический закон”.

Итак, суть “исторических” законов сводится фактически к кон­кретно-историческому проявлению законов социологических. Но это значит, что “исторические” законы представляют собой лишь вариации законов социологических. Поэтому никто из сторонников деления законов на “социологические” и “исторические” не смог выявить и конкрет­но охарактеризовать ни одного специфически “исторического” за­кона, как справедливо заметили исследователи, не разделяющие рассматриваемое мнение.

Выдвигаются и другие возражения против выделения особой ка­тегории “исторических” законов. Обращается внимание на то, что все общественные законы являются историческими, ибо имеют вре­менную протяженность. Это, впрочем, признают и сторонники вы­деления особых “исторических” законов. Указывается, что вычле­нение особых “исторических” законов подрывает правомерность применения исторического и логического методов анализа любого общественного явления, ибо специфически “исторические” законы познаются лишь историческим методом. И наиболее существенным аргументом против выделения особых “исторических” законов яв­ляется тот, что в общественной реальности «объективно не сущест­вует какой-либо “специфической исторической деятельности”», ко­торая порождала бы такие законы.

Более обоснован другой подход к проблеме “социологических” и “исторических” законов, т.е. предмета социологии и исторической науки. “Единственная возможность, - отмечает М.А. Барг, - разграничения предметной области социологии и исто­рии заключается в разграничении уровня сущности, на котором она изучается каждой из указанных дисциплин”²¹.

Характеризуя уровни сущности, познаваемые социологией и ис­торической наукой, Барг пишет, что “уровень сущности, доступный историческому познанию социальной действительности... тяготеет, воплощен логически в особенном”. “Уровень сущности особенного (внутриформационные разновидности) представляет ту специфиче­скую форму всеобщего (всемирно-исторического), которая раскрывается в понятии собственно историческая закономерность. Есте­ственно, что с точки зрения философии последняя - лишь форма проявления общесоциологических законов, но столь же правомерно с точки зрения историографии рассматривать ее как определенную модификацию, т.е. как собственно-историческую закономерность”.

Перед нами - несомненно более глубокая постановка пробле­мы, ибо сущность общественной реальности действительно имеет разные уровни выражения, если подразумевать под ними различную пространственно-временную протяженность закономерностей, при­сущих функционированию и развитию этой реальности. Это обу­словлено тем, что общественная жизнь есть сочетание общего, осо­бенного (специфического) и единичного. Однако и указанный под­ход не решает вопроса о соотношении предметов познания истори­ческого материализма и исторической науки. Представляется не­обоснованным ограничивать предмет познания исторической науки лишь сущностью особенного. И дело здесь не только в том и даже не столько в том, что исторической науке приписывается опреде­ленная “ущербность”, поскольку она не может раскрывать объект своего познания во всей полноте и глубине, а должна довольство­ваться сущностями более низкого порядка, чем социология. Дело в том, что такое ограничение, несмотря на наличие в общественной реальности общего, особенного и отдельного, не имеет объектив­ной основы. Органическое переплетение общего, особен­ного и отдельного, во-первых, означает: не только особенное может быть познано на основе знания общего, но и общее в полной мере может быть раскрыто лишь на основе глубокого знания особенного. Во-вторых, и это главное, органическая слитность общего, особенного и отдельного означает, что никакая наука не может ограничиваться лишь изуче­нием особенного, ибо углубление познания, переход к выявлению сущностей более высоких порядков, присущий всякому познава­тельному процессу, неизбежно требует обращения к общему, его раскрытия через особенное. В противном случае соответствующая наука не будет выполнять функций научного познания. Значит, ис­торическая, как и всякая другая, наука не только может, но и должна познавать сущности и законы всех уровней как в пространствен­но-временном, так и в содержательном выражении.

При разграничении предметов социологии и исторической науки следует исходить, как правильно указывают многие исследователи, не из того, что познается в общественной жизни этими науками, а из того, как и для чего познаются ее основ­ные проявления, черты и закономерности.

Потребность обобщенного социологического познания общест­венной жизни обусловлена двумя обстоятельствами. Во-первых, та­кое знание необходимо для познания человеком как социальной личностью основной сути окружающего мира и своего места в нем. Во-вторых, обобщенное знание не­обходимо как теоретическая и методологическая основа для кон­кретного изучения общественного развития. Следует отметить важную методологическую роль социологии, что подчеркивали ее основоположники и что не всегда учитывает­ся и должным образом реализуется историками.

В общем практически действенная и научно-познавательная роль марксистской философско-социологической теории очевидна. Предметом ее познания выступает общественная жизнь как единая система с основными проявлениями и глубинными законами разви­тия, которые выражают “структурную, функциональную и динами­ческую целостность социальной жизни”. Эти законы характеризу­ют исторические универсальные черты, отношения и связи, которые “с необходимостью воспроизводятся в любом обществе”. Со­циологическое познание может оперировать и с менее общими, ча­стными законами, но в связи с раскрытием законов общих. Методом социологического познания выступает метод логический.

Однако для использования знаний о прошлом для познания сов­ременности и в практически-предметной общественной деятельно­сти недостаточно лишь общего знания об историческом развитии. Нужны конкретные знания как пространственно-временной специ­фики проявления общих законов, так и законов, присущих особен­ному и единичному. Такие знания дает историческая наука, выпол­няя тем самым важные социальные функции. Поэтому предметом познания исторической науки является раскрытие человеческой де­ятельности как естественно-исторического, поступательно-прогрес­сивного, внутренне обусловленного и закономерного процесса во всем его многообразии, пространственной и временной конкретно­сти. Именно в конкретности, а не в уровне познаваемой сущности состоит основное отличие предмета познания исторической науки от предмета познания исторического материализма. Историческая наука может и должна познавать сущность общественного развития не только на уровне единичного и особенного, но также и на уровне общего, однако в его конкретном выражении. Этим ее познание об­щего отличается от социологического. Конкретность историческо­го познания требует последовательного освещения хода историче­ского развития, чего не делает социология, и не может обойтись без применения исторического метода, что, естественно, не исключает из ее исследовательского арсенала и метода логического. В целом предмет познания исторической науки содержательно является бо­лее богатым, чем предмет социологического познания.

Выше отмечалось, что все общественные законы являются исторически­ми. Но вследствие того, что в исторической реальности отдельное, особенное и общее органически переплетены, неправомерно выде­лять и категорию законов собственно социологических. В объек­тивной действительности законы не распадаются на историче­ские и социологические. Они различаются лишь своей простран­ственной и временной протяженностью и степенью, силой воз­действия на функционирование и развитие общественной жизни. Поэтому в гносеологическом отношении правомерно деление их по степени общности (всеобщие, общие, особенные и частные общест­венные законы) и с учетом их содержательной сущности (законы экономические, социальные, политические и т.д.). Многие исследо­ватели и исходят из этого принципа при характеристике обществен­ных законов.

За­коны общественного развития всех уровней, включая и самые об­щие и фундаментальные, могут быть открыты любой из общест­венно-гуманитарных наук. Объективная реальность, в том числе и общественная, характеризуется не только многообразием, но и единством. Поэто­му сущности и законы общественной жизни всех уровней доступны познанию не только социологии, но и любой общественно-гумани­тарной науке. Все зависит от глубины проникновения в объект поз­нания.

 

 

 

 

­

 

 

­