Относительно метеорологии заблуждаются так же, как и относительно геологии, когда исходят от действительно достигнутого Гете и это считают за главное. Его метеорологические опыты нигде не завершены. Повсюду мы видим только замыслы
Его мышление всегда направлено на то, чтобы найти опорный пункт, исходя из которого внутренне можно упорядочить весь ряд явлений. Все объяснения, которые вводят внешнее, случайное, чтобы получить закономерный ряд феноменов, не соответствовали его духовному складу. Когда перед ним вставал какой-нибудь феномен, он старался связать с ним все родственное ему, все, принадлежащее этому же кругу явлений, так, чтобы возникло целое, тотальность. В этом круге явлений нужно было найти принцип, при котором все закономерности, все родственные феномены, принадлежащие этому кругу явлений, проявились бы как необходимость. Пытаться объяснить явления этого круга, привлекая вне его лежащие отношения, представлялось ему неестественным. В этом мы должны искать ключ к пониманию принципа, установленного им в минералогии. «С каждым днем я все более ощущаю недопустимость приписывать неизвестным потокам и течениям воздуха влияние планет, Луны…» «Мы отклоняем все такие влияния, погодные явления на Земле мы не считаем ни за космические, ни за планетарные, но мы должны объяснять их чисто земным».
Гете хотел атмосферные явления привести к причинам, лежащим в существе земного. Вопрос заключался в том, чтобы найти пункт, при котором непосредственно заговорят все остальные обусловливающие основные закономерности. Одним из таких феноменов является показание барометра. Также и Гете рассматривал его как прафеномен и надеялся из него вывести все остальное. Он изучал таблицы Шрона и нашел, что «подъем и падение в различных, ближе или дальше лежащих, не слишком различных по широте и высоте местах наблюдения, показывают почти параллельные результаты. Поскольку ему подъем и падение представлялись непосредственными явлениями силы тяжести, то он надеялся в изменениях показания барометра найти непосредственное выражение для качества силы тяжести. Но не следует только в это гетевское объяснение вносить ничего лишнего. Гете ведь отклонил всякую постановку гипотез. Он не хотел ничего иного, как только найти выражение наблюдаемых явлений, а не собственные фактические причины, в смысле сегодняшнего естествознания. В отношении к этому явлению должны быть взяты и все остальные атмосферные явления. Более всего интересовало Гете образование облаков. Для этого он нашел метод в учении Говарда: постоянно меняющиеся образования устанавливать в определенных основных состояниях и так, чтобы то, «что живет в переменных явлениях», «утвердить в пребывающих мыслях». Он искал лишь средство объяснить преобразование формы облаков, так же как он в той «духовной направляющей нити» нашел средство объяснить преобразование типичного облика листа растения. Так же, как там — та духовная нить, так и в метеорологии — различные «свойства» атмосферы на различных высотах, давали ему нить, на которую он нанизывал отдельные образования. И так же, как там, мы должны установить, что Гете никогда не было свойственно рассматривать такую нить как действительное образование. Он ясно осознавал, что лишь отдельные образования могут рассматриваться как существующие для чувств в пространстве, а все высшие принципы существуют только для духовного глаза. Поэтому сегодняшние возражения в отношении Гете напоминают борьбу с ветряными мельницами. В его принципы вкладывают форму действительности, которую он отрицал сам, и надеются таким образом его ниспровергнуть. Но той формы реальности, которую он положил в основу конкретной идеи, сегодняшнее естествознание не знает. С этой стороны Гете остается для нее чуждым.
