Теория государства. Среди недостатков потерявшего свою подвижность и гибкость марксизма следует назвать отступление от данного самими Марксом и Энгельсом совета держать

Среди недостатков потерявшего свою подвижность и гибкость марксизма следует назвать отступление от данного самими Марксом и Энгельсом совета держать государство в фокусе анализа. Неверно понятый марксизм сразу же попытался свести государственную власть к ее предполагаемому базису — действиям общественных классов, не принимая во внимание способность государства канализировать и трансформировать внешние воздействия. В то же самое время буржуазные социологи (хотя и здесь Макс Вебер и в какой-то степени итальянские постлибералы являются существенным исключением) настаивали на автономии государства и довольно часто отрицали роль грубой силы в новейшей истории. Ждать скорого и легкого разрешения этих противоречий не приходится, но вполне возможно обозначить некоторые спорные вопросы.

До настоящего времени роль государственной власти в обще­ствах государственного социализма приводила в замешательство ученых-марксистов, сочувствующих режимам государственного социализма или их представляющих. В конце концов главной чертой сталинизма была высшая степень концентрации государ­ственной власти. Более того, слияние государства с целым обществом означало, что критический анализ части общества неизбежно затронет и роль государства. Применение чисто умозрительных понятий о продолжении классовой борьбы при социализме, главной силой в которой становится государство (являющее собой олицетворение «исторического прогресса»), стало выходом из этого трудного положения. Другой выход нашли сравнительно недавно, переняв у буржуазной социологии полити­ческую изворотливость. Теперь дискуссия ведется вокруг отдель­ных секторов общества, а интеграционная и командная функции социалистического государства просто не затрагиваются. Можно сказать, что некоторые круги в буржуазной «официальной» социологии, которые трудно отличить от политической разведки или политической пропаганды, совершили противоположную ошибку: они систематически игнорировали роль общественных классов в социалистическом обществе, а государство изображали как непреодолимую силу, отделенную от общества. Объяснение этих взаимоотношений в социалистическом обществе ждет нового прорыва в марксистской социологии, свободной от политической опеки.

Не меньшее количество проблем ждет своего разрешения и в западном обществе. Одним из противопоставлений упрощенно­му марксизму стала доктрина полной автономии слоев общества: роль государства как интегрирующего фактора была преуменьше­на, а концепция политического плюрализма скорее идеально, чем реально позволила оформить, вернее деформировать, результаты анализа. Здесь как раз следует отметить хоть и небольшой, но позитивный вклад западноевропейского марксизма. Интеграция капиталистических обществ, особенно в современной, или неока­питалистической, фазе их развития, стала для него объектом серьезной работы. Проведенный им анализ функционирования системы образования и средств массовой коммуникации; ограни­чения классовой борьбы рамками жесткой формализованной системы отношений между профсоюзами, работодателями и госу­дарством; развития институтов социального страхования; несо­мненного, хотя и частичного, контроля за рынком показал, каким образом современным западным государствам удается институци­онализировать и контролировать классовую борьбу. Недостатками страдает анализ роли сознания различных общественных классов и особенно роли осознания причастности к национальным или псевдонациональным сообществам. В этом направлении прогресса практически не было, поэтому обсуждения заслуживают две важные проблемы.

Нынешние изменения в природе капитализма как экономиче­ской системы привели к тому, что анализ рыночного механизма не может дать нам реального представления о структуре системы: государство стало неотъемлемым элементом функционирования экономики, и в определенном смысле все общество было превращено в экономический аппарат. Об этом я уже упоминал выше, когда утверждал, что самые разные элементы общества пронизаны экономической рациональностью. В таких условиях государству трудно соблюсти автономию в специфически полити­ческой сфере, а рынку ограничиться чисто экономической сферой практически невозможно. Действительно, на смену классической рыночной экономике пришел не просто монополистический и олигополистический рынок, но сложная структура управляемых и взаимозависимых процессов. Перед лицом этой тотальной структуры исходные понятия базиса и надстройки практически потеряли смысл. Правда, тут мы сталкиваемся с вопросом о том, не угрожает ли независимому социологическому анализу, перело­жившему на плечи других дисциплин анализ экономики, государ­ства и культуры, опасность скатиться на позиции формализма или искусственной ограниченности, каждая из которых приведет к самоуничтожению. Марксистская социология традиционно концентрировала внимание на общественных классах. Пока они были в капиталистическом обществе сравнительно стабильны и легко различимы, это внимание было вполне оправдано. Опыт тотальной интеграции в условиях режимов государственного социализма и явление, которое можно было бы обозначить как «интеграция на основе консенсуса» в неокапиталистических обществах, делают границы между социальными классами все более условными.

Пример дебатов вокруг империализма несколько проясняет это положение. Возникновение мирового рынка и мировой структуры управления (polity) как результата мирового сообщества больше не относится к области мистики. Об этом можно говорить с полной определенностью. Понимание истории капиталистического и дру­гих обществ в XIX и начале XX века потребует серьезного пересмотра. Понимание внутренних процессов в каждом из обществ Запада должно расшириться и включить в себя признание империалистических отношений, их роли. Во второй половине XIX века Маркс указал на возможность того, что английский рабочий класс благодаря эксплуатации Англией ее колоний превратится в привилегированную группу. В войнах за гегемонию в Европе, бушевавших на континенте с 1866 года, европейский рабочий класс, как правило, поддерживал свою национальную элиту в войне против других национальных государств. Более того, одной из причин развития Бисмарком и Ллойд Джорджем национальных институтов социального страхования была необходимость поднять уровень национального согласия для более успешного ведения борьбы с империалистиче­скими соперниками. Есть свидетельства и того, что рабочий класс современных Соединенных Штатов Америки вовсе не против карательных авантюр в отношении иностранного «коммунизма», особенно если они сопровождаются повышением уровня занято­сти. Эти факты, однако, требуют систематизации и интерпретации, которые до сих пор не осуществлены.

Здесь я говорю не о toMj что, пользуясь чисто экономическим анализом, трудно выделить составляющую экономики каждой из стран Запада (а также Советского Союза), сформированную благодаря империалистическим отношениям. Я хочу показать, как сложно определить тот слой элиты, который больше других повинен в проведении империалистической политико-экономиче­ской линии в отношениях с другими государствами. Исключением является лишь Великобритания на одном из отрезков ее истории, когда существовали классические империалистические магнаты, не имевшие ничего общего, скажем, с промышленным капиталом средней Англии. Если нам однажды удастся выделить интересую­щую нас прослойку, то можно будет изучить ее деятельность во внутренней экономике, выяснить механизм, с помощью которого она втягивает другие группы элиты в империалистические предприятия, а также идеологические ресурсы, позволяющие создать — реально или simulacrum⁵ — «консенсус».

⁵ Симулировать (лат.). -- Прим. перев.

Решая эти проблемы, марксистская социология должна обязательно подтвердить, что критичность и интерпретация — неотъемлемые ее черты. Это необходимо потому, что практически отсутствуют явные свидетельства взаимосвязи между империа­лизмом за рубежом и внутренними социальными структурами, поскольку такие синтетические исследования не приветствуются как не отвечающие канонам «позитивного» направления в обще­ственных науках. Возможно, это покажется достаточно убедитель­ным объяснением причин, по которым такого рода марксизм очень фрагментарно проявляется в главной империалистической дер­жаве мира — Соединенных Штатах: традиция использовать результаты усилий ученых в этом направлении в общественных науках Америки практически отсутствует. То же самое можно сказать об Англии, где даже марксисты — «эмпирики». Но даже эмпирические исследования империализма Великобритании Mi' могут скрыть наследия прошлого. Похоже, что французская социология в этом анализе ушла дальше других. Это произошло не только благодаря политической традиции во Франции, но и потому, что французские общественные науки по своей структуре гораздо более синтетичны. Мы, однако, отклонились от обсуждения сущностных проблем и приблизились к методологическим. Прежде чем продолжить, нам необходимо рассмотреть два аспекта марксистского анализа, в которых осознание кризиса наиболее развито.