Туризм и глобальное

note 21

Джон Урри

ВЗГЛЯД ТУРИСТА И ГЛОБАЛИЗАЦИЯ [1]

 

В 1990 г., когда я впервые опубликовал книгу «Взгляд туриста», зна­чимость процессов, которые мы называем сегодня глобализацией, еще не была очевидна. В то время только изобрели Интернет, и сложно было предположить, как он преобразует бесчисленные ас­пекты общественной жизни, внедряясь в нее намного скорее, чем любая предыдущая технология. Не успело сказаться влияние Интер­нета, как еще одна мобильная технология - мобильный телефон - преобразовала практики коммуникации «в движении». В целом 90-е гг испытали существенное сжатие времени и пространства, посколь­ку люди во всем мире стали «ближе» благодаря разнообразным тех­нологическим усовершенствованиям. Для многих социальных групп все более актуальной становится «гибель дистанции»[i]; при этом, со­вершается переход от прочной, устойчивой современности к более текучей и ускоренной «жидкой современности» ^[ii].

Ощущение сжатия пространства возникло, отчасти, благодаря быстрым потокам путешественников и туристов, физически переме­щающихся с места на место. В другой своей работе я провожу разли­чие между виртуальным путешествием по Интернету, воображаемым перемещением при помощи телефона, радио и телевидения, и путе­шествием «во плоти» по инфраструктурам глобальной индустрии ту­ризма[iii]. За последнее десятилетие объем «движения» заметно вырос. Хотя нет никаких свидетельств того, что виртуальные и воображае­мые путешествия замещают реальные, но, безусловно, между ними существуют сложные пересечения, и различия начинают все быстрее стираться. Компания Микрософт спрашивает: «куда хотите отпра­виться сегодня?», и есть множество разнообразных взаимосвязан­ных способов туда попасть.

В частности, практика «телесных» путешествий достигла огром­ных размеров. В настоящее время происходят величайшие в истории перемещения людей через национальные границы. В силу такой те­кучести отношения между обществами на земном шаре опосредова­ны потоками туристов, и, одно за другим, места изменяются для то­го, чтобы принимать эти потоки. Мир охвачен процессом «произ­водства» и «потребления мест»[iv]. Сегодня основные компоненты, позволяющие «исполнять» современную глобальную культуру, включают гостиничный буфет, бассейн, коктейль, пляж, зал ожида­ния аэропорта и бронзовый загар[v].

Такое всепоглощение предполагает рост «туристической рефлек­сии», складывание дисциплин, процедур и критериев, позволяющих любому (и каждому?) месту в рамках возникающих образцов глобаль­ного туризма направлять, оценивать и развивать свой «туристичес­кий потенциал». Такая рефлексия дает возможность идентифициро­вать конкретное место в географических, исторических и культурных координатах, опоясывающих Землю, и определять его существующие и потенциальные материальные и семиотические ресурсы. Одним из элементов «туристической рефлексии» является институционализация исследований туризма - появление новых монографий, учебни­ков, экзотических конференций, отделов и журналов (включая воз­никшие в 90-х гг «International Journal of Tourism Research», «Tourism Studies», «Journal of Sustainable Tourism», «Journeys», «Tourism Geographies»). Открылось множество консультирующих фирм, свя­занных с местными, национальными и международными государст­венными структурами, компаниями, добровольными ассоциациями и национальными географическими обществами[vi].

Данная рефлексия касается не только отдельных людей и их жиз­ненных возможностей, но целого ряда систематических, регулируе­мых оценочных процедур, позволяющих каждому «месту» изучать, модифицировать и максимизировать свое положение в стремитель­но изменяющемся мировом порядке. Эти процедуры изобретают, производят, продают и распространяют (в частности, по всемирному телевидению и Интернету) новые или заново «упакованные», или отличающиеся от других, или занимающие отдельную нишу места и их визуальные образы. В дальнейшем обращение этих образов реа­лизует саму идею «земного шара» ^[vii]. Разумеется, не все члены мирового сообщества являются равны­ми участниками глобального туризма. Рядом с глобальными турис­тами и путешественниками во многих «пустых местах встречи» или «не местах» современности, таких, как зал ожидания аэропорта, ав­то- и железнодорожный вокзал, станции техобслуживания на авто­магистралях, порты и т.д., соседствуют бесчисленные изгнанники со всего мира[viii]. Усилившееся в последнее время экономическое и соци­альное неравенство понуждает людей к мобильности - они бегут от голода, войны, пыток, преследований и геноцида.

Для «взгляда туриста» важно, что ряд обстоятельств переводит про­блему «туризма» из области маргиналий глобального порядка (и чис­то академического интереса) чуть ли не в центр возникающего мира «жидкой современности». Во-первых, туристические инфраструкту­ры создаются в самых неожиданных местах. Разумеется, большинство людей не глобальные туристы, а, скорее, посетители; но это вовсе не означает, что те места, в которых они живут, и связанные с этими ме­стами образы природы, нации, колониализма, жертвы, общины, на­следия и т.д. не становятся важнейшими составляющими хищного глобального туризма. Даже самые неожиданные направления включа­ются в его сеть - Аляска, Аушвиц-Биркенау, Антарктида, особенно в период празднования Миллениума, Шанги Джайл в Сингапуре, мес­та нацистской оккупации на островах Ламанша, Дахау, заброшенные угольные шахты, Куба, в особенности ее «колониальное» и «амери­канское» наследие, Исландия, Монголия, Эверест, Северная Ирлан­дия, Северный Кипр, оккупированный Турцией, Пирл-Харбор, пост­коммунистическая Россия, Роббен-Айленд в Южной Африке, Сарае­во, космос, «Титаник», Вьетнам и т.д.[ix]. В ряде случаев формирование туристического направления - часть рефлексивного процесса, посред­ством которого общества и места вступают в глобальный порядок (или «возвращаются» в него, как Куба в 90-х).

Существенно возрастают туристские потоки из разных стран, в особенности «восточных», которые ранее посещали и потребляли туристы с «Запада». В настоящее время растущие доходы среднего класса в Азии (равно как и студенческие образовательные поездки и туризм «челноков») генерируют сильное желание увидеть воочию те места на «Западе», которые, как представляется, определили миро­вую культуру. Дж. Хендри описывает создание в азиатских странах различных тематических парков, полных экзотических «западных» черт[x]. Она характеризует эту тенденцию как вид обратного ориента­лизма («ориентализм наносит ответный удар»), - желание выставитьна обозрение элементы западной культуры, чтобы они воспринима­лись в Азии как диковинные и странные.

Сфера глобального туризма все больше пересекается с общей «эко­номикой знаков», вторгаясь в различные пространства потребления. В ее пределах обнаруживается множество институтов и форм, воздей­ствия которых трудно избежать[xi]. К ним относятся транспортные пе­ревозки, гостиничный бизнес (в том числе и секс-туризм)[xii], путеше­ствие, дизайн, консультирование, производство образов, объектов глобального туризма, глобальных символов (таких, как Эйфелева башня), типичных картин (всемирный пляж), локальных знаков (балийские танцы), репрезентация и обращение образов в СМИ через печать, телевидение, новости, Интернет, организация строительства и развития туристической инфраструктуры, и прочие вещи.

В мире все быстрее распространяются могущественные и вездесу­щие глобальные бренды или логотипы[xiii]. Их сила связана с тем, что самые успешные корпорации за последние два десятилетия превра­тились из производителей продукции в производителей брендов, с громадными расходами на маркетинг, дизайн, спонсорство, пиар и рекламу. Такие брендовые компании, включающие множество фирм, занятых в сфере путешествий и отдыха (Nike, Gap, Easyjet, Body Shop, Virgin, Club Med, Starbucks и т.д.), создают «концепции» или «стиль жизни». Они «свободны от тягот реального мира, от производства и хранения продуктов; беспрепятственно укрепляясь, бренды реализу­ют скорее коллективные галлюцинации, чем товары и услуга»[xiv].

Водоворот глобального туризма бесчисленными способами втяги­вает в себя людей и места. «Глобальное» и «туризм» - не два отдель­ных понятия, соединенные при помощи каких-то внешних связей. Скорее, каждое из них - часть системы сложных взаимозависимых процессов. Более того, подобные инфраструктуры, потоки людей и образов и сама практика туристической рефлексии должны быть ос­мыслены в единстве как некий глобальный гибрид, распространяю­щийся по земному шару[xv]. Здесь можно усмотреть аналогию с други­ми глобальными гибридами, такими как Интернет, автомобилизм, всемирная финансовая система и т.д., которые развиваются, преоб­разуя и воспроизводя «глобальное».