Краткий обзор сборника

Первая часть сборника посвящена подробному рассмотрению различных структурных ориентации. При этом особое внимание уделяется основным и наиболее широко известным формам структурного анализа. В частности, структурализм Леви-Стросса и марксистский структурализм рассматриваются и сравниваются со структурно-функциональным анализом в антропологии и социо­логии. Теоретическая система Леви-Стросса анализируется в сравнении с теориями Рэдклиффа-Брауна, Парсонса, Вебера и других авторов. Здесь же дается и критический анализ марксистского понимания социальной структуры, которое предла­гают Альтюссер и Уоллерстайн. В статьях, вошедших во вторую часть сборника, рассматриваются различные аспекты и элементы социальной структуры, а также делаются некоторые выводы из анализа взаимозависимых структур. И наконец, в последней части конструируются и применяются к эмпирическим данным три количественные модели социальной структуры.

В первых двух статьях структурализм Леви-Стросса противо­поставляется структурному функционализму — теоретической традиции, восходящей к Дюркгейму, характерными представите­лями которой являются английские социологи антропологической ориентации и Парсонс в американской социологии. Лич сравнива­ет структурализм Леви-Стросса со структурным направлением в британской антропологии, наиболее характерными представите­лями которого являются Рэдклифф-Браун и Майер Форте. Он подчеркивает, что для этих английских антропологов термин «социальная структура» относится к эмпирической реальности, т. е. наблюдаемым группам и иерархиям, разделяющим общество и «фактически существующим в мире вне нас». В противопо­ложность этому для Леви-Стросса социальная структура — это мысленная конструкция, создаваемая теоретиком для объяснения эмпирических наблюдений и лишь в общих чертах отражающая модели различных эмпирически наблюдаемых положений и отношений. Конечно, английские структуралисты вполне осо­знают, что эмпирические данные, которые они находят во внешнем мире, зависят от концептуальных схем наблюдателя, а Леви-Стросс специально подчеркивает, что его структурные построения отражают основные черты, хотя и не во всех подробностях, эмпирических закономерностей (patterns), наблю­даемых в различных системах или явлениях. Однако определяю­щим критерием характера теории и ее фальсифицируемости, если употребить термин Поппера (1959), является то, относятся или не относятся ее основные категории к эмпирическим закономерно­стям, которые являются внешними по отношению к теоретическим формулировкам и таким образом представляют собой объ­ективные критерии их истинности.

Это различие между английским и французским структура­лизмом вызвало споры относительно роли эмпирических данных в антропологических исследованиях родства; споры, которые еще более обострились, когда Леви-Стросс в ряде своих последних работ занялся изучением мифов. Причиной тому стал его способ интерпретации мифов, характеризующийся меньшей определенно­стью, большей удаленностью от объективных эмпирических условий и менее поддающийся проверке в процессе исследования по сравнению с его теорией родства. Между тем сам Леви-Стросс своим главным вкладом в теоретическую социологию считает именно интерпретацию мифов. В заключительной части своего эссе Лич пытается примирить возникшие разногласия.

Росси сравнивает трансформационный структурализм Леви-Стросса с различными формами эмпирического структурализма в социологии и особенно со структурным функционализмом Парсонса. Однако в отлитие от Лича, целью которого является представить уравновешенную точку зрения на альтернативные структурные подходы, Росси в данном сборнике, а также в своих других работах откровенно считает себя приверженцем Леви-Стросса и ставит своей целью критику с точки зрения трансформа­ционного структурализма других ориентации в изучении социаль­ной структуры. Так, например, он резко критикует эмпирический структурализм за недостаточную эпистемологическую утончен­ность, эмпирическое пристрастие к наблюдаемым данным и меха­нистическое теоретизирование на основе статистических моделей, противопоставляя всем этим аспектам взгляды Леви-Стросса. Страстная защита Росси взглядов Леви-Стросса и его критика других видов структурного анализа в социологии особо подчерки­вают различие между подходом Леви-Стросса и тем, что Росси называет эмпирическим структурализмом в американской социо­логии.

Оба автора, которым было предложено изложить.свои взгляды на марксистский структурализм (их статьи составляют две следующие главы сборника), выступают с его критикой, однако и тот и другой критикуют марксистский структурализм не с консервативных позиций, а с точки зрения альтернативного марксизма. Один из них обосновывает свою критику в общетеоре­тических терминах, в то время как другой основной упор делает на значение конкретно-исторических условий, рассматривая в каче­стве примера конкретную революцию.

Хайдебранд дает общий концептуальный анализ и критику марксистского структурализма, уделяя особое внимание определе­нию этой категории Альтюссером. Хайдебранд начинает с ориги­нального анализа сходства между концепцией лингвистической структуры Соссюра и концепцией экономической структуры Маркса. Автор отмечает параллелизм лингвистического дуализма обозначаемого и обозначающего и экономического дуализма труда и заработной платы. Поднимая характерный для социоло­гии знания вопрос о причинах возникновения марксистского структурализма, Хайдебранд рассматривает последний как про­должение конфликта между растущим антисталинизмом левых сил после второй мировой войны и реакцией на это «инфантильное левачество» новых левых с их утопизмом, антиавторитарностью и особым вниманием к ранним произведениям Маркса, больше испытавшего на себе (например, в понимании отчуждения) остаточное влияние гегелевской диалектики, чем четко разрабо­танной модели экономического детерминизма. Целью Альтюссера как раз и является выработка такой научной модели марксистской социальной структуры. В процессе своих рассуждений Альтюссер преобразует проводимое Марксом различие между экономическим базисом и надстройкой в трехуровневую структуру, выделяя между идеологической надстройкой и экономическим базисом промежуточную политическую структуру. С точки зрения социоло­гии знания теория, которая наделяет политическую структуру особой ролью, созвучна с тем движением, главенствующее положение в котором занимает государственный социализм Советского Союза.

Основное возражение Хайдебранда против марксистского структурализма заключается в том, что он игнорирует значение практической критики как неотъемлемой части диалектического анализа. Другой критический аргумент, который он выдвигает, заключается в том, что марксистский структурализм во многих отношениях сходен с традиционным методом структурно-функцио­нального анализа в социологии, что также отмечается самими представителями этого направления (см., напр., Липсет, 1975). И то и другое направление исходит из концепции социальной упорядоченности, детерминизма и функциональности. Оба направ­ления предполагают, что упорядоченная социальная структура ограничивает и должна ограничивать свободу действия индивида. И наконец, вместо того, чтобы постоянно критиковать существую­щие социальные условия и стремиться улучшить их, марксистский структурализм, так же как и структурный функционализм, имплицитно принимает существующие политические структуры (хотя структуры и неодинаковые: Россия Сталина в одном случае и Америка Никсона в другом) как неизбежные и, возможно, даже наилучшие из возможных.

Цайтлин излагает свою конкретно-историческую концепцию на основе тщательного разбора неудавшейся буржуазной революции, направленной против крупных землевладельцев в Чили в середине XIX века. Одним из вопросов, которые поднимает автор этого марксистского исследования, является вопрос о том, почему Чили, несмотря на поражение этой революции, стала страной стабиль­ной демократии, сохранявшейся на протяжении более ста лет. В этой связи Цайтлин подчеркивает, что на этот вопрос невозможно дать удовлетворительный ответ, не принимая во внимание конкретно-исторические обстоятельства формирования классов и возникновения классового конфликта.

В XIX веке независимые источники политической силы различных классов чилийского общества не позволили какому-либо одному классу навязать остальным деспотический режим. Это обстоятельство и способствовало становлению демократии в стране. Цайтлина в первую очередь интересует теоретическое значение его исторического исследования для теории марксизма. Именно на основе своего исследования он выступает с резкой критикой теории мировой системы Уоллерстайна (1974), обвиняя последнюю в ложных выводах, являющихся результатом полного игнорирования влияния конкретно-исторических условий на события в той или иной стране. Основной аргумент критики заключается в том, что изменения общественно-экономической жизни страны невозможно объяснить теоретическими обобщения­ми, не принимающими во внимание конкретно-исторические обстоятельства. Кроме того, Цайтлин критикует теорию Уоллер­стайна за ее функциональность и телеологические предпосылки, а также распространяет свою критику на взгляды Альтюссера и на теорию зависимости.

Основная мысль главы, написанной Айзенштадтом, состоит в том, что Макс Вебер не только предвосхитил основной принцип Леви-Стросса, но фактически пошел дальше и определил социальные процессы, в которых этот принцип проявляется, чего Леви-Строссу сделать не удалось. Принцип, о котором идет речь, заключается в том, что социальные закономерности должны объясняться в терминах глубинной структуры, состоящей из кодов символов и мифов. Структуралистический тезис, утверждающий, что объяснением жизни общества является именно его символиче­ское измерение, поднимает вопрос, ответ на который в этом тезисе не содержится, а именно: каковы те конкретные институциональ­ные механизмы, через которые культурные символы и ценности влияют на наблюдаемую социальную организацию? По мнению Айзенштадта, ответ в целом подразумевается веберовской концеп­цией «Wirtschaftsethik» и, в частности, его теоретическим анализом роли кальвинистской этики в становлении капитализма. Протестантская этика и религиозные догмы вообще — это симво­лические коды социальных ценностей, которые управляют ори­ентацией личности, узаконивают власть и, следовательно, влияют на конкретную организацию социальной жизни.

В следующих двух главах концепция социальной структуры анализируется на основе выделения в ней нескольких уравнений, или измерений. В качестве дифференцирующего критерия Уорринер использует сущность элементов, взаимосвязи которых придают структуре определенные очертания. С помощью этого критерия автор выделяет три уровня социальной структуры. Межлично­стный уровень представляет собой структуру социальных отноше­ний между отдельными личностями, например социометрическую схему связей в малой группе. Межпозиционный уровень отражает структуру отношений между различными социальными положени­ями, которые не следует путать с занимающими их людьми. Примером этого уровня может служить система родственных связей в племени. Межорганизационный уровень отражает структуру отношений между официально организованными об­щностями, например формы торговых отношений между фирмами в определенной социальной сфере или же взаимосвязанные директораты корпораций в обществе.

Уоллас также подчеркивает важность концептуализации структуры как иерархии уровней, в которой структура каждого последующего уровня заключает в себе структуру предыдущего. На каждом уровне необходимо различать совокупности элементов, составляющие структуры, и элементы, из которых состоят эти совокупности. При этом элементы более широкой совокупности могут в свою очередь рассматриваться как состоящие из менее объемных (широких) элементов при анализе последующего, более низкого уровня структуры. Однако главной мыслью Уолласа является то, что эти различия в масштабе структуры могут быть проанализированы в трех различных измерениях.

Число структурных единиц может варьировать от малой группы до целого общества; социальное поведение может рассматриваться, начиная с такого единичного акта, как, например, приветствие, и кончая таким многомерным действием, как вступление в брак; а протяженность исследуемого явления может быть как узко ограниченной в пространственно-временном отношении, например почасовая производительность труда на каком-либо предприятии, так и широкомасштабной, например годовые темпы экономического роста страны. Эти три измерения углубляют анализ последующих уровней структуры и могут быть использованы для восьмимерного описания свойств социальных явлений. Прежде всего объектом исследования могут быть люди или другие живые организмы; и в том и в другом случае основное внимание может уделяться либо физиологическим, либо психоло­гическим особенностям поведения изучаемых организмов. Нако­нец, каждая из полученных четырех категорий может изучаться с точки зрения пространственных или временных закономерностей. Перекрестная классификация трех указанных дихотомий дает восемь типов чистых социальных явлений, различные комбинации которых могут быть использованы в конкретном анализе.

Глава, написанная Кадушином, посвящена опосредованному, или непрямому, социальному обмену. Прямой обмен неизбежно ограничивается людьми, находящимися в непосредственном контакте. Поэтому крупные структуры социального обмена неизбежно предполагают многочисленные формы непрямого обмена. Прямой обмен обеспечивается личными обязательствами, необходимостью отвечать взаимностью на оказываемые услуги с тем, чтобы их продолжали оказывать, а также общественным порицанием за неблагодарность. Однако все эти факторы не обеспечивают вознаграждения тем, кто "отпускает хлеб по водам" ², надеясь на будущие дивиденды от третьих сторон. В этой связи возникает проблема условий, способствующих непрямому обмену, которая и рассматривается Кадушином.

² «Отпускать, хлеб _по водам» означает делать добро, не ожидая благодарности (Библня. Книга Екклесиаста XI, I – Прим. перев.

Будон анализирует разнообразные парадоксальные послед­ствия, порождаемое взаимозависимыми структурами. Взаимозависимые действия индивидов часто имеют совокупные результаты, противоположные тем, которые отдельные индивиды намеревались или желали получить. Будон начинает с простого примера длинных очередей за билетами в театр. В такой ситуации отдельным людям представляется разумным прийти в кассу раньше, в результате чего средняя продолжительность ожидания в очереди увеличивается, а шансы купить билеты уменьшаются, что прямо противоположно интересам этих людей.

В качестве сложного примера автор приводит меритократическое общество, в котором шансы получить хорошую работу зависят главным образом от уровня образования. В таком обществе каждый человек заинтересован в получении максимально возможного образования, повышении качества образования, обеспечении равных возможностей для получения образования и повышению образовательной мобильности. Однако Будон показывает, что все эти изменения существенно не расширяют возможности профессиональной мобильности и не уменьшают неравенство их профессиональных статусов в ситуации, где распределение рабочих мест определяется такими внешними факторами, как условия промышленной деятельности и экономический спрос. Наоборот, результатом этих изменений является то, что для достижения определенного профессионального статуса требуется более высокий уровень образования, что противоречит интересам отдельных претендентов на этот статус, хотя и не противоречит их заинтересованности максимально повысить свой образовательный уровень, так как это дает им больше шансов получить престижную работу. В следующем поколении этот процесс повторяется в том смысле, что образовательный ценз, дающий детям те же профессиональные шансы, которыми располагали их родители, становится выше.

Базируясь, на (многочисленных примерах, Будон делает вывод, что в основе внешних социальных ограничений, на которые индивиды наталкиваются в коллективных ситуациях, обычно лежат взаимозависимые структуры, поскольку именно такие структуры предполагают, что совокупные действия многих людей часто приводят к неожиданным и противоречащим их интересам результатам, воспринимаемым как внешне навязываемые измене­ния социальных условий.

В трех последних главах сборника рассматриваются и приме­няются для анализа эмпирических данных формально-теоретиче­ские модели. Мейхью и Шоллерт представляют базовую модель социальной структуры, что является продолжением интереса Мейхью к таким моделям, где структурные условия выводятся из вероятностей, основывающихся на численности или другом количественном свойстве общности. В предлагаемой модели вероятная степень должностной дифференциации в социальной структуре прогнозируется исходя только из двух показателей: численности и материальной обеспеченности. В результате получается чисто социологическая модель, совершенно игнориру­ющая какие-либо влияния личностных качеств индивидов. Соглас­но данной модели каждый из таких факторов, как численность общности, общий уровень благосостояния, а также уровень благосостояния каждого ее члена, оказывает определенное влияние на ожидаемую должностную дифференциацию. Несмотря на то что разнообразие должностных положений в определенной социальной общности и неравенство этих положений с точки зрения сосредоточения ресурсов, измеряемое индексом Джини (Gini index), не обязательно связаны, авторы утверждают, что их модель прогнозирует как второе, так и первое строго на основании критериев численности и материальной обеспеченности.

Мак-Ферсон формулирует количественные процедуры для анализа того вклада, который вносят добровольные объединения в углубление социальной интеграции, и того значения, которое имеют классовые различия для мобилизации политической власти. Анализируя выборочные данные, он вычисляет параметры прямо­угольной матрицы, характеризующие лиц — членов добровольных объединений. Подсчеты Мак-Ферсона показывают степень связей между добровольными объединениями через их членов, степень связей между людьми благодаря их общему членству в доброволь­ном объединении и степень сплоченности социальной общности в результате участия ее членов в добровольных объединениях. Классовые различия между членами разных организаций, после­довательно выявляемые исследованием, оказывают усиливающее воздействие на связи между организациями, проявляющееся в том, что чем однороднее с точки зрения классовой принадлежно­сти та или иная организация, тем более широко будут представле­ны классовые различия в ее связях. Таким образом, в результате взаимодействия различий членов разных организаций и одно­родности добровольных объединений приумножаются те преиму­щества, которые дает густая сеть межорганизационных связей высшим слоям общества для мобилизации ресурсов в политиче­ских конфликтах.

В заключительной главе Брейгер использует блок-модель, первоначально разработанную для изучения связей в малых группах, с целью проверки теории Уоллерстайна (1974) относительно экономических связей между странами в мировой экономи­ческой системе. Он отмечает, что его процедура особенно удобна для этой проверки, поскольку единицы классифицируются не по их собственным характеристикам, а по их связям с другими единицами, точно так же, как и сам Уоллерстайн определяет место отдельной страны в мировой системе исходя из ее отношений с другими странами. Проведенный ранее аналогичный блок-модельный анализ международной торговли (Снайдер и Кик, 1979) в основном подтверждает тезис Уоллерстайна, что экономи­ческие отношения между странами отражают различия между центральной группой экономически ведущих стран и периферий­ной группой эксплуатируемых стран. (Существование третьей, промежуточной, категории эмпирическими данными подтвержда­ется не столь определенно.) Брейгер обнаруживает аналогичную картину и среди экономически ведущих стран, где выделяются центральная и периферийная группы. Однако автор поднимает вопрос о том, не является ли общий объем торговли, на котором основываются его собственный и более ранние эмпирические исследования, в первую очередь отражением экономических ресурсов и уровня развития самой страны, в то время как исходная теория предполагает классификацию стран на основе их отношений с другими странами, а не на основе их собственных характеристик. Чтобы ответить на этот вопрос, автор использует сложную процедуру учета общего объема торговли и, следова­тельно, уровня экономического развития. Полученные в результа­те остаточные модели импорта и экспорта свидетельствуют о существовании не одной монолитной структуры с центральной группой стран, а ряда соперничающих друг с другом центров.