На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самыхкрасивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад,находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, таккак их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами игипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев. Воланд сидел на складном табурете, одетый в черную свою сутану. Егодлинная широкая шпага была воткнута между двумя рассекшимися плитами террасывертикально, так что получились солнечные часы. Тень шпаги медленно инеуклонно удлинялась, подползая к черным туфлям на ногах сатаны. Положивострый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу подсебя, Воланд не отрываясь смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантскихдомов и маленьких, обреченных на слом лачуг. Азазелло, расставшись со своимсовременным нарядом, то есть пиджаком, котелком, лакированными туфлями,одетый, как и Воланд, в черное, неподвижно стоял невдалеке от своегоповелителя, так же как и он не спуская глаз с города. Воланд заговорил: -- Какой интересный город, не правда ли? Азазелло шевельнулся и ответил почтительно: -- Мессир, мне больше нравится Рим! -- Да, это дело вкуса, -- ответил Воланд. Через некоторое время опять раздался его голос: -- А отчего этот дым там, на бульваре? -- Это горит Грибоедов, -- ответил Азазелло. -- Надо полагать, что это неразлучная парочка, Коровьев и Бегемот,побывала там? -- В этом нет никакого сомнения, мессир. Опять наступило молчание, и оба находящихся на террасе глядели, как вокнах, повернутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломанноеослепительное солнце. Глаз Воланда горел так же, как одно из таких окон,хотя Воланд был спиною к закату. Но тут что-то заставило Воланда отвернуться от города и обратить своевнимание на круглую башню, которая была у него за спиною на крыше. Из стеныее вышел оборванный, выпачканный в глине мрачный человек в хитоне, всамодельных сандалиях, чернобородый. -- Ба! -- воскликнул Воланд, с насмешкой глядя на вошедшего, -- менеевсего можно было ожидать тебя здесь! Ты с чем пожаловал, незваный, нопредвиденный гость? -- Я к тебе, дух зла и повелитель теней, -- ответил вошедший,исподлобья недружелюбно глядя на Воланда. -- Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывшийсборщик податей? -- заговорил Воланд сурово. -- Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, -- ответил дерзковошедший. -- Но тебе придется примириться с этим, -- возразил Воланд, и усмешкаискривила его рот, -- не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесилнелепость, и я тебе скажу, в чем она, -- в твоих интонациях. Ты произнессвои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь литы так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы несуществовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведьтени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тениот деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар,снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждатьсяголым светом? Ты глуп. -- Я не буду с тобой спорить, старый софист, -- ответил Левий Матвей. -- Ты и не можешь со мной спорить, по той причине, о которой я ужеупомянул, -- ты глуп, -- ответил Воланд и спросил: -- Ну, говори кратко, неутомляя меня, зачем появился? -- Он прислал меня. -- Что же он велел передать тебе, раб? -- Я не раб, -- все более озлобляясь, ответил Левий Матвей, -- я егоученик. -- Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, -- отозвалсяВоланд, -- но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. Итак... -- Он прочитал сочинение мастера, -- заговорил Левий Матвей, -- ипросит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем. Неужелиэто трудно тебе сделать, дух зла? -- Мне ничего не трудно сделать, -- ответил Воланд, -- и тебе этохорошо известно. -- Он помолчал и добавил: -- А что же вы не берете его ксебе, в свет? -- Он не заслужил света, он заслужил покой, -- печальным голосомпроговорил Левий. -- Передай, что будет сделано, -- ответил Воланд и прибавил, причемглаз его вспыхнул: -- И покинь меня немедленно. -- Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взялибы тоже, -- в первый раз моляще обратился Левий к Воланду. -- Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи. Левий Матвей после этого исчез, а Воланд подозвал к себе Азазелло иприказал ему: -- Лети к ним и все устрой. Азазелло покинул террасу, и Воланд остался один. Но одиночество его небыло продолжительным. Послышался на плитах террасы стук шагов и оживленныеголоса, и перед Воландом предстали Коровьев и Бегемот. Но теперь примуса притолстяке не было, а нагружен он был другими предметами. Так, под мышкой унего находился небольшой ландшафтик в золотой раме, через руку был перекинутповарской, наполовину обгоревший халат, а в другой руке он держал цельнуюсемгу в шкуре и с хвостом. От Коровьева и Бегемота несло гарью, рожаБегемота была в саже, а кепка наполовину обгорела. -- Салют, мессир, -- прокричала неугомонная парочка, и Бегемот замахалсемгой. -- Очень хороши, -- сказал Воланд. -- Мессир, вообразите, -- закричал возбужденно и радостно Бегемот, --меня за мародера приняли! -- Судя по принесенным тобою предметам, -- ответил Воланд, поглядываяна ландшафтик, -- ты и есть мародер. -- Верите ли, мессир... -- задушевным голосом начал Бегемот. -- Нет, не верю, -- коротко ответил Воланд. -- Мессир, клянусь, я делал героические попытки спасти все, что быломожно, и вот все, что удалось отстоять. -- Ты лучше скажи, отчего Грибоедов загорелся? -- спросил Воланд. Оба, и Коровьев и Бегемот, развели руками, подняли глаза к небу, аБегемот вскричал: -- Не постигаю! Сидели мирно, совершенно тихо, закусывали... -- И вдруг -- трах, трах! -- подхватил Коровьев, -- выстрелы! Обезумевот страха, мы с Бегемотом кинулись бежать на бульвар, преследователи занами, мы кинулись к Тимирязеву! -- Но чувство долга, -- вступил Бегемот, -- побороло наш постыдныйстрах, и мы вернулись! -- Ах, вы вернулись? -- сказал Воланд, -- ну, конечно, тогда зданиесгорело дотла. -- Дотла! -- горестно подтвердил Коровьев, -- то есть буквально,мессир, дотла, как вы изволили метко выразиться. Одни головешки! -- Я устремился, -- рассказывал Бегемот, -- в зал заседаний, -- этокоторый с колоннами, мессир, -- рассчитывая вытащить что-нибудь ценное. Ах,мессир, моя жена, если б только она у меня была, двадцать раз рисковалаостаться вдовой! Но, к счастью, мессир, я не женат, и скажу вам прямо --счастлив, что не женат. Ах, мессир, можно ли променять холостую свободу натягостное ярмо! -- Опять началась какая-то чушь, -- заметил Воланд. -- Слушаю и продолжаю, -- ответил кот, -- да-с, вот ландшафтик. Болееничего невозможно было унести из зала, пламя ударило мне в лицо. Я побежал вкладовку, спас семгу. Я побежал в кухню, спас халат. Я считаю, мессир, что ясделал все, что мог, и не понимаю, чем объясняется скептическое выражение навашем лице. -- А что делал Коровьев в то время, когда ты мародерствовал? -- спросилВоланд. -- Я помогал пожарным, мессир, -- ответил Коровьев, указывая наразорванные брюки. -- Ах, если так, то, конечно, придется строить новое здание. -- Оно будет построено, мессир, -- отозвался Коровьев, -- смею уверитьвас в этом. -- Ну, что ж, остается пожелать, чтобы оно было лучше прежнего, --заметил Воланд. -- Так и будет, мессир, -- сказал Коровьев. -- Уж вы мне верьте, -- добавил кот, -- я форменный пророк. -- Во всяком случае, мы явились, мессир, -- докладывал Коровьев, -- иждем ваших распоряжений. Воланд поднялся с своего табурета, подошел к балюстраде и долго, молча,один, повернувшись спиной к своей свите, глядел вдаль. Потом он отошел открая, опять опустился на свой табурет и сказал: -- Распоряжений никаких не будет -- вы исполнили все, что могли, иболее в ваших услугах я пока не нуждаюсь. Можете отдыхать. Сейчас придетгроза, последняя гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемсяв путь. -- Очень хорошо, мессир, -- ответили оба гаера и скрылись где-то закруглой центральной башней, расположенной в середине террасы. Гроза, о которой говорил Воланд, уже скоплялась на горизонте. Чернаятуча поднялась на западе и до половины отрезала солнце. Потом она накрылаего целиком. На террасе посвежело. Еще через некоторое время стало темно. Эта тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли мосты,дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете. Через всенебо пробежала одна огненная нитка. Потом город потряс удар. Он повторился,и началась гроза. Воланд перестал быть видим во мгле.
