СЛОВО К МУДРЫМ 11 страница
Н.В.Зимкин на основе результатов экспериментальных исследований дает рекомендации по оформлению лицевых частей авиационных приборов: 1) величина и расположение штрихов и цифр; 2) различное расположение штрихов; 3) расположение цифр на шкале и величина их; 4) разгрузка шкал от всех несущественных надписей; 5) место начального пункта шкалы; 6) улучшение читаемости шкал и различаемости приборов друг от друга; 7) указатели на приборах [38]. В русле исследований Н.М.Добротворского обосновывается необходимость стандартизации, связанной с человеческим фактором. Изучая кабину самолета, физиолог А.Перескоков уже в 1926 г. писал: "Что касается затронутых в настоящем изложении вопросов (сиденье летчика, ручки управления, приборы и пр.), то в этом направлении должны быть выработаны на анатомических и физиологических основах определенные стандарты в соответствии с требованиями авиационной техники, которые дали бы возможность конструкторам самолетов, наравне с достижениями на продолжительность полетов, создать условия для летчиков, при которых признаки утомления летчика наступали бы по возможности позже, и тем самым способствовать основной цели – обеспечить летчику возможность наиболее продуктивной работы при наименьших затратах энергии" [39, с.39]. Первую попытку обосновать комплекс психофизиологических требований к стандартизации приборной доски и самих приборов предпринимает авиационный врач С.П.Розенберг: "Скорейшая стандартизация приборов и именно стандартизация, проведенная во всем воздушном флоте и учитывающая не только технические требования к приборам, но и психофизиологические, может сыграть значительную роль в деле облегчения работы летчика в полете..." [40, с.22]. Особое значение стандартизация имеет при обучении пилотов. Все известные в то время попытки стандартизации приборной доски и приборов, подчеркивал С.П.Розенберг, в психофизиологическом отношении несостоятельны, Достаточно явно проявлялась тенденция к комплексному охвату многих проблем изучения и рационализации трудовой деятельности в психотехническом движении 20–30-х годов. Оно вышло за рамки лабораторных психологических исследований и сомкнулось с движением за научную организацию труда, реконструкцию и совершенствование производства, а также с нарождавшимся комплексом медико-биологических и психологических дисциплин. Природу этих многосторонних связей можно лучше понять, если иметь в виду синтетическую природу психологического анализа трудовой деятельности, отправного пункта многих психотехнических исследований. "Только...,– писал И.Н.Шпильрейн,– совмещая чисто профессиографические задачи с интересами биомеханики, охраны труда и НОТа, психологический анализ профессий приобретает теоретико-практическую значимость. В то же время, иллюстрируя единство в многообразии отдельных нотовских проблем, такого рода анализ вскрывает объективную ценность хотя и многопланового, но не эклектического..., и единство внутреннего содержания спаянного методического подхода к общей проблеме научной организации труда и производства" [41, с.172]. Рассматривая вопрос об участии психотехника в проектировании, а не только в осуществлении функций психофизиологического контроля и оценки уже сконструированных: орудий труда, С.Г.Геллерштейн высказывает идеи, созвучные современным положениям в эргономике. "Психотехник устанавливает сравнительную целесообразность тех или иных типов машин, пользуясь психофизиологическими критериями. Но эта же самая проблема может быть поставлена так, что на долю психотехника выпадает более значительная роль: активного соучастника в построении основной идеи того или другого орудия труда... Однако такой переход может быть обеспечен в итоге сознательных усилий психотехников в направлении освоения всей совокупности производственно-технических факторов, от которых зависит производительность труда" [42, с.81]. Имея в виду исследования и разработки подобного типа, С.Г.Геллерштейн писал, что психотехника в данном случае уже перестает быть собственно психотехникой, она перерастает свои границы и должна будет изменить свое название [42]. И.Н.Шпильрейн также обращал внимание на перспективность тех психотехнических работ, в которых предпринимались попытки органического сочетания двух направлений исследований: 1) одновременный охват всех факторов, влияющих на эффективность трудовой деятельности; 2) выделение каждого фактора в отдельности и определение его влияния на эффективность трудовой деятельности [43]. Эти работы отражали потребность в междисциплинарных исследованиях. Предварительным условием эффективного участия психотехники в таких исследованиях являлось решение целого ряда методологических проблем, поскольку "наука философична до последних элементов, до слов, так сказать, пропитана методологией" [44, с.369]. В этой связи представляется существенным высказывание Л.С.Выготского о том, что в процессе сближения психотехники с экспериментальной психологией, генетической психологией и психопатологией происходят более углубленная проработка проблем психотехники, изменение ее задач и методов. На этом же пути намечалось решение теоретических проблем психотехники. "Разрыв между двумя основными формами психотехнического исследования, – отмечал Л.С.Выготский, – между аналитическим изучением отдельных, большей частью элементарных функций, на которые разлагается обычно та или иная сложная профессиональная деятельность, и имитативной подделкой всей профессиональной деятельности в целом с максимальным приближением к действительности – должен быть заполнен с помощью изучения высших, сложных синтетических интеллектуальных функций" [45, с.384]. Поиски форм и методов комплексных исследований велись в 20 – 30-е годы в русле работ по охране труда [46], формулировались также новые проблемы. "Самое содержание новой техники,– писал В.Строганов,– должно постоянно расширяться и обогащаться... Идеи оздоровления и безопасности труда должны у нас стать органической частью развивающейся техники, а не дополнять эту технику как некий посторонний, самостоятельный привесок" [47, с.14]. В 20 –30-е годы в стране действовала широкая сеть психофизиологических лабораторий непосредственно на фабриках и заводах, где сотрудничали психологи, физиологи, гигиенисты труда, инженерно-технический персонал предприятий, специалисты по организации, охране труда и технике безопасности. Совершенствование трудовой деятельности и улучшение условий труда на производстве и транспорте являлись той реальной основой, на которой укреплялись взаимосвязь и взаимодействие паук о трудовой деятельности. Такая работа проводилась, например, в научно-исследовательском секторе отдела техники безопасности и промсанитарии Горьковского автозавода, возглавляемого К.К.Платоновым, в психофизиологической лаборатории на Московском электрозаводе, руководимой А.Ф.Гольдбергом, и др. В 1932 г. в резолюции конференции по психофизиологии и организации труда отмечалось, что "результаты работы психофизиологических лабораторий подтверждают целесообразность и своевременность постановки изучения человеческого фактора и его влияния на протекание трудового процесса в производственной обстановке" [48, с.185]. На этой конференции всеобщее внимание привлек доклад А.Ф.Гольдберга. В руководимой им лаборатории сотрудники действовали в тесном контакте с рабочими, которые были не только испытуемыми, но и активными участниками всех проводимых мероприятий. "Проведя подробный производственно-психофизиологический анализ процесса работы на агрегатах,– говорил А.Ф.Гольдберг,– детально ознакомившись с санитарно-гигиеническими условиями цехов и основными психофизиологическими особенностями работающих на агрегатах, лаборатория дала ряд предложений, охватывающих рабочее место, сиденье, рабочие движения, режим рабочего дня, рациональный пищевой режим и т.д." [48, с. 185]. В практике рационализации трудовой деятельности и орудий труда в 20 –30-е годы важное место занимал вопрос о влиянии той или иной конструкции машины на удобство работы с ней и на соотношение "ручного" и "машинного" времени. Например, при анализе новой модели штамповочного пресса в обувном производстве было выявлено, что работать на нем может лишь человек высокого роста, подняв руки почти на уровень плеч. Использовать же высокое сиденье нельзя, потому что в рабочих операциях задействована нога, ударяющая по педали, расположенной у самого пола. Рационализаторские предложения рабочих позволили устранить эти недостатки. Психофизиологическое изучение психотехниками Г.Н.Скородинским и Е.Э.Менделеевой машин, применявшихся на Днепрострое, на заводе "Серп и молот" и электрозаводе в Москве, а также на новостройках в других районах страны в начале 30-х годов, завершилось разработкой предложений по совершенствованию подъемно-транспортных механизмов [49]. Для устранения выявленных недостатков были предложены следующие изменения в конструкции кранов: 1) сосредоточить рычаги управления на рабочем месте так, чтобы их сближение создавало наибольшие удобства для управления и не усложняло наблюдение за работой машины; 2) привести в соответствие направление движения рычагов управления с направлением движения рабочих частей подъемно-транспортных механизмов; 3) при конструировании рычагов управления предусмотреть автоматическое выключение того или иного из них, при котором в случае неправильной последовательности включения рычагов исключается возможность аварии; 4) снизить усилия, необходимые для перемещения рычагов из одного положения в другое; 5) ввести дифференцированные сигналы: когда кран находится на значительном расстоянии от обслуживающего рабочего, машинист должен подавать сигнал одной силы, когда близко – другой. В 1931 – 1932.гг. проводилось психофизиологическое изучение изменений работоспособности человека при длительной однообразной работе на конвейере. Психолог Н.А.Эппле сформулировал новые рекомендации относительно скорости движения конвейера: "Равномерная скорость конвейера не может считаться оптимальной формой движения. Наилучшей формой движения конвейера была бы такая форма, при которой график движения конвейера и график работоспособности были параллельными линиями. Если оказывается невозможным достичь этой параллельности за счет выпрямления графика работоспособности и превращения его в прямую, то остается лишь второе – придать конвейеру график скорости движения, подобной графику изменения уровня работоспособности" [50, с.273]. Другими словами, скорость движения конвейера должна изменяться в соответствии с закономерными изменениями физиологических функций человека на протяжении рабочего дня: постепенное увеличение темпа в первый, достаточно короткий период работы, относительно стабильная скорость выполнения операции после вхождения в работу, снижение темпа работы ко времени обеденного перерыва. Для послеобеденного периода характерна та же закономерность, но с понижением темпа работы. В конце рабочего дня – снижение и этого темпа. Содержание этого раздела – слабое отражение лишь вершины айсберга идей и практических решений в науках о труде человека, которые рождались буквально каждый день в 20 –30-е годы в нашей стране. При изучении истории эргономики в России не покидает ощущение, о котором глубоко и точно сказал В.Б.Шкловский, когда ему подарили первое издание "Психологии искусства" замечательного психолога Л.С.Выготского, вышедшее в свет в 1965 г., т.е. 40 лет спустя после ее написания и 30 лет спустя после его кончины: "Это как будто из-под обломков встает целая цивилизация, которую мы не знали'. Хотя эргономика не оформилась в 20~30-е годы в самостоятельное научное направление, однако были определены ее цели и задачи, намечены основные ее проблемы и организационные формы исследований, а также пути практического приложения, осуществлены практические работы. Возникает вполне естественный вопрос: "Породили эргономику и одновременно отстали в ее развитии. Почему?" Связано это с известными событиями в нашей стране, которые сегодня подвергаются обстоятельной критике. В 20-е годы нарекания в адрес советских психотехников по поводу их якобы некритического отношения к положениям буржуазной психологии о внеклассовости, внепартийности, методологической нейтральности психотехники привели к перечеркиванию ее достижений и к фактической ликвидации всей проблематики наук о труде. В начале 30-х годов в СССР не стало психотехники – расформированы ее учреждения и лаборатории, закрыли журнал "Советская психотехника", прекратилась деятельность Психотехнического общества. Закрываются лаборатории по психофизиологии труда, в значительной степени свертывается работа ЦИТ и институтов труда в различных регионах страны. Крупные ученые погибли, а многие из оставшихся в живых так и не смогли в полной мере реализовать свой талант. Формировавшаяся в то время система принудительного труда не допускала научного изучения и объективного анализа. Напрашивается зловещая параллель: в 1942 г. в нацистской Германии расформировали все психологические учреждения, отправили работавших там специалистов на фронт. Восстановление психологии труда в Германии началось в 50-х годах. Еще в начале 80-х годов публикация работ об исследованиях ученых, изучавших в 20 –30-е годы человека в труде, встречала сопротивление. Так, после публикации в 1983 г. одной из статей на эту тему авторы получили письмо от дочери репрессированного ученого: "Самое плохое, вероятно, не в том, что их просто забывают (хотя это жгуче обидно), а в том, что пионеров зачеркивают, извращают, используют для их характеристики наиболее бранные слова (сама читала в учебнике по психологии труда и инженерной психологии]. Обыватель высокомерно морщится, когда слышит слово «психотехник», так как уверен, что до него науки не было. Кому, как не Вам,– продолжает она,– знать, что их в свое время расстреливали, ссылали подальше, лишали права жительства в Москве, унижали непризнанием заслуг, неприсуждением научных званий...". Будущие исследования раскроют огромное значение достижений ученых, отдававших свои творческие силы заботе о человеке-труженике, Их вина состояла в том, что они искренне поверили в то, что "пролетарскую революцию" действительно совершили пролетарии в интересах пролетариата. За эту наивную веру им пришлось заплатить слишком дорогую цену. Из истории науки известно, что "энергия заблуждения" порой дает превосходные результаты. Это как раз такой случай. К науке нашей, как-то с болью заметил Даниил Гранин, мы относимся так же бесхозяйственно, как и к литературе. Не случайно, зародившись у нас, эргономика вернулась к нам... с Запада. Изучая позитивный опыт развития теории и практики эргономики за рубежом, ученые нашей страны все больше внимания уделяют освоению богатого наследия 20 – 30-х годов, его значительному духовному, профессиональному и нравственному потенциалу. 5.2. Общая характеристика начального этапа развития инженерной психологии В конце 1946 г., т.е. сразу после окончания войны с Германией, по инициативе командования военно-воздушных сил проводятся заседания сектора психологии Института философии АН СССР и сессия отделения психологии Академии педагогических наук РСФСР, на которых обсуждается один вопрос – о возможных направлениях психологических исследований в авиации. Это первое в стране официально санкционированное обсуждение проблем психологии труда спустя десять лет после окончательного разгрома психотехники, которое повлекло за собой свертывание психологических исследований в авиации. Выступая по поручению отдела науки ЦК ВКП(б) на заседании сектора психологии, физиолог В.В.Стрельцов констатировал: "После принятого в 1936 г. ЦК ВКП(б) постановления «О педологических извращениях в системе Наркомпросов», без каких либо специальных решений вся психологическая работа была прекращена как в системе гражданского, так и военно-воздушного флота". На пространный вопрос из зала заседаний, суть которого заключалась в попытке разобраться, как такое могло произойти, ответа не последовало. Прозвучал он через две недели в выступлении руководителя отдела науки ЦК ВКП(б) на сессии отделения психологии АПН РСФСР. Не ответить было нельзя, так как уже в ходе первого заседания стало ясно, что из всех стран, принимавших участие во второй мировой войне, только в СССР не проводились психологические исследования в военно-инженерной психологии и эргономики. Их руководитель Б.Ф.Ломов стал одним из создателей инженерной психологии в СССР. Лаборатория явилась инициатором созыва первой ленинградской конференции по инженерной психологии в 1964 г. Изменение названия лаборатории связано с тем, что развитие техники поставило "новые, необычные вопросы относительно способностей человека. Ответы на эти вопросы не следовали из принципов индустриальной психологии" [56, с.8]. В начале 60-х годов на средства оборонной промышленности создаются лаборатории инженерной психологии в университетах, принимавших участие в выполнении программы по учету человеческого фактора при создании военной техники. Эти начинания не были бы успешными, если бы к ним доброжелательнее отнеслось старшее поколение психологов: Б.Г.Ананьев, П.И.Зинченко, А.Н.Леонтьев, А.А.Смирнов, Б.М.Теплов, П.А.Шеварев и другие, которые и словом и делом помогали развертыванию инженерно-психологических исследований в руководимых ими коллективах. Серьезную поддержку инженерная психология получила от академиков А.И.Берга, В.С.Семенихина и других известных ученых, а также и конструкторов военной техники. Лаборатория инженерной психологии в НИИ автоматической аппаратуры выполняла не только координирующую роль. Ее сотрудники стали принимать участие в оценке и проектировании рабочих мест, средств отображения информации, органов управления и т.д. Вскоре в ее составе появились и дизайнеры. Лаборатория установила контакты с коллективами аналогичного профиля в оборонной промышленности, с Институтом авиационной медицины, Военно-медицинской академией, затем с Институтом медико-биологических проблем и др. Результаты не замедлили сказаться. С 1962 г. пошли потоком публикации по инженерной психологии. В 1963 г. издается первая монография по инженерной психологии, в которой содержался солидный обзор зарубежных работ и представлены первые отечественные исследования в этой области [57]. В 1964 г. публикуется сборник оригинальных отечественных работ [58]. Наряду с ними издаются сборники переводов работ западных авторов. Несколько позже стали появляться издания, посвященные рекомендациям, стандартам, нормам и т.д. Развитию инженерной психологии способствовало то, что привлеченные в нее ученые не были приучены к секретности. Они сразу заявили, что в человеке нет ничего секретного, хотя есть много таинственного и загадочного. Об изначальной неясности, двусмысленности самого человеческого феномена писал М.Шелер, обращая внимание на то, что человек есть существо, наиболее известное из всего сущего, но вместе с тем и наиболее таинственное, чуждое себе самому в своей изначальной необъяснимости. Откликаясь на запросы практики, инженерная психология обрастала все более широким крутом задач и проблем. В коллективы, призванные решать инженерно-психологические задачи, стали привлекать антропологов, биомехаников, физиологов, гигиенистов, дизайнеров и других специалистов. Инженерную психологию все чаще стали рассматривать как комплексную научно-техническую дисциплину, решение задач которой "требует широкого размаха исследований, привлечения специалистов, компетентных в самых разнообразных областях знаний, и концентрации усилий многих специалистов в этой области" [59, с.8]. В определенной мере поэтому для части инженерных психологов было удивительным появление в начале 60-х годов в нашей стране эргономики. Действительно, на первый взгляд трудно понять, почему при таком успешном, даже бурном (по нашим меркам) развертывании исследований по инженерной психологии, консолидации ученых и специалистов из академических, университетских, промышленных, военных учреждений (чему в немалой степени способствовало семь Всесоюзных конференций по инженерной психологии) возникла эргономика. Это тем более удивительно, что в стране не было дипломированных эргономистов. Недоумение, которое у некоторых инженерных психологов сохранилось и по сей день, по мере успешного развития эргономики у части из них сменилось на неприязнь к ней, что отрицательно сказалось на возрождении в нашей стране этой научной и проектировочной дисциплины, В 60-е годы в СССР под определение "инженерная психология" подгонялись названия книг, переводимых с английского языка. Так, работа Д.Мейстера и Д.Рабидо, имеющая в подлиннике название "Human Factors Evaluations in System Development" ("Оценка человеческих факторов при разработке систем") была переведена как "Инженерно-психологическая оценка при разработке систем управления". И дело здесь не в терминологических тонкостях, а в принципиальном отличии инженерной психологии от человеческих факторов в технике. "Разница между ними складывалась в основном из-за различия в источниках происхождения и, следовательно, того дисциплинарного «стандарта», на который они ориентировались как на образец подражания. Если Engineering Psychology (инженерная психология.– В.З.,В.М.) в первую очередь ориентировалась на экспериментальную и индустриальную психологию и только затем на промышленную инженерию, менеджмент, тейлоризм и т.п., то Human Factors (человеческие факторы. – В.З.,В.М.) – с точностью до наоборот" [55, с. 17]. 5.3. Возрождение эргономики Ничего удивительного в появлении, а точнее, в возрождении феномена эргономики в нашей стране не было. Она возникла на фоне развития противоречий в формировании инженерной психологии и в определенной мере явилась закономерным результатом поиска путей их разрешения. Претендуя на статус комплексной научно-технической дисциплины, инженерная психология одновременно все больше тяготела к "академической" психологии. На всесоюзных конференциях по инженерной психологии все чаще звучали призывы к ее "психологизации". По существу, это означало требование более строгого определения и сужения сферы исследований инженерной психологии в целях ее развития как области психологии, ведущего раздела психологии трудовой деятельности. Такая установка отражала профессиональную позицию определенной части психологов, формировавших инженерную психологию. Не следует упускать из виду также и то, что многие психологи не были подготовлены для проведения исследований и тем более выполнения разработок в промышленности. Инженерная психология, которая все меньше отличалась от областей психологии, где акцент делался на научном исследовании, а не на приложении знаний, приходила в противоречие с теми тенденциями своего же развития, которые позволяли ее квалифицировать как комплексную научно-техническую дисциплину. Это реальное противоречие развития науки, когда одна дисциплина монопольно представляет область изучения и учета человеческих факторов в технике, тогда как во многих странах существовали инженерная психология и эргономика (в США – исследование человеческих факторов), "С наибольшей отчетливостью противоречия, ранее не выявленные в полной мере теоретико-методологической рефлексией, обнажились в 70-е годы, когда оформлялась программа советской эргономики, взявшей курс на дисциплинарное разделение ранее единой области на две: инженерную психологию и эргономику. При этом линия раздела, намеченная в программе, фактически проводилась как раз по "шву", который первоначально и составлял все своеобразие инженерной психологии как новой прикладной дисциплины и соединял в одном лице "психологию" и "технику" [55, с.85]. Дисциплинарное разделение ранее единой области, вызванное появлением эргономики, обусловлено было не какими-то формальными или субъективными соображениями, а продиктовано логикой развития области изучения и учета человеческих факторов в технике и самое главное – определялось запросами промышленности, которая благодаря первым инженерно-психологическим работам почувствовала вкус к тому направлению исследований и отдельных разработок, в котором просматривалось формирование комплексной научно-технической дисциплины. Разграничение инженерной психологии и эргономики не преследовало цели возведения барьеров между ними, что было бы противоестественно, а предполагало более тесное их объединение и развитие. Эргономисты на всех этапах добивались этого и предлагали конкретные и реальные формы совместных исследований и разработок, выполнения масштабных программ с максимальным учетом интересов развития инженерной психологии. Эти предложения или отвергались, или принимались, чтобы затем от них отказаться. Последствия, как всегда в таких случаях бывает, оказались негативными и для инженерной психологии, и для эргономики. Нельзя связывать, однако, возникновение эргономики только с противоречиями в развитии инженерной психологии. В начале 60-х годов в СССР придается государственный размах развитию дизайна, включая и эргономику, что во многом походило на масштабную авантюру с благими намерениями. Дизайн в то время существовал в стране в виде небольших, немногочисленных и разрозненных ячеек энтузиастов, а эргономика и этим не могла похвастаться, не было методов, средств и приемов исследования и проектирования, никто не готовил кадры по данным специальностям, отсутствовали учебные и методические пособия. В таких условиях предложить правительству масштабную программу развития дизайна и эргономики мог только человек, не боящийся принимать на себя ответственность за проекты один грандиознее другого, увлеченный дизайном, занимающийся им и тонко чувствующий эргономику в нем. Этим человеком оказался Ю.Б.Соловьев, который после одобрения предложенной им программы стал директором Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики (ВНИИТЭ), а затем председателем Союза дизайнеров СССР. Ему с коллективом единомышленников удалось сделать невозможное. Дизайн, а заодно с ним и эргономика, стали реальностью в стране, в которой отсутствовали экономические, да и многие другие стимулы и условия их развития. У Пикассо однажды спросили, что в искусстве важнее – "что" или "как"? Он ответил: не "что" и не "как", а "кто". Ю.Б.Соловьев, несомненно,– "кто" в дизайне, и это во многом предопределило успешное его развитие в нашей стране. Международное признание деятельности Ю.Б.Соловьева, о котором сегодня на Западе говорят как о ярком таланте в дизайне, выразилось в избрании его президентом Международного совета организаций дизайна (ИКСИД), а также в жюри многих престижных международных конкурсов дизайнерских работ. В 1992 г. он стал первым в России почетным членом Ассоциации прикладной эргономики. Специалисты–инициаторы развития дизайна и эргономики и подготовки соответствующих постановлений правительства СССР на начальном этапе их развития искренне уверовали в то, что эргономика – составная часть дизайна, и не рассматривали ее как самостоятельную научную и тем более проектировочную дисциплину. Постановление Совета Министров СССР от 28 апреля 1962 г. "Об улучшении качества продукции машиностроения и товаров культурно-бытового назначения путем внедрения методов художественного конструирования" положило начало планомерному развитию, как проектной практики, так и научных исследований, которые сегодня обозначаются общим и более адекватным термином "дизайн". В постановлении не упоминалась эргономика, хотя нацеленность на решение эргономических задач в нем явно просматривалась. Иначе и не могло быть, так как тесная связь с эргономикой – необходимое условие полноценного развития дизайна, о чем свидетельствовал отечественный и зарубежный опыт. В соответствии с постановлением правительства в 1962 г. образован Всесоюзный научно-исследовательский институт технической эстетики (ВНИИТЭ) с первым в стране отделом эргономики. Институт оснащен первоклассным оборудованием и техническими средствами для выполнения проектных работ и проведения экспериментальных исследований. В 1962–1965 гг. в крупных промышленных городах – Москве, Ленинграде, Свердловске, Хабаровске, Киеве, Харькове, Баку, Тбилиси, Ереване – организуются специальные художественно-конструкторские бюро (СХКБ), в большинстве которых создаются подразделения эргономики. Непосредственно на промышленных предприятиях формируются художественно-конструкторские группы. В научных и проектных институтах появляются структурные подразделения дизайна. Планомерное развитие проектной практики и научных исследований дизайна обусловило подобное же развитие эргономики. Планомерность в сфере эргономики, проникавшая постепенно и не без трудностей, первоначально носила общий характер и во многом походила на то, что делалось в этом отношении ее прародителя. На первом этапе сформировалось общее видение основных работ, которые необходимо проводить в области эргономики. Направления работ, сложившиеся на основе анализа состояния наук, изучающих человека в труде, освоения их результатов в промышленности, а также зарубежного опыта развития эргономики и инженерной психологии включали: 1) проведение исследований по основным направлениям эргономики; 2)разработку методов учета данных эргономики при проектировании, создании и использовании машин, оборудования, автоматизированных систем управления и других объектов; подготовку на этой основе различного рода руководств, методических пособий и рекомендаций для конструкторов, дизайнеров, специалистов в области организации и охраны труда;
|