Она говорит: "Мужской характер столь отличен от женского, что самыйобыкновенный мужчина кажется неопытной женщине чудищем, упавшим с другойпланеты. Для всякой женщины тот, кого она любит, представляеттрудноразрешимую задачу. Женщина смышленая или хотя бы рассудительнаястремится справиться с ней, принимая в расчет то, что дано. Она говоритсебе: "Он таков, каков есть, этим он мне и интересен, но, если уж я люблюего, надо как-то приноровиться к нему". Женщина требовательная и пылкаяотказывается принимать исходные данные, иначе говоря, черты физического инравственного облика ее мужа или любовника; она наивно думает, что ейудастся его переделать. Вместо того чтобы решить раз и навсегда: "Он таков от природы; каксделать его счастливым?", эта властная особа думает: "Как переделать его,чтобы он сделал счастливой меня?" Раз уж она его любит, ей хочется, чтобы онбыл безукоризненным, похожим на тот идеал, что навеян ей чтением книг игрезами. Она его донимает, порицает, изводит, ставит ему в укор слова ипоступки, которые с улыбкой снесла бы от всякого иного. Недоумевающим она ответит, что такое поведение с ее стороны уже само посебе доказывает силу ее чувств, что если она и впрямь более терпима кдругим, то это скорее от безразличия, чем от снисходительности. Ей кажетсяестественным, что, решив быть верной одному мужчине, она хочет, чтобы он покрайней мере отвечал ее вкусам. В конечном счете она, по ее мнению,перевоспитывает его для его же блага, и с тех пор, как она за негопринялась, он уже во многом изменился к лучшему... Все это так, но, набеду, люди, как правило, вовсе не желают "меняться к лучшему", да и нельзялепить человеческие характеры, как лепят бюсты из глины. Мужчина -- и даже юноша -- сформировался под влиянием наследственности,семьи, воспитания, у него уже есть за плечами определенный опыт. Сложилсяего физический облик; укоренились привычки; определились вкусы. Пожалуй,еще возможно -- и то не сразу -- исправить известные его слабости, еслиделать это с величайшей осмотрительностью, мягкостью и осторожностью,умасливая его комплиментами, подобно тому как ваятель увлажняетзатвердевающую под его пальцами глину. Но прямая и запальчивая критикавынуждает мужчину защищаться. Любовь, которая должна служить надежнымпристанищем, оказывается усеянной шипами угроз и наказов. Сначала, если оночень влюблен, мужчина смирится с принуждением, попытается стать лучше;однако потом его подлинная натура возьмет верх и он проклянет ту, котораяломает его; любовь ослабеет и умрет; быть может, он даже станет всем сердцемненавидеть ту, что похитила у него самое дорогое сокровище -- былую веру всамого себя. Так по вине слишком разборчивых женщин между супругамирождается скрытая злоба..." Тут я прервал ее: -- Не слишком ли вы строги к женщинам? Вы говорите только об ихзаблуждениях. Неужели вы думаете, что мужчина охотнее принимает исходныеданные и признает в той, кого любит, натуру законченную и достойнуюуважения? -- Милый друг, -- говорит она, -- если и существуют еще на светебезрассудные женщины, требующие, чтобы мужчина не был ни эгоистом, ниувальнем, ни слепцом, ни педантом, согласимся, что их дело безнадежно.Прощайте.
